ДАЛЬ НЕОБЪЯТНА, ВОСТОК ПРИТЯГАТЕЛЕН.

Горит восток зарёю новой…

(А.С.Пушкин).

Для меня, как, очевидно, и для большинства россиян, словосочетание «даль необъятная» звучит как синоним географическому названию «Дальний Восток», не считая труднодоступной и малонаселенной Чукотки на северо-востоке страны. Это, прежде всего, – восточная береговая кромка Евро-Азиатского континента, омываемая морями Тихого Океана.

Вообще-то, Восток есть Восток, а он, как известно, дело тонкое, да и восточная древняя неспешная мудрость до сей поры остается загадочной для остальной части мира. Здесь не любят спешки и многословия. На ум приходит рассуждение настоятеля петербургского буддийского храма – дацана, высказанное им в одном из интервью, где он приводит пример именно такого, восточного подхода к решению вопроса общественного переустройства, произведенного китайцами. Дескать, в России нечто подобное проделали быстро, а что получилось?

Для поколения советских людей это место особое: здесь закончилась гражданская война созданием советской Дальневосточной республики, но здесь же закончилась и вторая Мировая Война, о чем не принято особенно говорить.

На восточном краю континента (включая, конечно же, и островное государство – «страну восходящего солнца», Японию), на самых восточных землях полушария, зарождается День, наступление которого доходит до нас в течение полусуток. Так уж сложилось, где бы я ни жил, какое-то из окон моего жилища выходило либо на восток, либо на северо-восток, куда проникали первые лучи солнца. Поэтому уже с детства я обращал свои любопытные взоры в ту сторону, откуда день начинается. А вот побывать там, увидеть эти земли воочию, мне довелось только в начале 60-х г.г. Поездка на дальний восток совпала с началом (вернее, с началом того конца, которым заканчивается начало) периода моей общественной и поручаемой работы, которая выплескивается за пределы интересов завода. В этот период расширяется и круг моих личных интересов, и мой кругозор вообще. Поездки в Комсомольск на верфи ЗЛК, во Владивосток – незабываемы, но наибольшее впечатление на меня произвело Приморье при моем первом посещении филиала ЗЛК, где на побережье залива Петра Великого, незадолго до этого производились достройка, испытания и передача в состав ВМФ первой атомной подводной лодки. Кстати, воспоминания об этом событии были только что, буквально на днях, опубликованы в «Санкт-Петербургских ведомостях». Первый подводный атомный крейсер, построенный комсомольцами, похоже, стал последним для тогдашнего директора завода, Г.П. Волика, с которым, уже годы спустя, я случайно столкнулся в министерстве. Он, уже старый, больной человек, с палкой в руке и со звездою героя соцтруда на лацкане пиджака, фланировал по коридорам, заглядывая в кабинеты своих бывших учеников и коллег, тем более, что почти все руководящие дальневосточники, исключая аборигенов, ближе к концу своей трудовой деятельности оказываются в центре. Видимо, он решил повидаться с друзьями, как когда-то это сделал наш К.Ф.Терлецкий, при своем прощальном визите в Москву. А ведь и Константин Филиппович тоже когда-то был не чужим человеком для верфи ЗЛК.

Говоря о том впечатлении, которое осталось от первого моего посещения Приморья, я имел в виду климат, флору и фауну края. Наше появление на сдаточной базе в составе группы из 4 человек, не считая комсомольчанина, Бориса Гребенщикова (не путать с рок-муыкантом!), совпало с выходным днем, так что, в этот день мы чувствовали себя, как на курорте, только на безлюдном пляже (учитывая и то, что там закрытая зона). Дата - 20 сентября, температура воздуха – 20 градусов, температура воды у побережья – 20 градусов. И, как оказалось, многие работники предприятия в этот день были заняты на своих участках уборкой винограда (!). Кварцевый песок и дюны, прозрачная вода и песчаное волнистое, как барханы, дно. Чудесное дно мелководья, в бликах солнца и в отраженном от поверхности воды свете, хорошо просматривается даже на глубине, если смотреть на него с верхушки заброшенного пала. Видна живность: рыбешки и морские звезды среди морских водорослей. А на береговых дюнах поросль напоминает карликовые деревца тундры, но это не так: кора на стволах, как у южного пробкового дерева. Известно также, что здесь водятся тигры. И это – при наличии суровых зим!

В детстве я читал какую-то шуточную притчу, где говорилось: когда Бог распределял растения и животных на разных землях, то Приморье оказалось последним местом, где все остатки из мешка и были вытряхнуты.

На следующий день мы, наконец, приступили к выполнению задания. В отсутствие Кучмина, директора базы, нас принимал руководитель энерго- механического отдела, с которым нам и предстояло иметь дело в дальнейшем. Сергей Кириллович – энергичный бородатый крепыш уделил нам все свое время, и не только рабочее. Как выяснилось, он и Кучмин – закадычные друзья, оба страстные рыболовы – любители, которые каждый свой очередной отпуск проводят вместе, где-то в верховьях реки Уссури, посвятив себя этому захватывающему занятию. Основная снасть – спиннинг, главная добыча, ради которой и совершается такая далекая и утомительная вылазка – таймень. Некоторые экземпляры этих рыб достигают внушительных размеров. Но, по моему мнению, мнению дилетанта, и здесь в заливе для рыбалки – раздолье.

Этот рабочий день выдался не из легких: дел много, а времени – в обрез, к тому же, выходной накануне только усугубил нехватку времени. Нужно было наверстывать упущенное, поэтому, несмотря на вчерашнее безделье, все же чувствовалась усталость, главным образом, из-за избытка впечатлений, которая настраивала на желание отдохнуть, полежать, придти в себя. Однако, когда выявилась возможность выйти на служебном катере в залив, да еще с водолазом, все мысли об отдыхе отодвинулись на задний план. Впервые познакомился с такими экзотическими обитателями моря, как трепанги, мидии, морские гребешки. Гребешок, именуемый там «морским жень-шенем», я все же попробовал, и не только в жареном, но и, как того требует ритуал, в сыром виде. Чем-то напомнает хрустящий недомаринованный белый гриб. В том, что он снимает усталость и перегрузки, и повышает тонус, я убедился на личном опыте.

И вот нас уже провожает к трапу стюардесса, естественно, «надежная, как весь гражданский флот». Самолет решает многие проблемы транспортного сообщения с этим краем, особенно реактивный ИЛ-62, который, почти как раз в то время, был задействован на линии Москва – Хабаровск. Этим рейсом нам и довелось воспользоваться. Кажется, что пространство и время подчинены этому самолету. Летное время 7-8 часов (на восток – быстрее), разница во времени – 7 часов. Когда летишь туда, вечерняя заря, перемещаясь из-за спины вперед по курсу, как в мультфильме, быстро-быстро становится утренней зарей: время как бы спрессовывается, И, наоборот – в обратном направлении, оно как бы останавливается: Если это днем, то всю дорогу – полдень.

Однажды, еще до выхода Микиртичяна на пенсию, мы собрались у него на квартире, в одном из отдаленных районов Москвы. Приехали: бородатый Кириллыч и мой коллега – комсомольчанин Шульга. Посидели, вспомнили ту первую мою поездку на их сдаточную базу, и я тут же выдал им экспромт – пародию на шуточную песенку Сергея Никитина:

Хорошо жить на Востоке.

Отдыхая от забот,

Все лежат на солнцепеке,

Чешут пятками живот.

Хорошо жить на Востоке,

Кушать чай из пиала.

И лежать на солнцепеке,

Забывая про дела.

Хорошо, хорошо,

Хорошо-о-о!

Помнится, я еще добавил:

«Удивляться, впрочем, не стоит. Находитесь на широте Крыма».
На что Кириллыч, как-то добродушно, и в то же время горько, ответил:

«Широта-то крымская, да долгота-то колымская. Вот и Хрущев, в свое время, побывав во Владивостоке, да еще в такой же сезон, был прямо очарован этими видами и красотами. Удивился: за что же тут введена доплата, как в заполярье? Надбавки отменили - народ побежал: некоренные жители там, вообще, сидели на чемоданах. К тому же, отдаленность, знаете ли, пугает».

В тех самых местах, за время работы в своей должности, мне довелось побывать не единожды, и в том числе со своим сослуживцем и, одновременно, «закадычным» приятелем, Виктором Николаевичем, которого у нас за глаза называли «телевичок», по имени героя детских телепередач, за большие очки на не очень крупном носу. Это уже после объединения верфей. Наши с ним отношения сложились далеко не сразу, и прежде чем стать добрыми, претерпели долгую стадию налаживания. С приходом к нам в качестве главного инженера Альберта Иванцова, Виктор стал его заместителем по технике безопасности, будучи однокашником того же Иванцова, Бабанина, и поддерживая приятельские отношения с некоторыми руководящими работниками родственных предприятий. Он умел налаживать нужные связи, держался независимо, а по отношению к остальным - чуть свысока, иногда был заносчив. Наши с ним должностные обязанности пересекались, а порой бывали тесно связаны. Я не желал мириться с его попытками диктата, а потому имели место столкновения, даже яростные. Но, как говорится, положение обязывает. Вынужденные совместные действия, поездки, друзья, и даже совместные проживания в гостиницах сделали свое дело.

Виктор Николаевич, а так же как наш механик, Моисеев (однажды мы побывали там втроем) – заядлые рыбаки, причем признанные, имели возможность проявить свои способности в полной мере, и в Павловской бухте, и на реке Амур в Комсомольске. Вот там, так случилось, нам довелось познакомиться с одним из руководителей нашего Главка – Л.Н.Самаркиным, во время его поездки на ЗЛК. Это знакомство имело продолжение и даже претерпело метаморфозы, а для моего напарника открыло и дополнительную возможность в его карьерном росте.

Зимой 1981 – 1982 г., на севере, на одной из ведущих верфей, произошел групповой несчастный случай, связанный с использованием аргона, вызвавший большой общественный резонанс. Назначенную приказом министра комиссию возглавил Самаркин. Мне позвонил генеральный и сообщил, что был звонок из главка, испрашивали согласия на включение меня в состав комиссии вместо Микиртичяна, по его рекомендации, так как он находился на больничном.

«Я свое согласие дал. Так что, собирайся. Завтра в 10 нужно быть на месте» - распорядился Иванцов. Такое же указание получил и Виктор.

И вот мы уже на месте, и сходу включились в работу. Попутно я воспользовался случаем для того, что бы познакомиться со строящимся там новым, невиданным заказом. Чудовищные размеры этого атомного подводного крейсера, стоящего в эллинге, поражали, даже глядя с высоты 20-ти этажного дома. Я с любопытством даже полазал по отсекам этого катамарана. Несмотря на режим строгой секретности, осведомленные американцы присвоили этому проекту, по классификации НАТО, название – «Тайфун». Спустя 20-25 лет в нашей прессе много писалось об успехах и о судьбе серии кораблей этого проекта, после вывода их из состава ВМФ. Эта гигантомания не нашла своего продолжения в строительстве подводных лодок, ни у нас, ни за рубежом, но в тот период, особенно после запуска баллистической ракеты из района северного полюса, появление такого корабля произвело должный эффект: со стороны «ястребов» и приверженцев «холодной войны» поубавилось воинственных заявлений. Помнится, премьер-министр Великобритании – Маргарет Тетчер, при своем отказе от участия в сокращении ядерного вооружения, назвала своё ядерное оружие «оружием сдерживания». Так вот к нашим «Тайфунам» эта терминология как раз подходила.

В составе той комиссии, о которой идет речь, находился свой вице-председатель - главный специалист Министерства по охране труда по имени Юрий Николаевич. Он, придирчиво относясь к внештатному члену комиссии, сиречь ко мне, прочитав необходимые наставления, напомнил мне о том, что мы здесь представляем собою солидный орган. Дескать, это вам не комиссия главка, нужен деловой подход, без спешки, обстоятельно, не растрачиваясь на мелочи. Я, очевидно, немного переусердствовал (другие члены, – те, кто опытнее, уже к концу дня имели готовый материал). Неожиданно выяснилось: Самаркин утром уезжает, а сейчас собирает свою команду в заводоуправлении.

В представленном председателю проекте акта отсутствовал раздел, который было поручено готовить мне. Получив разрешения изложить в устной форме все то, что собирался, но не успел написать, я высказал это в виде замечаний, мнений и выводов. Мой скетч получил одобрение:

«Попрошу утром представить материал письменно, и постарайтесь, чтобы в нем повторилось дословно то и так, как мы только что слышали» - сказал Леонид Николаевич.

«Вы поняли?», как эхо повторил его зам – «дословно».

Я вздохнул с облегчением, так как мог считать свою миссию выполненной, отправляясь в свой гостиничный номер, холодный и неуютный. На улице был мороз за 30 по Цельсию, с ветерком, а отопительная система не справлялась со своей основной функцией. Мы с Виктором Николаевичем настроились, было, поужинать у себя, когда, вдруг, у него появилась идея:

«Слушай, а не пойти бы нам в гости к Самаркину?»
Мы прослышали, что он, вместе со своим доблестным замом, остановился неподалеку в роскошных гостевых апартаментах. Идея мне понравилась, но договариваться об этом я целиком доверил Виктору, уже хотя бы потому, что один из тех двоих – его функциональный начальник по линии охраны труда. Выгорело – получили приглашение, забрали свой гастрономический запас, и вскоре оказались на месте. Хозяин задерживался, но нас встретил приветливо Юрий Николаевич, и у нас было время, для того, чтобы познакомиться с этой гостевой квартирой.

В большой гостиной, выгороженной ажурной металлической решеткой, подобие прихожей, или приемной. В самой гостиной, вдоль окон, расположился длинный стол, накрытый белой накрахмаленной скатертью, а над ним, во всю длину – софит с направленным светом. Когда он включен, все помещение погружается в полумрак. На противоположной стене встроенный искусственный камин, облицованный глазированной плиткой, но так, что это создает иллюзию настоящего, старинного камина, по обе стороны которого и напротив – мягкие кресла. Одним словом, комфорт, уют и погружение в нирвану.

Пока хозяин умывался, мы, с разрешения Ю.Н. накрыли стол, наладили самовар. А немного погодя, несколько освоясь, даже как бы, вписались в интерьер. Интересно пообщались, даже я был в ударе, с новыми анекдотами, запас которых почерпнул незадолго до этого в Питере, на чествовании одного знакомого, новоявленного ученого. Но нужно было возвращаться в свою конуру, тем более что мне до утра предстояло сделать то, что не успел сделать вовремя.

Участившиеся несчастные случаи на предприятиях отрасли, связанные с нарушениями правил безопасной эксплуатации оборудования, сетей и разного рода технических устройств, не могли не вызвать беспокойства в верхах. Результатом чего явились массовые внеочередные проверки знаний техники безопасности руководящих инженерно-технических работников на местах. Не миновала эта учесть и нас. И однажды по весне, все руководители подразделений были собраны у главного, чтобы сообщить нам принеприятное известие: к нам едет комиссия. Руководит ею всё тот же Л.Н.Самаркин, а вместе с ним большой специалист, славящийся своей дотошностью. Это нас повергло в уныние, учитывая еще и то, что времени на подготовку не оставалось. Результат не заставил себя ждать: большинство моих коллег имели бледный вид. Сказать, что я ничего не знал, было бы не совсем так: в силу занимаемой должности, согласно действующим правилам, я являлся ответственным лицом за безопасность на предприятии сразу, по меньшей мере, по четырем номинациям, организовывал, а иногда даже сам проводил проверки знаний. Но одно дело экзаменовать, и совсем другое – подвергаться самому этой экзекуции.

В день проверки я имел возможность немного задержаться, пришел, когда многие уже отмучились. «Зверя» я увидел сразу – это был уже мне знакомый Юрий Николаевич, который совсем и не был похож на зверя. Я ему честно признался, что мне и в этот раз не хватило времени на подготовку, но готов, если надо положить голову на плаху, тем более, что повинную голову меч не сечет. Плохо ли, хорошо ли (помнится, были даже наводящие вопросы), я вышел из кабинета с положительной отметкой в журнале, и стал одним из героев дня.

Телевичек, пользуясь особой привилегией, в этих смотринах не участвовал: чуть раньше, при закрытых дверях, прошло собеседование экзаменаторов с директором и главным инженером, где он, будучи третьим, лишним не оказался. Увидев улыбающегося меня, хохотнул, вспомнив любимую поговорку:

«Не имей сто рублей, а имей сто друзей».
Еще там, на Амуре, когда мы с ним первый раз приняли участие в самобытном не запланированном «парти», узнав, что я уже когда-то был представлен кое-кому, он удивился, почему я не пожелал напомнить им об этом. Внушал мне:

«Расширяя круг знакомств, заглядываешь в будущее».
Вопрос карьеры для него занимал далеко не последнее место. Вобщем-то и его знакомые-сверстники – молодое напористое племя, рассуждали и действовали примерно так же.

Неожиданно для всех, Виктор Николаевич Малевич защитил кандидатскую диссертацию. Поговаривали о какой-то темной истории, связанной с этой защитой, о том, что предпринимаются какие-то действия, способные лишить его ученой степени. Помню только, он незамедлительно куда-то выдвинулся и осел где-то в околонаучных кругах, как полагают, не без помощи.

В тот приснопамятный год моего участия в министерской комиссии, летом, я случайно столкнулся с Леонидом Николаевичем в министерстве, на лестничной клетке, еще не зная того, что он уже переведен в один из Госкомитетов в ранге министра. Он любезно поинтересовался, что меня на этот раз привело в Москву. Наблюдавший эту сцену, мой шеф Микиртичан поинтересовался, какова была его реакция на мое поздравление. Я пожал плечами: о чем речь?

«Понятно. Тогда можете поздравить нас с новым Главным».

«Дела. Как считаете, наш Телевичек успел воспользоваться ожидаемым покровительством старого?»

Вернемся к нашим баранам. В относительно недавнем прошлом слова «рассвет», «восток», «восточный» для множества открытий и свершений, равно как и для новых крупных разработок являлись, своего рода, символом современности и актуальности. Ракеты, космические корабли, радары, поезда и телескопы носили подобные названия. Поэтому, наверно, не случайно, приуроченное к посещению завода новым генсеком в1965 году, задание на постройку двух уникальнейших рыбопромысловых и рыбоперерабатывающих океанских судов не избежало этой традиции. Этим строящимся чудо-кораблям были присвоены названия: «Восток» и «Посьет» (есть такой порт на Дальнем востоке в Приморье).

Для меня лично приезд Брежнева к нам на завод связан с казусом, который послужил поводом для шуток. Эллинги спецсудостроения расположены на левобережье, на отшибе, и подъехать туда можно, минуя основную территорию. Как раз туда вечером, в то время, когда его не ждали, и направился правительственный кортеж. Поскольку западные пролеты еще не достроены, вся строительная площадка, по соображениям безопасности и режимности, была обнесена забором. Я там находился по долгу службы, по сути, в одиночестве, когда внезапно растворились внутренние ворота и въехали 2 или 3 машины, и среди тех, кто из них вышел, сразу увидел фигуру Брежнева. Повторилась, почти в точности картина моего участия во встрече премьер-министра Великобритании: высокого гостя первым на заводе встречал я, правда, избежав чересчур тесного общения с гостями, как тогда. И народа было меньше, и не позволили.

Эта картина мне запомнилась еще и тем, каким я увидел Леонида Ильича, только что вступившего в новую должность. Белизна нейлоновой сорочки резко контрастировала с загорелым лицом, что придавало ему вид человека бодрого, отдохнувшего, свежего, с хорошим настроением, уверенного в себе, что вселяло уверенность в правильности принятого курса и, вообще, в нашем будущем.

Генсек и прибывшие вместе с ним министр обороны и член Политбюро ознакомились с ходом строительства важного правительственного заказа, равно как и с состоянием дел на заводе, которые, очевидно, сочли вполне удовлетворительными, потому что все вдруг заговорили о новом задании, о предстоящей постройке флагмана отечественного рыбопромыслового флота – РПБ «Восток».

Еще тогда, при осмотре строящейся в эллинге новой субмарины главой государства, многие из присутствующих обратили внимание на забавный эпизод: поднимаясь по трапу на первый ярус строительных лесов, Л.И.Брежневу, а за ним и Д.Ф.Устинову, для того чтобы подняться наверх, пришлось протиснуться через узкий проем. А вот военный министр, Малиновский, с его крупногабаритной фигурой в ярком парадном мундире, этого препятствия преодолеть не сумел. Несколько позже все люди узнали новость: Устинов назначен на должность министра обороны. Остряки тут же назвали то узкое место у временного трапа «калибровочным отверстием».

Шутка под названием «калибровочное отверстие» повторилась в 1972 году, при объединении верфей, когда произошло слияние нашего предприятия с «Судомехом». Несколько раньше произошло отчуждение части набережной Невы между нашими предприятиями, принадлежащей другому ведомству, в пользу «Судомеха», с которым мы, вследствие этого, стали соседями через узкий перешеек. Было принято решение объединить одноименные цеха, отделы и службы с совпадающими функциями. В один прекрасный день руководители подразделений, подлежащих слиянию, поочередно вызывались к генеральному на предмет изменения своего статуса. И наши соседи, сокращая свой путь к заводоуправлению, проходили по перешейку, через образовавшуюся дырку, в еще не снятом заборе. Этому отверстию в заборе, наверно, больше бы подошло другое название из лексикона металлургов-прокатчиков – «фильер», устройство, с помощью которого уменьшают диаметр прутка, потому что почти все соседи-претенденты получили понижение в должности, что, естественно, у них положительных эмоций не вызвало. К тому же, еще до этой самой процедуры предстоящее слияние нашими соседями было встречено почему-то «в штыки». Мое недоумение рассеял наш бывший местный «теоретик», Глозман:

«Материальная заинтересованность».

«Не понимаю».

«Всё просто. Мы с ними строим одинаковые заказы (можете мне поверить, я знаю, что говорю), а вот трудоемкость и стоимость у них, почему-то, раза в полтора больше».

Эмоционально прошло и совместное партийное собрание во Дворце культуры (ныне срытом под строительство второй сцены Маринки), с повесткой дня на тему предстоящего объединения. Председательствовал секретарь райкома партии, Ротмир Степанович (фамилию запамятовал). Запомнился один неприятный момент: на глазах у всех собравшихся, откуда-то с высоты падает стеклянный колпак от светильника, и прямо на сидение стула, где только что сидел председатель собрания. Я похолодел: что бы это могло значить лично для меня, если бы электроперсонал Дворца был из состава нашего электроцеха? Скорее всего, случайность, но кто знает, как могли это расценить, тем более, что Ротмир Степанович вскоре стал первым заместителем самого Романова, и который, к тому же, являлся инициатором создания производственного объединения.

Рукотворный каскад-водопад миниатюрного зимнего сада, только что сооруженного в вестибюле заводоуправления, сразу же получил название «Фонтан Слез Судомеха».

Зато 15 лет спустя, уже будучи на пенсии, я обратил внимание на то, что почти все руководители подразделений нашего производственного объединения являются выходцами оттуда, с той стороны, как и сам генеральный. То ли это – банальный подбор руководителем его нового ближайшего окружения, то ли это – реванш за лишение автономии и за своеобразное поражение в правах в прошлом?

РПБ «Восток» действительно уникальное сооружение: гигант водоизмещением 45 000 тонн, плавучий комбинат, обеспечивающий весь цикл, от отлова до полной переработки рыбы, одновременно являющийся и базой для сопровождающих его 14 судов-ловцов, которые он в состоянии принимать, с целью выгрузки улова, прямо на борт с помощью специальных подъемников и спецтележек. Автономность плавания – несколько месяцев, «город в миниатюре», потому что 500 человек рабочих и экипаж размещаются в отдельных 1-2 местных каютах со всеми удобствами, вся культурно-бытовая инфраструктура, включая кинозал, и прочая, и прочая. Проект вобрал в себя все самое новое и передовое. Но, один немаловажный нюанс: поскольку все, как это было тогда заведено, приурочивалось к разным знаменательным датам, то имело место внедрение и новшеств, недостаточно проработанных и проверенных (хотели, как лучше, а получилось – как всегда!). Не до конца решены вопросы с обеспечением, с поставками «комплектующих». В ходе строительства вносились какие-то, подчас существенные изменения. На разного рода согласования времени затрачивалось ни чуть не меньше, чем на технологическую подготовку производства. Примерно так же обстояли дела и с плавучим рыбоперерабатывающим заводом «Посьет», что послужило основанием Белоусову (в то время, нашему главному) с горькой иронией, подражая Шекспиру, выдать афоризм:

Нет повести печальнее на свете,

Чем повесть о «Востоке» и «Посьете».

Где-то, в конце 1971 года «Восток» со своей армадой вышел в пробный промысловый рейс вокруг Африки, по результатам которого собирались что-то доработать. Однажды, весенним утром, придя на работу, я был срочно вызван к главному инженеру.

«Незамедлительно вылетайте в Севастополь» - сказал он. «Наш «Восток» вот уже с месяц болтается на акватории Севморзавода, на котором он должен пройти гарантийный ремонт и модернизацию, а там не только не приняли заказ, не определили ему место стоянки, но и не обеспечили ему питания с берега. Электростанция молотит, вырабатывая не только энергию, но и моторесурс».
И тут же пояснил, что требуется от меня:

«С их главным я общего языка не нашел, к нему обращаться бесполезно. Делайте, что хотите, но заказ должен быть подключен к береговым источникам».

Помню первое впечатление от встречи с нашим кораблем после его не легкого плавания вдали от африканских берегов, и особенно в районе «ревущих сороковых». Вид довольно потрепанный, но внушительный. А вот его траулеры представляли собою жалкое зрелище: их пластмассовые корпуса (писк моды!), видимо, ну – никак не рассчитаны на то, чтобы выдерживать удары штормовых волн в океане. Борта этих судов, сплошь покрытые заплатами, наклеенными сикось-накось, свидетельствовали о том, что траулер – не прогулочный катер.

На палубе и в коридорах надстройки плавбазы тихо, притушены огни, как будто все вымерло: людей не видно. Как пояснил стармех, действительно, кроме вахты, на судне никого нет, так как все работы с момента швартовки прекращены. Он же вызвался показать мне то, что меня интересовало, а заодно провел и в ходовую рубку, ради любопытства. Незабываемое впечатление усиливалось видом, который открывался с высоты этой махины: не только акватория завода, где поблизости, в доке находился первый советский вертолетоносец, и где предстояло докование нам, но и вся Севастопольская бухта – как на ладони. Нашему заказу даже не нашлось места у причала: приткнулся кое-как носом, и то под углом, к пирсу. Нужно было срочно что-то предпринимать.

Ответственного сдатчика Краснопольского я нашел в гостинице, недалеко от завода, надо было выяснить обстановку.

«Ситуация неопределенная» - развел он руками – «заказчик «Азчерыба» считает все происходящее нашим внутренним делом, капитан-директор плавбазы даже и разговаривать на эту тему отказывается, считая заказ не сданным, и даже, не освободив топливные цистерны перед докованием, свернул монатки и исчез в неизвестном направлении. А у меня своя головная боль, в связи с проблемами по дополнительным работам».
Ясно, что дело темное. Без помощи своего коллеги, без местных сил не обойтись. Взаимовыручка, свойственная главным энергетикам вообще, и добрые, дружеские отношения с Валентином Васильевичем, и на этот раз оказались неоценимы: по возвращении, я имел возможность доложить Лужину о готовности плацдарма для начала работ на заказе.

Головной РПЗ «Посьет» тоже достаточно курьезное явление, уже хотя бы потому, что судно с таким названием вообще не сходило со стапелей. Перед самым спуском ему присвоили другое название - «50-летие СССР», с тем расчетом, что первоначальное перейдет на следующий, первый серийный заказ, к моменту спуска которого потребовалось увековечить знатного рабочего, члена ЦК КПСС. Такая же участь постигла и следующее судно. И только четвертое получило свое наименование, но и то с добавлением – «Залив Посьет». Мне, в день моего 50- летия, сослуживцы подарили сувенир, доску с инкрустацией, где изображен, почему-то, именно этот корабль. Уж не потому ли, что при испытании электростанции головного Посьета, оказался крайне востребованным новый метод, к авторству которого имел отношение и я? Если это так, то этот сувенир – свидетельство того, как я чуть-чуть не попал в историю завода.

Последний раз побывать на Дальнем Востоке мне довелось за полтора года до выхода на пенсию. Противником этой поездки выступил мой шеф, Кузнецов, как раз тогда, когда наши с ним отношения находились в не лучшей форме. Однако телеграмма Главка, где указывалось на срыв важного мероприятия, вынудила его буквально вытолкнуть меня в командировку в Хабаровск, где меня уже ожидал Шульга. К тому времени он перешел в Главк, сменив Микиртичана, и в нашей поездке на сдаточную базу в Приморье приняли участие только мы вдвоем. Директором базы стал уже знакомый Б.В. Гребенщиков, сменивший Кучмина, который к тому времени стал директором завода в Комсомольске, но по старой памяти свой отпуск проводил вместе с Кириллычем в верховьях Уссури. Вот и сейчас мы застали их вдвоем за обсуждением предстоящего турпохода: Кучмин, приехав сюда по служебной надобности перед своим отпуском, совмещал приятное с полезным. Покивал головой, как знакомому, когда Шульга представил меня, напомнив, что мы уже встречались (вряд ли вспомнил: встречались однажды, да и то давно), после чего они вновь углубились в свои расчеты. Позднее Сергей Кириллович показал мне фотоснимок, где Кучмин, стоя, держит в обеих руках, под жабры, двух тайменей: жабры на уровне плеч, а хвост одного из них лежит на земле. Да, такая охота требует серьезной подготовки, даже переброски в район зимника топлива для лодочных моторов, заранее, с помощью вертолета соседней погранзаставы.

На этот раз мы с Дмитрием Михайловичем, не осенью, а в разгар лета, никуда не плавали и с рыбой дела не имели, было не до того. Да и были мы там не долго. Но условия для работы и пребывания имели отличные: мой коллега, бывший дальневосточник, среди друзей чувствовал себя, как рыба в воде. И мое знакомство с красотами края получило свое продолжение.

При перелете в северо-восточном направлении, от Владивостока до Комсомольска-на-Амуре, вид с самолета через иллюминатор довольно однообразный: бесконечно – сопки, поросшие деревьями, покрытые зеленью, и тенистые распадки, на протяжении почти в тысячу верст. На сей раз, при подлете к конечному пункту, я был совершенно сбит с толку: впереди, насколько хватало глаз, - бескрайняя водная гладь. Такого разлива Амура я еще не видел. Половодье, в отличие от большинства рек, здесь наступает не осенью, а летом, видимо, при таянии ледников и выпадении обильных осадков. Очевидцы говорят, что подъем, в среднем, около семи метров выше ординара. Мне как-то довелось видеть и обратное явление, когда обнажалось песчаное дно многочисленных рукавов. Но, на сей раз, говорят, перепад составил одиннадцать метров. Вид окрестностей Комсомольска, который я наблюдал с борта самолета в последнее его посещение, и который запечатлелся в моем сознании, это - крыши, опоры электропередач, стога сена, торчащие прямо из воды, на месте островков и понижений рельефа местности.

Однако, не следует забывать древнюю восточную пословицу: «много слов – груз для ослов». Бывая там, как тот «очарованный странник», я чересчур увлекался красотами, забыв на время про повседневные дела, с их рутиной и текучкой, да и про домашние заботы тоже. Хотя они мысленно всегда оставались при мне: от них, как и от самого себя, никуда не убежишь, как бы далеко ни уехал. Даже на Дальний Восток.

01-11-10

С-Петербург.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: