Джеймс взял свои карты и издал боевой клич.

– Ага! – сказал он.

– Что там у тебя?

– Скажу, когда ты остановишься.

Я улыбнулся и стал сдавать себе, остановившись на 18 очках.

– Выигрывают 19 и выше, флеши и очко, – объявил я тоном крупье.

– Я выиграл! Королевское очко! Двойной выигрыш!

– Какой еще двойной, в правилах ничего такого не было.

– Теперь есть! – И Джеймс полюбовался, как я снимаю носки и рубашку. Он стал раздающим и сразу проиграл. Приехали, подумал я.

– Если хочешь, давая заменим на задание, – предоложил я, видя, что Джеймс медлит.

– А можно? Только сначала скажи, что ты придумал.

Я придумал много чего, но сказал другое:

– Это не так-то просто. Я ведь не знаю, что для тебя «пара пустяков».

– Мартин, мы же с самого начала знали, что кончится заданиями, а раз сначала надо раздеваться, то ясно, что издеваться будут над голым телом.

– Да-да, но я все равно не могу выбрать. Придумай себе задание сам.

– Так нечестно!

– Но я правда не знаю, чтобы такое задать, чтобы ты не очень… а, знаю. – Я хихикнул.

– Что?

– Выйди на палубу, пройди вдоль лодки и вернись через корму.

– Что, не одеваясь?

– Точно.

Он рассмеялся, вернув меня в Эмбердейл.

– Ладно. Ты ведь не собирался запереться и оставить меня за дверью?

– Не собирался, – сказал я, – но спасибо за идею.

– Не шути так!

– Не буду, обещаю.

– Хорошо.

И я пронаблюдал, как он отодвигает задвижку носового люка и выглядывает наружу. В меру мускулистые ноги футболиста, стройные бедра, круглая (местами мягкая, местами твердая) ребяческая еще попка и уже раздающаяся вширь спина – все это прошло перед моим взором, задержалось на мгновение и взлетело на палубу.

Интересно, а кормовой люк у нас тоже заперт на задвижку? При этой мысли я чуть не бегом проследовал на корму и обнаружил, что задвижка действительно заперта и постепенно отодвигается под толчками снаружи.

– Скорее! – потребовал запыхавшийся голос. – Там кто-то идет!

Джеймс ввалился внутрь, толкнувшись в меня, и на мгновение его бугорок прижался к моей ноге.

Мы снова заперлись, и тогда он сел, снова улыбаясь широкой улыбкой.

Успокоившись, мы сыграли еще кон. Джеймс проиграл.

– Задание? – спросил он.

– Что, мне опять что-то придумывать?

– Ага. Только не такое рискованное.

– Заданиям положено ставить человека в рискованное положение. Неловкое или сексуальное.

– Лучше в сексуальное.

– Не, я не согласен.

– А чего? Я не против, с тобой.

И как это понимать, спросил я себя мысленно.

– Выбери сам, – сказал я.

– Ладно. Знаю! Помнишь, как ты меня укладывал в постель вчера вечером?

– Ну, – сказал я нерешительно.

– Сделай это еще раз.

– Уложить тебя в постель?

– Да нет же… кончай придуриваться! Сделай это, ну, то, что ты сделал, перед тем как снять с меня трусы.

– А что я сделал?

– Мартин, я не спал. Я же тебе говорил, утром. Ты сам знаешь, что было.

– Ты уверен?

– Да. Давай. А то у меня уже начинается это… мачта, пока я тут стою.

Я заметил, что бугорок в трусиках Джеймса и впрямь растет.

Я обошел вокруг стола.

Джеймс встал и посмотрел прямо на меня, а я опустил взгляд на его оттопыренные трусики.

Мне хотелось поцеловать его, обнять и сказать, что нам не обязательно изображать, будто мы мучаем друг друга в рамках игры, что мы можем просто радоваться жизни, как пять лет назад. Но меня все еще мучили сомнения…

И я медленно протянул руку, коснулся трусиков в том месте, где они покрывали яички, и помассировал их. Джеймс задышал чаще, а его эрекция уперлась в резинку. Я, не отрывая глаз, ощупал пенис по всей длине до кончика, который начал высовываться из-за пояса. Я немного подержал руку в этой точке, а потом отвернулся и шмыгнул на свое место за столом, чувствуя себя не вполне удобно из-за собственной эрекции.

Джеймс вздохнул:

– А вчера ты по голой коже.

– Хватит с тебя и этого. Пока что, – ответил я нетвердым голосом.

Джеймс перевел дух и стал садиться на свое место.

– Ой! – сказал он, потому что, когда он нагнулся, его упрямый пенис победил резинку экзотических трусиков, и та удержала одну только скатавшуюся крайнюю плоть. Край резинки коснулся чувствительной головки, заставив Джеймса поморщиться. Он поспешно оттянул трусики, вернул крайнюю плоть на место и оставил кончик пениса высовываться из-под одеяния. Я следил, как завороженный, и это не укрылось от Джеймса.

– Ничего, – сказал он, – сейчас и тебя выведем на свет. – Он сдал следующий кон, и я набрал аж пять карт, и выигрыш был весьма вероятен, но я решил подыграть противнику и умышленно устроил себе перебор. И снял штаны.

– Все, мы квиты, – изрек я, садясь, с бьющимся сердцем. Моя эрекция оставалась в трусах, в отличие от эреции Джеймса, которая по-прежнему высовывалась, хотя в данный момент мне под столом было не видно.

– Не совсем. Я почти голый. Значит, сейчас решающий кон.

Я решил, что он решил после этого кончить игру, и, разочарованный, промолчал. Я взял карты и сыграл так плохо, что упустил верный выигрыш.

– Ты нарочно! – сказал Джеймс.

– Ничего не нарочно, я просто ошибся.

– Ну, тогда снимай!

Ну, я встал, снял трусы с набухшего пениса – он подпрыгнул, радуясь, что вырвался из заточения – уронил их на пол и остался стоять, голый, как в первый день на берегу острова близ Эмбердейла.

– Неплохо, неплохо, – прокомментировал Джеймс, глядя критическим взором.

– Ты, оказывается, эксперт?

– Какое там! После Эмбердейла я голых можно сказать и не видел, ну, так, в душе после спортивных занятий. Зато тебя теперь я видел и мальчиком, и мужем.

– Рад за тебя.

Я снова сел, в полном смятении. Мне нужно было время, чтобы разобраться в ситуации.

Джеймс, как ни в чем не бывало, сдал следующий кон. На этот раз мне не пришлось проигрывать специально, потому Джеймсу достались хорошие карты.

– Так, мне будет задание. Ну, что ты пожелаешь?

– Сейчас подумаем… ага. Подойди и встань передо мной.

Что он задумал?

Я обошел стол – Джеймс следил за моим низом, как ястреб, – и встал. Голова Джеймса оказалась на уровне нижней части моего живота.

– Ноги пошире, – последовала команда. Я повиновался. Джеймс провел рукой вверх над внутренней стороной моей левой щиколотки – я почувствовал, как он гладит волоски в направлении вверх, – продолжил путь к колену, потом по бедру. И не останавливался, пока не оказался между верхом бедра и мошонкой. Тогда он протянул другую руку, приподнял мошонку на ладони и стал осторожно прощупывать яички пальцами, периодически пожимая их. Правая его рука сдвинулась к основанию мошонки, между моих ног, и проследила дорожку, ведущую к ложбинке моей задницы.

Джеймс повторил это движение еще раз. Ощущение было невероятное.

Джеймс переместил руку, державшую мои яички, на мой пенис, и стал медленно подниматься по нему, не прекращая массировать место под мошонкой и между ног. Я судорожно вздохнул. Джеймс поднял взгляд:

– Что такое?

– Ничего! – выдохнул я. – В жизни не испытывал ничего подобного.

– У тебя уже немножко вышло.

Он смотрел на жидкость в ямке на кончике моего пениса. Я кивнул.

Не прикасаясь к жидкости, Джеймс погладил его еще несколько раз, привыкая, наверно, к длине, ширине и жару; еще, наверно, упиваясь властью над взрослым, ведь самому ему было всего четырнадцать. Но ему было очевидно, что и я наслаждался создаваемыми им ощущениями. Мое дыхание участилось и углубилось, пульс ускорился, и Джеймс ощущал биения пульса по вздрагиванию моего пениса.

Джеймс остановился, отвел обе руки и поднял взгляд.

– Понравилось? – спросил он.

– Гм. – Я спустился из облаков, переполненный эмоциями. Я опустил взгляд и улыбнулся нежно, как в те дни, когда Джеймс спал в моей постели в Эмбердейле.

– А тебе? – спросил я.

– Да. Я первый раз лапаю чужое тело.

– Похоже, тебе не хочется, чтобы этот раз стал последним. Джеймс, обещай мне кое-что. Если захочешь повторить, пусть это будет со мной. Я… я боюсь подумать, что ты можешь делать это с другим. Мне ты можешь доверять, я никогда не обижу тебя. Но на свете столько злых людей… Я боюсь за тебя.

Что дернуло меня за язык, не знаю. Но догадываюсь. На самом деле я просто не хотел уступать Джеймса никому, никогда. И я понимал, что после каналов у нас мало будет возможностей встречаться.

Он улыбнулся мне.

– Я не собираюсь подходить к незнакомым на улице и просить разрешения их пощупать, – ответил он.

– Даже не шути так! – Я сам удивился, и Джеймса удивил, этой неожиданной горячностью. – Вообще-то я не об этом. То есть не только об этом. Даже если ты сто лет знаешь человека, ты не можешь знать, как он отреагирует на такие интимные подходы. Тебе повезло, что с тобой я. Я никогда не обижу тебя, не сделаю ничего, чего ты сам не захочешь. Клянусь. Но не всем можно так доверять. Даже среди людей, знакомых всю жизнь, встречаются случаи изнасилования и побоев. Если я сейчас внушу тебе легкомыслие, если я потому узнаю, что спровоцировал и подставил тебя, я, я… – Я подумал и закончил: – Наверно, я побегу тебя спасать.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: