Трое смущенных мужчин взглянули друг на друга и засмеялись. Младший остался тих и задумчив.

– Ну что, мужчины, идем? Нам подписали увольнительные. Посмотрим на местное болото, – сказал папа.

Мы с Питером с готовностью двинулись к выходу. Когда столько простоишь за румпелем, меньше всего охота готовить. Джеймс двинулся было за нами, потом заколебался.

– А мне что делать? – спросил он моего отца, за которым шел.

– Я думал, ты с нами. У тебя другие планы?

– Да нет! Просто папа еще не разу не водил меня в паб.

– Питер, – обратился папа через мою голову, – Джеймс говорит, что ты его еще ни разу не водил в паб. Это правда?

– Э-э… да. Я и забыл, что он еще маленький! Мэри и Дорин заговорили нам зубы… Да, я не водил его в пабы, и сам туда особенно не хожу. Как-то не приходило в голову. Прости, Джеймс. Так ты хочешь с нами или останешься?

– Я с вами, пап.

– Тогда сходи переоденься. А то у тебя вид, как у десятилетнего!

Джеймс решил не спорить, проборомотал «Дайте мне две минуты» и скрылся в каюте. Отцы и я вышли на берег и остановились, любуясь сгущающимися сумерками и наслаждаясь тишиной. Вскоре Джеймс присоединился к нам, переодетый в довольно нарядные брюки и спортивную рубашку.

– Теперь ты нас переплюнул, сын, – пожаловался его отец. – Так нам всем придется идти переодеваться!

– Ну пап! Это нечестно! То я выгляжу слишком молодо, то слишком солидно!

– Правда, Пит, чего ты придираешься. Нам же лучше, будем гонять его к стойке за выпивкой.

Тут даже Джеймс прыснул.

– Тогда вам придется пить безалкольные напитки! Вы же не хотите, чтобы я нарушал закон?

Мы пошли к пабу. Я и Джеймс слегка отстали.

– Не расстраивайся, – сказал я. – Мои родители тоже вечно ворчали, что я одеваюсь не так и не к месту. Я начал следить, как люди выбирают, что надеть, и в конце концов разобрался, в чем вся петрушка.

– И в чем же?

– Все не так сложно, если подумать. Пока ты заботишься только о себе, ты одеваешься практично и удобно. Но если хочешь произвести впечатление, одеваешься ради других. Идешь в паб – одеваешься как взрослый, идешь на работу в контору – одеваешься официально, идешь на работу в мастерскую – надеваешь что-нибудь попрактичнее, идешь в гости к старым тетушкам – одеваешься так, чтобы им угодить, идешь играть в крикет – надеваешь костюм для крикета. Этим ты показываешь окружающим, что серьезно относишься к делу. Но, конечно, если ты богатый эксцентричный старик, ты одеваешься, как хочешь, и посылаешь всех к черту.

Джеймс хохотнул.

– И как же ты стал одеваться? – спросил он, улыбаясь.

– Как эксцентричный старый урод, как ты выразился.

– Я так и понял. Но как это тебе сходит с рук?

– Я же сказал: я эксцентричный.

– …старый урод. Неправда. Я бы пока тебя так не назвал. Это у тебя еще впереди. Но в Эмбердейле ты разгуливал в шортах и футболке, и сейчас ты в джинсах и футболке, и никто тебя не ругает. А мне почему-то нельзя!

– Может и можно. В джинсах ты выглядел бы старше, чем в шортах. Ты все время будешь выглядеть младенцем в шортах, пока не обзавелся волосатыми ногами, которыми можно внушать, что тебе уже разрешается распивать алкогольные напитки… И не смотри на меня так, сам знаю, что это нечестно. Но так устроен свет. Если ты не соответствуешь ожиданиям, либо одевайся так, чтобы это не заметили, либо плюнь, если можешь себе это позволить, и попробуй произвести впечатление своим обаянием, остроумием, образованностью и искусством светской беседы.

– Ладно, с этим я соглашусь. Но ведь ты-то ко мне отнесся… ну… в общем, ты ведь не отнесся ко мне, как к ребенку, который просто вырос немного за пять лет? Как к балбесу, который ничего не знает за пределами своего городишки?

Я остановился.

– В Эмбердейле ты мне понравился, потому что ты держался очень естественно, и все твои естественные порывы мне очень нравились. В результате то я обращался с тобой, как с четырнадцатилетним, то ты обращался со мной, как с девятилетним. Так у нас было.

И за эти пять лет ты не изменился. Ты тот же человек, и ты по-прежнему относишься ко мне по-человечески. А главное, ты по-прежнему не считаешь разницу в возрасте препятствием дружбе. Это в нас заложено. Такое наше везение. Пять лет назад нам понадобилась пара дней, и готово! Теперь прошло пол-дня, и мы уже… уже больше, чем просто знакомые. И для этого не нужно напрягаться. Это вообще нужно только для первого впечатления, или если надо притворяться кем-то другим. Ты мог явиться передо мной в костюме задней половины лошади из клоунады, я бы все равно узнал старину Джеймса. Я только лишний раз убедился бы, что ты псих.

Мы помолчали. Отцы шли дальше, не оборачиваясь.

– Здорово, – сказал Джеймс наконец. – Первый раз слышу от тебя такую длинную речь.

– И как, я сказал что-нибудь путное?

– Да, наверно. Со временем до меня, может, что-нибудь дойдет.

– Хорошо бы. У меня ушли годы, чтобы до всего этого додуматься!

– Как, а родители тебе ничего не объясняли?

– Нет. Им и в голову не приходило. А твои?

– Тоже. Интересно, что скажет папа, если я расскажу все это как собственное мнение.

– Он скажет: «Боже ж мой, в этой дурацкой голове все-таки есть какие-то мысли». И будет прав!

***

Мы не стали засиживаться в пабе, так, осмотрелись да пропустили по пинте*.

Джеймс, которому отец автоматически взял кока-колы, попробовал глоточек-другой моего более горького напитка и решил, что ему нравится.

– А ты можешь незаметно взять и на мою долю? – попросил он своего отца.

– Ну да, сейчас. И куда ты спрячешь пинтовую кружку, если заглянет полиция?

– Отдам тебе. Или совру, что мне восемнадцать. И вообще, зачем ты заставил меня переодеваться, если я не могу выпить?

– Один-ноль в твою пользу, Джеймс! – рассмеялся мой отец, когда отец Джеймса не нашелся, что возразить.

По дороге обратно Джеймс разговаривал со своим отцом о пиве вообще и о том, что будет такого, если его выпьет Джеймс. И остался доволен плодами, судя по сияющей физиономии, когда мы пришли. Я не принимал участия в разговоре, но не сомневался, что результат не заставит себя ждать.

Лодка встретила нас чудесными вкусными запахами. Дорин с мамой не теряли времени даром. Стол был сервирован самым изысканным образом, вплоть до свечей в шикарных подсвечниках.

– Нашли в одном из шкафчиков, – объяснила мама. – Не пропадать же добру. Надеюсь, вы не нажрались пива, потому что мы тут с Дорин из кожи вон лезли.

Мы заверили ее, что зверски голодны, что было правдой, особенно после того, как учуяли, что тут готовилось.

Потом мы с Джеймсом помыли посуду, Питер нам помогал. Когда все было вытерто и расставлено по местам, Джеймс предложил прогуляться. Мы заперли лодку и пошли по краю канала* в сторону шлюзов, то есть прочь от паба, к страшному разочарованию Джеймса, тем более, что направление выбрал я. Мы прошли вдоль шлюзов, спустились по ступеням и прошли под мостом над нижним каналом. Когда мы вышли из-под арки, Джеймс заметил слева еще один паб и начал смещаться в его направлении в надежде побудить остальных к тому же.

– Питер, – воскликнула Дорин, – чему ты учил ребенка? Джеймс превращается в забулдыгу!

– Я ничего не делал, – сказал Питер задумчиво. – Но идея неплохая. Может, заскочим, чтобы завершить прекрасную трапезу?

Все согласились.

Я пошел за напитками, не забыв спросить Джеймса, так, чтобы слышал отец. «Пива», – твердо сказал Джеймс. Питер взглянул на меня, поднял брови и кивнул, врочем, так, чтобы Джеймс не видел. Мы сели подальше от стойки. Увидев Джеймса с пол-пинтой пива в руках, Дорин поперхнулась.

– Питер! Что ты себе думаешь? Ты же знаешь, что он еще слишком мал!

– Да-да. Но здесь, в деревне, он выглядит старше – так мне Мартин сказал. И потом, надо же ему иногда попробовать. Пусть лучше с нами, пока он не решил сделать это тайком.

– Гм, наверно, ты прав. Но все равно мне кажется, что он еще мал.

– Дорогая, да ты посмотри на него. Вспомни себя в восемнадцать лет – а ведь ему уже можно будет голосовать! Через каких-то четыре года. Сколько раз, когда он был младенцем и не давал нам спать по ночам, ты говорила: «Скорее бы он вырос!» Этот момент настал. Мы можем принять его в свою компанию. Не будем же отталкивать его ненужными ограничениями, и, глядишь, останемся друзьями сыну, как родители Мартина.

Для ушей Джеймса эти слова звучали музыкой, судя по довольной физиономии. Я пихнул его локтем под ребра.

– Перестань ухмыляться, как чеширский кот, а то я откажусь проучить тебя в бильярд за стойкой.

– Какой бильярд?

– Вон тот.

И мы вышли из-за стола, и только нас и видели, потому что я объяснял Джеймсу правила игры, и весь следующий час мы играли партию за партией. Джеймс даже выиграл пару раз, поднаторев. Наконец за нами пришел отец.

– Мы уже устали, а завтра рано вставать. Вы как, идете с нами, или предпочитаете остаться поиграть, а завтра проспать первые шлюзы? Мы ведь прямо с них начнем.

– Только закончим эту игру, пап, и идем за вами. Разве что Джеймс хочет купить мне пинту?

– Завтра.

Мы доиграли игру, допили напитки и ушли через пять минут после родителей. Джеймс вдруг спросил:

– А ты с самого начал знал, что там будет паб? Или просто повезло?

– Знал, знал, и знал, что ты не успокоишься, пока не зайдешь еще разик. Я тоже не прочь пропустить пинту по случаю праздника, вот я и решил попытать счастья.

– Ну ты лиса. Спасибо. Мне очень понравилось.

***

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: