Интуитивно подсознательно 19 глава

Как я вступал в КПСС? Да назойливо жужжали мне над ухом мои начальники и начальнички, партийные вожди всех рангов, что, мол, надо. Понимаешь – надо! А как же – ты военный летчик, офицер, тебе доверено самое грозное в мире оружие, тебе доверена охрана священных рубежей нашего великого социалистического государства, которое партия ведет в светлое будущее – к коммунизму, а ты что же – в сторонке? Все твои товарищи уже давно вступили, а ты…

Я, по правде сказать, долго колебался. Читал Ленина: «Коммунистом можно стать лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество». Таковыми познаниями я, разумеется, не обладал, чем и оправдывал свои колебания.

– Ну и что? – говорили мне, – вступишь в партию и будешь целенаправленно изучать марксизм-ленинизм, будешь более настойчиво пополнять свои знания.

– Да, но я же не слепой. Я вижу, что многие члены партии ведут себя не так, чтобы следовать их примеру. Даже наоборот, недостойно себя ведут.

– Ну и что? Вот и будешь в рядах партии бороться против таких. При твоих достоинствах, при твоем стремлении к правде и справедливости ты партии нужен, очень нужен, понимаешь? И тебе недостойно быть уклонистом. Недостойно!

– Да, но и я далеко не идеал, и у меня немало недостатков.

– Ну и что? Вот и будешь себя в партии сознательно совершенствовать. Помнишь, как там у Маяковского? «Я себя под Лениным чищу, чтобы плыть в революцию дальше…»

Словом, убедили. Они, мои партийные вожди и вождишки во главе с их великим «пролетарским» вождем «плыли», ну и я… «как все…»

Нечто похожее происходило и теперь с моим приобщением к церкви. Уже одним личным примером своим к тому склонял меня протоиерей отец Михаил. И своими ненавязчивыми разговорами о значимости христианской православной веры настойчиво вовлекал. И тем, что уже все мое семейство и моих родственников крестил. И они тоже теперь меня по-свойски агитировали. И извечное русское правило подсказывало, что надо, «как все…»

– Да, но я же убежденный атеист. Даже, прямо сказать, язычник.

– Ну и что? Приобщишься праведной вере православной, быстрее в своих сомнениях и заблуждениях разберешься. Главное, чтобы ты воцерковленным стал.

– Да, но я же не мальчик. Я не могу «быть, как дети». И мне претит, что многие воцерковленные вчерашние коммунисты-атеисты более чем не по-христиански себя ведут… Со свечечками в храмах торчат, лбы крестят, а…

– Ну и что? Как сказал Иисус Христос Господь Бог наш, каждый отвечает за свои грехи… Как заповедал святой старец Серафим Саровский? «Спаси душу свою, и тысячи спасутся возле тебя…» Или – Сергий Радонежский… Или святой благоверный князь Александр Невский… Вот твои наставники, вот тебе пример, а не твой богоборец Ленин…

Словом, не скажу, что убедили, но позвали «быть, как все», довольно-таки настойчиво. И пошел я в храм на богослужение и на исповедь. Но…

Но с детства-малолетства моим храмом был не особой архитектурной формы дворец, а родной русский лес. Родная русская матушка-природа моей церковью была. Там, на безоглядных и неоглядных просторах усеянных цветущим разнотравьем лугов и среди густолистых ветвистых рощ и дубрав, в гуще брянского леса я был своим, ощущая себя не каким-то там Божьим рабом и превеликим грешником, а неотъемлемой частицей извечного и нескончаемого природного бытия. И когда отец Михаил, совершая богослужение, замахал кадилом, и в храме запахло ладаном, я вдруг понял, что запах ладана – это запах так называемой богородичной травки – тимьяна, а попросту, по-простонародному – чабреца. И вспомнился мне наш Вековой бор возле деревни Кургановка на Брянщине, где прошло мое детство. Ух, какие там стояли могучие сосны – вершинами небо подпирали, и на них, как белые лебеди, присаживались отдохнуть проплывающие в лазури крутобокие облака.

Вековым бор называли потому, что никто в окрестностях и не помнил, сколько же ему лет. Кто говорил – сто, а кто давал и все двести, и поболе того. Поэтому он был не просто вековым, а как бы вечным. И властвовала там могучая вековая, а может и тысячелетняя, языческая тишина – аж до звона в ушах, до сладкой истомы, до головокружения. А какой бодрящий, какой живительный царил покой и аромат! Пахло зеленой и коричневой, пружинящей под ногами, осыпавшейся хвоей, и сосновой смолой, и млеющими от солнечного тепла травами, но более всего – чабрецом, и чем-то еще таким первозданно-благовонным, что войдешь туда – и уходить никуда больше не хочется. Ибо чувствовалось каждой клеточкой тела, всеми фибрами души ощущалось, что все здесь мое родное, извечно мое, извечно родное, и я здесь всему свой, родной, как частица окружающей меня природы. И было неизъяснимо отрадно этой частицей себя сознавать.

А как благоухал лес, когда поспевала земляника! У-у-у! – слюнки текли. А потом черника и голубика, малина и ежевика, костяника, брусника, клюква, грибы… И не какому-то неведомому и незримому Иисусу, и не некой еврейской Богородице Деве Марии, а родной русской Матушке-Природе бил я благодарные земные поклоны. И каждой ягодке усердно кланялся, подсознательно понимая, что вот она – частица природы, а сейчас станет частицей меня, и были мы и есть единое и нерасторжимое целое. И щедро дарил мне свое тепло и свет истинный славяно-русский бог – Ярило, и деловито жужжали, собирая нектар и опыляя цветы, шмели и пчелы, и вдохновенно пели, славя Бога-Отца Ярилу и животворящую Матушку-Природу, и заливались на все лады родные птицы. А когда становилось слишком уж знойно, хрустально-чистой природной водой поили меня родные родники – криницы и кропили дождиком небеса, и Стрибог овевал струями свежего ветра, и всеми семью цветами сияла надо мной Ра-дуга.

Оттуда ведь и пошло наше исконно русское: род-ник, род, при-род-а, на-род, Род-ина, род-ня, род-ственники, род-ить. И оттуда же ра-дость, Ра-бота, Ра-зум, Ра-стение, Ра-сея, дочь Бога Ра – Ярилы, Солнечная страна. А христианство потом лишь хитро примазалось к язычеству. Бог Ра – Ярило живет на небе, туда поселили и христианского Бога-Отца, и его Сына, незаконно прижитого от еврейки, Христа, и неких неведомых никому и никогда никем не видимых серафимов, архангелов, ангелов – всю, что называется, небесную рать. И до нас ли им, небожителям, у них там, поди, и без того хватает своих небесных забот. А если учесть научные заключения о том, что Космическое пространство с великим множеством звездных и солнечных систем беспредельно, то кто знает, может, и вправду на нашей Земле побывал некий всемогущий космический пришелец. Может, и правда, с какой-либо еврейкой согрешил, за что и весь еврейский народ когда-то там возлюбил, как, скажем, Владимир Красно Солнышко византийскую царевну Анну, а посему и византийскую веру.

Ладно еще, когда в старости к Магомету переметнулся, не стал мусульманство на Руси насаждать. Силы, наверно, были уже не те, не та прыть. Или, может, стыдно было признаться, что в христианстве разочаровался, вспомнил, как отец его князь Святослав говорил, что христианская вера – уродство есть.

А что касается возможного космического пришельца, то он на то и пришелец, чтобы прийти, порыскать в поисках наслаждений, поднасытиться, да и дале рвануть. Планет-то во Вселенной вон сколько – не сочтешь. И есть наверняка такие, как и наша Земля, а есть, может, и получше. И он, этот вертихвост, соблазнивший еврейку, теперь уже где-то на другой планете с другой уступчивой красоткой шашни водит. Это для нас, землян, две тыщи лет ой как много, а для него… Там ведь, в иных мирах, и время иное. Вон ведь и в Священном писании о том сказано: «…у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день» (2 Пет. 3.8).

Да и вообще, мягко говоря, странный Он какой-то, этот Господь Бог-Отец. Сделал одного человека – Адама, в раю поселил, жену ему, чтобы не скучал, сделал. Дети же Ему, можно сказать, это первые люди-человеки. А чуть ослушались Его, с ходу и из райского сада вон, и на веки вечные весь их род, все потомство, все человечество обрек на мучения. А из-за чего? А и всего-то из-за одного яблока. И притом яблока вон какого – с древа познания. А Ему вот это-то как раз и не понравилось. Испугался, что Адам с Евой станут умными, знающими, чего доброго, умом-разумом не дурнее Его станут. Наоборот, радовался бы! Какому же отцу не хочется, чтобы его дети умными да благоразумными были, а Он…

Очень уж, как видно, самолюбивый да себялюбивый Он, этот то ли Бог-Отец, то ли возможный космический пришелец. Он вот так же и одного из ангелов своих в ад вверг, что тот захотел быть равным Ему. А почему бы не порадоваться, что умный-мудрый товарищ рядом будет? Нет, испугался, власти своей не захотел ни с кем делить. Тот еще властолюбец, тот еще эгоист! Он – Господь, Он – Царь Небесный, Он – Господин всей Вселенной, Он – и никто другой над всем сущим единоначальник. А поскольку человека сотворил «по образу и подобию своему», то и на Земле вон их сколько – властолюбцев, эгоистов да сластолюбцев!

А уж злости-то, злости, а злонравия! Все должны Ему молиться, Его восхвалять, Его любить, Ему поклоняться, земные поклоны бить, быть рабами Божьими, в страхе Божьем жить, а иначе… Начали люди в Вавилоне башню строить до неба – трах! – чтобы и камня на камне не осталось, да еще и языка единого лишил, чтобы впредь друг друга не понимали и сговориться не смогли. Да как лихо! По подсчетам ученых ныне в мире земное население говорит более чем на 6000 языках. Действительно, переводчиков не напасешься.

А потом Содом и Гоморру, поскольку там праведников не оказалось, дотла с лица Земли смел. А потом и вообще Всемирный потоп устроил… И чего ж после этого удивляться гибели Хиросимы и Нагасаки – созданные «по Его образу и подобию Его примеру последовали. И то ли еще будет, доколе Ему следовать будут!

О безразличии к незаконнорожденному родному Сыну Своему и говорить-то без боли невозможно. Это при Его-то всемогуществе он не смог найти более божественно-мудрого решения, как обречь его на неправедный суд и распятие на кресте? Опять же полное жестокосердие, нечто прямо-таки садистское. Или, может, по белу свету, то бишь по бесконечной космической Вселенной на неисчислимом множестве обитаемых планет у Него такое множество во грехе зачатых и рожденных смазливыми «девственницами» бастардов, что Он всех их и не упомнит. Поди, знай, если нам, овцам стада христианского, даже думать о Нем непочтительно вменяется в непростительный грех. Здесь никому из нас, ничтожных земных червей, «не сметь свое суждение иметь!» Иначе… Геенна огненная, ад, вечные муки, да такие, что трудно и вообразить. Нишкни, цыть, нерадивый мирянин! Цыть!

Страшно? Да не без того. Да ведь мысль-то, раз шевельнувшуюся, не остановить, и невольно еретически думается: а не Он ли родоначальник и основоположник пресловутой свободной любви? Вон их сколько сегодня, «созданных по его образу и подобию» последователей, предпочитающих так называемый гражданский брак и даже безбрачие. Ведь нигде же не сказано, что Бог-Отец женат или хотя бы был женатым. И не сказано, что Он имел многодетную семью. Так что…

Отсюда и к женщине соответствующее отношение. Хорошо, отчетливо помню, Устав комсомола строго предписывал «бороться с пьянством, хулиганством, нетоварищеским отношением к женщине» Я из самых нерадивых нерадивый мирянин и церковного Устава не знаю, но что-то не слышал, чтобы нечто подобное вменялось баранам и овцам христианского стада. Скорее, наоборот. Вот даже в храме овцы, то бишь женщины, девушки и девочки должны стоять обособленно, отдельно от баранов, то бишь мужчин, парней и мальчиков. И еще краем уха доводилось слышать, что во всех человеческих грехах повинна женщина. Как прародительница Ева ввела Адама в грех, так и все они, эти Евы. Посему и к алтарю их надлежит не подпускать. Как же, «сосуд дьявола»…

И в Библии женщины неравноправны. Стих из «Бытия» гласит: «нехорошо человеку быть одному», посему Господь и сотворил для Адама Еву. Но она как бы и не человек, равно и все жены до нынешних времен. Бороться-то за свои права, за равенство с мужчинами борются, но и это едва ли не грех. Ведь Бог един по Своему существу, и при Его троичности в Лицах – Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой никакой Бого-Матери как бы и не было, и нет. И среди серафимов, херувимов и ангелов никаких таких матерей, сестер или дочерей не усматривалось и не усматривается. Значит там, в Небесном Царствии, у Господа Бога и Его ангельской рати свои законы, а на Земле для людей – другие. Но, право, не зная земной жизни людской, глядя на нее свысока, взирая отстраненно, не прочувствовав на себе все то, что испытывают люди, правомерно ли им предписывать правила их поведения? А потом еще и на Страшный Суд потянут за то, что люди-человеки живут не по Небесным законам, а по своим, земным.

Так жили, только более естественно и смело, язычники, когда их не угнетали и не запугивали, и не грозила Страшным Судом «более прогрессивная религия». И более всего это проявляется в отношении к женщине. Про мусульманскую чадру и многоженство с гаремами и говорить не приходится, но и в христианстве не слишком далеко ушли. В том числе и в православии. У меня жизнь сложилась так, что я рано остался без матери, но и в семье жил в окружении женском: жена, дочь, внучка, моя младшая сестра. И что же, согласно библейским установкам я должен был держать их в «страхе Божьем»? Право, совесть не позволяла, и при ознакомлении с «устрашениями Божьими» вызывала тягостные раздумья.

Возьмем мифы языческой Древней Греции. Сколько поражающих воображение женских имен! Афина, Афродита, Артемида, Деметра… Девять пленительных муз, множество богинь и полубогинь. А простые земные женщины? Елена Прекрасная, Андромаха, Пенелопа, Антигона, Федра…

Или возьмем древних германцев. На что уж якобы варвары, а их духовного мира, их культуры трудно представить без Фрейи, Фригги, без валькирий, а их героического эпоса – без Брунгильды, Гудруны, Кримгильды.

Не просто поражают – потрясают воображение женщины и женские имена в пантеоне, мифологии и эпосе, да и во всех видах искусства Индии. Богиня Сарасвати и богиня Лакшми – богини всех богинь, царствующие над всем сущим. Позднее, на протяжении двух тысячелетий брахманизм и индуизм воздвигли тысячи храмов, изваяли миллионы (!) статуй Великой Матери миров – Кали-Дурги, зиждительницы и повелительницы Вселенной. Философия, культ, богословие, искусство – фольклор, скульптура, живопись, танец, поэзия, драматургия, повседневный быт – все в Индии дышит нежностью и преклонением перед материнством и женственностью.

Пусть в меньшей степени, но примерно такую же картину мы видим и в древних сказаниях, и в богословии, и в искусстве других народов. В том числе и в славяно-русском язычестве. Хотя православие, как отмечал Ломоносов, самым жесточайшим образом расправилось с нашим язычеством, все же сохранились в народной памяти имена славяно-русских богинь, о которых, к великому сожалению, русские люди имеют очень смутные представления. Это, скажем, Заря (Зарница, Заря-Заряница, Зорюшка Красная) – богиня утренней зари. Леля (Додола) – богиня лета и человеческой молодости, покровительница девушек и юных жен. Отсюда название цветка – лилия. Лада – Мать большинства славяно-русских богов, богиня красоты, любви и бракосочетания.

Великолепный храм славяно-русской богини Лады стоял в древнем Киеве, и в нем – изваяние несравненной красавицы в розовом венке. Ее золотистые волосы были убраны жемчугом, платье украшено узорным шитьем и драгоценностями. Она держала за руку крылатого младенца, своего сына Леля – бога любви и нежности. Каждая пара – добрый молодец и красная девица, решившие стать мужем и женой, приносили ей в дар живых певчих птиц, цветы, мед и ягоды. Вот жестоко преданная забвению христианством славяно-русская Богородица.

Была еще и дочь Лады – богиня Жива, воплощавшая природную силу всепобеждающей жизни и противостояния смерти. Отсюда слова «живой», «жизнь».

Была еще Мокошь – богиня урожая и плодородия.

Была Девана – богиня охоты. Отсюда у римлян – Диана.

Была баба Яга (Йога) – жила в избушке на курьих ножках в лесу, обладала таинственной силой волшебства, не любила слабых духом и дураков, помогала смелым, умным и волевым, много знала, умела лечить.

Были ведьмы – много знающие, ведающие. От слова «ведать», то есть знать.

Были красавицы русалки, коих Ломоносов называл славяно-русскими нимфами и феями.

Были, были, были…И все православием, то есть якобы самой правильной верой, беспощадно преданы забвению, чтобы «не мешали» верить и преклоняться перед Богоматерью – еврейской Приснодевой Марией. В христианском пантеоне – полностью перенесенный к нам из Византии культ только Божьей Матери – матери Иисуса Христа, да еще нескольких, не очень-то и значимых (опять же византийских) угодниц Христу.

А в России? После введения, насильного насаждения, огнем и мечом, православного христианства – лишь равноапостольная княгиня Ольга…

Только разве что в языческом «Слове о полку Игореве» образ Ярославны, да в народных сказках – Василисы Премудрой, а далее на протяжении всего тысячелетия со дня крещения Руси словно у нас в русском народе не было ни единой женщины, достойной народной памяти и почитания. Разве что легенды о святой Февронии Муромской, но о ней мало кто и знает. Равно как и о предводительнице тысячного отряда восставших крестьян Алене Арзамасской, примкнувшей со своим воинством к бунтовщику Степану Разину, да старостихе Василисе Кожиной, громившей со своим партизанским ополчением наполеоновских захватчиков.

Ах, эта наша русская покладистость, смирение и овечье раболепство перед властью – не важно, царской ли, церковной, пастырской…

«В Путивле плачет Ярославна… одна на городской стене…»

«Плачет вся Русская наша земля, злые роки, судьбу кляня…»

Есть в мире такое мнение, есть даже теория о том, что каждая страна имеет пол – мужской или женский. Об этом много писал наш русский философ Николай Бердяев, но еще больше – целый ряд французских мыслителей. Определяется пол страны сравнительным анализом устного народного творчества, народных верований (главным образом – языческих), народного искусства, песен, танцев и народной одежды. И что любопытно, русская женщина с незапамятных времен обязана была иметь для себя 20 (!) срядов (нарядов) на все случаи жизни – праздничные, торжественные, радостные, повседневные, для грустных случаев, траурные и т.д. А мужчина – всего три!

Так ведь и тут христианская церковь не утерпела, в раздражении определила для посещения храма женщинами едва ли не траурный наряд. А?

И тем не менее издревле на Руси более всего почитался культ женщины-матери. И все у нас в знак наивысшего почитания именовалась матушкой. И матушка – Природа, и матушка сыра-земля, и матушка Волга, и матушка-Русь, и матушка – Россия.

А потом вдруг, после захвата власти в 1917 году интернационалистами, скрывавшими свою национальность псевдонимами, и всей матушке России дали «мужской» псевдоним – СССР. Спохватились на некоторое время лишь перед лицом грозной опасности, с началом Великой Отечественной войны выпустили впечатляющий плакат: «Родина-мать зовет!»

И ее защищали, Родину и мать, а не партию и не Сталина, и уж никак не Иисуса Христа или Магомета, или, тем паче, Иегову. И женщина, русская женщина-мать, русская баба вытянула на своих плечах и войну, и разруху! И не сникла, не упала духом, и воевала, и выживала, когда не было, казалось, уже никаких надежд, и рожала детей, и оставалась самой красивой в мире – Русская Женщина!

А сегодня?

Сегодня Россия – Россия!

Россия-матушка!

И рождается в народных русских низах нарастающий зов:

– Россия! Встань с колен!

– Россия! Распрямись во весь свой тысячелетний рост!

– Россия! Яви миру свое красивое благородное русское лицо – лицо Русской Женщины!

И так хочется надеяться, верить, что появится же, появится и среди нас, вырождающихся, спивающихся, трусливых, раболепных, вымирающих русских баранов хоть одна «заблудшая овца из стада Христова», которая распрямится во весь свой рост и подобно французской Жанне д’Арк возгласит:

Тираны мира, трепещите!

А вы мужайтесь и внемлите,

Восстаньте, падшие рабы!

Низко-низко по-русски кланяюсь вам и нежно-нежно по-русски целую ваши лебединые руки, дорогие наши многотерпеливые и многострадальные русские женщины!..

Исповедь

…С такими вот сумбурными раздумьями пришел я в храм на богослужение. Поднахватался, так сказать, подначитался, позволил себе грех и против себя – скверные, еретические мысли в душе, и против Самого Бога – рассеянность во время молебна. Томило это меня, угнетало, вызывало чувство своей виноватости и неполноценности. Какой, в чем – сразу и не поймешь, но посмотришь на молящихся – и неловкость за себя еще острее. Они же вот верят, искренне верят, благостно внимают словам попа, а я…

Опять же из деревенского детства вспомнилось: «Как баран перед новыми воротами…» То есть вернулся баран домой с пастбища, а возле дома, пока он там целый день пасся, новые ворота поставили. Вот он и стоит, соображает и никак не может сообразить, домой пришел или не туда попал. Так вот и я в храме стоял, и мысли мои двоились и троились. Я одновременно вроде как и завидовал истинно верующим прихожанам, и сетовал на себя, что не могу верить так, как они, и вместе с тем смотрел на них, как на наивных и притом не бескорыстных детей. Вот пришли сюда – и уже глубоко довольны собой, как бы говоря Богу: видишь, какие мы умные-благоразумные, видишь, как мы усердно крестным знамением себя осеняем, так что Ты учти это, наш Грозный Судия, благоволи к нам…

И со свечой то же самое. Видишь, мол, Господи, я и свечу купил, оцени, взгляни на меня милостивее. А тот, кто купил свечу потолще да подороже – о, тот уже и вообще едва ли не все свои большие и малые прегрешения, вольные или невольные, чохом искупил. А если еще и в дароносицу, в церковную кассу покрупнее денежку кинул – ну-у, у того уж и вообще на лице полное удовлетворение, вплоть до самодовольства и самолюбования самим собой: вот я какой, видишь, Господи?! Ну не то, чтобы чистый ангел во плоти, но…

Дети, истинно – дети! – думалось мне. И опять же не без некоторой зависти думалось, в самооправдание самому себе, с немалой долей снисходительности к воцерковленным прихожанам. Им, пожалуй, легче быть истово верующими, потому что не забита голова той научной, околонаучной информацией и прочей ересью, чем напичкан я. Так что ж, считать их за это более счастливыми, что ли? Тоже как-то не получается. «Знание – сила, ученье – свет, а неученье – тьма», – со школы ведь известны прописные истины. Ну и потом есть же еще у каждого человека элементарный здравый смысл! Какой-никакой житейский опыт, наконец, наблюдения, знакомство с естествознанием. С законами природы, естественным течением жизни. А этих, кто пришел сюда, не так уж и много, и в основном, пожилые женщины, а из мужчин – я даже специально подсчитал – четыре, что называется, благообразных старика, да один какой-то недоуменно зыркающий по сторонам парень.

И это при том, что в нашем небольшом городишке ныне, в общем-то, и пойти некуда. Недавно закрыт привлекавший своими броскими афишами, нарядным, с белыми колонными, лицевым фасадом, просторным фойе и вместительным зрительным залом кинотеатр «Октябрь». Дом культуры обветшал, в нем протекала крыша, и если шел дождь, а дожди у нас идут едва ли не каждый день, то на головы собравшихся повеселиться мог, как из ушата, обрушиться холодный душ. В библиотеке прогнили дощатые, настеленные прямо на землю без надлежащего фундамента, и во многих местах провалившиеся полы. Из так называемых очагов культуры был еще клуб на железнодорожной станции, но тот развалился от ветхости. А танцевальную площадку в уютном парке, разросшемся в старинной Гдовской крепости, куда вечерами толпами стекалась молодежь, снесли по ходатайству самого же отца Михаила. Казалось бы, все это не могло не способствовать увеличению притока прихожан, захожан и заезжан в возрожденный им храм, ан нет. Даже наоборот, если поначалу из любопытства люди туда шли, то постепенно интерес поубавился, и иногда вечерами на богослужение приходило пять-семь, а то и всего лишь три человека. Это, конечно же, энтузиазма протоиерею не прибавляло.

Поугас и мой порыв поддержать отца Михаила своим приходом. Была Троица – праздник, именуемый так потому, что сошествие Святого Духа явило христианам попечение всех Лиц Триединого Бога о мире: Бог Отец творит мир, Бог Сын искупает людей от порабощения дьяволу, Бог Дух Святой освящает мир через основание церкви и всемирную проповедь веры. Поэтому день Святой Троицы именуется также днем рождения христианской веры. И в том, что мой сознательный приход в храм на богослужение произошел именно в этот день, было для меня как бы некое предуказание. Но мысли мои и здесь опять пошли вразброд. На память вдруг взбрели широко известные слова греческого философа Гераклита. Еще две с половиной тысячи лет до нас этот мудрый грек говорил: «Жизнь невозможно повернуть назад и нельзя дважды войти в одну и ту же реку». А мы?

В честь столь знаменательного церковного праздника, как Троица, храм изнутри был украшен зеленью и цветами. И еще назавтра, в понедельник, предстоял День Святого Духа. И мне вспомнилось, как праздновали этот день в моей брянской деревне, именуя его Духов день. Церкви у нас не было, и празднование проводилось в лесу, благо лес – вот он, рядышком, рукой подать. Брали с собой богатую домашнюю снедь, надевали, что у кого было, свои лучшие, в основном, домотканые наряды, девушки вплетали в косы голубые и алые ленты, и гурьбой – за околицу и на лесную опушку.

И начинался праздник. И начинался пир. Всем праздникам праздник, пир на весь мир. У нас и в мыслях не было, и надобности не было брать с собой какое-то хмельное, нам и без того было весело, и без того привольно и раздольно, ибо мы были в своей стихии, нам пели, на все лады заливались, приветствуя нас, лесные птицы, нам сияло солнце, нам голубело ясное небо, нас освежал ласковый ветерок. И когда мы – радостные и счастливые, полные сил и молодого озорства – во весь дух затевали молодецкое состязание в беге наперегонки, под нашими ногами пела родная земля.

А потом еще играли в догонялки, когда девушки убегали, а мы, парни, их догоняли, каждый выбирая ту, что больше других ему нравится, и если уж догонял, то имел право обнять и поцеловать. Но и то только в том случае, если она не отбивалась и не вырывалась. И не больше того. Ибо мы знали, что если сорвешь цветок, он завянет. Ибо мы, с пеленок росшие в деревне, не единожды видели, как котится кошка, рожая махоньких слабеньких котят. И как ягнится овца, принося одного, а то и двух ягнят. И как жеребится кобыла, даря хозяевам шустренького жеребеночка. И как телится корова. И мы знали, что вот и наши босоногие подружки-девчушки станут мамами, и будут рожать детей, а чтобы дети были здоровенькими, спокойными и красивыми, должны быть здоровыми, не испорченными их мамы. Всё естественно, всё просто, как просто всё естественное, и всё целомудренно, всё благопристойно и по-простонародному благородно. И я никогда не поверю, что в нашем славяно-русском язычестве были какие-то безнравственные обычаи и распутство, ибо обычаи, уклад жизни, традиции передаются от поколения в поколение и живут в народе века. А в нашем русском народе распутники и распутницы презирались во все века, как презираются и поныне.

А потом мы, парни, разжигали костры, а девушки собирали цветы и плели из них для себя и для нас венки. И ах, какие же все были красивые, увенчанные коронами из живых цветов! В нашей деревне не было церкви, и мы не слышали колокольного звона, но нам ласкал слух малиновый звон цветущего Иван-чая, небесно-синий звон луговых колокольчиков и белый-белый, нежно-целомудренный звон ландышевых бубенчиков. Да и сами мы, юные, простодушные, наивные, добрые, жизнерадостные, были тоже, по существу, такой же порослью и такими же цветами, какими окружала нас родная природа. И не зря в нашем народе исстари говорят, что дети – это цветы жизни.

А вокруг разожженных костров мы, взявшись за руки, водили азартные, вихревые хороводы, прыгали через их пламя, и состязались в темпераментной пляске – кто кого перепляшет. До изнеможения, до упаду. И это было не заунывное церковное нытье со слезно-раболепными мольбами «Господи, помилуй! Господи, помилуй!» – это был праздник жизни, праздник здоровья, бодрости, буйства молодецкой удали и природного жизнелюбия. Как это там – в русской песне?

Ну, звончей, звончей, бубенчики,

Заливные голоса.

Ой ты, удаль молодецкая,

Ой ты, девичья краса!

Любопытно и примечательно, что в большинстве религий Бог мыслится в трех аспектах, в трех ипостасях:

Бог Отец, Бог Сын, Бог Дух Святой – у христиан,

Шива, Вишну, Брама – у индусов,

Авипаба, Апокитешвара, Манжуери – у буддистов,

Могучий, Мудрый, Милосердный – у мусульман.

Теология приписывает Богу три качества: Бытие, Сознание, Благоденство, и переводит это в троичность человеческого духа с его тремя свойствами – жизнедеятельностью, познанием и волей. Ничего этого, разумеется, ни наши языческие славяно-русские предки, ни мы, жители лесной глухой деревушки, и знать не знали, и слыхом не слыхивали. А уж видеть – и тем паче не видывали, как не видим и посейчас. Так что и троичность у нас была своя: Бог Отец – Солнце-Ярило, Божья Матерь – родная русская Природа, Бог Дух Святой – бездонное и неоглядное Небо. И не надо было нам никаких посредников для общения с нашими родными Богами, потому что они были нам родными, и не требовали они от нас раболепного перед ними низкопоклонства, а нашими молитвами были слова самой искренней благодарности и за дарованную нам жизнь, и за все то, что именуется дарами Природы. Признаюсь, что у меня и сегодня есть такая своя молитва. Выходя утром из избы, я с самыми добрыми чувствами говорю:

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: