Объектные отношения обсессивных и компульсивных личностей

Как известно, родители и опекуны людей, развивающихся в обсессивном и компульсивном направлениях, задают высокие поведенческие стандарты и требуют, чтобы дети с раннего возра­ста им подчинялись. Они стремятся проявлять твердость и настой­чивость, вознаграждая за хорошее поведение и наказывая за про­ступки. Если их отношение в целом основано на любви, их дети получают эмоциональное преимущество: сформированные у них защиты ведут их в направления, отвечающем педантичным устрем­лениям родителей. Традиционная американская система воспита­ния детей закономерно порождает появление обсессивных и ком­пульсивных личностей, предъявляющих к себе высокие требования и способных планомерно добиваться своих целей, что нашло

подтверждение в классических исследованиях Мак-Клиланда по мо­тивациям достижений (McClelland, 1961).

Когда же родители чрезмерно строги или начинают слишком рано требовать от детей послушания, обвиняют их не только за неприемлемое поведение, но и за соответствующие чувства, мыс­ли, фантазии, тогда обсессивные или компульсивные способы адаптации детей могут стать проблемой. Один из моих пациентов воспитывался несколько лет в суровой протестантской семье, от­личавшейся глубокими религиозными убеждениями, в которой, тем не менее, не было места сильной любви и привязанности. Родители надеялись, что сын станет священником, и с раннего возраста начали вести с ним работу по искоренению искушений и изгнанию греховных мыслей. Такой педагогический метод действи­тельно избавил его от сомнений: он с легкостью присвоил себе ту нравственно-возвышенную роль, в которой они так жаждали ви­деть его — до тех пор, пока не достиг пубертата. Тут оказалось, что сексуальные искушения — совсем не та абстрактная опасность, как он представлял себе раньше. Тогда он стал относиться к себе чрез­мерно строго, занимался бесконечными рационалистическими рассуждениями на темы сексуальной морали и прилагал героичес­кие усилия, борясь с эротическими чувствами, от которых другой человек, испытывая их, мог бы просто получать удовольствие.

С точки зрения объектных отношений обсессивных и компуль­сивных людей, примечательно, что проблема контроля находится в центре внимания в семьях, из которых они происходят. В то время как Фрейд описывал анальную стадию как стадию, порож­дающую прототипическую борьбу волеизъявлений, исследователи объектных отношений подчеркивали родители, чрезмерно контро­лирующие детей в отношении туалетных навыков, возможно, так же строго контролируют и проявления детей на оральной и эдиповой стадиях, да и на всех последующих тоже. Мать, устанавлива­ющая законы в ванной комнате, вероятно, должна и кормить ре­бенка по расписанию, требовать, чтобы он спал в специально отведенное для него время. Она должна и подавлять многие фор­мы его двигательной активности, запрещать мастурбацию, наста­ивать на соблюдении конвенциональных ролей в сфере сексуаль­ного поведения, наказывать за свободу выражений и так далее. Отец, способный своими запретами спровоцировать регрессию с эдиповых на анальные отношения, вероятно, был также сдержан

в эмоциях по отношению к своему ребенку, строг с ним в то вре­мя, когда он начинал ходить, и авторитарен в его школьные годы.

Среди семей, воспитывающих обсессивно-компульсивных де­тей, есть семьи старого образца, где контроль по большей части выражается в морализировании, в вызывающих чувство вины высказываниях типа: "Меня огорчает, что ты недостаточно ответ­ственный человек: не кормишь вовремя собаку"; "Такая большая девочка, как ты, должна быть более послушной"; "Тебе бы понра­вилось, если бы с тобой кто-нибудь так обращался?" Морализи­рующие высказывания плодятся по этим образцам. Свои собствен­ные действия родители объясняют с точки зрения того, что это правильно ("Мне не доставляет удовольствия наказывать тебя, но это для твоей же пользы"). Продуктивное поведение ассоцииру­ется с добродетелью, как, например, "спасение через работу" в теологии кальвинизма. Идеи самоконтроля и ожидающего в буду­щем вознаграждения в высшей степени приветствуются.

До сих пор существует много семей, устроенных по данному образцу, однако в постфрейдовскую эпоху получили большое рас­пространение идеи, что чрезмерно моралистическое воспитание ведет к подавлению личности (в сочетании с опасностями и катак­лизмами XX века, наводящими на мысль, что лучше "брать, пока есть возможность", чем ждать отсроченного вознаграждения). Эти идеи настолько изменили педагогическую практику, что в насто­ящее время можно встретить меньше обсессивно-компульсивных людей, озабоченных вопросами морали (тип, весьма распростра­ненный во времена Фрейда). Множество современных семей, со­средоточенных на проблеме контроля, воспитывает обсессивные и компульсивные паттерны скорее при помощи чувства стыда, чем вины. Сообщения, посылаемые ребенку, типа: "Что про тебя бу­дут думать люди, если ты будешь такая толстая?"; "Другие дети не захотят с тобой играть, если ты будешь так вести себя"; "Ты никогда не поступишь в институт, если не будешь лучше учиться" — стано­вятся, по многочисленным наблюдениям клиницистов и социоло­гов, более распространенными, чем взаимодействия с центром тяжести на проблемах совести и моральных основах поведения.

Это изменение нужно учитывать при работе с современными обсессивными и компульсивньгми психопатологиями — такими, как расстройства, связанные с приемом пищи (нервная анорексия или булимия уже были известны на рубеже веков, но они, несом­ненно, были гораздо менее распространены). Фрейдовский взгляд

на компульсивность, более традиционный, недостаточен для опи­сания аноректической и булимической компульсивности. Теоре­тиками нарциссических объектных отношений были разработаны формулировки более основательные, чем у Фрейда, и более по­лезные в клиническом отношении (Yarock, 1993). Данное замеча­ние справедливо также в отношении многих случаев алкоголизма, злоупотребления наркотиками, пристрастия к азартным играм и других поведенческих нарушений, в основе которых лежит не мо-ралистически-обсессивно-компульсивная организация личности в фрейдовском понимании, а нарциссически-перфекционистская. получившая известность благодаря недавним исследованиям.

Типы воспитания, развивающие чувство вины и чувство сты­да, развивают и разные типы супер-Эго, и разные типы объект­ных отношений. Традиционно обсессивно-компульсивная личность была более мотивирована чувством вины, нежели чувством сты­да, хотя последнее и было свойственно ей при "потере контроля". Наиболее ранние психоаналитические исследования обсессивно-компульсивной динамики касались людей, мотивированных чув­ством вины, и то, что считается обсессивно-компульсивной струк­турой характера в классическом понимании (по DSM и др.), связано именно с данным психологическим типом. Таким обра­зом, клиницисты должны в первую очередь чувствовать различие между традиционными обсессивно-компульсивными типами и более нарциссически структурированными личностями, также ис­пользующими обсессивные и компульсивные защиты.

Еще один тип семейных условий, влияющих на формирование обсессивно-компульсивных людей, замеченный в психоаналити­ческой практике, диаметрально противоположен сверхконтролирующей, моралистической разновидности. Некоторые дети полу­чают в семье так мало представлений о чистоте и бывают настоль­ко заброшены окружающими взрослыми, которые не обращают на них внимания, что, ставя целью самовоспитание и развитие соб­ственными силами, они начинают руководствоваться идеализиро­ванными критериями поведения и чувствования, почерпнутыми из культуры вне дома. Эти стандарты, будучи абстрактными и не на­ходящими реального проявления в поведении людей, близко зна­комых такому заброшенному ребенку, скорее всего, слишком су­ровы. Их трудно корректировать с помощью человеческого чувства соразмерности. Например, один из моих пациентов вырос в доме, где никто ничего не мог сделать: отец-алкоголик обычно пребывал

в состоянии меланхолии, а обезумевшая мать работала с утра дс ночи. При этом крыша протекала, сорняки разрастались, грязная посуда залеживалась в раковине. Мальчик испытывал чувство глу­бокого стыда за беспомощность своих родителей, которая всем бросалась в глаза. Сильнейшим мотивом, определившим его раз­витие, стало желание воспитать в себе противоположные качества:

мальчик хотел стать организованным, умелым, ответственным. Успешно работая в качестве налогового консультанта, он превра­тился в заядлого трудоголика и жил в страхе, боясь, как бы люди не обнаружили, что он пускает им пыль в глаза, а на самом деле он такой же неумелый, как его отец и мать.

В ранней психоаналитической литературе феномен развития обсессивно-компульсивного характера у детей, брошенных роди­телями, пользовался большим интересом, поскольку он поставил под сомнение фрейдовскую модель формирования супер-Эго, где постулируется наличие властного, авторитарного родителя, с ко­торым идентифицируется ребенок. Многие аналитики обнаружи­ли, что к их пациентам с самым жестким супер-Эго родители от­носились небрежно, наплевательски (Beres, 1958). Они сделали вывод, что пациент берет за образец некий выдуманный образ, отличный от родительского, и представляет обсессивно-компуль-сивную динамику, особенно в том случае, если обладает сильным, агрессивным темпераментом, проецируемым на этот образ. Впос­ледствии Кохут и другие сэлф-психологи сделали похожие наблю­дения, при том что ставили акцент на идеализации.

Обсессивно-компульсивное собственное "Я"

В соответствии с традиционным употреблением терминов, я ограничусь в данном разделе описанием проявлений Я-концепции и самоуважения, преобладающих в классической обсессивно-компульсивной личностной структуре, основанной на чувстве вины. Материал, касающийся больше психологических типов, базиру­ющихся на чувстве стыда и включающих обсессивно-компульсивные черты, изложен в главе 8. Обсессивные и компульсивные люди озабочены проблемами контроля и твердых нравственных принци­пов, причем для них характерна тенденция определять нравствен­ные принципы в терминах контроля. Так, правильное поведение для них сводится к тому, чтобы удерживать агрессию, похоть и те

части самих себя, которые пребывают в самом плачевном состоя­нии, в строгой узде. Они нередко бывают глубоко религиозны, трудолюбивы, самокритичны и обязательны. Эти люди достига­ют самоуважения, отвечая требованиям интернализованных роди­тельских фигур, задающих им высокие стандарты поведения, а иногда и образа мыслей. Они склонны испытывать беспокойство, особенно в те моменты, когда от них требуется совершить выбор:

ситуация, где акт выбора содержит в себе "роковые" подтексты, может мгновенно парализовать таких людей.

Подобного рода паралич — одно из наиболее тяжелых проявле­ний отвращения обсессивных людей к совершению выбора. По­рой это приводит к неприятным последствиям. Ранние аналити­ки назвали данный феномен "манией сомнения". Преследуя цель оставить себе открытыми все варианты выбора для контроля (в своей фантазии) всевозможные исходов ситуации, эти люди в конечном итоге не оставляют себе никакого выбора. Я знала одну обсессивно-компульсивную женщину, которая, ожидая ребенка, наблю­далась у двух разных акушеров, принадлежавших к двум разным медицинским центрам, с диаметрально противоположными взгля­дами на роды. В течение всей беременности эта женщина размыш­ляла и прикидывала, какого специалиста и какие условия лучше выбрать. Когда настало время рожать, вопрос еще не был решен. Она так долго думала, точно ли в ее положении ей пора отправ­ляться в клинику и в какую именно, что внезапно выяснилось: рожать надо срочно. Женщина попала в ближайшую к дому кли­нику, где роды принял дежурный врач. Все ее усилия и заботы оказались бесполезными, когда в конце концов сама жизнь про­диктовала решение.

Это только один примеров того, как люди с обсессивной струк­турой характера стремятся отложить принятие решения до тех пор, пока не будет найдено "идеальное" (не сопровождающееся чувства­ми вины и неуверенности) решение. Типичный для них случай — когда они приходят в терапию, чтобы она помогла им сделать вы­бор между двумя сексуальньши партнерами, двумя альтернативны­ми учебными программами, двумя возможностями устроиться на работу и тому подобное. Страх, испытываемый такими пациента­ми при принятии "неверного" решения, в сочетании с тенденци­ей уложить этот процесс в рамки исключительно рациональных тер­минов (для них типичны списки аргументов "за" и "против"), нередко становится для терапевта искушением, побуждая его выс-

казать суждение, какое решение предпочтительнее. На это обсес-сивный пациент незамедлительно отвечает контраргументами. Хорошо известное "Да, но...", характерное для данного типа лю­дей, можно интерпретировать, по крайней мере, отчасти, как попытку избежать вины, неизбежно следующей за совершением действия. Одно из неприятных последствий такой психологии — тенденция откладывать и отсрочивать исход дела, пока внешние обстоятельства — отказ партнера или истечение крайнего срока — не начнут определять направление действий. Таким образом, изо всех сил стремясь сохранить свою автономию, они в конечном счете полностью теряют ее, — стандартный невротический способ разре­шения ситуации.

Людям компульсивной организации свойственна та же пробле­ма вины и автономии, но решают они ее в противоположном на­правлении: они начинают в действие еще до рассмотрения альтер­натив. Если обсессивные люди откладывают и начинают компульсивные несутся вперед. В некоторых ситуациях, как представля­ется компульсивным личностям, от них требуется определенное поведение. Их действия не всегда бывают глупыми или самораз­рушительными (они могут стучать по дереву, чтобы не сглазить, или прыгать в постель каждый раз, как только ситуация становит­ся слегка сексуально окрашенной). Некоторым личностям свой­ственно компульсивно оказывать помощь другим. Дарли и Бетсон (Darley and Batson, 1973) исследовали альтруистическое поведение в ходе эксперимента "Добрый самаритянин". Человек, изображав­ший больного, лежал на пути студентов теологического факуль­тета, идущих на экзамен. Была выделена группа субъектов, кото­рые "не могли оставить этого парня одного: чтобы оказать ему по­мощь, им пришлось дать крюк в целую милю" (Бетсон, из лич­ной беседы, 1972)*.

Некоторые водители рискуют собственной безопасностью и разбивают автомобиль, желая избежать столкновения с животным. Настолько автоматическим бывает их компульсивное побуждение к сохранению жизни.

*Основная находка этого исследования, равно как и других, принадлежащих Дарли и его коллегам, заключается в том, что помогающее поведение определяется ситуативными факторами (например был ли человек в этот момент голоден), а не конституциональными (например, поддающиеся измерению личностные черты). Однако существует тонкий нюанс; внутри группы людей, которые оказали помощь "больному, были такие, которых экспериментатора назвали "суперпомогающими". Именно они помогали компульсивно.

Компульсивное желание действовать в такой же степени сказы­вается на автономии человека, как и обсессивное желание избе­жать деятельности. Инструментальное мышление и экспрессивное чувствование в равной мере вводят человека в заблуждение, мешая ему сделать настоящий выбор. Выбор подразумевает ответствен­ность за свои действия, а ответственность предполагает, что чув­ства вины и стыда достигают уровня, который можно выносить. Чувство вины, не носящее невротического характера, представляет собой естественную реакцию на превышение власти, а чувству стыда человек подвержен в тех случаях, когда его застают за совер­шением некоторых умышленных действий. Но обсессивные и компульсивные люди испытывают настолько глубокие и иррациональ­ные чувства вины и стыда, что не могут вытерпеть дополнительной порции этих чувств.

Как уже было отмечено выше, обсессивные люди ищут опору для самоуважения в "думании", компульсивные — в "делании". Когда обстоятельства затрудняют возможность успешного выпол­нения этой, базовой для них, деятельности (докапываться до смыс­ла или совершать некие действия), они впадают в депрессию. Потерять работу — несчастье для большинства людей, но это ста­новится просто катастрофой для компульсивного человека, по­скольку работа для него — главнейший источник чувства собствен­ного достоинства. У обсессивно-компульсивных пациентов, при­надлежащих к типу, над которым довлеет чувство вины, наблю­дается гораздо более тяжелая депрессия, чем у клиентов нарцис-сического типа (см. главу 11). У последних активно отрицатель­ная (неконтролируемая, деструктивная) Я-концепция становится доминирующей.

Обсессивные и компульсивные люди боятся собственных враж­дебных чувств и бывают чрезмерно самокритичны, мучая себя за агрессивные проявления — как истинные, так и мнимые. В зави­симости от содержания тех сообщений, которые были получены ими в семьях, они могут так же переживать по поводу своей одер­жимости похотью, жадностью, тщеславием, ленью, завистью и так далее. Вместо того, чтобы основывать самоуважение или са­моосуждение исключительно на своих поступках, они, как пра­вило, сами рассматривают эти чувства как предосудительные. Они Напоминают моральных мазохистов, с которыми их объединяет Чрезмерная совестливость и склонность испытывать негодование. Эти люди также нередко развивают у себя нечто вроде тайного

тщеславия, гордясь тем, какие суровые требования они сами к себе предъявляют. Они ценят самоконтроль превыше большинства дру­гих добродетелей, подчеркивая и такие достоинства, как дисцип­лина, порядок, надежность, преданность, собранность и упор­ство. То обстоятельство, что такие пациенты с трудом соглашаются даже на время выпустить из рук контроль, умаляет возможность проявления их способностей их возможности в таких сферах, как сексуальная жизнь, игра, юмор и вообще в любой спонтанной деятельности.

И, наконец, обсессивно-компульсивные известны тем, что предпочитают восприятию аффективно нагруженного целого рас­смотрение отдельных деталей (Shapiro, 1965). Люди с обсессивной психологией различают в песне каждое слово и не воспринимают музыку. Пытаясь обойти общий смысл какого-то решения или ощущения, понимание которого чревато усилением чувства вины, они фиксируются на специфических подробностях или подтекстах ("Что, если..."). Выполняя тест Роршаха, обсессивные субъекты избегают ответов, основанных на целостном восприятии, и изла­гают все возможные интерпретации мельчайших деталей черниль­ных пятен. Согласно известной поговорке, они за деревьями не могут (а бессознательно — не хотят) увидеть леса.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: