Судные и уставные грамоты

В условиях феодальной раздробленности, монголо-татарского ига шло развитие местного законодательства, имевшего свои особенности как с точки зрения форм законодательных актов, так и их содержания.

Псковская судная грамота сохранилась в двух списках. Один из них — Синодальный начала 40-х годов XVI в.— имеет только 12 последних статей. Наиболее полный известный текст памятника (Воронцовский список) открыт Н. Мурзакевичем в 1847 г. в сборнике летописных статей XVI в.

Грамота вызывает споры прежде всего по вопросам времени составления и выделению ее составных частей. Уже само начало грамоты породило эти вопросы. В заголовке сказано: «Ся грамота выписана из великого князя Александровы грамоты и из княж Костянтиновы грамоты и изо всех приписков псковских пошлин, по благословению отец своих попов всех пяти соборов, и священноиноков, и дияконов, и священников, и всего божия священьства всем Псковом на вечи, в лето 6905». Такое начало несколько необычно для законодательных памятников и больше напоминает записи псков­ских летописей. Определение текста как грамоты может пониматься двояко: грамота как юридический акт или грамота как письменный документ. Впрочем, в одной из статей для обозначения текста упот­ребляется название «Правда».

Если исходить из имеющегося текста Псковской судной грамоты, то нетрудно заметить, что речь идет о своде отдельных законов, вы­писанных из каких-то грамот великого князя Александра и князя Константина и из приписанных к ним псковских обычаев, которые были утверждены духовенством и псковским вечем. Судя по имею­щейся в тексте дате (6905 г. от сотворения мира), написанной славянскими буквами под титлами, это 1397 год. Однако указания грамоты на великих князей Александра и Константина ставят под сомнение точность этой даты. Псковскими великими князьями, но­сившими имя Александра, были в XIII в. Александр Ярославич (Невский) и в XIV в. Александр Михайлович Тверской. Если Алек­сандрова грамота принадлежала одному из этих князей, то время ее составления — середина XIII в. или 20—30-е годы XIV в. Под именем Константина известен Константин Дмитриевич, княжив­ший в Пскове в 1407—1414 гг., т. е. после того, как Судная грамота была составлена. Дата 1397 г. противоречит утверждению о благо­словении грамоты попами «всех пяти соборов». Известно, что пя­тый собор в Пскове был построен в 1462 г.

Исследованиями Ю. Г. Алексеева так восстанавливается исто­рия текста Судной грамоты. Наиболее древним законодательным памятником Пскова была грамота Александра Невского. В виде «выписи» она вместе с приписками о псковских пошлинах вошла в состав первой редакции Псковской судной грамоты 1397 г. Неодно­кратное редактирование, исключение старых и включение новых статей привело в начале XV в. к созданию второй редакции. И, на­конец, третья редакция, дошедшая до нас, возникла после 1462 г.

Псковская судная грамота охватывает значительный круг воп­росов и в отличие от Русской Правды больше внимания уделяет разработке норм гражданско-правовых отношений. В грамоте име­ются статьи о княжеском суде, суде «владычного» наместника, суде посадника, определяется место судебного разбирательства (не на вече, а у «князя на сенях»). Много места отведено судебным тяж­бам по земельным делам, статьям о торговле, праве собственности, положению феодально зависимого населения (установление единого срока крестьянского перехода), по наследственному праву и т. д.

Новгородская судная грамота дошла до нас в един­ственном списке в сборнике 70-х годов XV в. Список этот не имеет конца, текст оборван на полуслове. Особый сборник, составленный, по мнению Л. В. Черепнина, при Иване III в середине XV в., вклю­чил целую группу документов. В него вошли подписанный в авгус­те 1471 г. между Новгородом и великим московским князем Коростынский договор и Судная грамота. Ссылка на Судную грамоту в Коростынском договоре позволяет датировать ее не позднее 1497г.

Первоначальная редакция Новгородской судной грамоты была составлена ранее — в 1385 г. Затем грамота, очевидно, прошла че­рез несколько переработок, пока в 1471 г. не получила вида той ре­дакции, которая сейчас имеется у исследователей и представляет свод судебных установлений.

В Судной грамоте сохранились в основном статьи по судоуст­ройству и судопроизводству. Она обращает внимание на суд архи­епископа (владыки), посадника, тысяцкого, определяет порядок рассмотрения отдельных дел, в том числе споров по земельным де­лам. Грамота фиксирует непосредственное вмешательство москов­ского великого князя в новгородские дела, что отразилось в ограни­чении боярского самоуправства и в установлении, хотя и деклара­тивно, «ровного» суда для бояр и молодших людей.

Новгородская судная грамота в отдельных своих частях перекли­калась с Псковской судной грамотой. Псковская и Новгородская судные грамоты в условиях феодальной раздробленности и ее пре­одоления, имея в качестве источника Русскую Правду и сосущест­вуя с ней, разрабатывали новые правовые нормы и в определенной степени подготавливали основу для общерусского законодательства.

Для понимания этого законодательства, выявления его предпо­сылок важно изучение материалов, возникших в Великом княже­стве Московском в XIV—XV вв. Это, прежде всего, комплекс устав­ных грамот — законодательных актов, исходивших от верховной власти и содержавших распоряжения относительно организации местного управления (наместничьи, губные, таможенные). Из 16 уставных наместничьих грамот, дошедших до нас, две — Двинская и Белозерская — вызывают особый интерес как с точки зрения раз­вития правовых норм, так и с точки зрения отражения в них осо­бенностей социально-экономического и политического развития Руси.

Составление Двинской уставной грамоты связано с восстанием на Двине 1397—1398 гг. против новгородцев. Воспользо­вавшись им, московский князь, стремившийся присоединить Двин­скую землю, послал туда своего наместника с уставной грамотой, которой он «пожаловал есмь бояр своих двинских, также сотского и всех своих черных людей Двинские земли». Возможно, что гра­мота явилась следствием переговоров между двинянами и Москвой. Грамота была составлена в интересах двинских бояр и отчасти ку­печества, на которых опирался московский князь, хотя внешне она была обращена ко всем двинянам.

Сравнительно небольшая по объему (18 статей) грамота отра­зила те тенденции, которые фиксировались нормами права этого времени: защиту интересов феодальных землевладельцев, утверж­дение господства боярства и их слуг, закрепление системы фео­дальной эксплуатации. В этом отношении Двинскую уставную гра­моту можно рассматривать как начальный этап законодательства складывавшегося Российского государства.

Вместе с тем в преамбуле, где говорится о возможности назначе­ния наместниками двинских бояр, и отдельных статьях грамоты отражено особое положение Двинской земли. Двинские бояре, купе­чество получили ряд привилегий: ограничение судебной власти на­местников, запрещение великокняжеским приставам въезжать на территорию Двинской земли, льготы двинским купцам на террито­рии Московского княжества, исключение двинских купцов из под­судности великокняжеских судебно-административных органов на Устюге, Вологде, Костроме и передача их дел для рассмотрения на Двину.

Двинская уставная грамота испытала влияние Русской Правды, жалованных грамот московских князей; использовала нормы обыч­ного права, а в ряде случаев нормы права Пскова и Новгорода.

Если Двинская уставная грамота начала выработку общерусско­го законодательства, то Белозерская уставная грамота 1488 г. непосредственно предшествовала Судебнику 1497 г. Вре­мя ее составления устанавливается точно по записи в конце грамо­ты. Уделяя основное внимание деятельности органов администра­тивного управления, Белозерская грамота подробно регламентирует повинности населения по отношению к наместникам, (в лице кото­рых выступает государственная власть), устанавливает администра­тивные и судебно-финансовые полномочия наместников, разрабаты­вает ряд положений, связанных с дальнейшим развитием феодаль­ной собственности и положением феодально зависимого населения, уточняет и развивает отдельные стороны уголовного права, в том числе ответственность за наиболее тяжкие и опасные для пра­вящего класса преступления. Одно из важных положений, нашед­ших отражение в статьях Белозерской уставной грамоты, — уста­новление соотношения между местным наместничьим судом и цент­ральным — великокняжеским.

Судебники

Образование Российского государства вызвало потребность в выработке правовых норм, обязательных для всей страны. Судеб­ник 1497 г. был первым кодексом Российского государства. Он под­водил итоги предшествующей законодательной деятельности в Мос­ковском княжестве и в других землях, сделал первый шаг по соз­данию общегосударственного законодательства.

Текст Судебника сохранился в единственном списке, обнаружен­ном П. М. Строевым в 1819 г. и тогда же опубликованном. Сохра­нившийся список по палеографическим признакам можно отнести к концу XV — началу XVI в. Текст Судебника в списке имеет внут­реннее деление. Заголовок, названия отдельных разделов, а также инициалы, которыми начинались некоторые части, выполнены ки­новарью. Киноварные строки, фразы, буквы имеют большое значе­ние для понимания всего текста, ибо они, видимо, отвечали пред­ставлениям составителей о группировке отдельных вопросов и ста­тей Судебника. Длительное время киноварные выделения почти не учитывались исследователями. Так, М. Ф. Владимирский-Буданов в «Хрестоматии по истории русского права» (1873) разделил Судебник на 68 статей, которые только частично соответствуют заголовкам и совершенно не учитывают инициалы. В настоящее время историки имеют возможность пользоваться фототипическим воспроизведением текста списка в публикации «Судебники XV — XVI веков» (1952).

Определенного источниковедческого анализа требует вопрос об авторстве. В самом Судебнике об авторе или авторах ничего не говорится. Однако Н. М. Карамзин, а вслед за ним и ряд других исследователей стали считать автором Судебника 1497 г. некоего дьяка Владимира Гусева. Это утверждение основывалось на записи Типографской летописи: «В лето 7006, февраля, князь великый Иван Васильевич посадил на княжение внука своего князя Дмитрия Ивановича. Того же лета князь великый Иван Васильевич и околничим и всем судям, а уложил суд судити бояром по Судебнику Володими-ра Гусева писати». Текст летописи не дает основания считать Владимира Гусева дьяком. Исследование Н. П. Лихачева о разрядных дьяках XVI в. установило, что такого дьяка не существовало. Как показал Я- С. Лурье, в рассматриваемом тексте 7006 г. (1497) слились два известия: о создании Судебника и о заговоре Владимира Гусева. Предполагают (Я. С. Лурье, Л. В. Черепнин), что слова «Володимира Гусева писати» не находились в том тексте, который послужил основой для составителя Типографской летописи. Их занесли на поля как напоминание о необходимости сделать запись о деле Владимира Гусева, а переписчик механически внес ее в текст лосле слов «по Судебнику». Такое толкование оспаривается А. А. Зиминым. Он замечает, что на полях могло быть в качестве пометы одно слово «писати» и тогда слова «суд судити бояром по Судебнику Володимира Гусева» могут указывать на автора. Видимо, текстологические объяснения записи летописи не проясняют вопроса об авторстве. Нужно учитывать личность самого Гусева, который был активным участником заговора против Ивана III и казнен в декабре 1497 г. Трудно предположить, чтобы Гусев одновременно выступал в качестве составителя Судебника.

В Судебнике имеется прямое указание на время его составления — 1497 год. Однако есть предположение, что окончательно он был доработан и введен в практику судопроизводства после венчания на царство в 1498 г. внука Ивана III Дмитрия Ивановича.

Вопрос об источниках, которые использовали составители Судебника 1497 г., еще не решен полностью. Из 68 статей (в принятом делении) 25 статей восходят к Русской Правде, Псковской судной грамоте, к уставным грамотам. Большинство же статей возникло, возможно, из норм судебной практики, обычного права того времени или были составлены заново.

Содержание Судебника охватывает все наиболее важные вопросы защиты феодального правопорядка в условиях создания единого Российского государства. Одна из главных тенденций Судебника — установление центрального (боярского) и местного (наместничьего) суда и определение круга вопросов, подлежащих их рассмотрению. Ясно прослеживается стремление к централизации суда, что отвечало интересам дальнейшего укрепления феодального государства. Статьи, определяющие функции боярского суда, предусматривали контроль за его деятельностью путем участия в суде доверенных лиц великого князя — дьяков, определенного сужения судебных прав боярства. Эту же задачу имели статьи, ограничивавшие судебные полномочия наместников и волостелей.

Другим важным вопросом, рассмотренным в Судебнике, была защита основ феодальных отношений — права земельной собственности. Ряд статей ограничивал интересы крестьянской общины в пользу феодалов, санкционировал правовую защиту захваченных феодалами земель, вводил тяжелые наказания за нарушение прав земельной собственности. В тесной связи с этим находился вопрос о закрепощении крестьян. Еще в середине XV в. по отдельным вотчинам крестьянский выход был ограничен неделей до и неделей после Юрьева дня осеннего (26 ноября по старому стилю). В ряде мест выход разрешался и в другие сроки. Статья Судебника «О христианском отказе» законодательно оформила и распространила на все Российское государство правило крестьянского выхода только в Юрьев день осенний. Срок этот был выбран как окончание цикла сельскохозяйственных работ и охранял интересы феодального владельца. Право крестьянина на выход в Юрьев день обусловливалось уплатой «пожилого» за пользование двором, размеры которого определялись «в полех за двор рубль, а в лесех полтина» и сроком проживания крестьянина за феодальным владельцем. Судебник сделал важный шаг по пути оформления крепостного права в России.

Значительное место в Судебнике было отведено наказаниям за преступления против феодального правопорядка: вводилась смертная казнь за целый ряд преступлений, которые по сути дела являлись проявлением классовой борьбы. В области судопроизводства Судебник продолжает развитие правовых норм, элементы которых можно отметить в судных и уставных грамотах. Одним из проявлений этого был переход от состязательного процесса к обыскному или розыскному.

Судебник 1497 г. более полстолетия являлся нормой действующего права и оказал огромное влияние на развитие правовой мысли не только в России, но и в странах Западной Европы, где в конце XVI в. единых общегосударственных судебников не было. Посол германского императора в Москве Сигизмунд Герберштейн, видимо, не случайно сделал перевод на латинский язык ряда статей Судебника; возможно, он был использован при подготовке в 1532 г. общегерманского свода законов.

Судебник 1550 г. в отличие от великокняжеского Судебника 1497 г. в исторической литературе иногда называют Царским. Подлинник Судебника не сохранился. Текст его был рассмотрен и принят Боярской думой в июне 1550 г., а затем представлен на утверждение Стоглавого собора 1551 г. Всего сохранилось 40 списков Судебника, из них 13 относятся к XVI в. Особенностью многих списков является оглавление, предшествующее основному тексту. Обычно указываются 99 или 100 статей. В некоторых списках нет последней статьи, которая по мнению ряда исследователей, добавлена позже как особая статья «О суде с удельными князьями» и была направ­лена на ограничение судебных прав удельных князей.

Причины появления Судебника следует искать в обстоятельствах внутриполитических: борьба между, отдельными боярскими груп­пировками; попытки отдельных кругов сохранить привилегии вре­мени феодальной раздробленности; обострение классовой борьбы. В этих условиях правительство Ивана Грозного серьезное внимание уделило составлению нового Судебника.

Тенденции дальнейшей централизации управления и судопроиз­водства в стране, намеченные Судебником 1497 г., получили свое развитие в статьях нового Судебника. При сохранении системы кормления вводилось ограничение власти наместников и волосте­лей. Для ограничения прав наместников большое значение имела передача дел «о ведомых разбойниках» в ведение губных старост. Тем самым губная реформа, проведенная ранее в ряде северных уездов, получила общегосударственное распространение. Немало­важным фактором было введение приказной системы. Правда, ука­заний о деятельности приказов мало. Это объясняется тем, что в момент создания Судебника перестройка центральных ведомств и учреждений, подчиненных им на местах, только начиналась.

Стремление оградить интересы дворянства зафиксировано в зап­рещении перехода служилых людей в кабальное холопство, что мо­тивировалось необходимостью сохранения их для государевой служ­бы. Судебник 1550 г., повторяя, на первый взгляд, положение о праве перехода крестьян только один раз в году, более детально рассматривает взаимоотношения, которые могут быть между феода­лом и зависимым крестьянином. Вводя некоторые ограничительные меры против выхода крестьян, Судебник еще не мог зафиксировать полного прикрепления крестьян к земле и владельцу.

Соборное Уложение 1649 г.

Развитие законодательства после Судебника 1550 г. нашло свое отражение в многочисленных указах, грамотах, постановлениях, уложениях, фиксировавшихся в специальных указных книгах, ко­торые велись при центральных учреждениях. Отдельные из этих актов играли громадную роль. Так, заповедные лета (заповедь — запрещение), вводившиеся в интересах дворянства с 1581 г. и уста­новившие вначале временное, а затем бессрочное запрещение кре­стьянского выхода в Юрьев день, и были важным шагом по пути окончательного закрепощения крестьян. В конце XVI в. была сдела­на попытка создать особый Судебник для русского черносошного Севера (Судебник 1589 г.). Около 1606—1607 гг. в одном из москов­ских правительственных учреждений был создан так называемый Сводный Судебник. В его основу были положены Судебник 1550 г., указы о княжеских вотчинах, приговор о служилых холопах и ряд других законодательных памятников. Этот Сводный Судебник сох­ранился как проект нового кодекса.

Крупнейшим законодательным памятником XVII в. явилось Соборное Уложение 1649 г., которое возникло под непосред­ственным влиянием и воздействием событий середины XVII в., прежде всего городских восстаний, развернувшихся в 1648—1649 гг. Земский Собор 16 июля 1648 г. рассмотрел челобитье служилых и торговых людей о составлении нового судебника — Уложенной кни­ги. Для выработки Уложения была создана специальная комиссия (приказ), во главе которой стоял боярин князь Никита Иванович Одоевский «с товарыщи» — князем С. Прозоровским, окольничим Ф. Волконским, дьяками Г. Леонтьевым и Ф. Грибоедовым. 1 сен­тября 1648 г. новый Земский Собор начал слушать проект Уложе­ния. Как полагают, Уложение было утверждено Земским Собором 29 января 1649 г.

Оригинал Соборного Уложения представляет столбец длиной в 309 м из 969 отдельных составов. Этот уникальный документ поз­воляет судить о работе над его составлением. По лицевой стороне столбца написан несколькими писцами текст Соборного Уложения. На обороте — 315 подписей участников Собора. По склейкам лице­вой стороны скрепа думного дьяка И. Гавренева. Скрепы думных дьяков Ф. Елизарьева и М. Волошенинова и дьяков Г. Леонтьева и Ф. Грибоедова сделаны на оборотной стороне по склейкам же. Специальные пометы на столбце указывают источники той или иной статьи. В рукописи имеются поправки, пропущенные при переписке места восстановлены. К Уложению приложена «Опись поправкам».

В то же время в судебной практике этим столбцом не пользова­лись. С подлинного столбца была сделана рукописная книга-копия «слово в слово», с которой были отпечатаны экземпляры Соборного Уложения. Установить число отпечатанных книг пока не представ­ляется возможным. В одном из документов приводится цифра — 1200 книг. Это колоссальный по тому времени тираж.

В отличие от предшествовавших законодательных актов Собор­ное Уложение отличается не только большим объемом (25 глав, разделенных на 967 статей), но и большей целенаправленностью и сложной структурой. Краткое введение содержит изложение моти­вов и истории составления Уложения. Главы построены не по от­раслям права, а по рассматриваемому объекту правонарушения, со своеобразным тематическим их выделением специальными заголов­ками: «О богохульниках и церковных мятежниках» (гл. 1); «О государьской чести и как его государьское здоровье оберегать» (2); «О денежных мастерех, которые учнут делати воровские денги» (5); «О проезжих грамотах в иные государьства» (6); «О службе всяких ратных людей Московского государства» (7); «О мытах и о перевозах, и о мостах» (9); «О суде» (10); «О посадских людях» (19); «Суд о холопех» (20); «О разбойных и о татиных делех» (21); «О стрельцах» (23); «Указ о корчмах» (25).

Такая схема построения глав позволяла их составителям при­держиваться обычной для того времени последовательности изложения от возбуждения дела до исполнения судебного решения. Это вызывает серьезные затруднения при анализе Уложения как по отраслям, так и по объекту права. Так, хотя поместным землям посвящено 69 статей специальной 16-й главы, еще 106 статей с пра­вовыми нормами, касающимися поместного землевладения, разбро­саны по 15 другим главам. Из 159 статей с правовыми нормами от­носительно вотчин в специальной 17-й главе только 55 статей. Ана­логичные моменты отмечаются и по другим объектам права.

Соборное Уложение 1649 г. было завершающим этапом в про­цессе становления законодательства единого Российского государст­ва. Этим определяется значение его как исторического источника в изучении сложных проблем социально-экономической и политиче­ской истории России XVII в. Доминирующим принципом Уложения было утверждение права как привилегии феодального класса. От­сюда курс на укрепление феодального, прежде всего дворянского, землевладения; определение правового статута крестьян и посад­ского населения, выразившегося в юридическом оформлении крепо­стного состояния первых и в сословности вторых в рамках кре­постнических отношений. Уложение отразило переход от соеловно-представительной монархии к абсолютизму, роль религии и церкви в этом процессе. В Уложении были зафиксированы понятия госу­дарственного суверенитета, безопасности, подданства, военного долга, государственных политических преступлений; осуществлена разработка вопросов материального и процессуального права и су­допроизводства.

Пометы на списке-столбце Соборного Уложения в ряде случаев отмечают источник той или иной статьи. Анализ статей свидетель­ствует о творческой переработке использованных источников приме­нительно к условиям России XVII в. Составители Уложения обра­щались к материалам Кормчих книг, Литовского статута, текущего законодательства, многочисленных челобитных дворян и посадских людей за первую половину XVII в., к материалам практического судопроизводства и многим другим источникам.

Можно на примере главы «Суд о крестьянех», являющейся одной из центральных и юридически оформившей крепостное право в Рос­сии, проследить, какие источники легли в ее основу. Начиная с вве­дения в 1581 г. заповедных лет, с указа 1597 г. о пятилетнем сроке сыска беглых крестьян («урочные лета»), правительство неуклонно шло к юридическому оформлению крепостного права. Многочислен­ные коллективные челобитные дворян в первой половине XVII в. с требованием удлинения «урочных лет» нашли воплощение в за­конодательных актах, установивших в 1642 г. 10-летний срок розыс­ка беглых крестьян и 15-летний сыск вывозных. Однако дворянство не было этим удовлетворено и добивалось бессрочного сыска, юри­дического прикрепления крестьян к земле и ее владельцу. Дворян­ские челобитные, а также материалы законодательства предшест­вующего времени были положены в основу Уложения. Кульмина­ционной является статья 9 главы 11 «Суд о крестьянех», которая установила бессрочный сыск крестьян и прикрепила их к определенному месту: «А которые крестьяне и бобыли за кем записаны в пе­реписных книгах прошлых ... годов, и после тех переписных книг из-за тех людей, за кем они в переписных книгах записаны, збежали, или впредь учнут бегати: и тех беглых крестьян и бобылей, и их братью, и детей, и племянников, и внучат з женами и з детьми и со всеми животы, и с хлебом стоячим и с молоченым отдавать из бегов тем людям, из-за кого они выбежат по переписным книгам, без урочных лет, а впредь отнюд никому чюжих крестьян не прини­мать, и за собою не держать». Писцовые книги, составленные в 1646—1647 гг., стали теми документами, которые фиксировали при­крепление крестьян.

Работа комиссии по составлению Уложения заключалась не только в подборке материалов для глав и статей кодекса. Положе­ния их были предметом тщательного рассмотрения как в самой ко­миссии, так и непосредственно при дворе. Текст проекта Уложения слушался и обсуждался на Соборе в двух палатах. В одной заседа­ли царь с Боярской думой и Освещенным собором, в другой, назы­вавшейся «Ответной палатой», были выборные всяких чинов люди.

Созданное в середине XVII в.. Соборное Уложение на протяже­нии длительного времени оставалось основным кодексом законов. Во второй половине XVII — начале XIX в. оно обросло большим числом дополнений, уточнений, изменений.

Глава 6

АКТОВЫЕ МАТЕРИАЛЫ

Название «акт» для документов юридического характера в России стало употребительным только с XVIII в. До этого все многообразие различных по содержанию и правовому значению документов называлось грамотами. Причем грамотами именова­лись и документы с определенной юридической формой и деловые или иные письма. Это требует особого внимания при отнесении отдельных грамот к числу актов.

Классификация актов необходима как с точки зрения изучения развития правовой надстройки, так и с точки зрения изучения отдельных групп и конкретных актов, выяснения их формуляра и состава, их изменений в связи с конкретной исторической обста­новкой. Сложность классификации актового материала опреде­ляется обилием его разновидностей (их известно не менее 150) и многосторонностью каждого акта, тесным переплетением в них аспектов экономической, социальной, политической истории. На­ряду с делением актов на публично-правовые и частноправовые в настоящее время получила распространение классификация актов на основе выяснения места акта в общественной жизни и его значения для изучения различных сторон общественных отно­шений. В связи с этим выделяются акты, отражающие и харак­теризующие борьбу феодалов за землю; акты, свидетельствующие о борьбе феодалов за рабочие руки, ренту, за власть над непо­средственным производителем; акты, фиксирующие систему вне­экономического принуждения непосредственных производителей; акты, характеризующие положение торгово-ремесленного населе­ния; акты, отражающие политические отношения между княже­ствами и землями; акты государственного управления; акты фео­дального суда; внешнеполитические акты; акты церковного права. Такая классификация хотя и носит условный характер, но позво­ляет с наибольшей полнотой выяснить как всю совокупность акто­вого материала, относящегося к определенному процессу, так и однотипные акты, получить необходимый, исходный материал для исторического исследования.

Изучение актового материала наиболее продуктивно при со­поставлении формальных черт акта с его содержанием, выявле­нием обстоятельств появления акта и его связей с общественной жизнью.

Акты в своем развитом виде имеют три основные части: про­токол (начальный протокол), основной текст и конечный прото­кол. В протоколе выделяются религиозное посвящение (инвокация), имя и титул лица, от которого исходит документ (интитуляция), определение лиц, которым адресуется документ (инскрипция), приветствие (салютация). Основной текст включает преам­булу (с формулировкой высшей цели составления акта), формулу публичного объявления, изложение обстоятельств дела, распоря­жение по существу дела, запрещение нарушать под угрозой божьей кары или штрафа распоряжение, удостоверение о скреп­лении документа подписью, печатью и пр. В конечный протокол входят указание места и времени выдачи документа и религиоз­ная формула удовлетворения по поводу завершения. Подписи и печати примыкают непосредственно к конечному протоколу.

Такой «развитой» по своим пунктам акт применительно к от­дельным русским актам имел свои особенности и отклонения, которые зависели как от времени и обстоятельств совершения акта, так и от специфики каждой разновидности и даже отдель­ных экземпляров акта.

Необходимость фиксирования в юридической форме экономи­ческих, социальных, политических взаимоотношений возникла с созданием государства. Но на раннем этапе развития феодализма, при господстве норм обычного права, потребность в письменном акте была незначительной. Изучение сохранившегося актового ма­териала приводит к выводу, что первоначально доминирующее значение имели публично-правовые акты, главным образом фик­сировавшие отношения между светской и церковной властями, жалованные грамоты на землю и другие объекты владения. Во­прос о существовании частных актов в Древней Руси долго ста­вился под сомнение. С. Н. Валк относил появление частных актов на Руси к середине XIV в. М. Н. Тихомиров был сторонником более раннего их возникновения. Исследования В. Л. Янина об актовых печатях Древней Руси убедительно показали, что найденные в Новгороде вислые свинцовые печати XII—XIII вв. явля­ются остатками именно частных актов.

В силу целого ряда причин многие акты, особенно XII— XVI вв., до нашего времени не дошли. От XII в. сохранилось всего 8 актов (только по Новгороду и Пскову), а от XIII в.— 15. Это обстоятельство затрудняет изучение частных актов Древней Руси. Значительно возрастает число актов с конца XIV в. Акто­вый материал с этого времени становится массовым, что позво­ляет вести его изучение комплексно.

Практически все найденные акты Северо-Восточной Руси, Новгорода, Пскова, Рязани опубликованы. Их около 2250.

К древнейшим русским актам относятся первые междуна­родные договоры Руси с Византией: 911, 944 и 971 гг. Текст договоров известен по Повести временных лет. В летописи име­ются указания и на договорные статьи 907 г., однако большин­ство исследователей не считают их реальными. Судить о том, каким путем попали договоры в летопись, трудно. Возможно, что это были переводные копии. По крайней мере, анализ договоров позволяет сделать вывод о зависимости текста договора 911 г. от греческого оригинала.

Все три договора были заключены после военных столкнове­ний, в первом случае успешном для Руси, в двух других — не­удачных. Это отразилось в содержании статей. В частности, до­говор 911 г. устанавливал порядок выкупа пленных, наказания за уголовные преступления, совершенные греческими и русскими купцами в Византии, порядок судопроизводства. Договор 944 г. подтверждал несколько измененные нормы уголовного и процес­суального права договора 911 г., но в то же время устанавливал некоторые ограничения для русских купцов, вводил систему кня­жеских грамот для русских послов и купцов. Договоры 944 и 971 гг. устанавливали определенные обязательства Руси не пре­тендовать и не нападать на владения Византии.

К наиболее ранним русским актам относятся церковные уставы. Устав князя Владимира Святославича — древнейший акт, определяющий правовое положение церкви. Считают, что из шести его сохранившихся позднейших редакций первые две сло­жились в конце XII — начале XIII в. Причем в основе устава была уставная грамота князя Владимира (конец X — начало XI в.), представлявшая по форме внешнеполитический акт. Это свое­образный договор Владимира с женой Анной, сестрой византий­ского императора. Устав князя Ярослава Владимировича сохра­нился в переработках XIV—XV вв. Многочисленные списки делят­ся на две редакции. Из них Краткая, как полагают, ближе к первоначальному тексту и отражает правовые нормы XI—XII вв. Устав Ярослава, подобно уставу Владимира, имел предшествен­ником уставную грамоту — договор князя с первым русским мит­рополитом Илларионом. На это есть указание в начале устава: «Се яз, князь великий Ярослав, сын Володимерь, по данью отца своего сгадал есмь с митрополитом Ларионом».

В XII в. возникают местные церковные уставы. К ним относятся новгородский устав Святослава Ольговича 1137 г. и смоленский устав Ростислава Мстиславича 1136 г. (ранее, по позднейшей приписке, его датировали 1150 годом). Устав Свято­слава Ольговича представляет акт, регулировавший доход нов­городского владыки и дававший ему известную независимость от княжеской власти. В уставе имеются сведения по организации управления в землях Новгорода, структуре раннефеодального го­сударственного аппарата, системе эксплуатации населения.

Церковные уставы Ярослава, Святослава, как и другие акты этого времени, не имеют развитой протокольной части, в них рас­порядительное начало превалирует. Они ближе по своему харак­теру к законодательным актам. Более выражено договорное нача­ло в Смоленской грамоте.

Новгородскому князю Всеволоду Мстиславичу принадлежат два устава. Один из них определял состав торговых пошлин, сбор которых передавался епископской кафедре и церкви св. Ивана, а также устанавливал объем епископской юрисдикции и перечень групп населения, подведомственного церковному суду. Второй устав, известный как грамота князя Всеволода Мстиславича церк­ви Ивана Предтечи на Опоках в Новгороде, был составлен в 1137 г. Он утверждал юридический статут сложившегося при церкви купеческого общества — «Иванского ста». И хотя в под­линниках уставы не сохранились и вопрос о времени их состав­ления окончательно не решен (А. А. Зимин относит их к XIV в., В. Л. Янин первый устав относит к 1219—1221 гг., а второй — к концу XIII в.), большинство исследователей видят в них отра­жение правовых норм XII в. Уставы отличает акцентирование внимания не на получении доходов от эксплуатации земельных владений, а на торговых пошлинах.

Другая группа актов — жалованные грамоты; они со­хранились начиная с XII в. и получают свое развитие в XIV — XVII вв., когда появляются их многочисленные разновидности. Суть жалованных грамот заключается в распоряжении княжеской (а позже — царской) власти о пожалованиях (отсюда их назва­ние) земель, крестьян, угодий, податных и судебных льгот свет­ским и духовным феодалам. Дошедшие от XII в. четыре жалован­ные грамоты монастырям говорят в основном о пожаловании зе­мель, хотя в одной грамоте упоминаются в качестве объектов пожалования люди и кони, в другой — смерды, в третьей — сереб­ряное блюдо. Две грамоты жалуют также освобождение от пош­лин.

Среди этих грамот находится древнейший русский акт, сохра­нившийся в подлиннике на пергамене, со следами прикрепления печати,— жалованная грамота Мстислава Владимировича Новго­родскому Юрьеву монастырю (около ИЗО г.).

Многие акты XII—XIII вв. дошли до нас в позднейших спис­ках. Составление списков или копий более ранних документов в XVI—XVII вв. было обычным делом. Такие списки-копии возникали чаще всего при спорах, судебных разбирательствах, когда тяжущиеся стороны предъявляли судьям различного рода акты, подтверждающие их правоту. Особая система записи таких доку­ментов, когда писец оговаривал, что он составлен «слово в слово», как бы подтверждала соответствие копии подлиннику. Нотариальность таких списков очень высокая, что хорошо показано Л. М. Марасиновой, обнаружившей 30 таких копий в столбцах Помест­ного приказа по Пскову.

С XII в. связаны два акта, известных под названием данная (дарственная), или купчая, и духовная (завещание) Антония Римлянина. Грамоты известны в списках 1573г.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: