Защитные и адаптивные процессы при истерии

Люди с истерической структурой личности используют подав­ление (репрессию), сексуализацию и регрессию. Им свойствен­но противофобическое отреагирование вовне (acting out), обычно связанное с озабоченностью вымышленной властью и опасностью, исходящими от противоположного пола. Они также используют диссоциативные защиты в широком смысле, о чем я еще скажу в следующей главе. Фрейд рассматривал репрессию как центральный ментальный процесс при истерии. Феномен амнезии был ему настолько инте­ресен, что это даже привело его к созданию целой теории струк­туры психики и того, как мы можем "забывать" вещи, которые на каких-то недостижимых уровнях в то же время "знаем". Первые

*По этому отрывку можно судить, что Фрейд понимал некоторые негативные стороны патриархального уклада В своей жизни он поощрял женщин к професси­ональному росту и интеллектуальному равенству. Он надеялся, что посредством интерпретации зависти к пенису ему удастся подтолкнуть своих пациенток к осозна нию того факта, что мужчины в действительности не обладают превосходством и подобная вера выдает инфантильные фантазии, которые могут быть проанализиро­ваны и отброшены Обвинения некоторых последуюггих терапевтов-практиков в том, что те использовали идеи зависти к пенису, чтобы держать женщин в "надлежащей" домашней сфере, не может быть справедливо отнесены на счет Фрейда. По поводу всего комплекса взглядов Фрейда на женщин смотрите глубокий комментарий Юнг-Брюэля (Young Bruehl, 1990) со ссылками на первоисточники.

модели репрессии как активной силы, а не случайных провалов памяти, были созданы Фрейдом под впечатлением от его работы с людьми, которые под гипнозом вспоминали и вновь пережива­ли детские травмы, зачастую травмы инцеста, и в результате из­бавлялись от истерических симптомов. В своих самых ранних те­рапевтических попытках, сначала с применением гипнотического, а затем — негипнотического внушения, Фрейд прикладывал всю свою энергию к преодолению репрессии, приглашая пациентов расслабиться и убеждая их позволить своему сознанию быть откры­тым для воспоминаний. Он выяснил: когда травматические вос­поминания возвращаются со своей первоначальной эмоциональной силой, истерические нарушения исчезают*. Подавленные воспоминания и связанные с ними аффекты ста­ли центральным объектом психоаналитического изучения. Высво­бождение репрессированного представлялось основной терапевти­ческой задачей. Даже сейчас большинство динамически ориенти­рованных методов направлено на то, что бы докопаться до забы­тых воспоминаний и получить понимание реального прошлого, хотя большинство аналитиков признает, что реконструкция про­шлого всегда приблизительна, и эта работа напоминает больше со­здание (заново) правдоподобной истории, чем восстановление ис­торических фактов (Spence, 1982). Из-за неопределенного, осно­ванного на впечатлениях характера познания многих истерических людей, создание взаимосвязанной и непротиворечивой истории их индивидуальной жизни имеет особый терапевтический эффект. В конце концов Фрейд убедился, что некоторые из "воспоми­наний" истерических пациентов были фактически фантазиями, и его интерес сдвинулся с амнезии травм к репрессиям желаний, страхов, инфантильных теорий и болезненных аффектов**. Он

*0треагирование (abreaction), катартическое восстановление репрессированных чувств, сопровождавших травму, было вновь открыто исследователями множествен­ной личности и диссоциации Их эволюция в технике была замечательным образом подобна эволюции Фрейда в их ранних трудах подчеркивается значение работы, на­правленной на отреагирование, а в более современных статьях этот акцент не так выражен, и отреагирование рассматривается в контексте возможного повторного травмирования пациента, если при этом не уделяется должного внимания другим аспектам его функционирования (см главу 15) **В противоположность распространенному мнению, берущему начало в крити­ческих работах Masson'a (1984), Фрейд не был приверженцем идеи, что все сообще­ния о раннем соблазнениии являются искажениями фактов Однако, в конечном итоге, он действительно отдавал приоритет процессу развития перед травматичес­ким процессом, и репрессии перед диссоциацией, при их совместном влиянии на последующую терапевтическую историю.

явление, известное под названием "перчаточный паралич "перчаточная анестезия", когда поражается только кисть руки (OHI не может иметь неврологической природы, поскольку в любо^. случае паралич кисти охватывает всю руку) было нередким во вре­мена Фрейда и требовало своего объяснения. Именно симптомы, подобные "перчаточному параличу", вдох­новили Фрейда на рассмотрение истерических заболеваний как явлений, обеспечивающих первичную выгоду в разрешении конф­ликта между желанием (например, мастурбировать) и запретом (против мастурбации), а также вторичную выгоду в форме заботь! и интереса со стороны окружающих. Вторичная выгода компенси­ровала больному потерю сексуального внимания проявлением не­эротического внимания к своему телу и его повреждению. С раз­витием структурной теории данная динамика была переосмыслена как конфликт между Ид и супер-Эго. Фрейд также считал, что такое решение было чрезвычайно не­устойчивым, поскольку сексуальная энергия блокировалась, а не находила выражения или сублимирования, и он был склонен ин­терпретировать любые вспышки сексуального интереса как "возвра­щение подавленного". Репрессия может оказаться очень полезной защитой, но она хрупка и ненадежна, когда применяется против нормальных импульсов, которые продолжают стимулироваться и оказывают давление, требующее разрядки. Оригинальная трактов­ка Фрейдом высокой степени беспокойства, наблюдающейся у ис­териков, гласила, что невротики обращают (конвертируют) запер­тую сексуальную энергию в диффузную нервозность (см. главу 2). Я останавливаюсь на данной формулировке истерических сим­птомов постольку, поскольку подобный процесс может быть ин­терполирован на характерологический уровень. Люди, которые подавляют эротические побуждения и конфликты, кажущиеся

опасными или неприемлемыми, обычно чувствуют себя сексуально неудовлетворенными и несколько беспокойными. Их нормальные желания близости и любви усиливаются, как если бы они подпи­ тывались неудовлетворенным сексуальным желанием. Они быва­ ют очень сексуально провоцирующими (возвращение подавленно­ го), но при этом не осознают сексуального предложения, крою­ щегося в их поведении. И действительно, они зачастую бывают шокированы, когда их действия воспринимаются как приглашение к сексуальному контакту. Более того, если они уступают такому неожиданному предложению (как они иногда и поступают как для того, что бы умиротворить пугающий сексуальный объект, так и для того, чтобы смягчить чувство вины за последствия своего по­ ведения), в этом случае они обычно не получают сексуального удовлетворения. В дополнение к этим взаимодействующим процессам репрес­сии и сексуализации, люди с истерической организацией прибегают к регрессии. Чувствуя незащищенность, опасность отвержения или сталкиваясь с затруднением, которое стимулирует подсоз­нательное чувство вины и страха, они могут стать беспомощными и ребячливыми в попытке защититься от неприятностей, обезору­живая потенциальных обидчиков и людей, чьего отвержения которые боятся. Подобно всем людям, находящимся в состоянии сильного беспокойства (сравн. с "Стокгольмским синдромом" или "Феноме­ ном Пэтти Хэрса", терминами, обозначающими ситуации, в ко­торых пленные начинают испытывать доверие к своим преследо­вателям или похитителям), истерические личности с легкостью поддаются внушению. Если они относительно высокофункциональны, то, прибегая к регрессии, бывают чрезвычайно обаятельными. В пограничном и психотическом диапазонах театральные пациенты могут становиться психически больными, привязчиво зависимыми или превращаться в нытиков. Регрессивный компонент истерического поведения был настолько распространен до недавнего времени в некоторых женских субкультурах, что наигран­ное онемение, девичьи смешки и излияния чувств по отношению к большим, сильным мужчинам считались нормальным поведе­нием. В XIX веке его эквивалентом стали обмороки. Отреагирование вовне (acting out) у истерических людей обыч­но имеет противофобическую природу: они стремятся к тому, чего бессознательно боятся. Соблазнения при страхе перед сексом —

только один пример. Они также склонны к эксгибиционистской демонстрации своего тела при том, что сами его стыдятся, стре­мятся находиться в центре внимания, в то время как субъективно чувствуют, что хуже других; бравируют и совершают героические поступки, бессознательно опасаясь агрессии, провоцируют лиц у власти, будучи напуганы их силой. Изображение Театрального расстройства личности в DSM-IY в разделе "Приблизительные критерии" (Американская психиатрическая ассоциация, 1993) подчеркивает актерские аспекты истерического характера в ущерб другим не менее важным чертам. Хотя противофобические отреагирования, очевидно, являются наиболее заметными из чисто поведенческих черт, связанных с феноменом истерии,— и именно они естественным образом при­влекают внимание людей, — значение такого поведения также яв­ляется важным для диагноза, а наиболее существенной внутренней характеристикой истерического стиля становится тревога. Поскольку люди с истерической структурой имеют избыток бессознательной тревоги, вины и стыда, и, возможно, также по­ тому, что по темпераменту они напряжены и подвержены перестимуляции, они оказываются легко подавляемы. Переживания, выносимые для людей другого психологического типа, могут ока­заться травматическими для истериков. Следовательно, они час­ то прибегают к механизму диссоциации для уменьшения количе­ства аффективно заряженной информации, с которой они должны одновременно иметь дело. Иллюстрацией тому могут послужить явления, которые французские психиатры XIX века назвали "оча­ровательное безразличие" (la belle indifference) — своего рода стран­ная минимизация тяжести ситуации или симптома; "ложные воспоминания" (fausse reconnaissance) — уверенность при воспомина­нии того, чего не было на самом деле; "фантазийная псевдологи­ка" (pseudologia fantastica) — склонность рассказывать вопиющую ложь и при этом, по крайней мере, в процессе рассказа, верить в нее; состояния фуг; телесная память о травмирующих событиях, не вспоминаемых сознательно; диссоциированное поведение — неуем­ность в еде или приступы истерической ярости и т.д.*

*У истерических индивидуумов эти механизмы являются вторичными по отно­шению к другим механизмам, упомянутым здесь, тогда как у диссоциативных лю­дей они имеют преимущественное значение. Проблема диагностики осложняется тем, что различные состояния сваливаются в одну кучу под вывеской истерии. Фрейд и многие последующие аналитики не проводили различия между пациентами, кото­рых мы бы сейчас однозначно рассматривали как людей с множественной лично­стью, и теми, кто являются по сути театральными.

Одна из пациенток, чрезвычайно удачливая, в свои 60 лет очень преуспевающая профессионально женщина, которая посвятила большую часть своей карьеры обучению людей безопасному сек­су, во время конференции обнаружила, что отправляется в постель с мужчиной, с которым она не была готова иметь сексуальные отношения ("Он хотел этого, и каким-то образом данное обстоя­тельство воспринималось как последнее слово"). Ей не пришло в голову попросить партнера использовать презерватив. Она диссоциировала свою способность говорить "нет" и свое понимание опасности секса без защищающих средств. Источники ее диссо­циации включали в себя нарциссического отца и непрестанные "послания" из детства, приводящие к тому, что нужды других людей всегда оказываются на первом месте.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: