Интуитивно подсознательно 34 глава

Тем паче, что Он вон как о Себе, этот Иисус:

«Я и Отец – одно» (Ин. 10. 30).

А далее – и того хлеще:

«И всякий живущий и верующий в Меня, не умрет вовек. Веришь ли сему?» (Ин. 11. 26).

Ошеломляюще! Потрясающе! А вдруг и правда? Поверю и… не умру?

Да-а, а почему бы ради такого и не поверить, а?

Ай да Иисус Христос! Ай да мастер художественного свиста! То бишь –слова. А ведь недавно говорил совсем иное: «Бог есть дух…» (Ин. 4. 24).

И в этом свете вдруг истинно в обнаженной простоте предстают перед нами всемирно знаменитые, якобы божественно, иррационально непостижимые, начальные строки Евангелия от Иоанна:

«В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть» (Ин. 1. 1—3).

Сколько раз начинал читать, но на этих трех стихах и останавливался. Завораживала, парализовала мысль, вгоняла в ступор истинно магическая, колдовская, гипнотизирующая словесная эквилибристика, и казалось, вовек не постигнуть некий премудро зашифрованный здесь тайный, недоступный моему уму божественный смысл. А тут превозмог этот гипноз, читаю дальше и…

«И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца» (Ин. 1. 14).

Та-а-ак! «Слово стало плотию…» Ни фига себе! И еще – «плотию… как Единородного от Отца…»

Ой!.. Так это же… Это же… Иисус Христос?!

Та-а-ак! Вообще-то как из бесплотного слова родилась «единородная плоть», представить трудно, ну да ладно, как говаривал этот «единородный» Самолично, у Бога возможно всё. И даже не суть, что после Адама он ведь уже и не единородный. Но дело и не в этом. Дело в том, почему все же – Слово «начало всему», и почему из Слова даже Сам Иисус, и разве Иисус – начало всему, «что начало быть»? Сам же говорил, что «Рожденное от плоти есть плоть; а рожденное от Духа есть дух» (Ин. 3. 6).

Вчитываясь, беру Евангелие от Иоанна на церковнославянском:

«В начале бе Слово (с древнегреческого – логос, сиречь – разум, смысл, слово как мысль изреченная, выговоренная), и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово. Сей бе искони к Богу. Вся там быше, и без Него ничто же бысть, еже бысть» (Ин. 1. 1).

Право, бросается в глаза вот это: «Слово бе к Богу». Значит , Слово, обращенное к Богу, сказанное для Бога. И почему тогда в Евангелии взято здесь слово «слово» в его значении – слово? Мне, скажем, более по душе значение – «разум». Ближе к трактовке по Циолковскому, писавшему о том, что он ощущал влияние на его мозг, на его разум некоего Высшего Разума – космического Сверхразума. Но тогда, стало быть, было бы вернее говорить о культе Разума, а не о культе Христа. Или Иисус Христос значению «разум» не соответствует?

По логике получается так.

Проще говоря, евангелист Иоанн рассудил, что главное в сути Иисуса Христа было слово, его проповеди? Оттуда «все начало быть?» А – что, что же «начало быть»?

Признавая Ирода I Великим строителем-созидателем и гениальным государственным архитектором, некоторые христианские ортодоксы этак небрежненько роняют, что всю свою грандиозную работу по обустройству и благоустройству Святой Земли он вел ради того, чтобы прославить и обессмертить свое имя, увековечить себя в истории. Ну, допустим. Но ведь прославиться, увековечить себя возмечтал и Герострат, сжегший считавшийся одним из 7 чудес света храм Артемиды Эфесской. А Иисус Христос? Он что, ни о какой такой личной славе и не помышлял?

Да при самом беглом прочтении всех четырех Евангелий просто отвращает от чтения Его навязчивая до тошноты забота именно о Своей непревзойденной Божественной славе. Вплоть до того, что некоторые исследователи считают Его просто-таки свихнувшимся на самомнении фанатиком-маньяком.

Да чего уж греха таить, я и сам, сколько ни ломаю голову, не могу отделаться от мысли, что главное в Нем никакая не доброта и не любовь к людям, а наоборот – непомерно раздутая амбициозность, высокомерие и маниакальная страсть утвердить Себя превыше всех и заставить всех уверовать, что Он и Бог Отец – одно. Знал, стало быть, наверняка знал древнее философское речение о том, что главное не факты, а то, как люди их видят.

А иногда думается и несколько иначе. На основании многих и многих наблюдений психологи установили, что человек с тонкой нервной организацией в результате каких-то причин может временами впадать в состояние, граничащее с потерей рассудка. В просторечии говорят: на него, мол, порой накатывает, затмение находит, вот он и вытворяет в такие моменты черт знает что.

Не по той ли причине столь противоречивы, а подчас и несуразны слова и поступки Иисуса Христа? То ли он великий лицемер, то ли просто в силу своих эмоциональных порывов великий путаник? Похоже, как человек с тонкой, даже, пожалуй, утонченной психической организацией, с Его стремлением говорить и жить красиво, он жил в некоем ирреальном, вымышленном им мире, порой именно забывал Себя, когда на него «накатывало», находило затмение.

Он, пожалуй, часто витал мыслью, мечтой в облаках, «иже еси на небесех», в каких-то своих эмпиреях возле Бога Отца, и так вошел в роль Божьего Сына, что Сам поверил в собственную ложь. Сперва-то еще проскальзывало в Его проповедях, что Он – Сын Человеческий, а затем уже только Сын Божий. Соответственно Себя и вел, всех учил да поучал, дерзил, грубил, не взирая на лица, считал Себя вправе командовать, распоряжаться и требовать к Себе всеобщего почитания, раболепия и всеобщей любви.

В истории был целый ряд личностей – если вам угодно маньяков, которые мечтали и даже порывались завоевать весь мир. Это, скажем, Александр Македонский, Чингиз-хан, Наполеон Бонапарт, Гитлер. Их называли, да впрочем, и числят безумцами, мегаломаньяками. Нечто подобное обнаруживается и в проповеднике Иисусе Христе с Его заявлениями, что Он принес не мир, но меч, и с громогласно-сакраментальным: «Я победил мир» (Ин. 16. 33).

Можно даже сказать, что да, это действительно так: победил и создал свою империю – христианство. Так что даже превзошел вышеупомянутых кровавых безумцев, и что Он в еще большей мере, в превосходной степени мегаломаньяк. Не отсюда ли и Его метания, подчас поистине безумные противоречия Самому Себе? Причем такие, что в них, как в куче мусора, теряются, блекнут даже заслуживающие внимания благие сентенции. У Него ведь, по сути дела, все и вся, кто Его не любит и кто в Него не верит, во всех грехах виноваты безо всякой презумпции невиновности.

Замечательны, к примеру, назидания прощать обиды брату своему не только до семи, а до «седмижды семидесяти раз». То есть по сути – бесконечно. Но здесь же в случае упрямства брата Он поучает обиженного:

«Если же не послушает, возьми с собою еще одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово. Если же не послушает их, скажи церкви; а если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь» (Мф. 18. 16, 17).

То есть надо понимать – как враг.

А далее следует длиннющая притча, что заканчивается словами, полностью противоречащими вышереченному:

«Так и Отец Мой небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его» (Мф. 18. 35).

Получается не примирение, а разжигание братской розни. Да еще с угрозой, что за эту братскую междоусобицу братьев покарает и Бог. Положение истинно безвыходное, горькое, безнадежное. Что называется, вразумил, научил, утешил.

И так у него во всем: чуть не по Нему – угрозы. Сознавая в минуты просветления, что и Его Самого, и Его учеников все уже возненавидели («мир возненавидел» Ин. 15. 18) и предрекая из-за этого свою скорую гибель – распятие на кресте (Мф. 20. 19), Он угрожает за это по второму Своему пришествию всему миру самой жестокой расплатой:

«…И не думали, пока не пришел потоп и не истребил всех: так будет и пришествие Сына Человеческого» (Мф. 24. 39).

А посему, значит, любите Его, почитайте Его, ублажайте Его, уверуйте в Него и верьте каждому Его слову. Не то…

Истинно Святое благо-вествование!

На мой еретически-языческий взгляд, любой простой человек с элементарным житейским здравым смыслом не мог не видеть Его то ли скоморошьей игры на зрителя, то ли самой что ни на есть христарадничествующей блаженности, близкой к умственной неполноценности. Тем паче, что среди сопровождающей Его компашки таких же трепачей еще и Иуда с ящиком для сбора подаяний, что подают им за их впечатляющие проповеди «Христа ради».

«Сказал же он это не потому, чтобы заботился о нищих, но потому, что был вор. Он имел при себе денежный ящик и носил, что туда опускали» (Ин. 12. 6).

Но ведь известно же: скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты. И если у Тебя Твой ученик-Апостол вор и предатель, то чему же Ты его научил и за что избрал Апостолом? Да и о других Сам же не лучшего мнения. Проповедует: «…Любите друг друга, как Я возлюбил вас» (Ин. 15. 12), но едва любимый Им больше других ученик – апостол Петр попытался молвить словечко против, тут же вспылив, отчихвостил того, не стесняясь в выражениях: «…Отойди от Меня, сатана!» (Мк. 8. 33).

Такая вот любовь, такое взаимоуважение, такой поучительный пример для подражания. И это при бесконечных краснобайских рассусоливаниях о равенстве и братстве. Ты, дескать, хоть и любимый Мой ученик, но – цыть, заткнись и знай свое место.

Было бы, конечно, более чем неправомерным мазать Иисуса Христа одной черной краской. Золотым правилом считается изреченное Им перечисление заповедей: «не убивай, не прелюбодействуй, не кради, не лжесвидетельствуй, почитай отца и мать, люби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 19. 18, 19).

Но, призывая к этому, Он наряду с тем вдруг возглашает:

«Вы слышали, что сказано: «люби ближнего твоего, и ненавидь врага твоего» (Левит 19, 18). А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф. 5. 43, 44).

Ах, как красиво, как непостижимо возвышенно, к чему якобы можно и нужно стремиться как к чему-то идеальному, что принесет благо всему человечеству! Не спорю, хотелось бы думать так. Но в Евангелии Он объясняет это требование, мягко говоря, несколько странно:

«Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари?» (Мф. 5. 46).

То есть любящих вас любить как бы и не обязательно, и взаимная бескорыстная любовь как бы не обязательна. И как будто за любовь нужно требовать какое-то вознаграждение. А ведь искони известно, что истинная, искренняя любовь истинно бескорыстна. А любовь за вознаграждение – проституция. Но у Него еще и такое:

«И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники» (Мф. 5. 47).

Логика та же: подумаешь – важность: относиться к братьям по-братски. Это и язычники умеют. Но язычники, по Его разумению, разве люди? А как Он, не язычник, относится к отчиму и матери, к братьям и сестрам Своим, мы уже видели и рассмотрели. И распрекрасно видим, что говорит-то он одно, учит одному, а Сам живет совсем по-иному.

Такой вот от Него во всех Его проповедях постоянный «Святой благовест». Истинно – блажь. По В.Далю, «дурь, дурость, притворная дурь, вздор, временное помешательство».

И вновь, и вновь невольно думается, что временами, когда на Него «накатывало» такое вот вдохновение, Он в такие минуты не отдавал Себе отчета в том, что Его язык мелет. Да, кажется, не понимал и того, что с ним происходит, не осознавал реальности происходящего. Не осознавал даже, когда Его судили в Синедрионе и Претории, ни даже когда вели на Голгофу, на лютую казнь. Не то что был в полузабытье, а, похоже, либо витал мечтами в некоем Царствии Божьем, где не должно же быть такой лютости, либо уповал на Бога Отца, искренне веря в свою богоизбранность и до последнего тая надежду на заступничество своего Бога Отца. Полагаю, только этим и можно объяснить Его последний призыв:

«А около девятого часа возопил Иисус громким голосом: «Или, Или! Лама савахфани?, то есть: «Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты Меня оставил?» (Мф. 27. 46).

Или, может, таил в душе наивную надежду на то, что богобоязненные иудеи не отважатся, не посмеют поднять руку на Него – Сына Божия, ниспосланного им Спасителя – Мессию – Христа. Но, как сказал поэт, и мир не пощадил, и Бог не спас…

А что до меня, то мне этого блаженного-юродивого искренне, по- человечески жаль.

Увы, увы! Но почему? Но как же так? Сын Божий… Святое благовествование… Закон Божий… И вдруг…

– А король-то голый! – во все горло орет, вопит, захлебывается во мне наивный мальчишка из полузабытой детской сказки.

Оказывается, он и сегодня нужен, этот глупый мальчишка, чтобы сказать людям правду.

Во имя

Святого Духа

Дух дышит, где хочет,

и голос его слышишь, а не знаешь,

откуда приходит и куда уходит:

так бывает со всяким, рожденным от Духа.

Иоанн 3.8

Всюду, где природа или человеческая культура обнаруживает

нечто прекрасное, истинное или совершенное, –

всюду есть веяние Духа Божия:

и в таинственной чудесности кристалла,

и в органическом расцвете природы,

и в любви,

и в героическом деянии,

и в художественном искусстве,

и в научном глубокомыслии,

и в совестном акте,

и в живой справедливости,

и в правовой свободе,

и во вдохновенной государственности,

и в созидающем труде,

и в простой человеческой доброте,

струящейся из человеческого ока…

Иван Ильин

Меч в зубах

В таком аспекте резонный будет вопрос: а что же христианство? Оно что – пошло за голым королем?

А представьте себе, что – да! Особенно, если учесть, что перед распятием Иисуса Христа донага раздели, и одежду Его поделили между собой римские легионеры.

Ну, это в том смысле, что в каждой шутке есть доля правды. Или, если, следуя манере Иисуса Христа, перевернуть эту истину вверх тормашками, в каждой правде есть доля шутки. А если «кроме шуток», то Он, на мой наивно-языческий мальчишеский взгляд, единственно тем и оригинален в Своих проповедях – вот этим Своим ернически-шутовским выворачиванием наизнанку прописных, известных задолго до Него общечеловеческих истин. Да и то Его формулировки, которые по-первости выглядят глубокомысленными, при спокойном их рассмотрении оказываются обыкновенным скоморошеством, не выдерживая никакой критики. И тогда сразу отчетливо видишь, что все Его проповеди и притчи – это компиляция, где цитаты из Ветхого Завета грубо переплетаются с еще более древними заимствованиями, да еще в большинстве своем именно языческими.

Примечательно уже то, что Его судьбу можно соотнести с судьбой широко известного древнегреческого философа Сократа (470—399 до н.э.). Он ведь тоже был проповедником, проповедовал на улицах и площадях, ставя своей целью борьбу за достойное воспитание молодежи. За что и был казнен по обвинению «за введение новых божеств и за развращение молодежи в новом духе». То есть, за то, что мы сегодня называем инакомыслием.

В процессе над ним участвовало более 500 судей. За смертную казнь проголосовало 300 человек, против – 200. Согласно приговору, Сократ должен был выпить кубок «государственного яда» – цикуты. Друзья уговаривали его бежать, но философ отказался. Он твердо верил старинным языческим преданиям о том, что умерших после смерти ждет потусторонняя жизнь и надеялся жить там в обществе мудрых богов и знаменитых людей.

Следуя орфическим и пифагорийским представлениям, Сократ перед тем, как выпить яд, совершил еще и обряд омовения. Это был языческий ритуал, символизирующий очищение тела от земных грехов.

Словом, перед нами явная перекличка с христианским обрядом крещения. Равно как и представление о жизни вечной в Царстве Бога Отца, архангелов, ангелов и серафимов. Перекличка с поведением Иисуса Христа видна и в том, что Сократ сознательно и решительно отверг все пути к спасению, сам спокойно шел к своей смерти. Разница лишь в том, что Сократ был человеком общепризнанно мудрым, а Иисус Христос лишь его подражателем и дилетантом-верхоглядом, умело пользовавшимся чужими идеями.

Это видно уже по тому, что приписываемое Ему нравственно-этическое Золотое правило было известно задолго до того, как Он появился на свет. Подобного рода речения можно найти в древнеиндийском эпосе «Махабхарата», у китайского философа Конфуция, у древних иранцев и египтян, а также в текстах Кумранских рукописей, написанных во втором веке до нашей эры на древнееврейском, греческом, латинском, арабском и сирийско-палестинском языках. А главный иудейский раввин провозгласил Золотое правило и сделал его основополагающим принципом иудаизма еще в первом веке до нашей эры.

Небезынтересно, что одним из авторов Кумранских текстов был безымянный «учитель праведности», основатель уединившейся в Иудейской пустыне и вставший в оппозицию официальному иудаизму. Тоже ведь прямая перекличка с тем, что Иисуса Христа называли Учителем.

С глубокой древности этими благородными нравственными нормами жил и наш русский народ. Свидетельство тому – дошедшие до нас русские пословицы и поговорки:

Люби меня, как я тебя.

Чего в другом не любишь, того и сам не делай.

На добрый привет добрый и ответ.

Как аукнется, так и откликнется.

Добрая слава дороже богатства.

Не копай другому яму – сам в нее ввалишься.

Отплачутся волку овечьи слезы.

Только почему-то нашим попам больше по душе назидания иудея Иисуса Христа.

Если же следовать тому, что всякая истина относительна, то тем паче абсурдно Его стремление возвести Свои речения в непререкаемый абсолют. Не говоря уж о том, что Его речения зачастую далеко не бесспорны.

Возьмем хотя бы якобы оригинальную формулу: «любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф. 5. 44).

Вспоминается Шекспир: «Прощать убийство – то же преступление» («Ромео и Джульетта», акт 3, сцена 1). То и другое вроде бы спорно, да? Особенно, скажем, при мысли о гитлеровских душегубках, лагерях смерти, или об атомной бомбардировке американцами японских городов Хиросимы и Нагасаки. Можно ли любить и прощать таких врагов? Можно ли благословлять их и молиться за них? Кому дано вместить, да вместит. Мне – не дано. Стало быть, в христиане я не гожусь. Да, собственно, отчасти из-за таких «премудростей» в таковые и не рвусь.

Еще хуже обстоит в христианстве с замечательной заповедью «Не убий!» Ведь при самом поверхностном взгляде вся история христианства – это нескончаемые кровопролития и убийства. Да притом какие жестокие! Начиная с первых веков, в особенности после Миланского эдикта, когда по воле императора Константина христианство было взято под защиту государства, весь его путь омыт океанами лицемерия и океанскими потоками беспощадно пролитой человеческой крови.

Кстати, император Константин Великий был язычником и до конца жизни так и не принял крещения, но это не помешало христианским иерархам в превеликой взаимной с ним любви вершить кровавые преступления, помогая ему добиться единовластия. Не без их влияния он стал одним из первых неистовых антисемитов и положил начало безжалостному преследованию евреев. А начало антисемитизму положил не кто иной, как правоверный еврей Савл, обернувшийся христианским апостолом Павлом, которого наравне с Иисусом Христом считают основателем христианской религии.

Хотя и в антисемитизме приоритет принадлежит опять-таки еврею Иисусу Христу. В своих проповедях он постоянно подчеркивал, что Его Бог Отец – это Бог Израиля, «Господь единый» (Мк .12. 29), и первой заповедью считает заповедь «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим» (Мф. 22. 37). Поэтому тем более удивительно, что евреи отвергли Его проповеди и не признали Его ниспосланным им Мессией. Наверное, не потому же, что на них затмение нашло, а скорее, потому, что точно так же, как царь Ирод и прокуратор Пилат, доподлинно Его раскусили.

Без особого труда можно понять, что Иисус Христос сделал своей профессией проповедничество, как это на Руси делали, скажем, притворные блаженные или скоморохи. Они, к примеру, водили с собой прирученного медведя, или позже – слона, и за свои выступления получали от любопытствующей публики мзду. Плотник Иисус из Назарета Сам взял на Себя роль центральной фигуры, шествуя во главе Своих 12 апостолов. Радио тогда не было, о телеящиках и понятия не имели, газет почта не разносила, и конечно же, тогдашние обыватели не прочь были послушать неких странствующих чудаков. Ну, и в порядке вознаграждения почему не бросить копеечку-другую в подставленный Иудин денежный кошель. Но когда слышали, что перед ними – Сын Божий, объявляющий, что Он и Сам – Бог, тут уж дело принимало другой оборот.

Широко распространенное сектантское движение иеговистов и поныне отрицает христианское триединство Бога, а тогда даже имя Бога Яхве (Йахве, Иеговы) у евреев было табуировано. Точного написания такового не известно до сих пор. По некоему иудейскому начертанию на древнееврейском языке оно может означать как «постоянно сущий» (Бог Отец) или «творец всего сущего». И получается, что в христианской Троице таким образом два еврея – и Бог Отец, и Бог Сын Иисус Христос. Тем более поразительна ненависть христиан к иудеям. Или, может, наоборот, все объясняется просто: подсознательным протестом генетических язычников к навязанным им чужим богам?..

Между исследователями и доныне идет спор о том, кого справедливее считать основателем христианства – самого Иисуса Христа, Который не оставил нам ни строки записанного, или апостола Павла, прославившегося своими многочисленными посланиями. А вот наш выше упоминавшийся русский философ Василий Розанов и на сей счет имеет свою, резко отличную от других, любопытную точку зрения. Углубленно прослеживая последовательность развития религиозных верований, он неожиданно для самого себя обнаружил адекватность христианского единобожия не только с иудаизмом, но и с древнеримским монархизмом. Ибо, сколь это на первый взгляд ни странно, идея всечеловеческого единения во Христе унаследована от побежденной христианством идеи всемирного объединения земель и народов в одно государство под эгидой Рима. С одной лишь той разницей, что там глава – император, а здесь – папа.

Как наместник Бога на земле, и потому – владыка мира!

Добровольное, якобы на духовной основе, церковно-государственное устройство, где ни эллина, ни иудея, где все равны перед Богом и папой, увы, не состоялось. Папство не сумело, а вернее – не захотело устроить его. Об этом, впрочем, и Достоевский недвусмысленно писал: «Папа захватил землю, земной престол и взял меч; с тех пор так все и идет, только к мечу прибавили ложь, пронырство, обман, фанатизм, суеверие, злодейство, играли самыми святыми, правдивыми, простодушными, пламенными чувствами народа, все, все променяли за деньги, за низкую земную власть».

Правда, Достоевский надеялся, что «в будущем религиозное обновление и воскресение произойдет, может быть, одною только русскою мыслью, русским Богом и Христом». Однако Василий Розанов назвал эту его мечту «о подлинном христианстве» и о «чистом православии» наивным лепетом. «Как будто в тысячу лет оно не выразило и не определило себя!»

По мнению Достоевского, последним видоизменением и перевоплощением все той же древнеримской формулы всемирного объединения была французская революция 1789 года с ее декларацией «свобода, равенство, братство». Достоевский полагал, что Франция пыталась развить свой особенный французский социализм, то есть успокоение и устройство человеческого общества уже без Христа и вне Христа, но не достигла этого, поскольку оставалась католической. «А для веры в Бога, – писал он в «Дневнике писателя» (1877 г., май и июнь), – надо иметь почву под собою, почву нации, семьи, отечества».

Глубокая мысль! И, на мой взгляд, глубоко верная. Но Розанов на это скептически обронил: «Христианство вне земно, вне отечественно, вне семейно. Как Достоевский не разобрал всего этого!»

Страшные слова? Страшные. Но ведь – правда?! И как только никто из овец и баранов стада Христова не видит этого? Вот уже более двух тысяч лет в упор никто из христиан, что называется, в упор не замечает. И Достоевский, стало быть, не заметил?

Не думаю. Это ему-то, знавшему тексты Евангелий наизусть, да не заметить? Ведь сразу же, когда читаешь, бросается в глаза, останавливает, шокирует. Вот Иисус Христос учит:

«Ибо Бог заповедал: почитай отца и мать»; и: «Злословящий отца или мать смертию да умрет» (Мф. 15. 4).

А ученикам Своим назидает проповедовать вот что:

«И всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную» (Мф. 19. 29).

И далее наставляет-вразумляет:

«А вы не называйтесь учителями: ибо один у вас Учитель – Христос; все же вы – братья. И отцом Себе не называйте никого на земле: ибо один у вас Отец, Который на небесах» (Мф. 23. 8, 9).

Даже комментировать-то противно, такое противоречие Самому Себе, такая путаница, а проще говоря – демагогия во имя самовозвеличения, что аж с души воротит. На все, люди, плюньте, от всего откажитесь ради Него и во имя Его.

Полагаю, Достоевский либо поостерегся об этом писать, либо имел в виду нечто иное, чего тоже не стал обнародовать. Логика его мысли такова: если для истинной веры в Бога нужно иметь под собой семью, нацию, почву – отечество, то таким Богом может быть только твой Бог, Бог твоей семьи, Бог твоей нации, Бог твоего Отечества. А еврея Иисуса Христа и Его еврейского Бога Отца таковыми для русского человека не сочтешь. Да и третью ипостась в христианской Троице мне, русскому, хотелось бы видеть иной: не некий отвлеченно-непонятный безнационально-интернационально-космополитический (и уж тем более не еврейский) Бог Дух святой, а свой родной Русский Дух. Но обнажать, договаривать до конца такую догадку, такую правду, Достоевский, скорее всего, поостерегся. Да, видимо, не решился и В.Розанов. Слишком уж невыгодна и опасна эта правда и для Иисуса Христа и для всего христианства.

Врываясь в контекст, в голову лезет привычное, советское:

Мы говорим – Ленин, подразумеваем – партия,

Мы говорим – партия, подразумеваем – Ленин.

По аналогии в тон Маяковскому – параллель:

Мы говорим – Христос, подразумеваем – христианство,

Мы говорим – христианство, подразумеваем – Христос.

Или, если попросту, по-русски: каков поп, таков и приход. И невольно с грустью усмехнешься: да уж, что поп, что приход друг друга стоят. Иисус Христос некогда буйствовал да разорялся, размахивая бичом да опрокидывая столы менял и продавцов голубей в иерусалимском храме, христианство вот уже более двух тысячелетий буйствует и разоряется в храме земной Вселенной, стремясь везде навести и навечно установить свой, милый ему божественно-христианский порядок. Только уже не бичом, а огнем и мечом.

Как тут не вспомнить в этой связи еще и то, каким Иисус Христос после воскресения Своего привиделся Иоанну Богослову:

«Он держал в деснице Своей семь звезд, и из уст Его выходил острый с двух сторон меч; и лице Его – как солнце, сияющее в силе своей» (Откр. 1. 16).

Веселенькая картинка, не правда ли? Меч уже и не в деснице, а как у турецкого янычара или идущего в схватку на абордаж морского пирата – в зубах!

Хотя чего же удивляться. Он и Сам предупреждал:

«Думаете ли вы, что Я пришел дать мир земле? Нет, говорю вам, но разделение. Ибо отныне пятеро в одном доме станут разделяться, трое против двух, и двое против трех. Отец будет против сына, и сын против отца; мать против дочери, и дочь против матери; свекровь против невестки своей, и невестка против свекрови своей» (Лк. 12. 51—53).

В который раз перечитывая такое «Святое благовествование», немею от недоступного моему разумению поклонения христиан такому… Богу. Такое Его «благовествование» – не глумление ли над всеми теми, кого Сам же призывал веровать в Него?!

И ведь все свершалось и свершается. Вот уже более двух тысячелетий и сын встает с мечом против отца, и брат на брата, и народ на народ, и царство на царство. И ладно бы только люди одной веры на людей иной веры, что при едином для всех Боге тоже непонятно, но и христиан на христиан, обращающих крест в меч и устраивающих здесь, на земле, геенну огненную вплоть до напалмовой и атомной. И все во имя Христа и с именем Христа. Воистину чудны дела Твои, Господи!

Непримиримые разногласия в христианстве возникли с первых же шагов его становления, когда два выдающихся по тому времени богослова Арий и Афанасий выступили каждый со своим учением о Христе. Спор, как мы знаем, был разрешен вмешательством язычника императора Константина (280—337), за что христианская церковь признала его великим. Затем такого же титула христианскими ортодоксами был удостоен император Феодосий I (379—399), который издал указ об уничтожении всех языческих храмов. Этим же указом были подвергнуты жестоким гонениям все сторонники арианства и запрещены языческие обряды. При нем с его благоволения христианскими фанатиками была сожжена богатейшая по тому времени Александрийская библиотека и запрещены Олимпийские игры.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: