Драйвы, аффекты и темперамент при депрессии

Благодаря изучению историй семей, близнецов и принятых на воспитание детей было высказано мнение о наследственной пере­даче подверженности депрессии. Вполне очевидно, что депрессия имеет семейное происхождение, однако невозможно строго оце­нить степень, в какой депрессивные тенденции передаются гене-

*Чтобы получить живое представление о таких людях и о той боли, от которой они страдают и которую они причиняют другим, можно ознакомиться с описанием Фрэнсис Фонда (первая жена Генри Фонда и мать Петера и Джейн) в автобиогра­фии Генри Фонда (1981) Обратите внимание на письмо Р Рнайта, в котором он выражает соболезнования М-ру Фонда после успешного суицида его жены Тем, кто стрeмитcя к глубокому пониманию переживания крайней депрессии, полезно про­читать работу В Стирона "Видимая темнота" (W Styron (1990) "Darkness Visible")

тически, а в какой депрессивное поведение родителей создает ос­нову для дистимических реакций их детей.

Фрейд (Freud, 1917) предполагал, а Абрахам (Abraham, 1924) последовательно разрабатывал идею, что важнейшим источником склонности к депрессии является переживание преждевременной потери. В соответствии с классической теорией, предполагаю­щей, что люди становятся фиксированными на той инфантильной стадии, в течение которой они были избалованы или подвергались депривации, депрессивные индивиды рассматривалась как люди, пережившие слишком раннее или внезапное отнятие от груди или другую раннюю фрустрацию, которая превзошла их способности к адаптации (Fenichel, 1945). На данную конструкцию оказали влияние "оральные" качества людей с депрессивным характером;

было замечено, что депрессивные люди часто являются полными людьми, они обычно любят есть, пить, курить, говорить, цело­ваться и получать другие оральные удовольствия. Они имеют тен­денцию описывать свой эмоциональный опыт, используя анало­гию с едой и голодом. Вероятно, мысль о том, что депрессивные люди орально фиксированы, остается популярной среди психоана­литиков в связи с интуитивной привлекательностью подобной формулировки и ее теоретическим статусом. Один из моих супер­визоров сделал комментарий, что я воспринимаю своих пациен­тов как голодных. Он таким образом конфронтировал тенденцию проецировать мои депрессивные особенности на пациентов. Я смогла провести различие между теми, кто нуждается в том, что­бы быть "эмоционально накормленными" и теми, кто нуждаются в том, чтобы их спрашивали, почему они "не научились готовить".

Ранний, ставший широко известным психоаналитический спо­соб описания депрессивного процесса иллюстрирует применение теории драйвов к определенным клиническим проблемам. Было замечено (Freud, 1917), что люди в депрессивном состоянии на­правляют большую часть своего негативного аффекта не на друго­го, а на самого себя, ненавидя себя вне всякого соотнесения со своими актуальными недостатками. В то время, когда психоло­гическая мотивация переводилась на язык "либидо" и "агрессии", данное явление описывалось как "садизм (агрессия) против само­го себя" или как "направленный вовнутрь гнев". Будучи клини­чески многообещающей, такая формулировка была быстро принята коллегами Фрейда, которые начали оказывать помощь своим па­циентам, идентифицируя то, что вызывало у них гнев для того,

чтобы дать обратный ход патологическому процессу. Последующим теоретикам пришлось объяснить, почему человек научился направ­лять гневные реакции на самого себя и то, какие функции обес­печиваются сохранением подобного паттерна.

Модель направленной вовнутрь агрессии согласуется с наблю­дениями, что депрессивные люди редко спонтанно и бесконфлик­тно переживают чувство гнева. Вместо него они ощущают вину. Не отрицаемую и защитно объясненную вину параноидной лично­сти, а сознательное, Эго-синтонное, всеобъемлющее ощущение виновности. Автор В. Голдман (W. Goldman) однажды остроум­но ответил интервьюеру: "Когда меня обвиняют в преступлении, которого я не совершал, я удивляюсь, почему я забыл о нем". Депрессивные люди мучительно осознают каждый совершенный ими грех — при том, что они игнорируют собственные добрые поступки, долго переживая каждое свое эгоистическое проявление.

Печаль — еще один из главных аффектов людей, обладающих депрессивной психологией. Зло и несправедливость причиняют им страдание. Однако они редко продуцируют в них негодующий гнев параноидной личности, морализацию обсессивной, уничтожение компульсивной или тревогу истерической личности. Печаль испы­тывающего клиническую депрессию настолько очевидна и склон-на к задержке, что в общественном сознании — и, очевидно, сей­час уже и в профессиональном, — термины "печаль" и "депрессия" фактически стали синонимами. Как уже отмечалось, многие люди, свободные от дистимических симптомов, имеют депрессивную личность, а горе и депрессия (по крайней мере, в некоторой сте­пени) являются взаимоисключающими состояниями Поэтому ис­пользование терминов "печаль" и "депрессия" в качестве синони­мов неверно, хотя психологически здоровая, духовно развитая личность с депрессивным характером и может передать чувствитель­ному слушателю намек на внутреннюю меланхолию. В своем пре­красном изображении ирландцев, народа, "имеющего песню в сердце и слезы на глазах", Моника МакГолдрик (Monica McGold-rick, 1982) уловила атмосферу целой этнической субкультуры, обладающей депрессивной душой.

Несмотря на то, что они настолько нарушены, что не могут Функционировать нормально, депрессивные люди легко нравятся и даже вызывают восхищение. Так как они направляют свою не­нависть и критицизм скорее вовнутрь, чем вовне, они обычно йеликодушны, чувствительны и терпеливы к недостаткам. По-

скольку они разрешают все сомнения в пользу других и стремятся сохранять отношения любой ценой, эти пациенты оказываются настоящими ценителями терапии. В разделе, посвященном тех­нике, я буду обсуждать, как помешать этим трогательным каче­ствам работать во вред пациенту.

Защитные и адаптивные процессы при депрессии

Наиболее сильной и организующей защитой, которую обычно используют депрессивные люди, является интроекция*. С клини­ческой точки зрения, интроекция является наиболее важным про­цессом, позволяющим понять и видоизменить депрессивную пси­хологию. По мере развития психоаналитической теории простей­шие энергетические концепции ("агрессия вовнутрь" или "агрес­сия вовне") стимулировал и рефлексию по поводу процессов интернализации. Эти концепции были описаны Фрейдом в его "Пе­чали и меланхолии" (1917), Абрахам обозначил их как "идентифи­кацию с потерянным объектом любви" депрессивной личности. Со временем аналитики начали подчеркивать особое значение ин-корпоративных процессов в депрессии (Rado, 1928; Klein, 1940;

Bibring, 1953; Jacbson, 1971; Blatt, 1974), что несомненно приба­вило нам терапевтической силы перед лицом дистимических стра­даний.

Работая с депрессивными пациентами, практически можно услышать говорящий интернализированный объект. Когда клиент произносит что-то типа: "Должно быть, это потому, что я эгоист", терапевт может ответить: "А кто это сказал?" и услышать: "Моя мать" (или отец, бабушка, дедушка, старший сиблинг или кто-то еще, являющийся интернализированным критиком). Часто те­рапевт может чувствовать себя так, как будто он говорит с призра­ком. Для того, чтобы терапия была эффективной, она должна включать в себя экзорцизм ("изгнание нечистой силы"). Как вид-

*Два рода депрессии, нередко называемые "интроективной" (в связи с виной) и "анакликтической" (зависимая) (Blatt, 1974), концептуально разделяются в ра­ботах аналитических и когнитивных исследователей (Blatt & Bers, 1993). Если в лич­ности укрепляется интроективная динамика, то результатом подобного процесса яв­ляется описанная здесь психология. Если же характер формируют анаклитические паттерны, то именно они и определяют депрессивный тип нарциссической лично­сти, обсуждавшийся в главе 8.

но из данного примера, тип интроекции, который характеризует депрессивных людей, — бессознательную интернализацию наибо­лее ненавистных качеств старых объектов любви. Их позитивные вспоминаются с благодарностью, а негативные переживаются как часть самого себя (Kletn, 1940).

Как я уже отмечала в главе 2, для того чтобы пациент воспри­нял объект таким образом и интернализовал такие образы, интер-нализуемый объект не должен быть реально враждебной, критичес­кой и пренебрегающей (хотя на самом деле так часто и бывает, что затрудняет терапию серьезными вызовами). Маленький мальчик, чувствовавший себя покинутым отцом (который, в свою очередь, тоже очень любил сына и поэтому или работал на двух работах, или госпитализировался в связи с серьезным заболеванием) испыты­вал враждебность, но также тосковал по отцу и упрекал себя за то, что не достаточно ценил его, когда тот был рядом.

Дети проецируют свои реакции на объекты любви, которые покидают их, воображая, что те покидают их, чувствуя гнев или обиду. Затем такие образы недоброжелательного и переживающе­го обиду покидающего объекта изгоняются из сознания и пережи­ваются как плохая часть собственного "Я": они слишком болезнен­ны, чтобы их выносить, и противоречат надежде любовного воссоединения.

Таким образом, ребенок выходит из переживаний травматичес­кой или преждевременной потери, идеализируя потерянный объект и вбирая все негативные аффекты в ощущение собственного "Я" (сэлф). Эта хорошо известная депрессивная динамика создает глу­бинное переживание собственной "плохости", отделяющейся от образа доброжелательной личности, в которой ощущается потреб­ность. Данная динамика должна быть очень сильна, чтобы соб­ственная "плохость" не спровоцировала в дальнейшем очередной уход. Автор может заметить: эта формулировка не совпадает со старой моделью направленного вовнутрь гнева.

Фактически, она объясняет, почему кто-то может приобрести привычку обращаться с враждебностью именно таким образом. Ес­ли некто, пережив болезненный опыт сепарации, верит, что имен­но собственные плохие качества привели к сепарации с любимым объектом, он может очень сильно стремиться к тому, чтобы испы­тывать только позитивные чувства к тому, кого любит. В контек­сте становится понятно сопротивление депрессивных людей призна­нию собственной, даже вполне естественной, враждебности. Оно,

например, проявляется в поведении человека, который остается с абъюзным партнером, считая, что если бы он сам был достаточно хорошим, то плохое обращение партнера прекратилось бы.

Другой часто наблюдаемый защитный механизм депессивных людей — обращение против себя (A. Freud, 1936, Laughlin, 1967) — менее архаичен результатом интроективной динамики, которая была описана выше. Интроекция как концепция отражает более общий опыт переживания незавершенности без объекта и вбирания его в собственное ощущение собственного "Я" для того, что­бы почувствовать себя целостным. Это происходит даже если и означает вбирание в собственную сэлф-репрезентацию ощущения отрицательных качеств, которое появляется вследствие болезнен­ных переживаний, связанных с объектом. Обращением против себя достигается снижение тревоги, особенно тревоги сепарации (если кто-то считает, что именно гнев и критицизм вызывает оставле­ние, он чувствует себя безопаснее, направляя их на себя), и со­храняется ощущение силы (если "плохость" во мне, я могу изме­нить эту нарушенную ситуацию).

Дети экзистенциально зависимы. Если те, от кого они вынуж­дены зависеть, ненадежны и недостаточно хороши, дети имеют выбор между соприкосновением с подобной реальностью, или жизнью в хроническом страхе и отрицании его. Они верят, что источник их несчастий находится в них самих, таким образом со­храняя ощущение, что улучшение себя может изменить ситуацию. Обычно люди идут на любого рода страдания, чтобы избежать бес­помощности. Клинический опыт свидетельствует о том, что че­ловек склонен предпочитать иррациональную вину признанию слабости. Обращение против себя является предсказуемым резуль­татом эмоционально небезопасной истории.

Еще одну защиту, которую необходимо отметить в депрессив­ных людях, представляет идеализация. Поскольку их самооценка снижается в ответ на переживания, постольку восхищение, с ко­торым они воспринимают других, повышает ее. Типичным для депрессивных людей являются циклы, в которых они наблюдают других в исключительно высоком свете, затем переживают униже­ние от сравнения, потом вновь ищут идеализированные объекты для компенсации, чувствуют себя ниже этих объектов, и так по­вторяется вновь и вновь. Данная идеализация отличается от идеа­лизации нарциссических личностей тем, что она организована вокруг морали, а не статуса и силы.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: