Ух. Я практически на месте.

Дальше все было легкотня, если не считать того, что теперь зубы у меня стучали уже от холода, а не от возбуждения, хотя я совершил целую кучу подвигов. Сбежал из отеля. Разделся в общественном месте. Добрался вплавь до своей лодки. Провел ее по темному морю. Нашел нужный остров. Осталось только встать на якорь, добраться до берега и прошмыгнуть туда, куда пригласил меня друг. Вау!

Так и дрожа от холода, возбуждения и нетерпения, я опустил паруса, подгреб на веслах к пристани и встал на якорь, стараясь действовать как можно тише. Я пошел, стараясь держаться в тени, мимо главного здания, но только поравнялся с дверью, как она распахнулась и меня залило светом с головы до пят. Я застыл, как испуганный кролик в лучах фар. Хуже не придумаешь. Голый. В неположенном месте. Разоблаченный. Весь мой энтузиазм испарился, я был в ужасе от неотвратимых бед.

– Привет, Мартин, – произнес голос. – Я и не знал, что ты ночуешь здесь. Приятных снов.

– С-спасибо, – пробормотал я, насилу двигаясь с места. Выбравшись с освещенного участка, я остановился, и мое настроение понемногу поднялось. Я начал смеяться над собой. Идиот! Чего ты испугался, что голый? Это же нудистский остров! И тебя здесь все знают – ты же ходил перед ними всеми по сцене в раскрашенном виде!

Улыбаясь на радостях, что все обошлось, и постепенно возбуждаясь, я нашел домик Марка. В окнах было темно. Я осторожно открыл дверь, вошел, закрыл дверь и постоял, прислушиваясь. Когда я начал различать звуки кроме биения собственного сердца, я услышал, что в домике кто-то есть, и что это дыхание мне знакомо – это Марк! Он спал.

***

Дрожа, я встал на колени у изголовья и посмотрел на него.

Как раньше смотрел на спящего Джеймса.

Как и мой маленький братик, Марк выглядел умиротворенным, ангельским, только постарше. И после всех волнений и приключений я ощутил полное торжество. Триумф и невероятной силы притяжение к этому мальчику, который спал передо мной.

Немного согревшись под крышей и от тока крови, которую гнало мое колотившееся сердце, я склонился еще ниже и коснулся губами его губ.

Он не пошевелился. Так, что дальше?

Я отвел его волосы со лба. Я погладил его щеку, подбородок, приложил ладонь к его губам, потом еще раз поцеловал его.

Не помогло.

Тогда я вспомнил предыдущую ночь, когда он заставил меня – как он выразился? приехать? – во сне. Может, мне сделать то же самое? Нет. Я хочу, чтобы мы были вместе в… это… не знаю, в чем, но вместе.

Я медленно откинул одеяло, чтобы забраться в постель, и при этом открыл его вилли.

Он был тверденький.

Я удивленно оглянулся на лицо Марка, но Марк не подавал признаков пробуждения. Вилли выглядел так мило, что мне захотелось поцеловать его и даже подержать во рту, как мы делали друг с другом в первый раз.

Я осторожно лег рядом, что было довольно сложно, потому что мои бедра оказались на подушке, мой вилли лег ему на лицо, а ноги мне пришлось согнуть, потому что от коленок до стены оставалось слишком мало места. С предельной осторожностью я высунул язык и лизнул кончик этой прекрасной вещи, оказавшейся у меня под носом.

И сразу понял, едва ощутив ее соленый вкус, что не смогу остановиться. Нежно-нежно я охватил ее губами, смочил слюной, чтобы лучше скользило, и начал массаж.

Сам не знаю, сколько это продолжалось, когда откуда-то между моих ног послышался стон, и возглас «А?…»

Я не ответил, потому что мне показалось, что если я остановлюсь, Марк заплачет. И после недолгого молчания я услышал вздох облегчения, а потом…

А потом мой собственнный вилли увлажнили, согрели и заключили в объятия.

Целую вечность мы заполняли рты друг другу вот так, и постепенно наши руки подключились к игре с шариками, и вокруг основания наших вилли, и среди пубертатных волосиков. Соленый вкус у меня в рту все усиливался, и я не переставал глотать слюну. Я надеялся, что Марк не описился, да нет, я точно знал, что он не описился. Я ему доверял, до и вкус этот не ассоциировался с запахом мочи.

Я начал свою работу раньше, и Марк уже был тверденьким, а я сначала был замерзшим, так что не удивительно, что Марк первым вдруг простонал, а в следующий момент мой рот наполнился его спанком. Когда Марк делал это со мной, он все проглотил; к тому же я все равно задвинулся слишком далеко, так что я пошел по тому же пути. И потом еще долго продолжал глотать и глотать, потому что никак не мог избавиться от вкуса. А потом расслабился, а Марк ускорил темп, заработал энергичнее и я, продержавшись лишь немногим дольше его, сам выдал в его рот свое скромное подношение.

Потом мы отдыхали. Мы просто были не в силах шевелиться.

– Я думал, ты никогда не приедешь, – сказал он наконец.

– Так я замерз. Мне же надо было сначала согреться.

Судя по паузе, до него дошло не сразу.

– Фу, какой идиотизм. Я имел в виду, что не верил, что ты решишься… ради меня… – добавил он неуверенно.

– Я хотел… попрощаться как следует. И потом, я же обещал.

– Иди сюда.

Я решил, что он хочет поговорить лицом к лицу, а не к моему мягкому в данный момент вилли. Я развернулся, чуть не свалившись с кровати, лег рядышком и с облегчением натянул на нас одеяло. И заглянул Марку в глаза, прямо в эти завораживающие глаза.

– Ой! Чуть не забыл. Я должен поставить будильник… Ой!

– Что?

– Я оставил его вместе с одеждой на материке.

– ЧТО? Где ты оставил одежду?

Мне пришлось рассказать всю историю, но к концу мои мысли стали путаться, и паузы делались все дольше. Да и у него глаза уже слипались.

– Марк. Марк!

Он открыл их с усилием.

– Марк, мне надо поставить будильник. На пол-шестого. Если я опоздаю, они узнают, где я был.

Он насилу управился с будильником, ворча, что пусть узнают, ему все равно. Я решил принять это как комплимент. Наконец мы снова легли спокойно.

– Мартин.

– Да?

– Знаешь, я… я люблю тебя, понимаешь?

Будь это кто другой, я бы бросился бежать куда подальше. Но я не нашел ничего умнее, как сказать:

– Мальчики не любят мальчиков.

– А я люблю.

Я промолчал. Я так и уснул, оздаченный его словами.

***

Будильник, как мне показалось, зазвонил в тот же момент.

Но по светлеющему небу я понял, что мы все-таки спали. Мои мозги умоляли дать им поспать еще, что сон важнее всего на свете, что я заболею, если не посплю, что у меня не хватит сил справиться с парусами. Марк выключил будильник и посмотрел на меня затуманенным взором. Я повернулся к нему:

– Мне надо идти.

– М-м-м.

– Я напишу.

– И позвонишь?

– Да.

– Правда, позвони. И приезжай, чтобы сходить в поход. Жаль, что я не могу взять тебя с собой сегодня.

– Да, насчет того, что ты сказал вчера.

– М-м?

– Что ты меня любишь. Ты что, забыл?

– М-м.

– Разве бывает, чтобы два мальчика любили друг друга?

– Наверно. Я тебя люблю.

– Тогда, наверно, я тоже тебя люблю.

И мне пришлось побороться, чтобы вырваться из неожиданного крепкого объятия. Я понимал, что мне надо идти. И скорее, пока не проснулась деревня, не говоря уже о родителях. В конце концов я просто поцеловал его в губы, выскочил из постели и выбежал из дома, не попрощавшись.

На улице было еще холодно, и я побежал к лодке во весь дух, чтобы согреться и чтобы меня больше никто не задерживал по дороге. Пока я добрался до места, глаза у меня затуманились. Я так громко топал, что не слышал, как он бежал за мной, пока не забрался в лодку. Я отвязал канат, скорее наощупь, чем на глаз, и отгреб на веслах, не отрывая глаз от совершенной фигуры Марка. Мой друг… мой любимый… мой товарищ… как я выживу целый месяц без него? Что он во мне нашел?

Паруса я поднял кое-как. Не глядя. Но в конце концов сел за руль и поплыл прочь, все дальше, маша рукой, беззвучно крича, что напишу, позвоню и приеду…

Я плохо помню, как добрался назад, помню только пустоту и дрожь. И только завидев стоянку, я подтянулся. И потом мне уже некогда было отвлекаться. Но когда я решил, что привел лодку в тот вид, в котором ее нашел, я заметил движение на берегу.

Двое рыбаков. Спускаются к воде, фак.

Я попытался бесшумно скользнуть в воду с дальнего от берега борта. Но получился громкий всплеск, а шлюпка закачалась. Я нырнул поглубже, чтобы меня не было видно. И в результате сам не видел их.

Главная проблема была, что я должен был плыть. Я не мог неподвижно лежать на воде из-за эффекта субмарины. Ни страх, ни холодная вода не убрали мой перископ, все еще не успокоившийся после переживаний этой ночи. А все Марк!

Но если грести, то туда, где я оставил одежду. Я поплыл к причалу. Рыбаки стояли и с интересом наблюдали за моим приближением. Когда я оказался в пределах слышимости, один из них что-то мне крикнул. Я остановился, развернувшись в воде вертикально.

– Простите?

– Я говорю, держись подальше от этой лодки.

– А. Я ее брал на прокат на неделю. Я в ней забыл одну вещь.

– Все равно, она больше не твоя. Держись от нее подальше.

– А ее надо было вернуть только сегодня утром. Так мне папа сказал.

– Ах папа сказал. Много он знает, твой папа.

Не сразу, но я нашелся, что ответить:

– Много не много, но он платил за прокат.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: