Я помолчал. Я все еще не знал, что наговорил Джеймс своему отцу, и что после этого он наговорит моему отцу. Лучше мне пока не проявлять инициативу, а подождать реакции Джеймса.

Джеймс же, видимо, решил дождаться моей реакции, так что возникла пауза.

– Эй, ребята, неужели это такой трудный вопрос?

– Да нет… – Джеймс, оказывается, колебался, называть ли меня по имени. – Я голосую за Бирмингем, а ты, Март?

– И я. – Какое счастье! Джеймс и не думал на меня жаловаться. Наоборот, он готов остаться на лодке со мной вдвоем! Впрочем, теперь-то необходимость спать в одной каюте отпадала… Я придержал своих коней. – Дойдем до Брама, чего там.

Разговор увял, все торопились доесть. Я первым попросил разрешения выйти из-за стола и улизнул в каюту одеться поосновательнее. Только я снял шорты, как дверь открылась и вошел Джеймс.

– Март, ты чего? – спросил он вполголоса. Я отвернулся, чтобы не демонстрировать Джеймсу вид спереди.

– Ничего, – ответил я столь же тихо.

Джеймс обежал вокруг меня, расставил руки и посмотрел мне в глаза.

– Только не надо делать из меня ребенка. Я же вижу, что что-то не так. Я же от тебя не стал ничего скрывать вчера, помнишь?

Но я все еще не был уверен, как он относится к моим смелым действиям. И меня смущало, что Джеймс стоит так близко, и что я гол, а мальчик одет. Я помотал головой, не зная, что сказать.

– Я в чем-то провинился… а, может, это ты в чем-то провинился? – спросил Джеймс, как будто догадался, что меня гложет. – Со вчерашнего вечера…

Но его прервал голос его отца из-за двери:

– Пошевеливайтесь, а то нашим девушкам тяжело приходится!

– Уже идем, па! – крикнул Джеймс и добавил вполголоса: – Если ты из-за своих вольностей переживаешь, то зря. Я тоже так делал с тобой, ночью в субботу.

Я отвернулся, ища трусы и думая: сейчас начнется. Натягивая их, я посмотрел на Джеймса нерешительно:

– Так ты не обижаешься?

– Ну Мартин… какие между нами обиды. Не отталкивай меня, пожалуйста. – И он вышел, спеша на помощь родителям.

Я немножко поразмышлял, радуясь, что тучи опять рассеялись. Или, по меньшей мере, расступились. Я ведь по-прежнему не знал, на что рассчитывать.

***

Остаток утра и часть дня

ушли на преодоление Хэттонского пролета*. На этот раз у нас не было попутчиков, а все шлюзы были в положении против нас. Двадцать один шлюз, все как один широкие, оборудованные лопаточным гидроприводом, который по идее должен облегчать жизнь, но на деле заставил нас попотеть. Тем более что пришлось ворочать их по два раза, потому что надо было спускать воду перед заходом в каждый шлюз. Кроме последних: когда мы уже шли мимо мастерских, в четырех шлюзах от верхней точки, мы с облегчением увидели пару лодок, которые пробирались навстречу нам.

Мы тут же пристали к берегу на чашечку чая, после моста, перед прудом, где канал поворачивает, и дали отдых усталым ногам и рукам.

Как только встречные лодки прошли мимо, обменявшись с нами приветствиями, мы продолжили путь, чтобы поскорее добраться до ровного места и устроить привал. Потому что к этому времени это уже было общим желанием, так все устали.

Добравшись, наконец, до места, мы испустили вздох облегчения. Никто не упомянул, что нам предстоит повторение всей процедуры на обратном пути!

После короткого обсуждения мы решили, что дальше направимся в Кингсвуд, потому что там есть вокзал, чтобы ехать в Бирмингем. Кроме того, на лодке оттуда можно пойти на север по интересному отрезку канала, проходящему через город, через север Стратфорда.

Пока мы с Джеймсом поочереди рулили, наши родители поочереди приняли душ и переоделись. И когда мы с Джемсом причалили у нижнего шлюза Кингсвуда, они были готовы к высадке, имея непривычно нарядный вид.

– И чтоб без фокусов тут, договорились?

– Да, мама.

– И не забывайте, что лодку надо сторожить. И содержать в чистоте, понятно?

– Да, мама.

– И не забудьте позвонить завтра вечером, чтобы мы знали, где вас найти утром.

Я взял паузу.

– Извини, а на этот вопрос надо отвечать да или нет?

Папа хмыкнул.

– Ладно, полагайся на здравый смысл и будь собой. Но позвонить не забудь, а то мы останемся куковать в Бирмингеме.

Они попрощались и пошли по тропинке, выделяясь неуместно парадной одеждой. Я так и знал, что мама не удержится на прощание, произнесет неизбежные слова.

Оставшись одни, мы сели в главной каюте, радуясь передышке. Наконец Джеймс посмотрел на часы и сказал:

– Паб открыт.

Я рассмеялся.

– У тебя один указатель в голове. Ладно, идем. Только у меня не так много денег.

– У меня тоже есть деньги. И у меня не один указатель в голове, а два.

– И что написано на втором?

– Секс.

Я иронически поднял брови, а мое сердце замерло.

– Ну ты скажешь. И много там у тебя?

– Секса?

– Денег, дурак.

– Мину… фунта три… да, 3 фунта 50 пенсов.

– Ну, а у меня в кармане… минуточку… 1 фунт 20 пенсов? Не может быть! – Я подумал. – Ах да, я же тогда покупал продукты. Черт. Надо было взять из банка побольше. Только здесь это невозможно, здесь ничего нет.

– У нас 4 фунта 70 пенсов на двоих. Ну, промочить горло этого хватит.

Мы провели пару прятных часов в пабе – не столько за выпивкой, сколько за бильярдом. Вернувшись, мы вместе приготовили и съели простой ужин, а потом, после спора, вместе помыли посуду.

Когда мы снова уселись, задернув занавески по всей лодке, потому что уже стемнело, я предложил перекинуться в карты. Джеймс тут же согласился, и мы сыграли несколько конов пьяницы, единственной игры, которую знали оба, и, собственно, единственной игры, в которую я более или менее умел играть.

Потом Джеймс сказал:

– Мне надоела пьяница. Все берешь и берешь… сколько можно.

Я был вынужден согласиться. Я впервые задумался, как я буду развлекать Джеймса. В карты я играю так себе, по мне лучше бы в бильярд, но пока мы не добрались до банка или банкомата, на паб у нас нет денег.

Мы посидели молча, и Джеймс сказал:

– Слушай, а как играют в стрип-покер?

Я удивился, хотя после Эмбердейла мог бы отучиться удивляться чему бы то ни было.

– А что? – спросил я, снова начиная нервничать.

– Что нам, слабо раздеваться друг перед другом? Так ведь интереснее, чем просто в карты.

Да уж, подумал я, это точно. Но что он задумал?

– Ты что, серьезно? Все равно я не знаю правил. В жизни не играл в покер, даже в обычный.

– Тогда давай в стрип-пьяницу.

– Не, это долго. Лучше в очко.

– А это как?

Я объяснил правила, и мы поиграли на пробу. Через дюжину конов Джеймс сказал:

– Ну, а какие будут правила в стрип-очко?

Я все не мог собраться с духом поднять эту тему сам, и был рад, что не пришлось.

– Ну, насколько я слышал, в стрип-покере, как проиграешь кон, снимаешь предмет одежды. Вот, собственно, и все.

– А если кто-то снял все?

– Ну, тогда начинаются штрафные задания, как в фанты. По желанию того, кто выиграл.

– Какие?

– Любые. Ну, в разумных пределах…

– Например?

– Ну, какие-нибудь игры в голом виде.

– Типа секса?

– Вплоть до секса.

– А еще?

– Не знаю. Это надо придумывать по ходу дела.

– Ладно. Я в игре, если ты тоже.

Я посмотрел на него испытующе, не вполне веря, что Джеймс добровольно соглашается на такую игру и даже настаивает на финальных штрафных заданиях. С другой стороны, Джеймс всегда раздевался первым. Мой разум проделал сальто-мортале, когда я представил, куда это нас заведет.

– Не пожалеешь?

– Еще чего. Мне твои задания пара пустяков. Ты же не придумаешь с болью или членовредительством. В Эмбердейле мы тоже покуролесили!

– Да нет, я не буду тиранствовать.

– Тем более. Ну, начинаем?

– Тогда надо сформулировать основные правила. Э-э… Парные преметы считаются за один, окей? А когда дойдет до заданий, у проигравшего есть право потребовать, чтобы победитель придумал другое задание, если первое очень не понравится.

– Отлично. Все ясно. А кто в конце считается победителем?

– Не знаю. Ну, тот, на ком останется больше одежды, или тот, кто получит меньше заданий.

– Верно. Так, сейчас ты сдаешь, или мы начинаем с начала?

– Давай я, если ты не возражаешь.

– Нет, сдавай.

Я раздал карты, Джеймс попросил еще две и сказал: «Открытую».

Я сдал карту лицом вверх. Джеймс сказал:

– Проклятие, перебор. И что теперь?

– Ты должен что-нибудь снять.

Джеймс разулся, и я раздавал снова. Джеймс проиграл еще два раза, снял носки и футболку, после чего вернулся за стол с весьма смущенным видом, в одних штанах. Потом он выиграл, я разулся и сдал еще раз.

– Я уж подумал, что ты решил больше не проигрывать! – сказал Джеймс. – Пока не загонишь меня до заданий!

– Я тоже так подумал…

Но следующий кон он проиграл, встал и медленно расстегнул штаны. Я не видел, как он одевался после душа, и теперь с удивлением, переходящим в изумление, увидел, что на Джеймсе под низом были красные мини-трусики «танга». Спереди у них был минимум материи, почти вертикальная полоска до резинки на талии, а резинка на талии проходила ниже пупа. Сей наряд открывал бедра сбоку и сзади где-то до середины ягодиц, и только потом узкое место кончалось, и граница ткани ныряла вниз, прикрывая ложбинку.

– Джеймс, ну ты даешь. Где ты такие маленькие откопал?

– А что, классные трусики, прохладные.

– Ты что, купил их, чтобы было не жарко?

– Вообще-то нет. Но это хорошая отмазка. Я их обнаружил сегодня утром и решил надеть, чтобы перед тобой покрасоваться.

– Не понимаю, о чем ты. Садись, карты розданы.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: