Интуитивно подсознательно 23 глава

– Теперь понятно, почему вы к причастию не подходите. В храме бываете, постоите, а к причастию не подходите, – сердито сказала одна из женщин.

Я лишь молча развел руками:

– Завидую вам. Вы уже, значит, пришли к Богу, а я… Ну что ж, помогите…

Когда все поднялись и начали расходиться, протоиерей опять с укором обронил:

– Язычник!..

И я опять подчеркнуто уточнил:

– Русский язычник.

И с нажимом добавил:

– А вы, отец Михаил, – русский поп. И там, у себя в деревне, когда дорогостоящую музыкальную аппаратуру долбанули, вы ведь не за Христа вступались, а за русских людей. За русский деревенский порядок. За русскую музыку против забугорной похабщины. За исконно-посконную русскую нравственность против сексуальных революционеров. За русское целомудрие против интердевочек. Разве не так?

– Так, – после некоторого раздумья кивнул протоиерей.

– Так вот. Там, где вы русский, отец Михаил, я – с вами. А где … Кстати, как вы думаете, много людей в Гдове вас любит? Много не любит?..

Мысленно прикинув, он усмехнулся:

– Пятьдесят на пятьдесят.

И вдруг улыбнулся еще шире:

– А вас?..

Ловко кольнул. Метко поддел. Как там у моего любимого Лермонтова?

Провозглашать я стал любви

И правды вечные ученья,

В меня все ближние мои

Бросали бешено каменья…

Все уверяют, что любят правду. Что за правду – в огонь и в воду. Что без правды им жизнь не жизнь. А на деле… Не зря в народе исстари говорят: «Правда глаза колет…» Это я тоже на себе не раз ощущал. За мои прямолинейные высказывания меня перестали приглашать на собрания клуба старожилов, все реже и реже приглашали на встречи с читателями, а когда однажды в «Гдовской заре» появилась моя публикация с критикой в адрес директора местной школы, она, женщина в почтенном возрасте, заслуженный учитель, через моего свояка Владимира Николаевича Баландина передала мне:

– Скажи ему, этому писаке, что при первой возможности я его в порошок сотру!..

И такая была не она одна.

Отец Михаил за мои атеистические наскоки на него давно должен был «стереть меня в порошок». И он часто обиженно хмурился, выслушивая мою ересь, и уходил, и подолгу избегал встреч, но потом приходил опять. И опять приглашал то поговорить с ребятами в той же воскресной школе, то выступить перед неожиданными «заезжанами», хвастаясь перед ними тем, что вот, мол, у нас здесь есть «свой» писатель. А когда был достроен дом церковного причта, начал еще чаще приглашать на проводимые им еженедельно духовные беседы со взрослыми. Что же нас разъединяло? Какая правда? И что потом опять сближало? Да, пожалуй, прежде всего, наша русскость. Начиная с того, что говорим на родном русском языке.

Как много это значит – говорить и слушать друг друга на родном языке, я особенно отчетливо понял, когда возвратился на родную Русскую землю из Германии, где до того базировалась наша авиационная дивизия. Если б вы знали, как это утомляет, как гнетет, когда находишься среди вроде бы таких же людей, как и ты, но слушаешь их говор и не понимаешь, о чем они там талдычат! Особенно, если в каком-либо многолюдном общественном месте или в окружении многоголосой толпы. И совсем иное дело – среди своих. Когда и не думаешь, а просто всем существом своим ощущаешь: я свой среди своих. Хотя…

Хотя надо бы еще, чтобы была и общая правда. Русская правда. А христианство – нет, это не то. Скорее уж язычество. Не зря же его называли и называют народоверием и ведизмом. И потом там же, в язычестве, в народоверии наши истоки, корни нашей русской души, нашего русского духа.

Я как атеист-материалист и, по определению попа, язычник, все это на свой лад понимаю. Мое тело, весь я, как и вся окружающая меня природа, тоже, попросту говоря, материя. То есть тоже, как и вся материя, состою из атомов, из микроскопических солнечных систем, где протоны и нейтрино, вращаясь вокруг ядер, создают свои так называемые торсионные поля, образуя вокруг меня биополе, а мозг излучает мысль. Этими торсионными полями, в том числе и мыслями, я и связан с окружающей природой, и природа – вот мой Бог. И я каждой своей клеточкой, всеми ниточками незримых торсионных полей связан с этим моим Богом. Интуитивно, подсознательно взаимосвязан, что по библейским писаниям и выражается словами: Бог вездесущ, и «Дух дышит идеже хощет…»

А эти мои духовные корни глубоки, ох, глубоки. Если христианству две тысячи лет, то сколько лет язычеству, никто точно и не скажет. И если библейские законы писаны, то языческие неписаны, но эти неписаные законы – законы природы. За тысячелетия язычества-народоверия-ведизма наши предки накопили вон какой опыт в познании этих законов. Можно сказать, приноровились к природе и жили по главному из этих законов: я берегу природу – природа бережет меня. И вдруг находится умник, который говорит: чихать я хотел на эти ваши законы. Я – Сын Божий, Я – Бог Сын, Я вам скажу и укажу, как надо жить, а не послушаетесь – Мой Бог Отец знаете, что сделает?! А-а, то-то, смотрите у Меня! Не поверите в Меня – в порошок сотру!

И у нас на Руси такой объявился – ну, этот, что Красно Солнышко. Гулял-погуливал, похабничал-развратничал, сотни наложниц имел, братьев родных из-за их приглянувшихся ему жен беспощадно губил-убивал, а как в византийскую царевну втюрился, так и родную языческую веру за нее продал. И пошел со своей вечно пьяной, набранной из наемных варягов, разбойной дружиной своих родных Богов рубить-крушить, а подданных в холодный Днепр мечами да копьями загонять: крестись, смерды-язычники, не то…

Теперь вот, говорят, у нас второе крещение. Ну, сейчас-то такого разбоя-тиранства нет, другие методы – цивилизованные, хотя суть – та же: не крестишься, не примешь веру Христову – не быть тебе в Царствии Небесном, не иметь жизни вечной в райском саду, а гореть в геенне огненной и веки-вечные мучиться. Да еще и такое обоснование подпускают: понимаешь, мол, для возрождения России нужно возрождение христианства. Идеология коммунистически-большевистская с треском рухнула, какой-то другой национальной идеи нет, и последней такой связующей идеей, национальной скрепой будет возрожденное христианство.

А мне, язычнику, язычник Гераклит снова вспоминается: «Жизнь невозможно повернуть назад, и нельзя дважды войти в одну и ту же реку». И еще, как материалисту, мне кажется, что древнегреческий материализм и более близкий, что я в вузе зубрил, с его диалектическими законами, перекликаются. И еще я сам себе думаю, что если нет национальной идеи и нужно возрождать христианство, то не лучше ли тогда возрождать язычество-народоверие? Христианство-то вера, как и коммунизм, оттуда, из-за бугра, а народоверие – своя вера, своя идея, которая к тому же и более древняя. Фундамент всего нашего народного бытия.

Доводилось читать, к примеру, что была у нас зарегистрирована Древнерусская Инглистическая Церковь Православных Староверов Инглингов, глубина исторической памяти которой около 100 000 лет, так ее почему-то приглушили. Ну, ладно, она нам мало знакома, но и нашему славяно-русскому народоверию что-то около 20 000 лет. Почему же его всячески глушат, а христианство поощряют? Уж не потому ли, что сегодня у нас командуют парадом и правят бал власть предержащие с длинной фамилией Березовско-Гусинско-Чубайсо-Борисы Олигарховичи?

И тогда думаю я совсем о другом. Не христианство нам надо спасать-возрождать и даже не язычество-народоверие, а народ наш русский, по миллиону в год вымирающий. Дух наш Русский надо спасать от американизации-европеизации, ибо не некий неведомый нам и за тысячу лет не проявивший себя зримо и с треском рухнувший в 1917 году Бог Дух Святой, а наш Русский Дух – вот наша главная общенациональная скрепа, наша национальная идея.

Скверные мысли

И опять приснился мне от этих мыслей моих мой комдив Герой Советского Союза Михаил Андреевич Живолуп. И не один он на этот раз ко мне в сон пришел, а с моей доброй приятельницей фронтовой пулеметчицей Валентиной Васильевной Чудаковой. Вот, мол, послушай, что она тебе хочет сказать. А она и говорит:

– А знаешь, я ведь тоже однажды в бою перекрестилась. В Бога не верила, а перекрестилась. Это когда немцы на мою роту особенно густой цепью пошли. Ну, думаю, «Максимушка», только бы ты не подвел!..

Это она про свой станковый пулемет «Максим» так ласково – «Максимушка». Доброй русской души женщина. Русская женщина!

– Помню, – говорю, – Валентина свет Васильевна, помню. Только ведь не из страха Божия ты тогда перекрестилась, а боялась, как бы пулемет от длинных очередей не перегрелся и не отказал. А сама как была атеисткой, так и осталась. И эпиграфом к своей книге «Чижик – птичка с характером» поставила слова Анри Барбюса: «После своей смерти человек может жить только на земле…»

Но намек я, конечно, понял. И показал им в оправдание книгу Федора Михайловича Достоевского «Дневник писателя», где 25.03.1870 года он записал: «Главный вопрос, которым я мучился сознательно и бессознательно всю мою жизнь, – существование Божие…»

А Максим Горький о нем, о Достоевском, сказал: «Больная совесть наша…»

Совесть!.. По Далю – чувство прирожденное. То есть не после обряда крещения в душе появляется – изначально живет. Изначально. От природы… Иначе совесть имел бы только народ, Богом избранный. А наш-то, наш Русский народ – не Богом избранный, но совестливый. Или, может, потому и совестливый?.. Не с момента крещения, а с незапамятных языческих, а может, и доязыческих времен? А что с языческих – вне сомнений. Подтверждение тому – гордые слова великого русского князя Святослава: «Мертвые бо сраму не имут…» Срам – стыд – совесть.

– А верить снам – грех, – строго остерег меня протоиерей. – Тяжкий грех. Грех против Бога.

– Вот-те и раз! А я – верю. И они у меня часто сбываются. И не один я верю. Насколько я знаю – все верят. И если это не так, то все, начиная с этого, все грешны. И вообще, если взглянуть на ваш церковный список грехов, то Русь вам, боюсь, вряд ли удастся из греха вытащить. Надорветесь…

Вот так у нас всегда с отцом Михаилом. Что называется, начнем за здравие, а кончим за упокой. Но ведь то, что сны бывают вещими, давно уже общеизвестно. Особо впечатляющий тому пример – сон Ломоносова. Михайло Васильевичу, когда он учился уже в Германии, вдруг ни с того, ни с сего приснилось, будто приходит к нему его отец и говорит: умер я, замерз, ищи мое тело на острове, где со мной бывал. Нескоро Ломоносов в родные Холмогоры вернулся, а когда приехал, узнал, что отец его действительно ушел на лов рыбы и пропал. Искали, искали – не нашли. Тогда Михайло Васильевич вспомнил свой сон, сказал, где надо искать, и – нашли.

А – Пушкин? Он же то и дело пишет о вещих снах своих героев:

И снится чудный сон Татьяне…

Или – в «Борисе Годунове»:

Мне снилося, что лестница крутая

Вела меня на башню, а внизу

Народ московский толпился и шумел…

А Гоголь? Он наверняка верил, как писал о том, что душа спящего человека выходит из его тела и бродит по самым невероятным местам. А уж Николая Васильевича неверующим не назовешь.

А наши предки – язычники? Они же были твердо убеждены, что во сне общаются с ушедшими, переселившимися в мир иной своими родными и близкими. Не умершими, а именно переселившимися. Да я, признаться, и сам подчас так думаю. И не понимаю, какой же тут грех – верить в сны? Доводилось читать, будто бы кто-то в своих снах встречался и с Самим Богом.

И насчет язычества. Чего уж так непримиримо ортодоксы веры Христовой на наше народоверие ополчилось? Даже Ломоносов по этому поводу недоумевал. И очень даже сожалел, что церковниками были напрочь истреблены древние письменные источники о нашем славяно-русском язычестве. О чем, в частности, писал:

«Древнее многобожие в России, сходствующее с греческим и римским, подтверждает еще, сверх письменных известий, другими примечаниями. Что значат известные в сказках полканы, из человека и коня сложенные, как греческих центавров? Не гиганты ли волоты? Не нимфы ли в кустах и при ручьях сельскою простотою мнимые русалки? Не соответствует ли царь морской Нептуну, чуды его тритонам? Чур – поставленному на меже между пашнями термину?

Он отождествлял древнерусского Перуна с античным Зевсом и заключал:

«Мы бы имели басней (мифов), как греки, есть ли бы науки в идолопоклонстве у россиян были».

То есть, знай мы о язычестве столько же, сколько, например, о религии древних греков и римлян, славяно-русская языческая религия была бы куда интересней и богаче содержанием, чем греческая и римская. Но тогда возникает вопрос: а зачем же эта наша изначально родная религия, наше народоверие подверглось беспощадному искоренению христианством? Ответ тоже вроде бы прост: да во имя безраздельного единоличного господства. Но только ли?

От отца Михаила, да и не только от него, мне часто доводилось слышать этакое успокаивающе-обнадеживающее:

– Бог милостив. Бог поможет. Бог всех любит…

Ну – медом на душу. Только верь, и все будет хорошо. А я, еретик-язычник, видя, как на наш многотерпеливый и многострадальный русский народ один за другим, да с каждым разом все сильнее, все тяжелее и подлее обрушиваются удары судьбы, невольно впадаю в уныние и сомнение. А протоиерей и тут как тут:

– Скверные мысли – грех… Уныние – тяжкий грех… Сомнения в вере – тягчайший грех…

– А кто список грехов составил? Бог, что ли? Нет. На заре христианства перечень смертных грехов ввел в обиход греческий монах Евагрий Понтийский. Так там было семь: гордыня, жадность, зависть, злоба, блуд, лень и чревоугодие. А сейчас…

– Все знаете. Зачем же спрашиваете?

– Да слишком уж вольно отцы Церкви с этим списком обращаются. Папа Римский Григорий Великий взял да вычеркнул из этого списка блуд.

– Потому что сам был блудник.

– Ага. Великий! Но он же ввел в перечень грехов уныние. Так вот тут я с ним полностью согласен. Ведь если человеком овладевает уныние, он уже мало на что годен. Унылому человеку ничто не в радость. Он становится безразличным к семье, к людям, к собственной стране. Ко всему. Даже к собственной жизни.

– Понимаете. Все понимаете…

– А что, отец Михаил, если уныние овладевает не одним человеком, а всем обществом, а? Что, если в грех уныния впадет вся страна?

– Ну, вы уж совсем…

– Да не я. Это жизнь нам всем нынешняя власть такую устраивает, чтобы всех в уныние вогнать.

– Ну, Бог милостив. Он такого не допустит. И так думать – грех. И на Бога роптать – грех. А вы…

– Во, черт возьми, – растерянно чертыхаюсь, – шагу не ступи, кругом грех. Упоминание в речи нечистой силы – грех… Ропот в душе и на словах – грех…

Господи! Господи! Господи! Но Ты же милостив… Ты же всех любишь… А зачем же постоянно в Божий страх вот так на каждом шагу вгоняешь? Какая же это, прости, Господи, любовь?

В силу своего языческого народоверия обращаюсь за укреплением в вере к знатоку великорусского языка Владимиру Ивановичу Далю. В его большом двухтомнике «Пословицы русского народа» есть целый раздел: «Бог – вера». Читаю и с удовлетворением отмечаю, что всё в общем-то слышал и слышу в нашей повседневной жизни. «Все мы под Богом ходим…» «Без Бога – ни до порога…» «Как Бог велит…» «Человек предполагает, а Бог располагает…» «Как Бог попустит…» «Кто добро творит – тому Бог отплатит…» «У Бога милости много…»

Так-то оно так, а вот назидание: «На Бога надейся, а сам не плошай…» «Бог-то Бог, да будь и сам неплох…» Девять страниц пословиц, а о том, что Бог всех любит, что-то не видно. А ведь пословицы – это же народная мудрость, осмысление того, что народ увидел, познал, прочувствовал и обдумал. Выходит, особой любви Божией не ощутил на протяжении всего тысячелетия веры в Иисуса Христа.

– Хула на Бога даже в мыслях непростительный грех! – слышу.

– Ну, тогда это изначально и доныне всенародная хула – пословицы-то народные! И – ни единой о том, что Бог всех любит.

– Бог троицу любит! Что, не слышали такого?

– Слышал. Да, слышал. И не раз. А троица – это что? Праздник есть такой церковный – Троица. Праздник, значит, Бог любит? Так и я тоже… И вообще, кто же праздники не любит?..

– Атеист! Безбожник! Язычник! Бог един по Своему существу, но троичен в лицах: Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой…

– Хм! Тогда выходит, Он Сам Себя любит?

– Не богохульствуйте!

– Простите, батюшка! Покорнейше прощения прошу, но судите сами: если Бог – Единосущная и Нераздельная Троица и любит Троицу…

– Не будь вы язычником, такую бы епитемью наложить на вас надо…

– Да? Но у язычников – своя Троица: Земля, Солнце и Космос. У древних египтян эту Троицу составляли Осирис, Гор и Изида, в Вавилонии в нее входили Анну, Эилиль и Эа. Причем обратите внимание – у разноязычных, так сказать, язычников у всех в Троицу непременно входила Божья Матерь. В Древней Греции – это Гея, в Финикии – Астарта, созвучно вавилонскому Иштар, в Малой Азии – Кибела, а у нас на Руси – Матушка-Природа. А у христиан…

У христиан вопрос о «Матери Божией» был поднят только на третьем Вселенском соборе в 431 году. И то только потому, что константинопольский патриарх Несторий пытался рационалистически истолковать евангельскую сказку о рождении от смертной девы Иисуса Христа. Дескать, не могла смертная родить бессмертного…

Почему говорю – сказку? Да так вот и сам кумекаю дурной своей языческой башкой. В детстве от бабушки, помню, слышал сказку «Иван-Трушко Медвежье ушко». Медведь вроде бы уволок в лес из деревни приглянувшуюся ему красну девицу и жил с нею в своей берлоге, как с женой. Ну и родила она, значит, красавца могучего, наделенного медвежьей силой богатыря. Человека родила, а все же унаследовал он от медведя-батюшки медвежье ушко…

Ну, у нас на Руси, такая вот сказка, а где-то там у евреев – от Бога Дева Мария «непорочно» зачала и родила. Только, по здравому смыслу, поди знай – от кого. Красиво выдумано, может, с того, что эта Мария так и сказала, что сама не знает, от кого. Ну и пошло. В насмешку пошло: от духа, ветром надуло. А тут еще и в Библии написано, что к первородному греху прародительницу Еву склонил в образе красивого змея сам сатана. Ну, а после сатаны она якобы и посланцу от Бога архангелу отдалась. Так что еще и в самом деле неизвестно, кто ее Иисусу отец – Сам Бог… или сам дьявол?..

– Ну, это уж и вовсе кощунство. А кощунство – это и вообще всем грехам грех.

– Да так-то оно так, но и Пушкин свою «Гавриилиаду» не с потолка взял и не из пальца высосал. Как там у него сама Дева себе удивляется?

Досталась я в один и тот же день

Лукавому, архангелу и Богу…

Неспроста же, наверно, и тогда, в Эфесе в 431 году, на третьем (не на первом, обратите внимание, а на третьем) Вселенском соборе «отцы» христианской церкви долго спорили, как быть. И возвели в конце концов Приснодеву Марию на уровень божественных языческих матерей, но ведь в Святую Троицу не включили. Не решились…

А не та ли картина и с Иисусом? Во-первых, Он занял в Божественной Троице место Божией Матери и ведь не воспротивился этому, хотя это противоречит Его же евангельской заповеди: «чти Отца и Матерь твоих». Во-вторых, в первых трех Евангелиях (от Матфея, Луки и Марка) Он выступает лишь как Сын человеческий, послушно исполняющий верховную волю Бога Отца. Лишь в последнем, четвертом Евангелии от Иоанна Он предстает Богом Сыном, да и то ведь, если верить Его собственным словам, ибо Он же навязчиво утверждает это Сам.

По всей вероятности, евангелист Иоанн не стал врать, написал, как было. Поэтому, надо думать, и на Никейском соборе в 325 году, и после него неоднократно раздавались резкие протесты против нового догмата о «единосущии Иисуса с Богом Отцом» как против явной ереси. Противники этой выдумки во главе с александрийским пресвитером Арием утверждали, что Иисус по своей сущности не равен Богу Отцу, а лишь в чем-то подобен Ему.

Страсти разгорелись, мягко говоря, нешуточные. Дело дошло до рукоприкладства: святитель Николай «дал Арию заушину». То бишь, закатил крепкую оплеуху. Лишь после этого победу в богословском споре завоевали «единосущники». Так Иисуса Христа, можно сказать, наглого самозванца, «признали» Богом Сыном. То есть – избрали, назначили, да и то не единогласно. Если большинство уже и устало от перепалки, и попросту струсило, отступило перед натиском размахивающих кулаками разъяренных «святых отцов», то все же нашлись и такие, кто не пошел против правды до конца: 218 голосов – за, 2 – против. Всего лишь два, но за правду, по совести, а не из трусливого соглашательства.

Не сразу, далеко не сразу было провозглашено и существование третьего Божественного лица, по-гречески – третьей ипостаси, под именем Бога Духа Святого. Произошло это спустя более полвека – на втором Вселенском церковном соборе, созванном в 381 году в Константинополе. И опять же по примеру старинных языческих верований, с использованием в интересах христианства религиозно-философского и культового наследия древнего мира и народоверия. Не постеснялись «отцы веры Христовой» прибегнуть к откровенному плагиату, то бишь – творческому воровству. Не устыдились. Это не для них писано: «Не укради!..»

– Не слишком ли вольно вы всё трактуете? – укорил протоиерей. – Грешно…

– Думаю, отец Михаил, думаю. Или по заповедям Иисуса Христа и думать считается грехом? Похоже, что так. Вот, посмотрите. В Евангелии от Иоанна Он говорит: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными» (8.32). Хорошо сказано, заманчиво. Вот и я хочу познать истину. Но читаем дальше: «Ему отвечали: мы семя Авраамово и не были рабами никому никогда; как же Ты говоришь: «сделаетесь свободными»? Иисус отвечал им: истинно, истинно говорю вам: всякий, делающий грех, есть раб греха» (8.33, 34). Тоже вроде бы красиво звучит. Но в контексте что означает? А означает одно: если вы не соглашаетесь без возражений, пытаетесь размышлять, думать самостоятельно, то это – грех, и вы, видите ли, рабы этого греха.

– Не слишком ли въедливо вы вникаете? Пересуды – грех…

– Знаю, помню: «Не судите, да не судимы будете…» Тоже ведь – угроза. Да я и не о том. Я о язычестве. О третьей ипостаси – Боге Духе Святом. В языческом многобожии человек не испытывает никакого страха перед своими языческими Богами, потому что он – родной им, как и они – родные ему. И он, человек, перейдя в мир иной, тоже может стать Богом. В индуизме, например, это описано так: «Камень превращается в растение. Растение превращается в животное. Животное превращается в человека. Человек превращается в Бога» А? Каково?!

– Словом, человек произошел от обезьяны?

– Ценю ваш юмор. Но рассуждаю по здравому моему еретическому разумению. Камень – не вечен, и он под воздействием природных сил крошится, превращается в пыль, в почву. На почве произрастает растение. Растение поедает животное. Мясо животного идет в пищу человеку…

– А человек, умирая, испускает дух, – усмехнулся мой начитанный поп.

Будучи у него в гостях в деревне, я не мог не позавидовать его довольно-таки богатой домашней библиотеке. И в храме тоже хорошую библиотеку собрал. Словом, полуграмотным провинциальным батюшкой не назовешь. Нет, ему палец в рот не клади. Вот это-то как раз мне в нем больше всего и нравится. Собеседник достойный. И слушать умеет. И, вижу, слушая, сам размышляет над услышанным. Думает. Умеет думать.

– Не будем утрировать, – говорю. И тем более – ерничать. Вопрос-то более чем серьезный. Начиная с библейского «и дух Божий носился над водной пустынной бездной…» Что за дух? Откуда дух? Ничего из ничего не бывает, не так ли? Кто-то или что-то, значит, дует, дух источает, воз-дух творит, душу, дыхание, духом носится, веет «идеже хощет…»

– Ну, вот видите – Бог Дух Святой. От Бога Дух. Божий Дух…

– Но я ведь материалист. И вижу по-своему. Веют ветры, веют буйны… А от чего возникают ветры? От разности по-разному в разных местах нагретой Солнцем атмосферы. По-русски говоря, воз-духа. А есть еще так называемый Солнечный ветер. А есть еще торсионное излучение, можно сказать, торсионный ветер. Или, пожалуй, космический.

– Ну, это вы уже, как летчик…

– Нет, почему же. Не только. Вам, возможно, тоже доводилось читать книгу Александра Леонидовича Чижевского «Земное эхо солнечных бурь»?

– Н-нет, не пришлось.

– Редкостная книга. Впервые, впрочем, вышла в 1938 году в Париже на французском языке как монография, а была переведена на русский уже после его смерти, много позже. Да и сам он жестоко пострадал от «горячо любимых» вами большевиков…

– Подкусываете…

– Да вы же знаете, я и сам их так же люблю, как и вы. Чижевского в мировой науке назвали Леонардо да Винчи XX века. Великий был ученый, великий. Русский. За что большевики его и возненавидели. «Пламенный большевик» Завадовский при содействии вышестоящих большевистских покровителей опубликовал в «Правде» статью о нем под подлым доносительским заголовком: «Враг под маской ученого», обвиняя его в контрреволюции. В результате Чижевский был арестован и осужден на 8 лет, а после освобождения еще 8 лет находился в ссылке.

– Типичная картина тех времен для русских людей.

– Истинно, истинно, отец Михаил. Реабилитировали его только в 1962 году. А он там еще и стихи писал. Замечательные стихи! Глубоко лиричные и глубоко философские. Вот, скажем, стихотворение «Гиппократу»:

Мы дети Космоса. И наш родимый дом

Так спаян общностью и неразрывно прочен,

Что чувствуем мы слитыми в одном,

Что в каждой точке мир – весь мир сосредоточен.

– Да-а…

– Да, а здесь же между строк – запись: «5.1.43 г. Холод –5 ºС в камере, ветер дует насквозь. Жутко дрогнем. Кипятку не дают…»

– Да-а…

– Да, так вот. Изучая влияние Солнца на земную природу, ученый подметил, по его словам, интимные механизмы взаимодействия живой природы с Солнцем и всей космической средой. Циклы солнечной активности, оказывается, влияют на все земные процессы, начиная от урожайности и кончая заболеваемостью. Это проявляется в динамике даже исторических событий – войн, восстаний, революций и политико-экономических кризисов. Каково, а? И еще он установил, что многие эпидемии – чума, холера, возвратный тиф, дифтерия, грипп, их начало, развитие и окончание тоже ритмически следуют за циклической деятельностью Солнца.

– Любопытно…

– Более чем! Вам не кажется, как бесконечно правы наши славяно-русские язычники, считая своим главным Богом Ярило-Солнце?

– К-хм!.. Кх-х…

– Вот и я про то же. А еще вот о чем. По мнению Чижевского, вся земля наша с нашим земным человечеством обтекается со всех сторон потоками космической энергии. И притекает эта энергия не только от Солнца, но и от звезд, и от далеких иных Солнечных систем, туманностей, метеорных «дождей», образуя «солнечно-космический ветер». Не кажется ли вам, что вот же он – Дух Божий?

– Любопытно, любопытно. Давайте, давайте. Только… Ну, а жизнь? В смысле – зарождение…

–А чего тут гадать? Было же, наверно, нечто вроде Девы Марии. И к ней – Дух…

– Опять вы нехорошо шутите. А если всерьез?

– Тут популярно мне трудно объяснить. Как писал Чижевский, сложились некие интимные отношения в природе. Интимные! И тут при взаимодействии космическая энергия явилась созидателем земной жизни в ее органическом и неорганическом плане. Развиваясь под потоками этой энергии, возникло живое вещество, образовалась живая клетка, и началось ее эволюционное развитие.

– Просто было на бумаге, да забыли про овраги. И в самой природе такое разнообразие, и в человечестве. И вавилонское столпотворение, и смешение языков…

– Ну, допустим, нельзя не обратить внимания на то, что люди разного цвета кожи и сегодня живут в разных местах. Можно предположить, что и возникли эти, как мы говорим, белая, желтая и черная расы в соответствии с разными климатическими условиями на Земном шаре. К тому же Земля тоже излучала и излучает свою энергию. Вот и у людей в разных местах свой национальный дух. Так что и три божественных ипостаси в разных регионах, как мы видели, свои. Только вот у нас, в России, не свои, чужие, привнесенные из Византии, да еще и силой, огнем и мечом навязанные.

– Свежо предание, да верится с трудом.

– Не спорю. На вкус и цвет товарищей нет. Вы в мою версию не верите, я – в вашу. Насколько помню, в Священной Римской империи был созван Вселенский католический собор в количестве 700 человек. И спорили они целых сто лет, да так к единому мнению и не пришли. Наоборот, от католиков отделились протестанты. А знаменитый французский астроном Лаплас, когда его спросили, как он относится к Богу, что ответил? Сказал, что эта гипотеза ему не нужна. А мы с вами что – за всех за них решим и договоримся?

– Вот вам ваши игрушки, и я с вами не играю!

– Истинно, истинно, отец Михаил. У вас своя Троица, у меня – своя.

– Языческая?

– Славяно-русская.

– Неоязыческое новшество? Или из археологических раскопок? И как это выглядит конкретно, если не секрет?

– Зачем же секрет? Наоборот. Я хочу и вам ее предложить. Это, как я уже говорил вам, девиз Великого славяно-русского языческого князя Святослава: На-род, При-род-а, Русский Дух.

– Вот вам хвост, вот мочало, начнем сначала? А тысячу лет – побоку?

– А что, двадцать тысяч лет – побоку? Даже, как я уже говорил, сто тысяч лет – побоку? Что дороже? Где опыт больше? «Несть ни эллина, ни иудея», или родная Матушка-Русь?

– Махровый национализм. А между прочим, на восстановление Храма Христа Спасителя самую большую сумму внес иудей Гусинский.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: