Командование войском в Спарте.

В IV веке спартанское войско разделялось на 6 мор (μόρα), мора делилась на два лоха, лох (λόχος) на две полсотни, полсотня на две эномотии.

Численный состав различных отрядов подвергался изменениям. У древних авторов встречается упоминание о морах в 500, 600, 700, 800, 900 и даже 1000 человек. Наименование начальников зависело от того, каким видом отрядов они командовали. Так, были эномотархи, пентекостеры (или полусотники), лохаги, а для моры — полемархи. В военное время главное начальствование над войском принадлежало обыкновенно одному из царей; однако бывали случаи, что главным начальником назначалось просто частное лицо. Таким был, например, в конце Пелопоннесской войны Лизандр.

Древних греков поражала крепкая организация спартанского войска. Исократ приписывает одному спартанскому царю (Архидаму) такие слова: «Если мы одерживаем над другими греческими народами верх, то потому, что наша республика устроена наподобие военного лагеря, в котором царствует дисциплина и повиновение». Платон говорит почти теми же словами, указывая, что спартанцы напоминают войско, расположившееся лагерем. Без позволения должностных лиц спартанцы не имели права покидать Лаконию. Государство желало иметь возможность постоянно располагать всеми своими воинами. Установившаяся привычка к общественным трапезам развивала в гражданах корпоративный дух, подобно тому, как у нас это делается с помощью казарменной жизни. Спартанцы даже в мирное время занимались военными упражнениями, что для Греции представляло редкое исключение. В обществе с так ярко выраженными аристократическими нравами, с резко выделенными общественными группами, каждый естественно привыкал к дисциплине, и эта черта еще более усиливалась благодаря могущественной организации правительства и строгости закона. с. 507Наконец, все учреждения Спарты, начиная с системы воспитания, имели целью внушить гражданину тот вид приподнятого патриотизма, который увеличивал их военные доблести.

Командование войском в Афинах.

Первоначально главой афинского войска был полемарх — один из девяти архонтов, но с V века командование войском перешло в руки десяти стратегов. Если одновременно происходило несколько экспедиций, стратеги становились во главе различных отрядов, каждый отдельно или группами. Иногда одним и тем же войском предводительствовало 7 или 8 стратегов.

Пехота делилась на 10 батальонов (τάξεις), которые соответствовали десяти филам. Каждый батальон находился под начальством таксиарха. Батальон в свою очередь подразделялся на лохи.

Во главе конницы стояли два гиппарха, под начальством которых находилось десять филархов.

Характерной чертой афинского войска была мягкость дисциплины. «Не странно ли», говорит Ксенофонт, «что гоплиты и всадники, которые, по-видимому, являются отборной частью лучшего общества, дисциплинированы менее всех?» Они находились на дружеской ноге со своими начальниками и, сообразно демократическим нравам, не стесняясь, критиковали все их действия.

Плутарх⁴, говоря о походе Фокиона⁵, рассказывает следующее: «Все толпятся вокруг полководца, хотят давать ему советы и разыгрывают роль вождей. Один говорит, что надо занять такие-то высоты; другой доказывает, что конницу надо послать в такое-то место; третий намечает пункт, где хорошо было бы раскинуть лагерь. «Великие боги! — восклицает Фокион. — Как много я вижу здесь полководцев и как мало солдат!»

с. 508 Афинский военачальник редко принимал меры строгости: он старался повлиять на своих подчиненных большею частью примером и словом. Ксенофонт, бывший опытным воином, делает по этому поводу любопытное признание. Если желают, чтобы всадники прилежно изучали свое дело, «им надо напоминать», говорит он, «что государство несет на себе тяжесть ежегодного расхода около 40 талантов с целью иметь войско всадников на случай войны, и оно делает это, конечно, в расчете найти его готовым в минуту необходимости. Эта мысль повлияет, конечно, возбуждающим образом на рвение воинов: они не пожелают быть застигнутыми врасплох в случае войны, когда им надо будет сражаться за свою родину, честь и жизнь». Далее он прибавляет: «Чтобы заставить солдат повиноваться, очень важно представить им выгоды такого подчинения, на деле показать, сколько преимуществ обеспечивается дисциплиной для тех, кто ее соблюдает, и сколько зла происходит для тех, кто нарушает ее». (Ксенофонт. Начальник всадников, 1).

Одним словом, афиняне возлагали такие же надежды на нравственное влияние военачальников, как и на строгость устава. Это не всегда оказывало действительное влияние, но по отношению к людям, которые делались воинами случайно и которые даже в войске продолжали оставаться гражданами, невозможно было применять других мер, тем более, что начальники войска были выборными и ответственными в своих действиях перед народом, и по возвращении из похода каждый воин имел право выступить против них с обвинением.

Начальник наемников.

«Клеарх, по общему признанию всех, имевших с ним сношения, был человек не только знавший военное дело, но и любивший его в высшей степени. Пока продолжалась война лакедемонян с афинянами, он оставался у лакедемонян; когда же наступил мир, он с. 509 заявил правительству, что фракийцы притесняют эллинов, настоял перед эфорами на снаряжении флота и выехал воевать с фракийцами, что за Херсонесом и Перинфом. Но когда эфоры, раздумавши почему-то, пожелали воротить его из Истма, когда он был уже вне пределов спартанских, он не послушался и поехал в Геллеспонт. За это он был приговорен спартанскими властями к смертной казни, как ослушник.

Будучи изгнанником, он прибыл к Киру, — чем он расположил к себе Кира, сказано в другом месте, — и Кир дал ему 10 000 дариков⁶. Взяв эти деньги, Клеарх употребил их не на праздную жизнь, но собрал войско и начал войну с фракийцами, победил их и затем опустошал и разорял, и продолжал вести войну до тех пор, пока Киру не понадобились войска. Тогда он выехал (из Фракии), чтобы опять начать войну вместе с Киром.

Я нахожу, что такой образ действий свойствен только человеку, любящему войну, когда он, при возможности пользоваться миром, без всякого унижения и без всяких потерь, предпочитает вести войну; при возможности пользоваться досугом — решается на военные труды, и, при возможности пользоваться спокойно деньгами — предпочитает расходовать их также на войну. Чем тратить на любимцев или на другое удовольствие, он тоже предпочитал тратить на войну. Вот насколько он любил военное дело. А что он знал его, это видно было из того, что он сам искал опасностей, днем и ночью выступая против неприятеля, и всегда умел найтись в затруднительных обстоятельствах, как это подтверждали всегда и все его соучастники. Известно также, что он был способный начальник, насколько это возможно было при таком характере, какой имел Клеарх. Так, например, он более, чем кто другой, умел позаботиться не только о том, чтобы войско имело продовольствие и заготовить его, но и умел внушить присутствующим, что с. 510должно слушаться Клеарха. Достигал он этого тем, что был строг.

Он и на вид был угрюм, с резким голосом, всегда наказывал строго, нередко даже жестоко, так что иногда и сам раскаивался, но наказывал по убеждению; он не признавал никакой пользы от того войска, в котором не существует наказаний. Даже, как передавали, он так выражался, что солдат должен бояться своего начальника более, чем неприятеля, потребуется ли идти на караул, или оставить друзей, или идти беспрекословно против неприятеля. Оттого-то в виду опасностей солдаты жадно его слушали и не выбирали другого начальника. Тогда, говорят, угрюмость на его лице исчезала; и на его строгость смотрели, как на защиту перед неприятелем, так что она оказывалась спасением, а не строгостью. Но когда они были вне опасности и можно было переходить к другим начальникам, многие его оставляли, потому что он не имел привлекательности и всегда оставался строг и суров, так что солдаты относились к нему, как мальчики к учителю, потому-то он никогда не имел лиц, преданных по дружбе или по расположенности, а с теми, которые были у него по назначению от правительства или по нужде или в силу другой какой крайности, он обращался с полной с их стороны покорностью. Но когда воины вместе с ним начинали одолевать неприятеля, тогда много было такого, что заставляло воинов быть отличными: тогда требовалось мужественно держаться перед неприятелем, а страх наказаний делал их хорошими строевыми. Таков он был начальник; но быть под управлением другого он, говорят, решительно не желал. Когда он умер, ему было лет около пятидесяти».

(Ксенофонт. Анабазис, II, 6. Перев. Г. Янчевецкого).

Жалование войскам.

Военное жалование устанавливается в Афинах со времен Перикла. Оно было введено потому, что походы с. 511 сделались более продолжительными и более отдаленными. Выдавалось оно войскам, разумеется, только в военное время.

Военное жалование у греков состояло из двух частей: собственно жалования воина (μισθός) и его кормовых (σῖτος). И то и другое выдавалось деньгами. Предполагалось, что ежедневная выдача воину не должна была быть менее двух оболов (12 копеек) на прокорм и столько же жалования. Отсюда и поговорка —жить на 4 обола, что обозначало солдатскую жизнь.

В среднем жалование гоплита равнялось от 2-х до 6-ти оболов (от 12 до 36 коп.). Один ученый (Бек), сравнивая различные свидетельства, делает вывод, что жалование всадника было вдвое, втрое, а иногда и вчетверо больше жалования гоплита. В Афинах оно обыкновенно превышало жалование гоплитов. По определению Демосфена, например, жалование тому войску, которое он предлагал послать против персов, равняется 10 драхмам (3 руб. 70 к.) в месяц гоплиту и 30 драхмам (около 11 руб. 10 коп.) всаднику.

Так как всадники должны были и в мирное время содержать своих лошадей, то государство предоставляло им на этот предмет известную сумму, которая обозначается иногда в надписях под рубрикою σῖτος ἵπποις. Более того, всякий человек, сделавшийся всадником, получал из казначейства небольшое вспомоществование на обзаведение лошадью. Это называлось κατάστασις.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: