Предельно широкие определения и идеализация

Понятия «ничто», «небытие», «бытие», «инобытие» отно­сятся к пре­дельно широким определениям. Предельно широкие определения обладают, по своей сути, минимальным информаци­онным содержанием. Узость содер­жания делает эти понятия скорее не диалектическими, а приближает их по смыслу к формально-логическим конструкциям, подобно тем, которыми оперирует чистая математика. Аналогия предельных понятий с иде­ализирован­ными построениями математики не случайна и связана с тем, что математика и философия относятся к од­ному слою в общей классификации духовного освоения действитель­ности.

Предельные понятия философии приобре­тают свойства чистых форм математики. Чистые формы матема­тики устанав­ливают инвариантные соотношения между различ­ными количе­ственными характеристиками параметров, входя­щих в то или иное соотношение. Любая частная наука, наполняя эти чис­тые формы математики своим содержанием, интерпрети­руя их, мо­жет получать те или иные количественные характери­стики объ­ектов, изучаемых данной наукой и строить свои тео­рии. Чис­тые формы «индифферентны» к любому содержанию, то есть мате­ма­тика строит свои объекты с помощью абстрагиро­вания и идеализа­ции, основан­ных на отвлечении от любого фи­зического содер­жания.

Таким образом, философ, имея в своем арсенале категории, может мо­делировать начальные условия в угоду объяснения тех явлений реальной действительности, которые стали объектом практического опыта на данном этапе развития человечества. Изменения, происходящие в истории человече­ства, требуют по­стоянного пересмотра аксиоматики начал бытия, поэтому фило­софия как одна из форм общественного сознания не тяготеет к целостности, хотя каждая философская система пытается представить мир как целостность и претендует на универсаль­ность.

Поставим локальный вопрос: что означает дать определение тому или иному явлению, вещи, процессу? Ответ мы находим у Аристотеля, который стремился понять сущность вещей через общеродовые понятия. Сущность есть единичное, которое мо­жет быть выражено в понятии. В центре внима­ния Аристотеля находится отношение общего к частному. Для этого он соз­дает систему логики (силлогистику), задача которой состоит в полу­чении достоверных знаний, выводов (умозаключений) из опре­деленных посылок. К бытию Аристотель подходит следующим образом: любые высказывания (ка­тегории) принадлежат бы­тию, но ближе всех стоит сущность. Остальные категории (количе­ство, качество, отношение, место, время, действие, страда­ние, состояние, обладание) относятся к бытию через сущ­ность. Сущ­ность от­вечает на вопрос: «Что есть вещь?». Раскры­вая сущ­ность, мы даем определе­ние, понятие вещи. Остальные катего­рии отвечают на вопрос: «Каковы свой­ства вещи?». Таким обра­зом, о сущности высказываются все категории, но сама она ни о чем не высказывается, она существует сама по себе.

Исходя из этих установок трудно определить сами пре­дельно широкие понятия. Сложность заключается в том, что в определении предельно широ­кого понятия в принципе невоз­можно указать общеродовой компоненты (составляющей опре­деления), так как предел один. Предельно общее понятие можно определить лишь через проти­воположное понятие, пере­числяя его атрибуты с приставкой «не». Таким образом, каждое предель­ное понятие, обладая пол­нотой всех своих свойств, ни в чем другом не нуждается, кроме того, что эта форма определяет сама себя, то есть выступает как самодоста­точное, и, следова­тельно, но­сит субстанциональный характер в рамках формы, ко­то­рую само это понятие и определяет. Такая форма субстанцио­нально­сти ограничена чистой формой, кото­рая обеспечивает существо­ва­ние содержания вещей бы­тия.

Итак, предельно широкие понятия представляют собой чис­тые формы, кото­рые описы­ваются через свои противоположные понятия. Смысл таких оп­ределений лежит вне реального бытия и существует как бы в мнимой плоскости бытия возможного, поэтому их при­ходится описывать, инвертируя в мышлении свойства вещей бытия. Таким образом, формы как общие поня­тия вещей бытия выступают как бы существующими вне уровня реального бытия. Из этих соображений можно легко предполо­жить наличие такого уровня бытия, которое как-то определяло бы эти чистые формы, по которым, в общем-то, случайно изме­няется физи­ческий мир реальных вещей и явлений. Чистые формы подобны пла­тонов­ским «эйдосам». Отличие здесь только в том, что эйдосы Пла­тона, выступая неизменными идеями, оп­ределяют многообраз­ный, изменчивый мир вещей, а в нашем случае показан меха­низм формирования самих идей как фено­менов в содержании матрицы памяти. На виртуальном уровне бытия феномены мат­рицы памяти реально существуют «для себя» и их, с полным правом можно назвать эйдосами (как соб­ственно их и понимал сам Платон), но с позиции реального бы­тия вещей эти эйдосы будут обладать «как бы» существованием, то есть будут иметь виртуальный статус.

Бытие и небытие – предельные определения. Возникает во­прос, каков механизм отношений этих понятий между собой и какое из понятий явля­ется определяющим, а какое – определяе­мым? На данном этапе развития че­ловеческой мысли, на наш взгляд, предпочтительнее для моделирования яв­лений нашей действительности взять в качестве субстанционального небы­тие. Это требует пересмотра тех интерпретаций, которые преимуще­ственно строились на абсолютности и субстанционально­сти бы­тия и относительности небытия.

Для этой цели необхо­димо полу­чить обоснованные ответы на во­просы: откуда бытие, то есть все реально существующее; что первично – небы­тие или бы­тие? Солодухо ищет безусловное и находит его в ничто, го­воря, что оно в отличие от бытия не требует для своего суще­ст­вова­ния (от­сутствия) никаких причин. «Ничто, небытие, как ис­ход­ное отсутствие чего-либо, ничем не обусловлено» [134,С.179].

Целесообразно при таком подходе постулировать некото­рый уровень реального небытия в качестве первичной среды–пространства, по которому разворачивались бы явления реаль­ного уровня бытия. Тогда реаль­ное бытие можно было бы рас­сматривать как одно из внутренних качеств этой гипотетической системы, кото­рая стоит одновременно над и под всеми систе­мами реального бытия как реально небытийное основание. Вве­дение дополнительного уровня бытия как реального небытия с виртуальным содержанием матрицы позволяет рассматривать реаль­ные процессы бытия как частные проявления жизни небы­тия. В этом случае общеродовое понятие для бытия необ­ходимо искать в структуре небытия. Ничто не может пре­тендо­вать на роль сущности бытия, так как из ничто ничего воз­ник­нуть не может, так как ничто, по нашему определению, не мо­жет обла­дать никаким качеством и, следовательно, содержанием как ак­туальным, так и по­тенци­альным. Совсем другое дело, когда в качестве общеродо­вого понятия (сущ­ности реального бытия) будет рас­сматриваться не ничто, а не­бытие. Небытие в том по­нима­нии, что оно потенциально со­держит в себе множество возможных бытий. В этом смысле ре­альное бытие есть частный случай фи­зического проявления ин­формационного содержания общего небытия для всех реализаций, причем не всего про­странства не­бытия, а лишь одной «ноль–точки» матрицы. Содер­жа­тельно не­бытие представляется намного богаче и раз­нообразнее, чем ре­ально существующее бытие, так как в лице бесконечного числа своих единиц содержит в себе ин­формацию бесконечного мно­жества возможных вселенных. В этом смысле наше физиче­ское бытие, представленное различными формами материи, лишь один уровень реального бытия из множества возможных миров, потенци­ально заключенных в единицах мат­рицы реаль­ного не­бытия. Небытие, представленное посредством актуально-беско­нечной матрицы, занимает место абсолют­ного простран­ства от­носительно временного (конечного) реального бытия. Здесь хоте­лось бы сделать акцент на абсолютности в том пони­мании, что небытие аб­солютно лишь по отношению к ре­альному бы­тию, которое ограничено процессами только нашей все­ленной.

Таким образом, пересмотр основ понимания мироздания сопряжен с трудностями, связанными с получением предельных определений, к числу которых относятся понятия «бытие» и «ничто». Такие определения теряют свой диалектический смысл и становятся по смыслу близкими к формально-логическим идеализированным понятиям математики. Чтобы избежать та­кого парадокса, или противоречия мышления, предлагаем вве­сти между по­нятиями реального бытия и неопределенного ничто в качестве промежуточного понятие реального не­бытия таким образом, чтобы тожде­ство небытия и ничто выступало бы лишь одним из множества возможных решений. Тогда разумно пред­поло­жить, что от ни­что до реального бытия существует целый виртуальный мир как информационное множество актуально-возможных бытий.

* * *

Итак, достижения синергетики и кибернетики потребовали нового ми­ропонимания, что, в свою очередь, повлекло за собой возникновение соответствующего мировоззрения на основе пере­смотра предельных понятий бытия, инобытия, небытия и ничто. В науке, где господ­ствую­щим основанием мироустрой­ства принималось учение о бытии с реальным основанием (он­тология), в последнее время начинают появляться концепции, основанные на представлениях субстанциональности небытия, которое по смыслу часто отожде­ствляется с понятием ничто. На наш взгляд, такое отождествление неправомерно. Под понятием «ничто», по нашему мнению, следует пони­мать не только акту­альное, но и потенциальное отсутствие чего-либо, и в этом смысле оно выступает абсо­лютной противоположностью бытию вообще, то есть любой определенности. Небытие, в отличие от ничто, предполагает потенци­альное существование вещей, яв­лений бытия и обладает множест­вом воз­можностей, которые могут актуально (физически) реализоваться как реальное бытие. Само бытие рассматривается как актуализация посредством ма­терии одной версии из множества воз­можных бытий. Инобытие это – своего рода гипотетиче­ская реализа­ция информационного содержания от другой точки матрицы, реально составляющего пространство небытия, и которое как реальное бы­тие-для-себя существует па­раллельно реальному уровню бытия нашего мира и непосредст­венно не связано с ним.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: