Миропонимание, миротворчество, миросохранение: опыт XX столетия: Монография. Нижний Новгород: Изд-во ННГУ, 2002. – 549 с. 8 глава

Балканизация, сицилизация, эндоколониза-ция — всего лишь устаревшие именования перма­нентной войны, уже не гражданской, но затеян­ной для гражданских лиц, — именования постоян­но возникающей угрозы, которая рано или поздно вызовет паническую эмиграцию местного населе­ния — обобранного, ограбленного, подвергнутого насилию, — в оставшиеся земли обетованные, где ещё существует правовое государство.

Трагическое урезание прав людей говорит о фундаментальном перевороте, происходящем на разрушенной планете, где скоро уже будет нечего взять. Можно не сомневаться, в XXI веке преодо­ление старого доброго антропоцентризма будет как никогда актуальным.

С появлением новой биополитической обработ­ки общественного мнения иной не будет уже рас­сматриваться ни как alter ego, ни даже как вероят­ный враг, с которым всегда возможно примирение, но именно как синоним слова "добыча ". В свое время Ницше предсказал скорое появление новой мизант­ропии, антропофагии без определенного ритуала.

Если только... если только революционные новшества в биотехнологии, отменив последние табу выродившегося гуманизма, уже не привели нас, без нашего ведома, к новой биократии.

Новый характерный аспект неминуемой мута­ции проявился на Балканах — спустя десять лет после идеологического распада Советского Союза — в разрыве морального фронта, который вплоть до не­давнего времени оправдывал военное вмешательст­во Запада "защитой ценностей свободного мира".[4]

Неявным отказом от прежних "программ за мир во всем мире" сороковых годов объясняется тот факт, что пост пресс-секретаря или, хуже то­го, комментатора американского военного парада на Балканах был, как сообщают нам, самым про­вальным местом в штатном расписании НАТО: "За сорок дней вооруженного конфликта три вы­соких чина сгорели в информационном огне. Ни­кто не справлялся со своим делом: путаные ком­ментарии, противоречивые объяснения, бросаю­щаяся в глаза ложь — из-за отсутствия правдопо­добия приходилось прерывать их речи... Хочется надеяться, что следующий глава фронта масс-ме­диа продержится больше недели".[5]

Как сказал один журналист с 1-го канала фран­цузского телевидения (TF1): "В этом деле они не знают, за какой конец уцепиться".

Для того, чтобы в глазах международного сооб­щества странная война в Косове не превратилась в грязную войну, следовательно, настоятельно не­обходимо, как заметил Пьер-Люк Сегийон 28 мая на LCI: "...чтобы обвинение, предъявленное Сло­бодану Милошевичу Международным уголовным трибуналом по Югославии, наконец-таки, сделало законными борьбу союзников и войну, развязан­ную НАТО в нарушение не только Хартии Объе­диненных наций, но и Хартии Северо-Атлантиче­ского альянса. Первая разрешает применять во­енную силу только согласно решению Совета бе­зопасности. Вторая провозглашает, что альянс яв­ляется оборонительной организацией и что его члены обязаны разрешать всевозможные разно­гласия мирными способами".

На деле, уже 2 июня, когда сразу же после вы­несения приговора Милошевичу прокурором Лу­изой Арбор[6] Международный суд в Гааге объявил неприемлемой жалобу, поданную Сербией, затребовавшей приостановки союзнических бом­бардировок, от этих идеалистических положений ничего не осталось. Этот отказ старого правого органа Объединенных наций практически не по­лучил отклика в западных медиа.

Из ряда вон выходящее событие состоит в том, что "справедливость наций" незаметно уступает место Международному трибуналу — наскоро сколоченной судебной инстанции, призванной на скорую руку узаконить незаконную войну, но в то же время остро нуждающейся в легитимации соб­ственного существования, что 7 июня 1999 года на коллоквиуме, организованном факультетом права в Нанте, было подчеркнуто Жан-Жаком Хайнцем.

Суть выступления этого французского чинов­ника, ведающего делами отдела Международного трибунала по преступлениям в бывшей Югосла­вии, заключалась в заявлении того, что эта инстан­ция была создана как своего рода "правовая лабо­ратория", которая для оправдания собственного существования поначалу должна была разбирать "ряд малозначительных случаев", не будучи наде­ленной правом привлечения обвиняемых к суду.

В тот же день, однако, стало известно, что двое боснийских сербов, обвиненных этим "судом экс­периментального правосудия", задержаны британ­скими военными из KFOR в Приедоре на северо-западе Боснии. Число обвиненных по "небольшим делам", попавших в лапы полиции, сразу и воен­ной, и межнациональной, доходит до 31 человека (из 66), что 18 июня подтвердила НАТО, дав зада­ние развернутым в Косове военным силам сопро­вождать следователей Международного трибуна­ла... ожидая заранее объявленного прибытия ФБР.

Осадное положение, чрезвычайные суды — на­ходясь между неисчислимыми бесчинствами од­них и "правовыми лабораториями" других, спра­шиваешь себя, подобно господину Оуэну у Джека Лондона: будет ли в ближайшем будущем ещё су­ществовать на планете "то, что называют граж­данским правом."

По поводу этого "моря разливанного мнений", по которому кое-как пытается плыть новое между­народное законодательство, возникает следующий вопрос: отчего один вид агрессии (примитивной, то есть агрессии Милошевича) признается Междуна­родным трибуналом уголовно наказуемым, тогда как другой (высокотехнологичная агрессия НАТО) даже не принимается в расчет международным су­дом вроде суда в Гааге? Не из-за того ли, что после конфликта в Персидском заливе американские во­енные силы непрестанно похваляются "хирурги­ческой точностью" своих ударов?

Отсюда можно предположить, что справедли­вой (juste) войной будет та война, где точно (juste) целятся, и высокий технологический уровень на­падения сразу же становится его моральной и правовой гарантией... Однако с середины серб­ской операции НАТО утратила презумпцию вы­сокотехнологичной невиновности, когда жестоко усилила бомбардировки, тем самым обнаруживая желание причинить долгосрочный ущерб всему гражданскому населению региона путем система­тического разрушения условий его обитания.

С этих пор общественное мнение стало обора­чиваться против союзников, и каждый с опозда­нием стал спрашивать себя, не является ли, на са­мом деле, гуманитарная война и её высокотехно­логичный арсенал парой близнецов-антиподов вроде Джекила и Хайда.

Если придерживаться высокотехнологичного кредо "доброго" доктора Джекила, то любой метод рассредоточения насильственных действий, пред­назначенный принести населению максимум стра­даний, в этой войне следовало бы заранее отбро­сить. Речь идет о косвенных долгосрочных страте­гиях, к которым Хайд, по несчастию, пристрастил­ся, как-то: экономическая блокада (Кубы, Ливии, Ирака...), ведущая к социальному, санитарному, институциональному застою... или поддержка во­оруженных до зубов провоенных формирований (восставшие в Катанге во времена Джозефа Кеннеди, красные кхмеры, талибы, Национальная ар­мия освобождения Косова), что ведет к расшире­нию внеправовых зон мировой окраины. Все пони­мают, что любые правовые тонкости сегодня явля­ются лишь способом обмана, — дезинформацией, поставленной на поток, — призванным скрыть развал видимой справедливости, которая вплоть до операции в Косове, на первый взгляд, царила в великих демократических нациях. Адвокаты без границ, судьи без границ, попытка создания в Гаа­ге Международного уголовного суда, подобно на­секомому, принявшему форму Международного трибунала по делам Югославии и Руанды, в кото­ром отказываются участвовать три важнейшие ми­ровые державы, две из которых — постоянные члены Совета безопасности, а именно, Соединен­ные Штаты и Китай...

Прежние международные отношения прекра­тятся с исчезновением беспристрастности — моральной справедливости, не зависящей от пра­ва, — каковой пытались обосновывать военные действия, запланированные союзниками из ста­рого доброго Совета безопасности Организации Объединенных наций.

Когда система законов, должных защищать, превращается в угрозу, то трудно даже сразу пове­рить в явную неправоспособность судебных ин­станций — наследия уже давно установленного по­рядка. На Балканах Соединенные Штаты уже ре­шали вопрос не о справедливой войне, а войне леги­тимной, и даже ригористской — в том, что касает­ся интересов последней сверхдержавы мира и её абсолютного превосходства, особенно в области спутникового слежения и спутниковой разведки.

Как и во времена древнеримского идолопо­клонничества — которое американцы всегда уси­ленно копировали, — любая деятельность, любой глава государства или режима должны преследо­ваться, отстраняться, подвергаться разорению и наказанию как виновные в антиамериканизме, ес­ли они признаны опасными этим новым односторонним ригоризмом, представление о котором нам дал маккартизм 50-х годов, а многочисленные, про­изведенные без мандата, бомбардировки Ирака и других стран еще больше прояснили ситуацию.

Ригоризм в стиле Тита Ливия, новое кадастро­вое право, осуществляемое в космосе Соединен­ными Штатами по образу древнего правления центурионов: "неизгладимая отметина о вступле­нии во владение Землей, разделяющая, чтобы вла­ствовать, — основа воспитания масс".[7]

"Трепещи и повинуйся!" Конец равновесия ядерного устрашения и новое мировое превос­ходство Соединенных Штатов требуют восста­новления древнего состояния страха.

После падения Берлинской стены мы наблюда­ли развитие странной "защиты рода человеческо­го", популяризированной в масс-медиа с помощью многочисленных шоу в прямом эфире, телемара­фонов и прочих интерактивных шоу (на социаль­ные, медицинские, экологические темы...). В дей­ствительности, они были предназначены для того, чтобы подготовить умы к будущим великим гума­нитарным маневрам, гораздо менее пацифист­ским, как, например, маневры в Косове. Эти мане­вры удались, поскольку в последнем случае можно было констатировать "зарождение неохватного подъема солидарности к косоварам, поддержан­ного звездами шоу-бизнеса, кино, бизнеса..."

Так гуманитарий встает на место миссионера в колониальной резне, а мессианизм мировых боен переворачивает всё вплоть до религиозных воз­зрений, бытовавших у жителей Запада, спеша­щих сейчас на помощь мусульманским народам, в принципе, им враждебным. "Вера начинается со страха", — это правило теолога сегодня оказыва­ется как никогда актуальным, а пропаганда войны как propaganda fide (возникшая из распростране­ния религиозной веры) представляются наиболее древними формами рекламного маркетинга.

Поэтому после исчезновения равновесия стра­ха следовало бы заменить общий для всех страх перед ядерными взрывами — то, что я называю атомной верой, — управлением многообразными личными и повседневными страхами. Наряду с все более активизирующимся "заурядным" тер­роризмом в течение последнего десятилетия это­го века общественность имела возможность пере­жить отталкивающую рекламу в духе "Бенеттона" или грандиозные спектакли в поддержку борьбы со СПИДом, раком и т. д. с выставленными перед камерами инвалидами и неизлечимыми больны­ми... "Предвидеть значит вылечить]" Завуалиро­ванные тревоги, подкрадывающиеся евгеничес­кие настроения, тайные страхи, причины подо­зрительности, отвращения, взаимной ненависти.

А вскоре появились часто повторяемые ролики, показывающие нищету злосчастных косоваров, невольных носителей одного и того же подсозна­тельного передаваемого сообщения: Смотрите, никто из нас не был защищен: женщины, дети, старики, бедные или богатые — мы бежим, всё по­теряв, и вам надо к этому быть готовыми, если вы не примете меры, завтра это произойдет с вами\

В глазах общественности осуществление ново­явленного долга вмешательства во внутренние де­ла суверенного народа, несомненно, было бы не­возможно без долгой психологической подготов­ки, этого тотального кино, зародившегося во вре­мя холодной войны одновременно с взаимным по­давлением медиа Восток/Запад и с подписанием актером-президентом Рональдом Рейганом "По­становления по национальной безопасности" в марте 1983 года — Директивы № 75, первого на­броска проекта "Демократия", призвавшего аме­риканцев усилить пропаганду, "сопровождаю­щую экономические репрессии и военное давле­ние, проводимые Соединенными Штатами" — манну, распределяемую преимущественно в Цен­тральной и Восточной Европе в целях поддержки действий меньшинств и свободных объединений внутри наций Восточного блока.

Когда в апреле 1999 года в начале операции в Косове англичанин Тони Блэр заявил, что в этом конфликте защита "новых ценностей" должна за­менить оборону исторических границ наций, он буквально воспроизвел слова старой рейгановской Директивы №75.

В мае 1999 года Теодор Пангалос, министр ино­странных дел Греции, заметил по поводу топологического переворота наций, задуманного Вашингто­ном: "Сейчас это Балканы. И никто не может ска­зать, какими будут границы завтра, если сегодня хотя бы одна из них оказалась нарушенной".

Умудренный собственным опытом, греческий министр понял, что в Косове было положено неза­конное начало не "точечной" операции, но долго­му процессу географического распада наций в Ев­ропе и во всем мире.

Неоднократно заданный в продолжение кон­фликта вопрос: "Ну чего же надо Соединенным Штатам на Балканах?" — сегодня можно было бы заменить другим: "Что ищет на Балканах НАТО?" Многие американцы, не одобряющие этой во­енной операции, довольствуются размышления­ми в духе старого доброго президента Картера: "Чтобы сохранить достойный вид, НАТО не долж­на менять того, что уже сделано]" Другими слова­ми, каждый так или иначе осознавал, что он по­ставлен перед свершившимся фактом.

Кажется, уже настала пора назвать вещи свои­ми именами и строго придерживаться конкрет­ных фактов случившегося: в Косове мы наблюда­ли глобалистский путч. То есть взятие власти во­оруженной а-национальной группой (НАТО), ус­кользание из-под политического контроля демо­кратических наций (ООН) — от их осторожной дипломатии и особых судебных органов.

Поэтому становится понятно, в какой степени легитимизация ситуации явного переворота нуж­далась в предназначенной для широкой публики версии событий, что обеспечила достижение все­общего консенсуса. Сначала слегка бестолковая гуманитарная стратагема, потом — показатель­ное осуждение действующего главы государства, западный вариант фетвыⁱⁱ, предоставляющий двойную выгоду: убедить общественность в спра­ведливости военного вмешательства союзников и послужить полезным предупреждением для лю­бого главы правительства, кто не усвоит таинст­венных новых ценностей, предложенных Между­народным трибуналом...

Новые воины/гуманитарии замещают вои­на/освободителя, рискуя быть замещенными, в свою очередь, благородной фигурой вооруженно­го поборника справедливости. Во многом из пре­дусмотрительности в первую неделю июля объя­вили, что английские войска KFOR обнаружили в Приштине сербские документы, доказывающие "тщательное планирование этнических чисток белградским руководством". Для усиления эф­фекта от удачной находки и придания факту должной огласки в этот же момент из сейфа не­большого музея в окрестностях Лос-Анджелеса извлекли секретный документ, хранившийся там в течение пятидесяти четырех лет.

Как нам сообщили, речь идет об оригинале "Нюрнбергских законов", собственноручно под­писанных Гитлером накануне нацистских сбо­рищ 1935 года, где он уже формулирует "оконча­тельное решение"ⁱⁱⁱ.

По этому поводу одни журналист написал: "Дик­таторы всегда ощущали необходимость придавать законный вид своим самым черным замыслам".[8]

Как если бы подобные "разоблачения" не оп­равдывали, главным образом, путч НАТО и ряд внутренних и внешних государственных перево­ротов, которые подстерегают теперь старые на­циональные объединения.

Аналогично этому, албанская трагедия a poste­riori проясняет внешне абсурдное возбуждение дела Клинтон/Левински, могущее показаться сейчас подготовкой общественного мнения к но­вому военному перевороту.

В 1998 году непристойные нападки Кеннета Старра и распространение по всей планете при­знаний Клинтона превратили президента в по­смешище для всего мира, но особенно — в игруш­ку Пентагона. Однако оказалось столь же необхо­димым, чтобы в 1999 году уличенный в адюльтере и презираемый считающей себя пуританской американской армией президент, который в про­шлом уклонялся от воинской повинности и защи­щал геев, пока ещё не был смещен с должности.

Во время косовского конфликта рейтинг пре­зидента Клинтона достиг упал до самой низкой от­метки по итогам опросов общественного мнения, поскольку многие из его соотечественников нача­ли понимать, что политическую власть, какую пре­зиденту предстояло защищать, из-за него же само­го не только осмеяли, но и отняли у него, и что для демократической модели общества операция на Балканах, вероятно, стала началом конца.

"То, что предшествует событию, не обяза­тельно является его причиной", — утверждала свободолюбивая античная мудрость. Завершаю­щееся столетие, как правило, доказывало нам противоположное, и никто сейчас не может ска­зать, что он достаточно защищен от детерминиз­ма и от военно-промышленной и научной обус­ловленности событий.

От гонки за абсолютной сущностью войны, о которой мечтал ещё Клаузевиц: "Единственная операция с одной определенной конечной целью, в коей объединяются все частные цели". От стрем­ления к единому мировому государству, непосред­ственному результату ядерного статус-кво, как его показал физик Вернер Гейзенберг в Physics and Philosophy[9] или, несколько позже, Эрнст Юнгер. [10] Может быть, в этой тоталитарной драматургии всякую информацию и любое событие стоит рас­сматривать как частные цели, привходящие в единственную операцию?

Спустя два месяца после начала натовских бомбардировок спутниковая трансляция Сербского радиотелевидения оказалась прерванной — в нарушение принципа отсутствия дискримина­ции, до сих пор соблюдавшегося Eutelsat, и в каче­стве очередной насмешки над резолюциями Со­вета безопасности ООН.

В то же самое время официальный представи­тель Госдепартемента США официально опроверг слухи о неминуемом вмешательстве Соединенных Штатов с целью прекращения связи по Интернету между Югославией и остальным миром.

В отличие от традиционного локального теле­видения, Сеть, с окончанием войны в Персид­ском заливе продвигаемая с помощью многих миллионов долларов, заняла свое законное место в конфликте на Балканах.

Созданный в военных целях, Интернет имеет военные цели и в сфере информации играет прак­тически ту же роль, что и глушение неприятель­ских передач в течение предшествовавших миро­вых войн. Как справедливо отметил Негропонте: после "освобождения информации" в Сети, бо­лее всего ей недостает осмысленности, иными словами, контекста, который помог бы интер-навтам упорядочивать факты и тем самым отли­чать Истинное от Ложного.

Как знает каждый, в Сети, где соблазн терро­ристических действий постоянен, и хакеры в силу неопределенности законов наносят убытки со­вершенно безнаказанно, различие между инфор­мацией (истинным) и обманом (ложным) с каж­дым днем всё более стирается.

Прохождение через зеркала телевизоров и до­машних компьютеров поставило нас, в конце кон­цов, в положение древних воинов на Королев­ском озере, для которых поле боя, видимое нево­оруженным глазом, не имело ни структуры, ни ширины, ни длины, ни глубины, ни размера, ни формы, и вообще ни из чего не состояло. "В таких условиях каждый продолжает вести собствен­ный маленький бой в блаженном и удобном неведе­нии ситуации в целом и, хотите — верьте, хотите — нет, весьма часто даже не зная того, что бушует большая битва".

Как утверждал Альберт Камю: "Когда все мы будем виновны, вот тогда-то и наступит насто­ящая демократия".

Виновны все: все добровольно участвующие в великих интерактивных маневрах information warfare, в особенности же — все те, кто не ведает, что решающее сражение уже бушует.

"Впервые сложилось так, что больше нет разли­чия между внутренней и внешней политикой", — заявил в прошлом году президент Клинтон.

Для метаполитического предприятия, задавше­гося целью преобразовать планету в единую окра­ину, любая примета того, что уголовное право бе­рется решать новые а-национальные задания, с необходимостью приобретает особенный смысл.

Такой приметой является, допустим, создание в последние годы странных "Комитетов по эти­ке", предназначенных убедить общественное мнение в безопасности экспериментальных наук, сейчас совершенно сбившихся с пути.

Составленные из кое-как подобранных людей: технических экспертов и ученых, немногочислен­ных "моральных" личностей, а в последнее вре­мя — и представителей крупных холдингов, эти случайно образованные инстанции давали реко­мендации, пародией на которые в течение долгого времени было, как известно, слияние политичес­ких институтов и крупных корпораций наиболее развитых промышленных стран мира (большая восьмерка), которые за несколько годов прошли путь от химической промышленности к фармако­логии и биотехнологиям — те же восемь стран, что, напомним это, состряпали план мира, предло­женный Милошевичу, опять-таки, в обход ООН! Аналогично, когда новые "судебные лаборато­рии" желают узаконить свое существование тем, что устанавливают этику, отсылающую к весьма продолжительному Нюрнбергскому процессу (25 ноября 1945 года — октябрь 1946 года), то сравне­ние кажется особенно неуместным.

Чтобы убедиться в этом, достаточно вспом­нить, что в течение этого беспрецедентного про­цесса, начатого Международным военным трибу­налом против двадцати четырех членов нацист­ской партии и восьми организаций гитлеровской Германии, речь шла об обвинении не только в во­енных преступлениях, но и, прежде всего, в Заго­воре Против Человечества.

Главный обвинитель был замечательно точен, указывая, что помимо массового убийства на поле боя и разрушения городов бомбардировками, в ла­герях для депортированных тотальной войны тайно замышлялись и совершались преступления нового рода — и всё это, отметим, благодаря реформе уже пришедшей в упадок немецкой правовой системы.

Ужасная тайна, окружающая "биологичес­кое" уничтожение миллионов мужчин, женщин, детей; миллионов представителей гражданского населения, которые считали, что находятся под защитой правового государства, не ведая того, что его уже не существует.

Новая "наука о человеке", отрицающая не толь­ко "личность индивидов" как таковую, но и их ан­тропологическую идентичность, их принадлеж­ность к "человечеству", в результате чего тело жи­вого человека становится предметом опытов, а во времена крайних лишений — также и сырьем ...

Однако не является ли размеренное бюрократи­ческое планирование "окончательного решения", раскрытое Ханной Арендт во время суда над Адоль­фом Эйхманном, планированием новой антропофа­гии, предсказанной Ницше шестьдесят лет до этого?

Итак, с 28 июня 1999 года в культурном центре Скирболл в Лос-Анджелесе публика смогла лице­зреть досье, скрепленное красными свастиками, представляющее собой оригинал "Нюрнбергских законов", устанавливающих, в частности, основы дискриминации евреев. Этот документ был найден, как нам сообщили, в апреле 1945 года генералом Паттоном в сейфе маленького баварского городка близ Нюрнберга. Во время продвижения третьей американской армии по Европе генерал смог свои­ми глазами убедиться: все, что в зародыше содер­жалось в этом досье, стало реальностью. По воз­вращению в Соединенные Штаты Паттон доверил документ своим друзьям, семье Хаттингтонов, вла­дельцам небольшого музея недалеко от Лос-Анд­желеса, посоветовав хранить его спрятанным в сейфе. В дальнейшем разные администраторы му­зея вели себя в соответствии с приказом генерала, и "ужасная тайна", таким образом, тщательно со­хранялась на протяжении более полувека.

В разгар установления экспериментальных су­дов, призванных дать новое определение "правам человека" на планете, открытие этого ящика Пан­доры — на дне которого не осталось даже Надеж­ды, — заставляет думать о том, что опасное содер­жимое вновь обретает силу...

Ведь сегодня замышляется "индустриализация живого" и тайно разрабатывается новая евгеника, благоприятствующая на этот раз не естественно­му, но искусственному отбору человеческого рода.

И в разгар урегулирования "гуманитарного конфликта" уже можно обнаружить предзнаме­нования послевоенного состояния, например, в одной из газет, содержащей бред гуру историчес­кой антропофагии, которые сообщают, что благо­даря открытому характеру современных наук о природе "биотехнология предоставит нам средст­ва, позволяющие завершить то, чего не удалось специалистам по социальной инженерии. И тогда мы окончательно покончим с человеческой исто­рией, поскольку мы отменим "человеческие суще­ства" как таковые. И тогда начнется новая исто­рия, история по ту сторону человеческого".[11]

Примечания:

Гл.1:

1 . Вовенарг "Размышления и максимы" (максима СХХШ).

2 . P. Stephens, Financial Times, 17 апреля 1999 года.

3 . The Times of India, 2 апреля 1999 года.

4 . Некоторые политические обозреватели призна­вали бесполезность бомбардировки Нагасаки.

5 . В. Gates, Le travail a la vitesse de la pensee, Robert Laffont, 1999.

6 . Le Figaro, 5 мая 1999 года.

7 . F. Thiede und E. Schmae Die fliegende Nation, Berlin, Union Deutscher Verlag, 1933, p. 40—141. Ци­тировано no D. Woodman 'Les Avions d'Hitler¹, Flammarion, 1935.

i "Государства-изгои".

ii Жизненное пространство (нем.).

Гл. II:

1 . F. Fillioux, "Le Pentagon la tete dans les etoiles", Liberation, 20 апреля 1999 года.

2 . Процитировано по New York Times в редакцион­ной статье газеты Le Monde "Bombes contre images " от 25 мая 1999 г.

3 . M. Guerin "Objectifs de guerre", Le Monde, 2 мая 1999 года.

4 . В. Bombeau "BLU., la bombe au graphite: une arme potentiellement redoutable", Air et Cosmos, 7 мая 1999 года.

5 . P. Virilio L'Insecurity du territoire, Galilee, 1993, p. 74, (первое издание — Stock, 1976).

6 . P. Brunet "La guerre de l'information au Kosovo", Air et Cosmos, 14 мая 1999 года.

7 . S. Brosselin "Guerre des ondes: le RADAR squatte la television", Le Monde de Г aviation, № 12, май 1999 года.

i "Победа", пер. М. П. Кудинова, в кн.: Гийом Аполлинер "Стихотворения", М, 1967.

ii Атака с бреющего полёта (англ.)

Ш Соглашение картельного типа между конку­рентами.

iv National Imagery and Mapping Agency- Нацио­нальное агенство фотосъемки и картографии (англ.).

v Организация по сотрудничеству и экономичес­кому развитию.

Гл. III:

1. Z. Brzezinski du Los Angeles Times, "Guerre totale contre MiloSevi6", Le Monde, апрель 1999 года.

2. General Sir Michael Rose, "La strategie des Allies a echoue", Le Monde, 20 апреля 1999 года.

3. "Un general de l'OTAN deplore les contraintes", Le Monde, май 1999 года.

4. P. Virilio, La bombe infonnatique, Galilee, 1998.

5. M. T. Klare, Le Monde diplomatique, май 1999 года.

6 . "Washington veut pouvoir vaincre sur tous les fronts", art. cit.

7 . P. Virilio, La bombe infonnatique, op. cit.

8 . Danilo, 'MiloSevid c'est une chose, la Serbie une autre¹, L'Humanite hebdo, 16 мая 1999 года.

9 . P. Brunet, "La defense laser anti-missile en examen", Aiiet Cosmos, 21 мая 1999 года.

i Экспедиция коммодора Перри была одним из факторов, способствовавших успеху буржуазной революции Мэйдзи.

ii Из ничего (лат.).

Гл. IV:

1. "Исток ОКРАИНЫ — лишение юридических прав и, в то же время, линейный часовой промежуток времени...", P. Virilio, Vitesse etpolitique, Galilee, 1977.

2 . Что касается опасностей "народных войн", см. De la guerre, de C. von Clausewitz, Minuit, 1955.

3 . Le journal du Dimanche, 27 июня 1999 года.

4 . 6 января 1941 года президент Рузвельт представил в американском Конгрессе свое знаменитое по­слание о "Четырёх человеческих свободах". Этот текст превратится из общественной идеологии в цель войны, а именно, в "Программе за мир во всем мире" Атлантической хартии от 14 августа 1941 года.

5 . Le Figaro, 7 мая 1999 года.

6 . В четверг 10 июня, прямо в день окончания во­ енных действий в Югославии, прокурор Луиза Арбор покинула свое место в Международного уголовного трибунала, чтобы занять важный пост в судеб ной иерархии собственной страны. Этот канадский чиновник, таким образом, стал первым, кто вынес обвинительный приговор действующему главе другого государства.

7 . Colonel Barrader, Fossatum Africae, Editions Artset metiers graphiques, 1949.

8 . Le Journal du Dimanche, 4 июля 1999 года.

9. New York, Harper and Brothers, 1958.

10. L'Etat universel, Gallimard, NRF, 1962

11. Продолжая десять лет спустя свои труды, по священные "Концу Истории", Френсис Фукуяма отнюдь не спешит назвать свою теорию абсурдной, и предрекает сейчас: "Конец Человечества", Los Angeles Times, июнь 1999 года — см. также Le Monde des dibats, июль 1999 года: "La post-humanite est pour demain".

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: