Греческая колонизация VIII и VII вв.

Основывая свои колонии, греки лишь следовали примеру финикийцев, которые задолго до них объехали берега Средиземного моря и учредили там свои торговые конторы. Но, в отличие от своих предшественников, им удалось создать не только простые рынки: это были города, которые греки воздвигали сотнями, начиная от отдаленных берегов Понта Эвксинского до Геркулесовых столпов. Расширение пределов Греции не было делом того или другого отдельного племени; в нем принимали участие все племена: ахеяне и доряне так же, как ионяне. Это даже нельзя назвать делом исключительно приморских государств-городов; колонистов высылали часто города, расположенные внутри материка, и не было ни одной области во всей Греции, которая осталась бы чужда общему переселенческому движению.

Это движение было вызвано самыми разнообразными причинами: любовь к приключениям и переменам, быстрый рост населения, сосредоточие земельной собственности в руках аристократии, внутренние раздоры, бедствия, с. 547обрушившиеся на какой-нибудь край, изгнание по приговору суда, иноземное завоевание, необходимость искать новые внешние рынки — все побуждало греков расширять свои колонии. Постепенно они заняли все берега Средиземного моря; иногда, если им удавалось, они проникали в глубь страны; в иных случаях они обосновывались только на морском берегу, ограничиваясь если не узкой полосой поселка, то во всяком случае довольно ограниченным пространством, откуда они распространяли свою деятельность во всех направлениях. Расселение греков остановилось на границе известного в те времена света; таким образом, за пределами Эллады, в собственном значении этого слова, образовалась новая Эллада, рассеянная повсюду, растянутая как бы в одну линию и разделенная на множество независимых городов; между ними существовало, несмотря на это, единство, основанное на племенном родстве, на сходстве учреждений, подобии верований и на общности интересов.

Эти первобытные колонии были в большинстве случаев частными предприятиями. Город, из которого выходила каждая колония, довольствовался тем, что посылал священный огонь, предназначенный для очага нового города, и священнослужителей, на которых возлагалась обязанность исполнения обряда при его основании. Этого было достаточно, чтобы установить между метрополией и колонией прочную связь, которая, впрочем, заключалась лишь в известных знаках почтения и преданности, проявляемых колонией по отношению к метрополии; подчиняться или оказывать ей помощь колония не была обязана. Если колонии случалось иногда взывать к защите метрополии, то только оттого, что она считала это для себя выгодным, и она была совершенно свободна искать помощи в другом месте. Она охотно покупала продукты метрополии и продавала, ей свои, но отнюдь не была обязана оказывать ей предпочтение. В общем, их отношения основывались на дружеских началах; но нередко достаточно было малейшего столкновения их интересов, чтобы эта дружба уступила место ненависти, которая влекла за собой войну. с. 548 «Если с колонией хорошо обращаются», говорили керкиряне, «то она признает метрополию; если же ее притесняют, она отделяется. Покидают родину не для того, чтобы превратиться в рабов тех, кого оставляют за собой, а для того, чтобы остаться равными им». (Фукидид. I, 34).

Афинские колонии V и IV вв.

Плутарх справедливо отмечает двоякую цель, которую преследовали афиняне, основывая свои колонии: с одной стороны, они хотели помочь беднякам и освободить город от буйной толпы; с другой — стремились прочно завладеть самыми удобными местами, чтобы поддержать своих союзников.

Чаще всего колонии основывали под влиянием взаимодействия этих двух причин — военной и экономической, но иногда одна из них оказывала преобладающее влияние. Основание города Потидеи обеспечивало обладание Халкидикой; Лемнос и Имброс служили главными наблюдательными пунктами по отношению к фракийскому морю и живущим на его побережье варварским племенам. Херсонес выполнял ту же роль относительно Геллеспонта. Стремление снабдить средствами бедных граждан заметнее всего в статье одного указа, которая предоставляет участки земли двум последним классам. Очень часто также афиняне при победе думали только о том, чтобы воспользоваться плодами завоевания путем разграбления побежденных. Примером этого является клерухия⁵ Лесбоса, в которой колонисты сдавали в аренду прежним владельцам отобранные у них участки земли. Злоба против ожесточенных врагов и алчность победителей были главной причиной изгнания эгинцев, мелийцев и самосцев.

Большая часть колоний не носила торгового с. 549 характера; афиняне не стремились, подобно финикийцам, основывать свои поселения с целью развития торговли с отдаленными странами. Они занимали некоторые пункты, желая обеспечить безопасность торговли, только тогда, когда она являлась жизненной потребностью государства. Так, Херсонес Фракийский охранял хлебные караваны, идущие от берегов Черного моря; равно как владение Лемносом, Имбросом и некоторыми городами Халкидики было полезно потому, что афинский флот нуждался в лесе Фракии и Македонии.

Эти колонии были, главным образом, стратегическими пунктами, благодаря чему почин в деле их основания не мог быть предоставлен частным лицам, так же как нельзя было допустить полной независимости таких поселений. Государство брало на себя устройство клерухий; оно вооружало колонистов перед их отправлением, перевозило, раздавало земельные участки и принимало под свое покровительство. Чтобы поддержать тесную связь с метрополией, им оставляли название и права афинских граждан. Конечно, вследствие отдаленности, все эти маленькие государства-города достигали известной автономии, но их внутреннее устройство оставалось точным подражанием государственному строю Афин.

Колонисты, связанные столькими нитями с родиной, естественно продолжали подчиняться ее законам и постановлениям. Одним словом, эти клерухии являлись особым видом Аттики, расположенной вне пределов собственно Греции, и составляли настоящую федерацию колоний.

(Foucart. Mémoires présentés à l’Académie des inscriptions, том IX, I-ая часть, стр. 407—409).

Дельфийская амфиктиония.

Дельфийская амфиктиония не была единственной в греческом мире, но она пользовалась наибольшим значением. Ее составляли двенадцать племен: фессалийцы, фокейцы, доряне из Дориды и Пелопоннеса, ионяне из Афин и с. 550ионяне с Эвбеи или Ионии, беотийцы, ахеяне из Фтиотиды, малийцы, этеяне, перребы и долопы, магнезийцы, энианцы и локрийцы.

Каждое племя имело два голоса. Но так как некоторые из них, именно ионяне и доряне, чрезвычайно размножились и раздробились на несколько государств, то пришлось разделить также и голоса.

Города получали иногда целый голос, иногда половину, а в иных случаях еще меньшую часть голоса. Ионяне, например, имели два голоса, из которых один принадлежал Афинам, другой — ионянам Эвбеи или Азии. То же самое встречается у дорян. Лакедемон владел одним из двух голосов, другой же голос принадлежал прочим городам Дориды. Остается неизвестным, как устраивались города, которые получали сообща один голос на всех: избирали ли они вместе только одного представителя или же имели каждый по четверти или пятой части голоса. Документы не дают освещения этого вопроса.

Совет амфиктионов собирался дважды в год: раз в Фермопилах, другой раз в Дельфах. Он носил, главным образом, религиозный характер: ему принадлежало заведование богатейшим храмом Аполлона и устройство пифийских игр.

Кроме того, совет обладал известными судебными правами над всеми городами союза; он разбирал жалобы одного города на другой и налагал штрафы. Но, как только бывали задеты какие-нибудь политические интересы, постановлениям совета переставали подчиняться. Прежде всего, не желали покоряться требованиям совета, в котором так странно распределялись права голосования, крупные государства, как Спарта и Афины. Во-вторых, амфиктионы не располагали материальной силой, а одного нравственного влияния было недостаточно. Им удалось сыграть более значительную роль лишь в IV веке, но и то благодаря угодничеству честолюбивым планам Филиппа Македонского в деле порабощения Греции.

(Foucart. Dict. des antiq., т. I, стр. 235—237).

С. 551

Первый афинский союз.

После сражений при Саламине, Платее и Микале, афиняне решили создать обширный союз, который помешал бы всякому новому наступательному движению персов и был бы в состоянии отнять у них греческие города Малой Азии, отогнав врагов подальше от берегов Архипелага. Благодаря военным успехам Кимона и дипломатии Аристида, к Афинам примкнули почти все приморские города на Эгейском море; таким образом возник союз, который является одной из самых серьезных попыток греков создать политическое объединение страны.
Средоточие этого союза, поставленного под покровительство Аполлона, находилось на священном острове Делосе. Союз имел особый Совет, который собирался периодически. Каждый город обязывался поставлять корабли и солдат или делать, взамен этого, ежегодные взносы. Цифра общей суммы взносов равнялась 460 талантам (около 1 мил. 21 тыс. руб.).
С течением времени Делосский союз изменил свой первоначальный характер. Когда союзники заметили, что персы перестали держать флот в Архипелаге и гарнизоны на его берегах, они пришли к заключению, что их союз отныне бесполезен, вследствие чего союзная связь стала ослабевать. Интерес к общим делам уменьшился; союзники перестали посылать уполномоченных на Делос, начали проявлять больше вялости при выполнении своих обязательств, беспрестанно жаловались на их тяжесть и имели лишь одно желание — освободиться от них навсегда. Афиняне поддерживали эти стремления лишь в той мере, в какой это соответствовало их расчетам. Так, например, казна с Делоса была перенесена в Афины. Города, за исключением двух или трех, были освобождены от корабельной повинности, взамен чего обязывались платить известную дань. Союзный Совет был упразднен, после чего афинский народ стал править союзом без контроля, распространив на него настоящую государственную власть. Первоначально отдельные с. 552 государства были лишь союзниками Афин, позднее они превратились в подвластные владения. В глазах афинского народа взносы союзников сделались налогами, которые Афины могли произвольно увеличивать или уменьшать. Афиняне считали себя в праве распоряжаться ими по своему усмотрению, даже употреблять на нужды республики, при условии обеспечения безопасности союзным государствам; при этом афинский флот существовал в такой же мере для защиты союзников от внешних врагов, как и для того, чтобы держать их в повиновении.

Афины дошли до того, что вмешивались во внутреннее управление городов. Стремясь установить в них демократический строй, они сочувствовали революциям, которые влекли за собой падение аристократической партии, и даже содействовали этим переворотам; иногда они вводили новый государственный порядок, который поддерживался присылкой гарнизона. Афиняне не довольствовались наказанием союзника, виновного в нарушении союзного договора; они разбирали и преступления против общего права, по крайней мере наиболее важные. Один уроженец Митилены, обвиненный в убийстве за пределами Аттики, был привлечен к суду афинских гелиастов.

Статьи договора, заключенного между Афинами и Халкидой в то время, когда последняя вошла в состав государства, показывают всю обширность возлагаемых на подвластные города обязательств. Каждый халкидец должен был принести следующую присягу: «Я не отделюсь от афинского народа путем хитрых уверток или какой-нибудь проделки, ни на словах, ни на деле, и не буду слушать того, кто от него отделится. Если кто-нибудь будет подговаривать сделать это, то я донесу афинянам. Я обязуюсь платить дань, которая назначается ими после моих указаний. Я буду стараться, насколько лишь возможно, быть хорошим и верным союзником. Я пойду на защиту афинского народа, если кто-нибудь причинить ему вред, и буду оказывать Афинам повиновение».

Халкидцы имели право судить своих должностных лиц, оставивших должность. Но в случае присуждения их с. 553 к изгнанию, атимии или к смертной казни последние могли апеллировать к суду афинских присяжных. Со своей стороны, афиняне также принимали на себя обязательства, неопределенность которых оставляла, впрочем, большую свободу действий. Совет и присяжные клялись исполнять следующие постановления: «Я не буду изгонять халкидцев из Халкиды и разрушать их городов. Не буду присуждать никакое частное лицо к атимии или к изгнанию; не буду лишать свободы, выносить смертный приговор, подвергать конфискации, не выслушав предварительно обвиняемого, кроме тех случаев, когда это будет идти вразрез с решением афинского народа. Я не буду ставить на голосование ни одно постановление, направленное против какого-нибудь города или отдельного лица, без предварительного разбора дела». (Dittenberger. Sylloge inscr. Graecar., 10).

Ахейский союз.

Ахейский союз, достигший наибольшего значения около 190 г. до Р. Х., охватил весь Пелопоннес. Говорили, что он был «самым совершенным и обладал наиболее однородным составом из всех эллинских союзов; он сумел лучше других примирить верховную власть, которую сохраняли различные города в своем внутреннем управлении, с существованием центральной власти, облеченной действительными правами».

Не входя в подробности его устройства, достаточно будет указать, что во главе его стоял особый Совет, в котором каждый союзник имел право голоса. Совет этот«направлял внешние дела союза. Только он постановлял объявление войны или заключение мира и новых союзов, назначение послов в другие страны»; наконец, он принимал представителей иностранных властей и давал ответы на их запросы. Им определялось количество войск, которое можно было требовать у союзников, и указывалось их назначение. Он также заведовал союзной казной, составленной из взносов союзников, определял размеры необходимых с. 554 кредитов и проверял отчеты должностных лиц. Ему принадлежала высшая судебная власть, но область его ведения ограничивалась лишь теми преступлениями, которые грозили интересам союза.

Необходимо прибавить, что Совет созывался «через большие промежутки и на очень короткое время» и мог решать все указанные вопросы только после подготовительных совещаний союзных должностных лиц. (Dubois. Les Ligues étolienne et achéenne, стр. 141 и сл.).

Каждый город, входя в состав союза, «сохранял значительную часть независимости. За исключением некоторых случаев, которые грозили безопасности союза, каждый из них сохранял свои законы, должностных лиц, свою казну и суды. Центральная власть вмешивалась в местные дела лишь в крайних случаях. Члены союза пользовались даже большой свободой в сношениях с иностранными государствами». (Там же, стр. 183). «Монета их была одинаковой по весу, пробе, ценности и виду; но каждый город мог чеканить ее у себя в известном количестве, беря на себя расходы и пользуясь доходами, под ответственностью своих должностных лиц; доказательством этой ответственности, а также способом проверки для союзных властей, служил особый знак и подпись должностных лиц каждого города, которые ставились на монете рядом с общим знаком союза». (Lenormant. La Monnaie dans l’antiquité, II, стр. 101).

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: