Интуитивно подсознательно 16 глава

Это в годы нападения на нашу страну «бесноватый» Гитлер провозгласил: «Славянам – никаких лекарств, кроме водки и табака». Теперь его заветы сбывались. И никто, разумеется, не был в этом виноват. Царь Борис Кровавый, как называли в народе Ельцина, если верить газетам и всем прочим «демократически-плюралистическим» средствам массовой информации, был, конечно же, самым-самым истинным благодетелем и вообще, говоря словами Гоголя, приятным во всех отношениях пай-мальчиком. А то, что по всей многострадальной Руси Великой уже гуляла убийственно-горькая усмешка, расшифровывающая аббревиатуру СНГ тирадой «Сбылись Надежды Гитлера», то ни Царь Борис, ни его опричники были тут, конечно же, не причем. Они же пай-мальчики!

А под стать столично-верхушечной и местная «свободно-плюралистическая» районная «Гдовская заря». Знаю, некоторые маститые писчебумажные мэтры в таких «газетенках» печатать свои произведения избегают, считают это недостойным для их отточенного пера. Ну, я к таким не отношусь, «районкой» не пренебрегал. В благодарность мне «по-свойски» и выдали. Устами, вернее, развязно бойким пером учительницы Любови Евгеньевны Степановой из деревни Горки под первый номер отбрили за мое выступление против наводнивших наш малый городок «сектантов и заокеанских проповедников».

«Не пойму, почему так задевают патриотическую гордость С.Каширина «бугры» и «океаны», – чихвостила меня и в хвост и в гриву шустрая критикесса. – Именно из-за «бугра» княгиня Ольга привезла в наш истинно русский край, крестившись в Константинополе, Евангелие и византийскую православную веру, которая, к слову, насаждалась огнем и мечом… «Сейте разумное, доброе, вечное!..» А кивать на сектантов (дурацкий термин), обижаться на заморских проповедников, дуться на демократов – это мелко. Понимаю, грешно быть Иваном, не помнящим родства, но и русофоб из общества «Память» (бей жидов, спасай Россию) – не лучший вариант…»

Что можно сказать об этой дословно процитированной белиберде? Да только одно: в огороде полуграмотная бузина, а в Киеве дядька. Но что делать, если кому-то страсть как «хотится» свою высокообразованность показать! Их дело, по-русски говоря, петушиное: главное – прокукарекать, а там хоть не рассветай. И где уж тут соображать-думать, что византийское православие таким «вумничаньем» ставится в один «забугорный» ряд и с только что оплеванной идеей коммунизма и с ныне превозносимой до седьмых небес западно-заокеанской демократией. А ведь в таком ряду самая что ни на есть элементарная логика, ой, на какие грустные раздумья наводит.

И первое, что приходит на ум, так это крах Римской империи. Могущественной была, сотни народов объединяла в единый государственный механизм, пока… Пока была языческой. А рухнула… Рухнула не под напором внешних врагов, а сломалась изнутри – от христианства. В 325 году н.э. христианство стало там государственной религией и… И в Римской империи началось мракобесие. Тогда же, в 325 году при Первом Вселенском соборе в Никее иерархи христианской церкви большинством голосов избрали – назначили! – «признали» Иисуса Христа… Богом. 218 голосов – за, 2 – против. И уже в 389 году христианство запретило в империи все другие религии. И в 389 году был разрушен последний языческий храм Бога Сераписа – великолепный Серапеум.

Если же говорить о «более правильном» христианстве – византийском православии, так оно ведь тоже погубило могущественную империю – Византию. И в России насаждалось тоже «огнем и мечом». Логические параллели напрашиваются не из вдохновляющих. Вот и думай-гадай, какое же христианство – самое истинное: католическое, православное, протестантское, григорианское? Тем паче, что все эти «разновидности» для нас, русских, – «забугорные». Равно как и не состоявшийся коммунизм, марксистским «призраком» припершийся к нам из «загнивающей» Европы.

Что такое призрак? Это привидение, то есть нечто нереальное, и если он долго бродил по Европе, то почему там не прижился? Получается, выпихнули его оттуда в Россию, зная по-детски наивную русскую доверчивость, жалостливость и доброту, ну, тут его себе на беду и приютили.

А не та ли картина и с православием? В Европе православие не прижилось. Византию угробило, русско-славянское язычество под корень вырубило, что дальше? Тоже, мягко говоря, любопытная параллель, включая коммунизм. Известно же: заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет. И ему не важно, кому молиться, главное – заставить, «огнем и мечом». Что и делали и князь Владимир, и «великий пролетарский вождь» Владимир – «огнем и мечом»… Тут и совпадение имен, и единая методика – ну прямо-таки мистика, черт побери!..

Нет, нет, я не против христианства и даже не против коммунизма как идей или, скорее, как мечтаний человечества о своем «светлом будущем», о поисках «рая», в конечном счете – о поисках истины. Я только против бездумного расшибания лба. А ведь и то и другое требуют именно бездумной веры, выставляя себя за истину в последней инстанции. Дескать, Я – Бог, Я – Всемогущ и Вездесущ, ибо Я – Абсолют. Или: Я – Коммунизм – «учение Маркса всесильно, потому что оно единственно верно». Ну и так далее. Главное – требование безоговорочной веры, вплоть до слепого поклонения.

Не потому ли они и передрались между собой, эти две в общем-то красивых, до невозможности привлекательных идеи, что та и другая – единственно самые правильные, единственно верные? Ну, что ж, на Руси исстари замечено: две кошки в одном доме не живут. Что факт, то факт, а против факта не попрешь.

Об «эрудированности» моей критикессы убедительно говорил уже один тот факт, что «русофобу» из общества «Память», то есть – русоненавистнику, она приписывала юдофобский, то есть жидоненавистнический призыв «Бей жидов, спасай Россию». После этого смешно было бы с ней вступать в полемику, но я все же написал небольшую корреспонденцию, показав распространение сектантства цитатой из книги «Современные секты и ереси в России» (СПб, 1995): « В годы «перестройки» баптисты расширили свою деятельность за счет финансовой поддержки Запада, в частности, из Америки и Финляндии. Баптизму свойственна враждебность Православию… Евангельские христиане, штундисты, евангелисты – все это названия одной и той же секты». И еще: «Экуменическое движение неоднократно подвергалось критике за свою политическую деятельность, ибо это противоречит природе христианства, его целям и задачам…»

И еще – это уже в пику нашему гдовскому попу, который всячески подчеркивал, что церковь должна стоять в стороне от политики, – задал вопрос: а не политический ли коммунистический лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» и экуменический постулат «Пастырь один и одно стадо», опирающийся на христианский догмат: «Несть ни эллина, ни иудея…» Это что – не политика? Но это как-то его совсем не тронуло. И оставило равнодушным даже мое возмущение тем, что по нашему малому районному городку буквально едва ли не в каждую избу идут со своими проповедями и литературой невесть откуда взявшиеся сектанты. Надо же что-то делать?!

Он лишь пожал плечами да пробормотал нечто вроде того, что все, что совершается, совершается по воле Божьей. Это меня крепко обескуражило. И даже озлило. Ко мне-то, думаю, идешь, мою душу грешную норовишь в свою сеть залучить, а там… На что и выдана была мне «благая весть» насчет пастыря и заблудшей овцы. «Если бы у кого было сто овец, и одна из них заблудилась, то не оставит ли он девяносто девять в горах и не пойдет ли искать заблудившуюся? И если случится найти ее, то истинно говорю вам, он радуется о ней более, нежели о девяносто девяти не заблудившихся» (Мф. 18.12, 13).

– Детский лепет, – говорю, – на овечий ум рассчитанный.

– То есть как?

– А так. По элементарной логике либо эта овца должна была быть дороже всех девяносто девяти остальных, либо пастырь безответственный дурак. Ведь пока он будет искать эту одну, да еще, скажем, паршивую, которая все стадо портит, на оставленное без присмотра стадо могут напасть волки. А?

– Ну, на все воля Божья…

– А по-нашенски, по-русски, Бог-то Бог, да будь и сам неплох…

Не нравились попу такие наши разговоры, он морщился или хмыкал и уходил, да, кажется, мои подначки и вообще пропускал мимо ушей. Дела у него шли на лад, число прихожан постепенно увеличивалось. Помимо прихожан, как язвили местные остряки, были еще и «захожане», то есть посещающие храм от случая к случаю, а с наступлением весны появлялись еще и «заезжане», то есть дачники из Пскова и Питера и просто мимо проезжие туристы и экскурсанты. А ведь каждый, зашедший в храм, глядишь, и свечечку купит-поставит, и тем самым местным прихожанам пример подаст: вот, мол, я из неких высших слоев, а верую, верьте и вы.

Нельзя было не видеть, что менялся отец Михаил и внешне. Он заметно располнел, стал, кажется, еще шире в плечах, выражение лица приобрело надлежащую его сану уверенность и даже, пожалуй, излишнюю самоуверенность. Если не сказать, добрую, доброжелательную, но покоряющую властность. Чему, в общем-то, можно было и не удивляться. Если тебе человек на исповеди признался в своих грехах, он, что ни говори, оказался тем самым в твоей власти, по своей откровенной доверчивости как бы зависимым от тебя, ты уже ему, действительно, как бы отец родной, батюшка. А если еще к тому же твои «овцы» каждодневно при встрече почтительно кланяются тебе да целуют руку… Ну, тут подсознательно, в подсознании, не замечаемая тобой, дает свои ростки и все смелее произрастает в характере самая что ни на есть близкая к высокомерию гордыня.

Не зря же говорят: власть портит. Любая. А церковная, поповская, может, и того больше. Зная услышанные на исповеди тайные чужие грехи, порой, наверняка, до того постыдные и мерзкие, что о них вслух никому другому кроме попа человек и в жизнь не признается, поп, каким бы ни был великим праведником, вряд ли опять-таки на уровне подсознания невольно не проникнется чувством некоего превосходства над своими «чадами». А тут и обыкновенное человеческое любопытство, и себялюбие, и самомнение, и прочие страсти-мордасти. Вплоть до азарта в «ловле человеческих душ». У него, по-моему, ко мне и зародился такой азарт – залучить «заблудшую овцу». А я, по всей видимости, эту страстишку разжигал своей строптивостью.

Вдобавок стали до меня доходить слухи, что он начал крепенько прикладываться к рюмахе. С подковыркой, с усмешечкой мне доносили, что, вот, мол, вы, вроде, непьющий, а ваш друг…

Вот, уже и друг! Видят же люди, что мы часто общаемся, значит—друг. И мне, что и говорить, неловко, даже стыдно за него. Поскольку, говорят, он иногда уже слишком явно злоупотребляет, даже на службу в храм из-за этого не является.

Не может быть! – думалось. Не верится. А у самого – подозрения. Что-то давненько мы не виделись, кто знает. Ну, да мир тесен, а Гдов – еще теснее. Иду, как в той пушкинской сказке Балда, по базару, а навстречу – поп с попадьей, отец Михаил с матушкой Мариной. И я без лишней дипломатии – в лоб:

– Матушка Марина, это правда?

– Да вы что! – вскинулась. – С чего вы взяли?

– Сорока настрекотала. И не одна. Люди же говорят… Недавно собрались на богослужение, а батюшки нет. Почему?

– Ну, приболел…

– Смотри, матушка! – строго, по-отечески внушаю. – Он по сану мне батюшка, а я по годам своим ему в отцы гожусь. Смотри! Вы же у людей на виду… Как там в Евангелии? «Пасите Божие стадо… не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду» (1 Петр. 5. 2, 3). Не мне вам говорить об этом, вы лучше меня знаете…

А мой друг… Мой поп…

Смотрю, этак с усмешечкой, едва ли не победно взирает на меня и небрежненько роняет:

– «…Что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог» (Лк. 18.19).

И еще этак, ну, ей-ей, с самолюбованием присовокупляет:

– Да и что для такого богатыря, – себя имея в виду, улыбается, – что для такого добра молодца какая-то там рюмаха…

Ну и я ему не спустил.

– «И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную» (Мф. 25. 46). Так, да?.. Ох, смотри, – говорю, – поп, не тот друг, кто медом мажет, а тот, кто правду скажет. А то что-то ты заважничал…

Сам-то он этого, конечно, не замечал за собой, но самоуверенности в нем прибавлялось. Благодаря своей настырности, он добился того, чтобы из крепости убрали расположенную неподалеку от возведенного там храма молодежную танцевальную площадку. Ну, что ж, надо отдать должное, тут он прав. Земля, политая кровью наших героических предков и мучеников, отдавших свои жизни за нашу свободу и независимость, земля, в коей покоится их прах, не то место, чтобы устраивать разухабистые современные пляски.

А вслед за тем по его ходатайству было получено разрешение на возведение возле храма еще и дома церковного причта. И под его руководством начались строительные работы. Что тут скажешь? Молодец! Тут за него можно было только порадоваться. Но ведь люди-то вокруг разные, и каждый все воспринимает по-своему, каждый мерит на свой аршин. И опять – сплетни: вот он, ваш поп! И где только деньги берет?! Ну, и так далее в том же духе. Да к тому же он и сам выкинул такой фортель, что мне его больше и видеть не хотелось. На некоторое время поумерив свои проклятия в адрес коммунистов, он с новой силой возобновил их в связи с проходящими в районе выборами местного самоуправления, а когда я упрекнул его в том, вдруг благословил баллотирующегося на должность главы района кандидата от либерально-демократической партии.

Кстати, случилось так, что этот «жириновец» незадолго перед тем самолично заявился ко мне с просьбой поагитировать за него, обещая в случае победы солидное вознаграждение. Причем, по его мнению, хитро, дипломатично так на полусогнутых подкатил. Как, мол, книги издавать сейчас трудно, дорого? Сколько надо?

– Да тысяч триста, – говорю.

А у него такая доброжелательность, такая щедрость, ну, из благодетелей благодетель.

– Найдем? – у своего доверенного-поверенного в делах спрашивает и сам же отвечает: – Найдем!..

И когда я наотрез отказал ему, не огорчился, не расстроился. Даже поблагодарил за прямоту. И еще не постеснялся попросить:

Только вы против уж не выступайте…

А потом появляется специальный выпуск агитационной газеты, где он раболепно, ну вот прямо-таки едва ли не на четвереньках стоит – согнулся в земном поклоне перед нашим гдовским попом, и тот этак величественно его благословляет. И ведь наверняка ему не меньше, чем мне, посулил. Купил, словом. Да еще и сам себя и в данный момент, и на долгие годы вперед, если выберут, верноподданной и покорной овцой в его пастырском стаде выказал. Себя продал! Совесть свою продал!

Хотя чего ж удивляться, есть с кого пример брать. Вон из Москвы телетайпная лента новостей на всю мать-Россиюшку трезвонит: «Борис Ельцин вчера посетил рабочую резиденцию Патриарха Московского и всея Руси, чтобы лично поздравить Алексия II с его днем тезоименитства и днем рождения… Президент заявил, что этот праздник для Патриарха не только личный, не только паствы, но и всех россиян…»

Радуйтесь, россияне, и празднуйте! И это в те дни, когда та же телетайпная лента сообщила: «Жизнь впроголодь. Пожалуй, самым значительным социальным событием в жизни страны стали забастовки, акции протеста, в которых принимали участие шахтеры и энергетики, транспортники и медики, авиаторы и пенсионеры, учителя и студенты… Главное требование – вернуть долги по зарплате, которые по стране достигли 7 трлн. рублей… Основная волна протеста прокатилась по провинциям… Вчера рабочие челябинского тракторного завода объявили акцию протеста с целью добиться погашения задолженности по зарплате, которая не выплачивается уже полгода… Неделю продолжается в Томске голодовка группы участников ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС…»

Вполне понятно, что такая обстановка чревата социальным взрывом. Надо как-то народ успокаивать, призывать к спокойствию, к смирению, к терпению. И кто же, как не церковь тут сегодня одна из вернейших помощников! Вот и Ельцин туда же, куда и претендент на место главы нашего района – к церкви. Тут – к попу, там, наверху, – к Патриарху. Выручайте, родименькие. И тут даже фактически признание власти Патриарха выше власти Президента, власти Церкви выше власти государства, и – соответственно – власти попа выше власти главы района. Или, говоря по-русски, рука руку моет, я – тебе, ты – мне, а народ – ну, это же неразумная паства, овечье стадо.

Ну, и пошла писать губерния.

Хотя почему – пошла? Она давно уже писала и пишет. Она, Церковь, никогда не говорила и не скажет, не бросит клич:

– Вставайте, люди русские!

Нет, нет, что вы, Боже упаси! Вот уже более тысячи лет Православие «окормляет», «пасет» овец церковных на Руси, из века в век внушая и утверждая, грубо говоря, вдалбливая в сознание «паствы» незыблемые «истины»:

«Жены, повинуйтесь своим мужьям» (Еф. 5.22).

«Рабы, повинуйтесь господам…» (Еф. 6.5).

«…Младшие, повинуйтесь пастырям» (1 Петр.5.5).

«Вы слышали, что сказано: «люби ближнего твоего, и ненавидь врага твоего» (Левит, 18.19). А я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас…» (Мф. 5.43, 44).

Проще говоря, глупая овца, чего ты на волка смотришь, как на врага? Ты его люби, ты его благословляй на его волчьи разбои, ты благодари его, ублажай его ненасытную алчность, ты за него молись, ибо так тебе повелевает твой пастырь именем Всевышнего Господина твоего. Кто он такой, этот Господин? Да кто его знает, тебе не дано его лицезреть, но если пастырь так говорит, то ты верь ему и исполняй его волю, твое дело – овечье. Понятно?..

Гуляй, Ваня!

– А все потому, что в храм не ходите, – упорно и последовательно вразумлял меня настырный гдовский поп. За этим, естественно, стояло: в храм не идете – к Церкви не идете, к Богу не идете. Грешно! Непростительно! Вон, посмотрите – Президент идет, столичный мэр идет, глава района идет, начальник гарнизона генерал идет, а вы…

Не скажу, чтобы меня не задевали и не смущали такие попреки. Задевали. Смущали. Естественно, заставляли думать.

Смутно вспоминались слова одного из приведенных к христианству древних римлян: «Верю, потому что велено». Там ведь тоже христианство насаждалось с не меньшей жестокостью, чем у нас, на Руси. Но сегодня-то нас, так сказать, слава Богу, к религии не принуждают. Статья 14 Конституции Российской Федерации гласит: «1. Россия – светское государство. Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. 2. Религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом».

И еще в статье 28 Конституции РФ записано: « Каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними».

То есть, что я «исповедую», это мое личное дело, дело моей совести. Но вот тут же сразу и закавыка. Если я имею совесть… Охо-хо, а ведь не иметь совести, быть бессовестным – это же, право, лучше сразу застрелиться. А если исповедовать религию, то эта религия должна быть совестливой, по моему элементарному, чисто человеческому, житейскому и тем паче религиозному разумению, высоконравственной, чистой, благородной, от начала до конца правдивой. А поскольку религия моих дедов и отцов – Православная, то если уж исповедовать какую-то веру, то – Православную. И даже если я остаюсь атеистом, то все равно так или иначе мои пристрастия, мои интересы, мои симпатии склоняются к Русской Православной Церкви. А при моих кое-каких познаниях так ли она, эта Церковь, безупречна, так ли совестлива, как мне того бы хотелось? Вот ведь какие пироги с весьма и весьма противоречивой начинкой!

А тут еще сама жизнь то и дело подбрасывает в эту начинку свои специи, свои приправы. Ладно, Иуда Мишка Меченый якшался с папой Римским, ладно, столичный мэр Лужков красовался на телеэкране в еврейской ермолке, ладно, царь Борис Кровавый принял посвящение в рыцари масонского Мальтийского ордена, так еще и Патриарх Московский и всея Руси Алексий II провел богослужение совместно с папой Римским! Да плюс к сему он же низкопоклонно поклялся в любви и верности израильским раввинам, поскольку, мол, у нас и у них – одни пророки, их закон – наш закон. Не знаю уж, кому как, а мне не нравится все это, ох, не нравится!

Ну и ворочаются в башке, и скребут душу всякие разные думки-раздумья о «человеколюбии» христианства. Об иудаизме, казалось бы, что и толковать: иудеи распяли Христа, как же после этого говорить, что их закон – это и наш православный закон, что-то тут не то. А уж насчет христианства православного вкупе с католическим… Тоже, значит, «мы близки, мы едины?»

А что? Что-то где-то перекликается. Ну, скажем, продажа индульгенций – отпущение грехов за определенную плату. Купил подороже индульгенцию – побольше грехов тебе отпущено, греши дальше, будут денежки – откупишься и впредь. Ну, у нас индульгенций сегодня не продают, в основном, всего лишь свечами обходятся, но и тут ведь свой тариф. Купил подороже, потолще свечу – побольше грехов тебе скостится. А есть ведь такого рода – ну, ей-ей, иначе не скажешь – взятки Богу и поосновательнее, покрупнее.

Первая и самая оглушительно-бесстыдная из таковых – тридцать иудиных сребреников за «светлые идеалы коммунизма». Вчерашние «верные марксисты-ленинцы», коммунисты-атеисты, начиная с Ельцина, наперегонки ринулись целоваться с попами, напоказ креститься, молиться, «прикладываться», лобызать иконы, красоваться на экранах телевизоров присутствующими на церковных службах. Молниеносное обращение воинствующих безбожников в воинствующих церковников, сверхскоростное!

Давно сказано: раз предавший, предаст и другой. Но вот эти вот иуды и стали вдруг первыми и главными, так сказать, авторитетно-высокопоставленными агитаторами и организаторами православно-христианского возрождения в нашей стране, возрождения Святой Руси. И не знаю уж, как для кого, а для меня это такая мерзость, что не то что в восстановленный храм идти – жить тошно.

Вторая из главных и наиболее крупно-скандальных «взяток» Богу (ну, конечно же, Церкви, но вместе с тем как бы якобы Богу) – разрешение церковным иерархам на беспошлинный импорт (ввоз) в Россию забугорно-заокеанского алкоголя и табака. Прямо говоря, благословение «демократически-рыночного» нынешнего нашего государства на спаивание и скуривание родного верноподданного народа, покорной овечьей паствы ее «христолюбивыми и человеколюбивыми» пастырями.

Тоннами, цистернами, вагонами, эшелонами поперло к нам это «добро» по принципу: «На тебе, Боже, что нам не гоже». Пей, Ваня! Гуляй, Ваня! Кури, черт тебя побери! Сдохнешь, дашь дуба от перепоя – туда тебе и дорога. Надо уметь культурно пить, а не умеешь – пеняй на себя. Мы же, праведные пастыри, и вообще никто силком тебе в рот не льем. У нас – закон рынка: есть спрос – будет и предложение. Что? Поп, говоришь, тоже выпить не дурак? Что, и царь Борис – тоже? Ну, вот видишь, не зря же еще Владимир Красно Солнышко сказал: «Веселие Руси питие есть…»

И покатилась по всей сегодняшней не столь уж и Великой, но пока еще необъятной Руси волна массовых смертей от фальшивой, так называемой паленой водки и прочей табачно-наркотической отравы. В первый момент «демократически-плюралистические» средства массовой информации вякнули было об этом, но тут же и примолкли. Вероятно, чтобы не сбить спрос, рынок все ж таки и для этих, как их… масс-медиа диктует свои законы, и в Госдуме… как это там… лоббирует, да и этот, как его… откат впечатляющий, в смысле – взятку щедро сует.

Вся страна уже видела, знала, что царь Борис – беспробудный алкаш, и со стыдом смотрела на его сумасбродные пьяные выходки, демонстрируемые по телевидению. И тем не менее его избрали Президентом на второй срок. Или, пожалуй, именно потому и избрали. А точнее – провели, протащили подтасовкой голосов. В нашем Гдовском районе, где мы с секретарем райкома КПРФ Федором Александровичем Сафоновым провели по деревням агитацию против этого «царя», да и по всей Псковской области большинство голосов получил Николай Иванович Рыжков. Но… это вроде бы только в нашей области. И вообще доморощенные гдовские остряки радовались:

– Ну и что ж, что алкаш… Алкаш, но – наш… Наш алкаш…

В недавнем прошлом эти местные алкаши частенько досаждали мне своим самым бессовестным нахальством. То один, то другой, а то и целой подгулявшей компашкой бесцеремонно вваливались во двор, не то что просили – прямо-таки требовали угостить их ну хоть чем-нибудь из спиртного. Вплоть до того, что просили хотя бы валериановых капель – настойки на спирту. Я поначалу уговаривал не пить, из жалости пытался вести пространные беседы, надеясь вразумить, но все было тщетно. Пришлось просто запирать калитку.

– Слушай, отец Михаил, – сказал я однажды попу, – раньше, насколько мне известно, при многих церквах в России были общества трезвости. Почему бы не создать и у нас?

Он даже ухом не повел. У нас, мол, здесь это просто бесполезно. Почему бесполезно? Да потому, что никто на какие-то душещипательные беседы на такую тему и не пойдет, и вообще засмеют. Вот разве что милиции предложить…

Побывал я и в милиции, и в администрации, и даже в местном суде – все смотрели на меня, как, по меньшей мере, на наивного чудика. Бесполезно…

Знаю не только по себе, что если у тебя что-то не получается, винишь в неудачах кого-нибудь другого. И раньше я не очень-то жаловал попа, а тут и вовсе стал на него косо смотреть. Не может? Или – не хочет? Скорее всего, не хочет. И каким-то не таким мечталось видеть попа. Чтобы уж поп, так поп! А то ведь замахнулся когда-то поначалу: «Надо же Русь из греха вытаскивать», а теперь…

А теперь Русь еще больше и больше увязала в грехах и, что самое страшное, вымирала. Цифра, сообщаемая средствами массовой информации, была пугающей, и в то же время как бы отвлеченной, абстрагированной, словно бы умозрительной, и потому словно бы и нереальной. Ведь одно дело – слышать, знать отстраненно, и совсем иное – воспринимать наглядно. В нашем малом городе удручающую демографическую картину именно наглядность и доносила и до ума, и до сердца. Начиная с моих недавно надоедливых соседей-алкашей. Вчера еще, кажется, гурьбой шастали, толкались в калитку, и вот – нет их. Никого нет. Красивые, с виду здоровые, пятидесяти, а то и сорока лет мужики были – и нет. Как сквозь землю провалились…

Да ведь и провалились. Ушли, как говорится, в мир иной, не дожив даже до пенсионного возраста. Переселились на городское кладбище, площадь которого за годы «триумфального шествия демократического капитализма» увеличилась почти вдвое. И самое страшное – многие и жен своих с собой увели, оставив обездоленными малолетних детей. И в нашем районном городишке появились беспризорники, появились даже бомжи, то есть люди без определенного места жительства, появился приют для сирот. И даже в деревнях появились безработные, хотя недавно еще пахотные земли начали на глазах зарастать чертополохом и кустарником.

Оглядываясь, я с неизъяснимой тайной отрадой видел и сознавал, что живу среди красивых русских людей.

Красивых и лицом, и душой, и телом.

Потому что они были истинно русскими.

Искони русскими, ибо сюда не докатилась во время оно волна татаро-монгольского нашествия. Тут уж не скажешь: поскреби русского, и обнаружишь татарина. Нет, тут все исконно-посконно, наследственно русские.

А вы бы посмотрели, какие красивые здесь женщины! Истинно русские красавицы! Писаные красавицы. Часто, не совладав со своим восхищением, я оторопело, обалдело застывал то перед одной, то перед другой и полушепотом выдыхал:

– Какая же ты красивая!

И как-то совсем уж по-мальчишески глупо спрашивал:

– Ну почему ты такая красивая?!

И как они при этом смущенно краснели – пунцовым багрянцем полыхало милое, по-русски красивое лицо.

И подмывало по-отцовски, по-братски, да – чего скрывать – и чисто по-мужски приобнять, склониться поцелуем к руке. Но к таким нежностям, к такому светскому этикету здесь не приучены, и от целомудренной стеснительности лишь пуще пламенели щеки, и испуганно отдергивалась рука. Где вы сегодня увидите таких?

А вы бы посмотрели, какие статные, какие стройные, какие крутоплечие у них мужья, отцы и братья. Истинно русские добры молодцы! Наследственно русские удальцы-храбрецы. Что в огороде, что в хороводе – отчаюги, работяги, песельники и плясуны, пахари и косари, истинно – мужики!

Одно меня огорчало – не было в них того, о чем поп говорил – гордыни. Наоборот, совсем наоборот, к великому – величайшему сожалению, в них – красивых, умных, добрых, деловых русских мужиках – в каждом из них, как, пожалуй, и в каждом из нас, русских, истинно русских людях нельзя не видеть, не почуять при общении этакое истинно русское простодушие, в основе коего таится этакая гнусненькая для нас самих и выгодная для наших недругов мыслишка: ну что – я? Кто – я? Обыкновенный, простой, провинциальный, рядовой, как все, человек. Вот где-то там, «наверху», в больших городах да столицах, во власть предержащей верхушке, там – да, там… А мы здесь… Да ну, о чем говорить…

А ведь не только вся наша русская история, история Великой России – вот же оно – свидетельство великого трудолюбия и великого ратного мужества наших людей: древнерусская Гдовская крепость. Ядра вражеских пушек отскакивали от ее каменных стен, неисчислимые полчища супостатов накатывались и уходили побитыми туда, откуда пришли. Волна за волной, орда за ордой, из века в век, а город как стоял, так и стоит, ибо его основали, построили и оберегали, не щадя своей крови и самой жизни люди железной воли и великой храбрости.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: