Гипоманиакальная личность в сравнении с истерической

В связи с их обаянием, способностью к привлечению внима­ния и очевидной проницательностью, гипоманиакальные пациен­ты, особенно женщины, могут быть неправильно оценены как истерические. Подобная ошибка нередко приводит к быстрой по­тере пациента, поскольку технический подход, применимый к людям с истерической организацией, приводит к тому, что гипо­маниакальная личность чувствует себя недостаточно "поддержива­емой" и только поверхностно понимаемой. У маниакально струк­турированных людей, также как и у депрессивных, существует неосознаваемое убеждение, что любой, кому они, как кажется, понравились, был ими одурачен. Это может привести к обесце­ниванию терапевта и уходу от него. Поскольку такое поведение неуместно с истерически организованной личностью, понимание маниакального пациента как истерического может привести к не­желательным последствиям. Наличие внезапно прерываемых отно­шений, история травматических или неоплаканных потерь и отсут­ствие истерической озабоченности своей половой идентичностью и силой составляют тем области, которые позволяют дифферен­цировать эти два типа личности.

Гипоманиакальная личность в сравнении с нарциссической

Так как грандиозность является центральным свойством мани­акального функционирования, можно легко прийти к неверному заключению и оценить маниакального клиента как нарциссического пациента грандиозного рода — вновь в полном сходстве со смешениями действительно депрессивных (меланхолических) па­циентов и депрессивно-опустошенных типов нарциссической лич­ности. Подробная история жизни позволяет высветить существу­ющие различия; у нарциссически структурированных людей отсутствуют бурные, беспокойные, катастрофически фрагментированные основания большинства гипоманиакальных пациентов.

Между субъективной пустотой нарциссической личности и на­личием беспощадно негативных интроектов у маниакальной также существует интрапсихическое различие. Маниакальная личность обходится с ними посредством отрицания. Высокомерная нарцис-сическая личность трудна для лечения и разнообразными способа­ми сопротивляется привязанности к терапевту, но угроза немедлен­ного прерывания терапии все же минимальна. Неправильная оценка гипоманиакальной личности как нарциссической может дорого обойтись. Эти две группы действительно имеют родство. Так, пациенты обеих групп более достижимы уже в немолодом возрасте. Кроме того, аналитики, понимающие грандиозный нар­циссизм в интроективных терминах (Kernberg, 1975), отстаивают аналогичный терапевтический подход к каждому из этих двух типов.

Гипоманиакальная личность в сравнении с компульсивной

Качества драйвов гипоманиакальной личности требуют сравне­ния с характерологической компульсивнстью. И компульсивные, и гипоманиакальные люди честолюбивы и требовательны, и по­этому их иногда сравнивают (Cohen et. al, 1954, Akiskal, 1984). Однако их сходства в большей степени поверхностны. Актар (Akhtar, 1992), проводя различия между гипоманиакальной лич­ностью и компульсивной (которая, если следовать за построения­ми Кернберга, обладает невротическим уровнем организации лич­ности), суммирует:

"В отличие от гипоманиакального индивида, ком-пульсивный индивид способен на глубокие объектные отношения, зрелую любовь, заботу, подлинное чувство вины, горевание и печаль... Компульсивные люди сопо-собны на длительную интимность, но они скромны и нерешительны. В противоположность им, гипоманиа­кальные индивиды напыщены, любят компанию, с лег­костью входят в контакт с другими, однако вскоре теря­ют к ним интерес. Компульсивная личность любит детали, в то время как гипоманиакальная пренебрегает ими. Компульсивные индивиды стеснены моралью, при­держиваются всех правил, а гипоманиакальные индиви­ды, подобно "извращенному характеру" (Chasseguest-Smirgel, 1985) "срезают углы", пренебрегают запретами, осмеивают общепринятые авторитеты".

Таким образом, как и в случае с различением гипомании и истерии, крайне важно выявить различия между внутренним смыс­лом и манифестным содержанием поведения.

Мания в сравнении с шизофренией

Маниакальный индивид в психотическом состоянии может быть очень похож на шизофреника с острым гебефреническим эпизо­дом. Дифференциация этих двух состояний очень важна для пра­вильного назначения медикаментозных средств. Оставим в сторо­не популярное мнение: если кто-то явно психотичен, это равно­значно тому, что он шизофреник. Чтобы определить природу де­зорганизации личности, особенно молодых пациентов, у которых это первый психотический срыв, важно собрать хорошую историю (если пациент неспособен на это — у его родственников) и оце­нить возможное лежащее в основании уплощение аффекта и спо­собность к абстракции.

Заключение

В этой главе я обсудила личности пациентов, характероло­гически организованные вдоль депрессивной линии, несмотря на то, переживают ли они свое нарушение настроения тем образом, который мы знаем как клиническую депрессию, или нет. Обсуж­дая драйвы, аффекты и темперамент я подчеркнула оральность, бессознательную вину, преувеличенную печаль или радость — в за­висимости от того обстоятельства, является пациент депрессивным или маниакальным. Были детализированы Эго-процессы интроецирования, обращения против себя и идеализации (у депрессив­ных пациентов) Эго-процессы отрицания, отреагирования и обес­ценивания (у маниакальных личностей). При обсуждении объек­тных отношений были рассмотрены, влияние травмотических по­терь, неадекватное оплакивание, родительская депрессия, кри­тицизм, насилие и непонимание. Были обсуждены образы соб­ственного "Я" как непоправимо плохие. В разделе о переносе и контрпереносе я сделала акцент на привлекательных качествах деп­рессивных и маниакальных личностей и связанных с ними жела­ниях спасения в контрпереносе и на потенциальной деморализа­ции терапевта.

В дополнение к эмпатическому отношению, в раздел о техни­ческих предложениях были включены: энергичная интерпретация объяснительных конструктов, настойчивое исследование реакций на сепарацию, атака на супер-Эго, а с маниакальными пациента­ми, кроме того, предупреждающий разрыв терапевтических отно­шений контракт и настойчивое требование честного самопредъяв­ления. Диагностически депрессивные клиенты были отделены от нарциссически организованных людей с депрессивными особен­ностями и мазохистически ориентированных пациентов. Гипома-ниакальные и маниакальные клиенты были дифференцированны от истерических, нарциссических, компульсивных и шизофрени­ческих пациентов.

Дополнительная литература

Глава Лафлина (Laughlin, 1967) о депрессивной личности очень хороша, но ее трудно сейчас найти. Антология Гейлина (Gaylin, 1983) по депрессии содержит первоклассный обзор психоаналити­ческого осмысления этого явления. Самый последний известный мне очерк о гипоманиакальной личности можно отыскать в "Раз­битых структурах" Актара (Akhtar (1992) "Broken Structures"). И, наконец, Фенихель (Fenichel, 1945) — это наилучшее чтение по депрессивным и маниакальным состояниям для тех, кого не оста­новит его несколько сложная терминология.

12. МАЗОХИСТИЧЕСКИЕ (ПОРАЖЕНЧЕСКИЕ, САМОРАЗРУШИТЕЛЬНЫЕ [SELF-DEFEATING]) ЛИЧНОСТИ*

Люди, которые сами себе кажутся худшими врагами, являют­ся загадкой для гуманных студентов. Когда история человека пол­на решений и действий, противоречащих его благополучию, нам трудно это понять. Фрейд считал саморазрушительное поведение самым неприятным вопросом, адресованным к его теории, так как он основал ее (в соответствии с биологическими теориями того времени [см. Sulloway, 1979]) на предпосылке, что организмы стремятся максимизировать удовольствие и избежать страдания. Фрейд придавал особое значение тому, как в нормальном разви­тии детские предпочтения, определяемые принципом удоволь­ствия, позднее видоизменяются принципом реальности. Посколь­ку на поверхностный взгляд кажется, что некоторые предпочтения не определяются ни принципом удовольствия, ни принципом ре­альности, Фрейд сделал натяжки и пересмотрел свою метапсихо-логию, чтобы объяснить "саморазрушительные", или "мазохиста -ческие", паттерны поведения. (Freud, 1905, 1915а, 1916, 1919, 1920, 1923, 1924)**.

*Используемый автором термин "self-defeating" с трудом поддается переводу на русский язык, как и некоторые другие термины, в состав которых входит отсылка к self— собственному "Я". Здесь имеется в виду, что поражение иди повреждение вызвано скрытой или явной интенцией самого человека, о котором идет речь. Иными словами, точным переводом было бы слово "самопораженческие", что не вполне соответствует нормам русского языка. Поэтому в дальнейшем в этой главе употреб­ляется характеристика "пораженческие" (это не означает, что поражение и есть ко­нечная цель человека, обладающего такой структурой личности). — Прим. научного редактора

**Так, он в конце концов постулировал "инстинкт смерти", который по силе равен поддерживающему жизнь либидинозному драйву, — принцип, близкий пред­ставлениям Аристотеля об анаболизме и катаболизме как о первичных природных про­цессах Этот конструкт представляет интерес для студентов, изучающих метапсихо-логию, но большинство терапевтов считает его слишком абстрактным для клиничес­кого использования. Кроме того, многие современные аналитики полагают, что ма-зохистическое поведение можно объяснить без обращения к таким далеким от опыта понятиям, каким бы эпистемологическим статусом они ни обладали.

Ранняя психоаналитическая теория нуждалась в объяснении эротической практики тех, кто, подобно австрийскому автору Леопольду фон Захер-Мазоху, стремился получить оргазм через получение боли и унижения. Сексуальное возбуждение от пережи­вания боли было ранее названо по имени Захер-Мазоха, а удоволь­ствие от ее причинения — в честь Маркиза де Сада (Krafft-Ebing, 1990). Применение термина "мазохизм" для очевидно несексуальныx паттернов причинения себе боли было естественным для Фрей­да, который подчеркивал, что в основе большинства видов пове­дения лежит сексуальный источник (LaPlanche & Pontalis,1973; Panken.1973).

Чтобы отличить общий паттерн страдания, который служит некоторой конечной цели, от более узкого сексуального значения понятия мазохизма, Фрейд (1924) ввел понятие "морального ма­зохизма". К 1933 году это понятие было принято настолько широ­ко, что Вильгельм Райх включил "мазохистический характер" в свою подборку личностных типов, выделяя паттерны страдания, выражения жалоб, установки на самоповреждение и самообесце­нивание и скрытое бессознательное желание мучить других свои­ми страданиями. Проблема морального мазохизма и динамики мазохистической личности надолго заинтриговала аналитиков (Reik, 1941; Fenichel, 1945; Menaker, 1953; Beriiner, 1958; Laughlin, 1967; Schafer, 1984; Asch, 1985; Grossman, 1986; Kernberg, 1988).

Когда современные авторы говорят о мазохизме без ссылки на сексуальный контекст, они обычно имеют в виду моральный ма­зохизм. Как и другие феномены, рассматриваемые в настоящей книге, морально-мазохистическое поведение необязательно явля­ется патологическим, даже если оно является самоотречением в широком смысле слова. Иногда мораль предписывает, чтобы мы страдали ради чего-то более стоящего, чем наш кратковременный индивидуальный комфорт (De Monchy, 1950; Brenner, 1959;

Kernberg, 1988). Это тенденция, в рамках которой Хелена Дойч (H.Deutsch, 1944) высказала мысль, что мазохизм является неотъемлемой частью материнства. Большинство млекопитающих, действительно, ставят благополучие своих детенышей выше соб­ственного личного выживания. Это может оказаться "саморазру­шительным" для конкретного животного, но не для потомства и вида в целом. Встречаются примеры мазохизма, даже более дос­тойные похвалы, когда люди рискуют своей жизнью, здоровьем и безопасностью ради социального блага, например, ради сохра-

нения культурных ценностей. Некоторые люди, — на ум приходят Махатма Ганди и Мать Тереза, — в личности которых можно пред­положить наличие сильной мазохистической тенденции, продемон­стрировали героическое самоотречение, даже святость, посвящая себя целям более возвышенным, чем их собственное "Я".

Вне понятийного круга морального мазохизма термин "мазохи­стический" используется при ссылке на несводимые к морали пат­терны самодеструктивности, например, у склонных к несчастным случаям людей, или у тех, кто умышленно, но без суицидальных намерений, калечит себя или же наносит себе ущерб. Такое ис­пользование слова подразумевает, что за явным самодеструктив­ным безумием человека стоит некая преследуемая цель, заставля­ющая бледнеть все физические страдания, если оглядываться на них из того эмоционального облегчения, которого достигают с помо­щью этих невероятных средств. Например, тот, кто сам себя ре­жет, обычно объясняет, что вид собственной крови позволяет почувствовать себя живым и реальным и что мука ощущения себя несуществующим или отчуждение от собственных чувств безгранич­но хуже, чем какой-нибудь временный физический дискомфорт.

Таким образом, мазохизм бывает разной степени и имеет раз­личные оттенки. Самодеструктивность может быть характерной для любого — от наносящего себе увечья психотика до зануды, подоб­ного Чеви Чейзу (Chevy Chase). Моральный мазохизм простира­ется от легендарных христиан-мучеников до "мудрых еврейских мам". В определенных обстоятельствах каждый ведет себя мазо-хистически (Saizman, 1960a; Baumeister, 1989), часто ради какой-то последующей выгоды. Дети из собственного опыта узнают, что один из способов привлечения внимания воспитателей — причи­нить себе неприятность. Один мой коллега описал, как был по­священ в динамику нормального мазохизма, когда его семилетняя дочь, рассерженная на него за то, что отец не уделил ей достаточ­но времени, заявила о своем намерении пойти и поломать все свои игрушки.

Способ достижения морального триумфа через навязанное себе страдание может стать таким привычным для человека, что его стоит рассматривать как личность, имеющую мазохистический характер. Например, многие считали Ричарда Никсона моральным мазохистом (Wills, 1970) за его удрученный, оправдывающийся голос, склонность преподносить себя как благородного страдаль­ца и недальновидность в ситуациях, когда на карту ставилось его

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: