Я не спорил, я собирался сделать то же самое. Мы пошли за Мэри в душ, взяли полотенца и ушли переодеваться к себе в каюту.

– Ни одной утренней мачты, – заметил Джеймс, глядя прямо на меня, когда мы разделись.

– Да, – улыбнулся я, – зимнее межсезонье!

Я украдкой поглядывал на Джеймса, пока мы вытирались. Один раз он, кажется, заметил, но я сделал вид, что убираю волосы с глаз. Со своей стороны могу поклясться, что Джеймс делал то же самое, и мне льстило, что на меня смотрят. Хотел бы я знать, что он обо мне думает, после всего, что я наговорил утром. Как бы то ни было, он же сам предложил не заматываться друг от друга в полотенца… хотя в его мотивах я по-прежнему далеко не разобрался.

Стоять голым перед Джеймсом было и приятно, и страшно. Конечно, мальчиком он плавал со мной на остров натуристов, и играл со мной в голом виде на берегу, и принимал со мной душ, и спал со мной, и узнавал от меня о мастурбации. Но теперь-то ему четырнадцать. Вдобавок он стал такой красивый… Мне угрожала эрекция – и как, скажите на милость, я ее объясню? Ведь я рассчитывал еще пожить с ним, полюбоваться, пообщаться. На данный момент я решил проблему тем, что быстро вытерся и оделся. Джеймс же был нерасторопен, вытирался медленно, загляделся в иллюминатор и зазевался, не заметив, что отстал. И вдруг увидел, что я уже обуваюсь, а он еще голый. Он смутился, тем более что я смотрел прямо на него и собирался что-то сказать.

– Чего ты так быстро! – сказал он.

– А чего ты так медленно! Ты что, собрался в паб в таком виде?

– Ха!

– Если хочешь ходить голый, дождись ночи. Наши родители не поймут, если ты явишься обедать нагишом! Или ты дома это делаешь?

– Ну нет. Совсем я раздеваюсь только в постели и в душе. Мама с папой не видели меня без трусов с тех пор, когда я был ребенком.

Он быстро оделся, мы вывесили мокрые тряпки на перила на солнышко и нашли маму Джеймса, которая проверяла, что делают мужчины на камбузе.

– Скажите Мэри, куда мы пошли, может, она захочет присоединиться.

И мы вернулись в паб, удивив бармена столь скорым возвращением. Я взял пинту, а Дорин взяла на себя и на Джеймса по половинке. Он поворчал, но больше для виду. Я думаю, пинта его и самого пугала.

Потом пришла мама.

– Так гораздо лучше, несмотря на жару, – сказала она. – Конечно, воды много уходит, но зато чувствуешь себя посвежевшей.

– Вода! – воскликнул я. – Мы же ее не закрыли! И мы стоим прямо у колонки! Я сейчас. – Я выбежал из паба, пересек шлюз и прыгнул к нам на нос. Папа увидел меня в иллюминатор и вышел узнать, чего я прибежал.

– Что-то забыл? – спросил он.

– Воду… А ты что, уже закрыл?

– По-твоему, мы вообще? Когда твоя мать вышла из душа, мы сообразили, что теперь бак скоро переполнится, и были начеку. Как только он собрался устроить потоп, мы это намерение распознали и пресекли, закрутили кран и вернули шланг на место.

– Спасибо, пап. Я совсем забыл о нем. А как обед?

– Готовится, но мы забыли, что его еще надо на час ставить в духовку. Будь добр, предупреди остальных, что обед задерживается.

– Ну, вот! Могли бы отложить свой сюрприз на другой день, пусть бы пекся на ходу.

– Задним умом все крепки, – ответил он смущенно. – Да, мы с Питером скоро присоединимся к вам там. – Он махнул в сторону паба.

– Окей, тогда я подожду вас, пойдем вместе.

– Надоело общество Джеймса?

– Нет, что ты, наоборот. Как-то даже не чувствуется, что ему четырнадцать. Я об этом просто забываю.

– Да. Все тот же веселый малый. Что ж, я рад, что он тебе не наскучил.

– Я тоже рад, – сказал Питер, выходя из камбуза. – Хотя как тебе удается с ним управляться, не понимаю. Родителям он дает жизни, можешь мне поверить!

– Как и нам – Мартин, Пит, представь себе. И при этом родители его друзей как один твердят, что они его знают только как безупречного джентльмена!

– А что, пап, неправда что ли?

– Ладно, мы и так знаем, какой ты скромный. Идем в паб.

Позже мама пересказала мне, о чем они говорили в пабе после моего ухода. Она спросила Джеймса, не очень ли тесно оказалось в одной каюте, и удалось ли ему заснуть в таких условиях. Он ответил дословно следующее: «Нет, нисколько. То есть да, легко. В смысле, совсем не тесно, и я отлично спал, спасибо.»

«Я же понимаю, далеко не каждый в твоем возрасте уживется в одной койке с товарищем, да еще когда он настолько старше. Хотелось убедиться, что у тебя правда все хорошо.»

«Да, миссис Финч. Ничего страшного. Я и не замечаю, что Мартин старше меня.»

Обе матери посмотрели друг на друга и засмеялись.

– Оказалось, что мы с ней подумали одно и то же. – Потом мать сказала, что они на радостях предложили Джеймсу называть ее и папу по имени, на что Джеймс выдал одну из своих особых улыбок, долгих и длинных, с блеском в широко посаженных глазах. «Спасибо… Мэри», – добавил он на словах.

Обед состоялся поздно вечером, и мы пробыли в пабе много дольше ожидавшегося. Когда нас наконец позвали на лодку, к обеду нас ждали две открытые бутылки вина. К окончанию пиршества мы все сделались ужасно веселые. Джеймс стал ужасно смешной и начал терять контроль над дикцией. Наконец его отец подсказал ему тихонько, чтобы шел спать. Джеймс не стал особо спорить. Я смотрел ему вслед с некоторым беспокойством и мыслью, что не мешало бы его на всякий случай проводить.

Как по сигналу, Питер с Дорин тоже встали из-за стола, и на меня оказали довольно ощутимое давление, чтобы я помог маме и Дорин все убрать и помыть. К концу этого занятия все валились с ног, и я с радостью устремился в нашу каюту.

Джеймс лежал поверх одеяла, в одежде, и дрых без задних ног. Я попробовал его разбудить, но добился только невнятных стонов. Глаза его оставались плотно закрыты, и я оставил эту затею. Раздеваясь, я размышлял, что же теперь делать. Джеймс лежал на койке по диагонали, не оставляя места. Придется его подвинуть, да и неплохо бы уложить его по-человечески. А так как мальчик уснул крепко, это будет моей заботой, подумал я, и признаться, такая забота была мне очень даже по сердцу.

Оставшись в одних трусиках, я опустился на колени рядом с Джеймсом и еще раз попробовал его разбудить – с прежним, нулевым результатом. Я полюбовался спящим мальчиком и, проиграв борьбу за совесть и здравый смысл, осторожно наклонился и поцеловал его в губы. Мне показалось, что он как-то отреагировал, и я поспешно отодвинулся. Но его дыхание осталось глубоким, и Джеймс даже не пошевелился. Я нежно пожал худое плечо, потом просунул руку под плечи и приподнял, чтобы снять рубашку. Надо сказать, без помощи со стороны раздеваемого снятие рукавов с безвольных рук оказалось непростым делом; в итоге мне удалось справиться с задачей, подставив ребенку под спину свои колени.

Джеймс успел разуться, и малоаппетитные носки снялись без проблем. Я еще раз посмотрел ему в лицо, проверяя, не начал ли он просыпаться. Вроде, нет.

Я провел рукой по Джеймсу на уровне пояса, нащупал пуговицу джинсов, расстегнул и остановился. Сколько раз я мечтал об этом, с самого начала каникул… Я взялся за застежку и бережно стянул вниз, через выпуклость, которую мне так хотелось потрогать, и до конца. Обняв Джеймса за попу, я обеспечил просвет для стаскивания штанов до бедер, а дальше нетрудно было уже было снять их совсем.

Я убрал Джеймсову одежду на полку и вернулся к мальчику. Оказывается, его тело отреагировало на раздевание. При виде такого его состояния, да еще при том, что раздевание осуществлялось моими руками, я тоже не устоял, то есть наоборот, не «увисел». Мой взволнованный взгляд приник к пухнущему явлению в трусиках Джеймса. Моя рука сама по себе протянулась и, в точности повторив ночной жест Джеймса, провела кончиками пальцев по всей длине пениса мальчика, потом по мошонке с тестикулами, потом обратно по стволу. Эрекция усилилась, у нас обоих, и уперлась в резинку трусиков. Это было удивительно, учитывая бессознательное состояние Джеймса, но это был приятный сюрприз. Чтобы не останавливаться на достигнутом и не упускать шанс, я оттянул резинку от поясницы Джеймса и освободил орган, который поднялся, ткнувшись головкой мне в руку. Я отвел резинку вниз, чтобы увидеть больше, и, отбросив осторожность, погладил пенис до самого основания.

Я оглянулся на Джеймса, но он никак не реагировал, не считая эрекции, достигшей полной степени. Я прежним макаром обнял Джеймса за попу, чтобы стащить трусики. При этом мое лицо оказалось совсем близко от мальчишеского мужского достинства, и я, вытащив руки из-под Джеймса, позволил своим губам на мгновение коснуться кончика. А еще снова поднес руку к тестикулам Джеймса и пощупал их поочереди, восхищаясь шелковистостью, теплотой и расстоянием свободного перемещения.

Вдруг я опомнился. Что я делаю! Это же практически изнасилование! Разве можно так с людьми. Тебя бы на его место. У меня, правда, мелькнула мысль, что лично я бы от этого места не отказался, если бы при этом на моем месте был Джеймс. Но здравый смысл уже взял верх, я отшатнулся, отдернул руки, как ударенный током, и присел на койку, глядя на безвольное тело моего друга.

А что если оставить его голым и лечь с ним спать в таком виде? А утром скажу Джеймсу, что так и было. Может, он и не поверит, но как он сможет оспорить? Я еще раз обнял его, чтобы подвинуть к стенке – сначала за плечи, потом за бедра. После секундного колебания я снял и свои трусы, а потом залез в койку и пристроился рядышком. Я укрыл нас одеялом, погасил свет и постарался уснуть. Целую вечность сон не шел, отгоняемый искушением вернуться к исследованию тела моего спящего товарища. Но в конце концов эйфория желаний, смешанная с алкоголем и естественной усталостью, заставила меня удовлетвориться тем, чтобы снова обнять Джеймса рукой и придвинуться к нему поближе. Я уснул.

Поскольку Джеймс принял себе на борт изрядный объем жидкости, ничего удивительного, что через час он проснулся. Я спал неглубоко, несмотря на весь алкоголь, и почувствовал, как он шевельнул плечом под моей рукой. Джеймс снял ее с себя, отдвинулся, а потом полез через меня к проходу. Он начал красться к двери, но его координация пострадала от вечерних излишеств, и он споткнулся, дав мне повод «проснуться» и увидеть его голого, в полный рост, стоящего, покачиваясь, посреди каюты.

– Ты окей? – промямлил я.

– А? Ага. Я в туалет. – Он шатнулся вперед и чуть не промахнулся мимо двери.

– Помочь?

– Не знаю…

Я приподнялся на руках, встал и подошел к растерянному страдальцу, оказавшемуся не в ладах с вертикалью и непривычной к алкоголю головой. Я подхватил его подмышки и вырулил к двери. Он нашарил задвижку и, слава богу, догадался сначала прислушаться, все ли тихо, прежде чем высунуться в коридор. С моей поддержкой Джеймс повернул за угол и оказался перед туалетом. Я открыл дверь – хорошо, что туалет был отделен от следующего помещения душем, так что нас будет не очень слышно.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: