Он остановился перевести дыхание. Я ждал.

- Я решил, либо люди, которые пишут об этом - не могут договориться, либо современные мысли о тех вещах отличаются от старых, и поэтому я пойду туда, где больше смысла. И кто-то однажды написал, что гомосексуалистом нельзя стать по своему выбору, это случается с тобой само собой. И я решил, нравится это мне или нет, я должен принять, кто я на самом деле. И знай или верь - ты был одной из тех вещей, которые заставляли меня действовать или не сдаваться из-за этого.

Всё это время я крепко прижимал его к себе и слёзы снова навернулись на глаза. И не столько из-за него, сколько из-за Марка. И известие, что я был единственным, кто поддерживал Джеймса, помогал ему на всём пути между Англией и Канадой, ничего при этом не делая! Я не знал, что сказать. Но я подумал, что поступки красноречивей слов, казалась, поэтому он успокоился. Под конец он немного завозился и я отпустил его.
- Извини. Мне нужно в туалет. Увидимся через несколько минут, хорошо?

- Тебе не нужна помощь?

Он снова заулыбался.
- Не сейчас, спасибо.

Я же направился в нашу каюту. Я ощущал желание ничего не делать, только поразмышлять. И чем больше я раздумывал, тем больше случившееся казалось верным, по всем причинам, о которых мы поведали друг другу. Но кроме этого, я знал, что у меня роман с четырнадцатилетним мальчиком, и мне девятнадцать. И любой секс между нами будет нарушением закона.
Когда он вернулся, я лежал на спине, уставившись в потолок. Он подошёл и опустился на колени на пол сбоку от меня и, словно взрослый, поднёс руку, чтобы погладить мой лоб. Я повернул голову, стараясь посмотреть на него.

- Ты знаешь, что всё это вне закона, да? Тебе ещё нужно семь лет, да и мне два года до совершеннолетия.

- Я никого в комнате не вижу.

- Что?

- Ну, я не собираюсь никому об этом говорить, и думаю, что и ты не будешь.

- Нет, конечно! Но это всё незаконно.

- Разве чувства - это плохо?

- Нет! Эти чувства абсолютно правильны, и ты занешь об этом, поэтому и говоришь так.

- Так что за проблема?

- Да знаю, я, знаю. Знаю, что ты придёшь ко мне в постель, и надеюсь, что мы будем дарить друг дружке любовь и радость, и знаю, что это то, что каждый из нас хочет, то самое взаимное утешение, что мы желали всё это время.
Я снова обратил свой взгляд в потолок. Его лицо приблизилось ко мне, опустилось, и он поцеловал меня в лоб.

Я не видел выхода. Я хотел его, что было плохо, я любил его. Он любил меня, он стремился к этому, он этого желал. И мы оба были младше того возраста согласия в двадцать один год, которое наше идиотское правительство установило для гомосексуальных отношений.

- Это плохо, Джеймс.

-Ох, Мартин, порой ты такой глупыш. Если это не ощущается плохим, то не может им быть. Мы ни перед кем не провинились. Чем мы занимаемся - никому из нас не вредит. Когда наши родители были здесь - ну, разве мы не спали тогда в одной постели, а? И что значит секс по согласию только взрослым? Что это значит? Я имею в виду действия. Мы же не собираемся трахать друг дружку в голые попы, так? Потому что если мы собираемся, то на меня не рассчитывай. И если поцелуи означают секс, то половина женщин в мире нарушают закон, потому что они целуют друг дружку. Если спать вместе незаконно, то это наши родители поощеряли нас. Если ощущать твоё тело незаконно, тогда почему эти чувства хороши и делают меня счастливым, как они могут быть плохими или незаконными? И когда я принимаю твой вилли в свой рот, то чем это отличается от того, если бы я сосал твой палец на руке или ноге?

Я делал всё возможное, чтобы переварить это. Это очень трудно, когда голова единственного человека в мире, которого вы любите, находится всего в нескольких дюймах от твоего уха, когда вы знаете, что в любой момент он может запрыгнуть к тебе в постель и лечь рядом, и вы хотите этого, понимая, что это плохо и от этого страдая. Я ничего не ответил. Казалось, он смотрел на меня целую вечность. Затем он нетерпеливо завозился, медленно поднялся на ноги, давая мне возможность осмотреть каждый дюйм его тела, перебросил через меня ногу, встал на колени и опустился на ягодицы, расположив их на моих бёдрах.

Он посмотрел на меня и улыбка медленно раскрылась во всю ширь, как в первый раз, угрожая разделить его голову на две половины.
Его руки упёрлись в мои плечи. Колени медленно скользнули назад, пока его ноги не распрямились, грудь опустилась на меня, и его лицо нежно опустилось на моё. Ох, и его пенис упёрся в меня. Он полностью лежал на мне. И позволяя ему лежать так, я мог чувствовать изменения своего собственного пениса, и осознание его нарастающей эрекции заставила меня сделать тоже самое, не обычный медленный стоячок, а мгновенный прилив крови туда. На самом деле, это произошло так же, как в Эмбердейле, когда мне было четырнадцать. Для нашего взаимного удобства он чуточку приподнял свою поясницу, до тех пор, пока наши органы не легли параллельно друг другу. Его нос коснулся моего и с расстояния в два дюйма он посмотрел в мои глаза.
Вся моя решимость не нарушить закон и не "иметь секс" с четырнадцатилетним, все мои благие намерения попросту улетучились. Осталась самая мощная, главная мысль или чувство, что моя любовь здесь, моя единственная любовь объединилась с моей душой и телом, и это было верно, это было хорошо, и он нуждался в моей этой уверенности.
Поэтому я, с небольшим стоном, заключил его в свои объятия, отвёл свой нос в сторону и снова поцеловал его.
Когда нам стало неудобно, примерно полчаса спустя, он соскользнул в сторону и я развернулся к нему лицом. Впереди у нас было всего несколько дней, и если его не страшила мысль о нашем расстовании в субботу, то я этого боялся. Я не хотел терять ни мгновения и просто смотреть на него. Он лежал, глядя на меня, и позже я сообразил, что эта же мысль была и у него в голове. И удивительно, не касаясь друг дружки, мы задремали.
Проснулся я поздно, потому очень замёрз. Мы забыли укрыться, и по-прежнему лежали в тех же позах, лицом друг к дружке, за исключением того, что его глаза были закрыты. Я протянул руку и потянул одеяло, затем прижался к нему как можно ближе. Он что-то простонал и положил руку на мою талию. Я проделал тоже самое и теперь, в тепле, снова заснул.

Я проснулся снова, когда небо приобрело сине-серый цвет, предшествующий рассвету. Он глядел на меня. Это был второй раз, когда я увидел на его лице улыбку Моны Лизы: не его обычную широчайшию улыбку, а нежную, ласковую, слегка искривляющую губы под сонными глазами, которые тоже улыбались. Он излучал любовь. И его рука снова обхватила мой пенис. Ничего не делая, просто находилась там.
Я снова смотрел на него, на этот раз с любовью и страстью, снова вернувшимися в моё сердце, и в ту часть, которую он держал, возвращалась кровь. Я возложил руку на его мужское достоинство. Вместе мы исследовали друг дружку там, под животами, ниже, яички, под яичками, и сейчас не существовало никаких препятствий к изучению партнёра, если другому хотелось этого. Мы понимали.
Мы играли и ощупывали, слегка сжимая, ласкали, щекотали, смеясь и замолкая. Волнение выросло между нами, и я начал целовать его грудь, соски, пупок...и ниже, к ещё шелковистым волоскам над его возбуждением, где всё ещё бродила моя рука. И я поцеловал его там, и под ним, так что он застонал и начал извиваться в экстазе от незнакомых ощущений. Я целовал его везде, где побывала моя рука, под аккомпанимент редких стонов, издаваемых им, слегка задыхаясь от неожиданных ощущений. Я впитывал его запахи: мускусный аромат ночного сна, а вместе с ним и запахи юности, запах детства, в котором уже чувствовались оттенки приближающегося взросления. И я упивался ими.
Под конец я расцеловл его член от корня до кончика, потом облизал его языком, но на этом не закончил - когда я добрался до кончика, я провёл языком по его наполовину открывшейся головке, продегустировав жидкость, выступившую там. Он задохнулся: его голова приподнялась, чтобы посмотреть на меня, после чего опять плюхнулась на подушку.
Сдавленный голос произнёс:
- Мартин...что ты будешь делать?

- Всё, что тебе понравится, и ничего, что не понравится. Просто расслабься. Обещаю, что не причиню боль и не сделаю ничего плохого.

- Уверен?

- Абсолютно.

Я подождал, пока не почувствовал, что его мышцы размякли и успокоились, затем, нежно, как только умел, бережно принялся ласкать его яички.

- Мммм, - промычал он.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: