Мартину пришлось хмыкнуть еще раз.

– Чьими войсками?

– У меня свои войска, будь спокоен, и у каждого на конце кулак. Почему ты мне не написал?

– Потому что не получил никакой открытки. Мы удивлялись, почему вы перестали писать.

– Эх! У нас украли записную книжку. Мы написали адрес на память, но, значит, до вас ничего не дошло. Это потом, когда мы собирали вещи, при переезде обратно, папа нашел тот клочок, на котором записывал ваш адрес в Эмбердейле. И по приезде позвонил вам. Да, так твой папа говорит, что ты плавал по каналам. Это правда?

– Плавал, плавал. Там хорошо, тебе понравится.

– Папа сказал, что это очень тихоходный туризм.

– Ну, максимальная скорость в районе четырех миль в час*, но по дороге будут шлюзы и мосты, разные достопримечательности, и надо будет проводить лодку шириной 7 футов по туннелям шириной 8 футов*, заходить в пабы… Скучно не будет.

– Тогда хорошо. А то если я заскучаю, тебе опять придется качать меня на качелях.

– Ты что, мысли читаешь? Когда папа сейчас звонил, я сразу вспомнил, как мы качались на качелях. Казалось бы, после всех наших приключений!

– Я тогда впервые убедился, что на самом деле тебе не больше одиннадцати, ты просто прикидываешься, чтобы не запрещали ходить на швертботе.

– Ничего, я теперь вырос. Мне уже двенадцать и три четверти, и у меня есть велосипед.

– Ну, какой молодец! Дашь покататься?

– Только за шоколадку.

– Мартин, остряк-самоучка! Жду не дождусь, когда увижу тебя на каналах!

– Я тоже, дружище, я тоже.

– До встречи через неделю.

– Непременно. Пока.

– Покеда, как мне сказал твой отец. Пока.

Я выключил телевизор, уже не надеясь настроиться на передачу.

***

Две семьи и я договорились встретиться в Оксфорде.

Вместе перекусить, сделать первые закупки и отправиться в Нэптон на трех автомобилях единой, насколько получится, колонной.

В качестве сборного пункта мы выбрали большой универмаг в пригороде, до которого был шанс добраться несмотря на пробки. Я, как местный житель, приехал первым и настроил себя на долгое ожидание – в отличие от меня, папе с мамой и Эвансам предстояло преодолеть шоссе A40*.

Найдя на стоянке местечко у самого магазина, откуда был виден вход, я облокотился на приятно холодный капот и начал наблюдение, надеясь заметить Эвансов до того, как они заметят меня. Мне хотелось первым увидеть Джеймса. Я толком не знал, как с ним держаться и чего от него ожидать. Я даже не был уверен, что он мне понравится.

Скользя взглядом по летней толчее местных и приезжих покупателей, я пытался представить себе нынешнего Джеймса и понимал, что вряд ли узнаю его. Поэтому я принялся рассматривать всех тинейджеров в сопровождении родителей. Рыжий малец ростом пять футов*… не он… долговязый тощий парень, шатен, волосы лезут на глаза, приятное лицо… но без родителей, так что не он… суровый брюнет лет 17, не он… толстячок, глаза на выкате, темные волосы зачесаны назад… надеюсь, не он… высокий парнишка, блондин, фантастически красивое лицо… жаль, что не он…

Вдруг я заметил, что долговязый тощий шатен смотрит на меня, наклонив голову набок. И какая-то струна во мне отозвалась; наверно, зацепило что-то в выражении, написанном на этой физиономии, что-то, не забывшееся за пять лет.

Физиономия немедленно расплылась в улыбке, и Джеймс Эванс побежал ко мне. Я знал, что он будет выше ростом, но чтобы этот замухрышка так вымахал! И какое замечательное лицо! Получился очень симпатичный молодой человек.

В двух шагах Джеймс вдруг остановился, смутившись.

– Это ты?

И все мои сомнения исчезли.

– Да вроде я. Сейчас, проверю свидетельство о рождении. – Я протянул руки, порываясь обнять его, как девятилетнего, но понял свой промах, и опустил их.

– Ничуть не изменился, – сказал Джеймс, пролетел оставшееся расстояние и заключил меня в медвежьи объятия, которые я засмущался предлагать. – Рад тебя видеть.

– И я, – сказал я, когда отдышался. – Я чуть не решил, что это не ты.

– Если ты скажешь «Ой, как ты вы-ырос», как мои тетки, я столкну тебя в канал!

Я молчал не дольше секунды:

– Ой, как ты вы-ырос! А был такой славный мальчуган!

– Ну, погоди! Я тебе это припомню, когда будешь стоять над водой! Идем, мама с папой за углом. Мы не смогли запарковаться ближе.

По дороге он снова сказал что-то нахальное, я ответил в том же духе, и так мы пикировались, хохоча и дурачась, как будто расстались не на пять лет, а на пять минут. Мы прошли через всю стоянку, пока добрались до машины Эвансов, и я услышал обрывок их разговора.

– Ты только посмотри на них, Дорин, точь-в-точь как будто идут после катания под парусами!

– Надеюсь, они подружатся, как в прошлый раз. Конечно, Джеймс изменился, и завел друзей, но, мне кажется, Мартин всегда оставался его героем, хотя они больше не встречались.

– Только не скажи это при нем. Все-таки ему уже четырнадцать. И не говори Мартину, что он вырос!

– За кого ты меня принимаешь, дорогой? Я не такая дура!

– Рад снова видеть вас, – сказал я, подходя. – Большое спасибо за приглашение. Каналы – это здорово. Кстати, а Джеймс-то как вы-ы-ырос…

– Я сброшу тебя два раза, – прошипел голос у меня за спиной.

Дорин и Питер переглянулись, посмотрели на мою злорадную ухмылку и расхохотались.

– Я молчу, – сказала Дорин.

– И правильно делаешь, – сказал голос за моей спиной.

– Может, пойдем поищем, не приехали ли мои родители? – спросил я, понимая, что исчерпал все возможности засмущать Джеймса. Оглянувшись, я обнаружил, что он сияет широченной улыбкой в полголовы, совсем как тогда, если не считать того, что остальные черты лица оформились и красноречиво свидетельствовали о приближающемся расцвете мужского начала.

– Хорошо. Я запру машину и мы побродим вокруг. С удовольствием разомну ноги.

Мы прогулялись до моей машины. Джеймс со своей матерью шли впереди, и я любовался на него со спины, на бодренький кругленький зад, узкую талию и чуть более широкую спину, переходящую в начинающие уже раздаваться плечи, еще не веря, что этот симпатичный молодой человек – тот самый ребенок, которого я знал.

– Знаешь, как только мы узнали о выигрыше и начали обсуждать эти каникулы, Джеймс сразу вспомнил о вас и предложил с вами скооперироваться. И настоял, чтобы тебя тоже пригласили. Он уже две недели только про тебя и говорит. Про экзамены* из него лишнее слово не вытянешь, но только упомяни каналы – сразу начнет разглагольствовать о тебе.

Я улыбался, расстроганный такой преданностью моего маленького братика.

– Надо же, какое я впечатление произвел. Знаете, он мне звонил, тем вечером, когда вы звонили моему папе, а потом ушли по магазинам.

– Да, он говорил. Он сказал, что ты ничуть не изменился. А он здорово вытянулся. Но все равно остался прежним веселым малым. В этом возрасте – счастливое исключение, особенно для родителей! А вот Мэри и Джордж! – Мои родители проехали мимо в поисках места для парковки. Они помахали нам, за что отец тут же поплатился – перед ним выскочила машина, выехавшая со своего места задним ходом.

– О нет, – охнул я одновременно с визгом покрышек об асфальт.

– Март, все нормально, он их не задел! – крикнул Джеймс, вбегая на освободившееся место, чтобы захватить его.

Папа пришел в себя и сманеврировал, чтобы въехать задним ходом. Они с мамой вышли, и начались рукопожатия; мне досталось объятие.

Мама уставилась на Джеймса.

– Как ты вы-…

– Мама, остановись. Ты помнишь, как я это ненавидел? Так вот, Джеймс такой же.

– Прости, дорогой. Мне пора бы уже привыкнуть, что с годами дети растут. Но это такой шок, когда встречаешь человека через пять лет, а он… Прости, Джеймс. Рада снова видеть тебя. Вижу, ты уже встретился с моим непутевым сыном, и слышу, что он по-прежнему на твоей стороне. Он так обрадовался, когда мы ему позвонили. Я знаю, хотя он и не говорил вслух, что ждет не дождется встречи с тобой.

– Мама! Остановись, пока не начала демонстрировать мои фотографии в младенчестве.

– А правда, миссис Финч, – заявил нахальный чертенок. – Вы непременно должны их мне показать!

– Джеймс, если бы я знала, что они тебя заинтересуют… Кстати, альбом, конечно, дома, но одну я ношу с собой. Попробую найти.

– Мам, только посмей, я брошу тебя за борт!

– Хорошо, дорогой. Как скажешь. Кстати, не пора ли подумать о ленче? Мы с твоим отцом не ели с восьми часов.

Мы нашли столик и перекусили, обмениваясь счастливыми воспоминаниями об Эмбердейле – в смысле, теми из них, которые были приемлимы для светской беседы – и делясь дальнейшими событиями. К моему облегчению, мои родители не заговорили о Марке и об этих. Наконец, как водится, взрослые переключились на свои темы, предоставив детей самим себе, хотя я был существенно старше Джеймса. И я не удивился, когда он просигналил бровями, и мы отодвинулись в сторону для сепаратного разговора.

– А я много читал о каналах. Стой, ты ведь еще не знаешь, какая у нас будет лодка! Я знаю, что папа с тобой советовался, но ведь он не рассказал тебе, что заказал в результате?

– Нет. Я теряюсь в догадках. Он сказал только, что нам всем понравится.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: