ОСМАНСКАЯ ИМПЕРИЯ, КРЫМ И СТРАНЫ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ В 50-70-е ГОДЫ XVI в.

Взятие Казани и Астрахани Иваном IV в 1552—1554 гг. знаменовало собой наступление нового этапа в развитии международных отношений в Восточной Европе. После этих событий соотношение сил в системе восточноевропейских государств изменилось в пользу Московской Руси, Это было очевидно для многих политических наблюдателей того времени 1. Успехи Московского государства на Востоке вызвали немедленную реакцию на Западе.

Дальнейшее усиление Москвы обеспокоило не только Турцию и Крымское ханство, но также Польшу и Литву, Ливонию и Швецию. Встревожились также Рим и Габсбурги, хотя до недавнего времени они, по существу, сотрудничали с Иваном IV.

Естественно, что прежде всего реакция последовала со стороны Порты и Крыма 2, увидевших в факте ослабления османского влияния на территории Поволжья серьезную угрозу их наступательным планам во всем восточноевропейском регионе. Правда, занятый проблемами Ближнего Востока, а также борьбой с Габсбургами 3 Сулейман старался избегать прямого вмешательства османов в восточноевропейские дела. Эту задачу по-прежнему брал на себя крымский хан.

Именно Девлет-Гирей осуществлял политику создания выгодной для Крыма и Порты расстановки сил в Восточной Европе. Эта политика предполагала как прямые атаки крымцев против Москвы (например, в 1555, 1558, 1560 гг. 4), так и провоцирование выступлений против России ее западных соседей. При этом допускалось параллельное поощрение гегемонистских устремлений двух ведущих восточноевропейских государств, разжигание литовско-московских противоречий в Поднепровье и в Прибалтике, создание «благоприятных» политических условий для возникновения нового вооруженного конфликта между Москвой и Польско-литовским государством. Так, если в начале 50-х годов — в период максимальных успехов Ивана IV в Поволжье — Девлет-Гирей поддерживал союзные отношения с польским королем (в 1552 г. Крым заключил с Сигизмундом антимосковский союз, в 1553 г. сама Порта подтвердила мирный договор с Польшей)5, то в 1557 г., видимо, в связи с наметившимся продвижением Сигизмунда Августа в Прибалтику крымский хан изменил свои внешнеполитические установки в Восточной Европе: он не только предложил Ивану IV в декабре 1557 г. политическое сближение против Польши 6, но и предпринял в конце 1557 г.— начале 1558 г. вооруженное выступление против Польско-литовского государства 7. Тем самым Крым и Порта старались активизировать западную политику Ивана IV, пытались внушить ему мысль о том, что тогда создалась выгодная международная обстановка для включения России в борьбу за Ливонию.

Однако этот зигзаг крымской политики был весьма кратковременным. Уже в конце 1558 г. у границ Московского государства появилась стотысячная татарская орда во главе с царевичем Мухаммед-Гиреем, угрожая Рязани, Туле и Кашире. А весной 1560 г. не только Крым, но и сама Османская империя демонстративно готовились к большой кампании против Русского государства 8.

В эти годы было восстановлено реальное сотрудничество Крыма и Польско-литовского государства, направленное против Москвы. Так, в 1559 г. Сигизмунд предложил тогдашним союзникам Крыма — Малым Ногаям (казыевцам) — переселиться на левый берег Днепра, в район, максимально приближенный к московским рубежам 9. Весьма показательным был и тот факт, что крымский хан выдал в 1560 г. Сигизмунду как главе литовско-русского княжества традиционный ярлык на Русские земли, а польско-литовский посол в Крыму Тышкевич тогда же перезаключил с Девлет-Гиреем договор о союзе против Москвы 10.

Вполне закономерным при таких обстоятельствах было стремление Кракова и Стамбула найти новые рычаги политического воздействия на ход международной жизни Восточной Европы, в частности, такие рычаги, которые были бы способны оказывать скрытое воздействие на развитие отношений между Польско-литовским и Московским государствами в нужном для них направлении, а вместе с тем и на сдерживание происходившего тогда стихийного формирования казачества в Поднепровье — процесса, тревожившего как Крымское ханство, так и феодальную Польшу 11.

Одним из таких средств в руках султана и короля могло быть использование в указанных целях отдельных магнатов литовско-русского происхождения путем предоставления им некоторой политической самостоятельности в международной жизни восточноевропейского региона, разумеется, «самостоятельности» регулируемой и, по существу, подконтрольной. Поэтому уже вскоре после падения Казани Порта и Краков приступили к практическим поискам политических деятелей такого плана.

В самом этом факте ничего не было удивительного. Исторические «прецеденты» подобного рода были хорошо известны правительствам Турции и Польши. И Сулейман, и Сигизмунд, разумеется, помнили о попытках использования крымско-турецкой дипломатией кн. Михаила Глинского в начале XVI в. * (* См. с. 155 данной работы.), помнили и об особых услугах, оказанных им двадцать лет назад князем «Гедиминова рода» Семеном Бельским, который, будучи московским эмигрантом, вел энергичную борьбу против Русского государства 12, пытаясь, если не захватить вместе с крымцами и литовцами Москву, то значительно ее ослабить путем «выведения» Рязанского княжества из состава Русского государства 13.

Теперь, в середине 50-х годов XVI в. султан Сулейман, занятый событиями на Ближнем Востоке и в Венгрии, так же, как и польский король Сигизмунд Август, стремившийся подчинить себе Ливонию, особенно остро нуждались в подобных политических помощниках — непосредственных исполнителях их замыслов в Восточной Европе. Видимо, не случайно они остановили свой выбор на крупном магнате среднего Поднепровья — князе Дмитрии Вишневецком, являвшемся с 1551 г. каневским и черкасским старостой. Судя по всему, отправка королем в 1553 г. Вишневецкого в Стамбул также, как и пребывание этого князя при султанском дворе в течение почти шести месяцев, вряд ли были случайными эпизодами тогдашней международной жизни региона. Эти факты имели определенный политический смысл, хотя до сих пор еще не раскрытый историками с достаточной полнотой. Тем не менее, на основе определенных данных можно все же полагать, что тогда при султанском дворе с Вишневецким велись важные переговоры по поводу его дальнейшей политической деятельности, переговоры, в курсе которых, вероятно, был и сам польский король 14. Об этом говорит тот факт, что пока Вишневецкий находился в Стамбуле, функции каневского старосты выполнял его брат, а после завершения переговоров Дм. Вишневецкий не только был хорошо принят в Литве (у него возникла перспектива брачного союза с представительницей дома Острожских), но и снова получил канев-ское и черкасское староства 15. Хорошо приняв князя Вишневецкого, только что обласканного Стамбулом, польский король еще раз продемонстрировал, что он не только высоко ценит любые политические контакты с султанским двором, но и готов их использовать в своей конкретной дипломатической деятельности.

Так, опираясь на поддержку Порты, зная о начавшейся в 1554 г. шведско-московской войне, Сигизмунд Август стал осуществлять еще более активную политику в Прибалтике, а также в Венгрии. Свои позиции в Ливонии Ягеллоны утверждали в весьма своеобразных формах. В 1554 г. коадъютором рижского архиепископа католика Вильгельма (брата прусского герцога Альбрехта) был назначен родственник польского короля герцог Христоферс Мекленбург 16. А когда же магистр Ливонского ордена Генрих фон Гален, города и дворянство Ливонии ответили на эту акцию активным противодействием, дело дошло даже до открытой вооруженной борьбы (в 1556 г.) 17.

Но если политическая поддержка Порты не давала пока заметных результатов польскому королю в Ливонии, то совсем иными оказались итоги польско-турецкого сотрудничества в Венгрии. В 1556 г. Изабелла Ягеллон и ее сын Янош Сигизмунд Запольяи при прямой поддержке султана Сулеймана оказались реальными правителями значительной части венгерских территорий 18.

В этих условиях заметно усилившейся политической активности Османской империи и Польши положение Русского государства становилось все более напряженным. Для правительства Ивана IV, стоявшего перед фактом создания антимосковской коалиции, особенно острым стал вопрос об определении дальнейшего курса. Не имея возможности вести энергичную борьбу на нескольких фронтах, Грозный, учитывая устремления короля Сигизмунда в Лияонию, оказался перед необходимостью форсировать свою западную политику, ослабив при этом на некоторое время военно-политическую активность на востоке и юге.

Однако даже при таком перемещении главного направления своей политики Грозный отнюдь не сразу достиг сколько-нибудь заметных результатов в попытках разорвать замыкавшееся вокруг Руси кольцо враждебных сил. Прямые переговоры с Крымом, происходившие в 1553 г., не оправдали надежд Ивана IV, хотя его связи с Ордой Больших Ногаев и с Кабардой расширялись 19. Не увенчались большими успехами и переговоры с Сигизмундом Августом, который согласился в 1554 г. продлить перемирие лишь на два года 20.

Более результативными для Московского правительства оказались контакты с Ливонским орденом, с его магистром Галеном, который в 1554 г. подписал с Москвой договор о 15-летнем перемирии. В этом договоре был пункт, исключавший возможность союза Ордена с Польско-литовским государством 21.

Таким образом, несмотря на усилия Грозного, на договор с Ливонией, Московское государство в середине 50-х годов XVI в. продолжало оставаться в опасной изоляции, в тесном окружении явных и скрытых противников.

Но дипломатический опыт Ивана IV подсказал ему все же правильное решение. Выход из создавшегося положения оказался связанным с умелым использованием острой политической борьбы, происходившей тогда в Западной Европе.

Середина 50-х годов в жизни Западной Европы характеризовалась чрезвычайно важными событиями. Это было время крайнего обострения противоречий между католичеством и протестанством, поражения католических сил, зафиксированного Аугсбургским религиозным миром 1555 г. Именно тогда ряд протестантских государств, противопоставивших себя Риму и Габсбургам, добились легального признания 22. В те же годы происходили столкновения интересов Габсбургов и Османской империи в Средиземноморье, на Балканах, в Венгрии, где, как мы знаем, в 1556 г. при поддержке Турции и Польши оказался королем Янош Запольяи Младший 23. Все эти события, явно ослаблявшие позиции Габсбургов и Рима в Западной Европе, вновь заставляли их искать союзников на Востоке.

В такой обстановке Русское государство опять вошло в орбиту интересов габсбургско-римской дипломатии, рассчитывавшей с его помощью ослабить военный потенциал Крыма и Порты, затруднив тем самым активную политику Стамбула на Балканах, в Венгрии, Средиземноморье. Ради этой цели габсбургско-католические деятели готовы были даже пойти навстречу внешнеполитическим интересам Грозного.

Другим обстоятельством, пробудившим большой интерес Рима и Вены к Москве, оказалась неожиданно обнаружившаяся «нетерпимость» Грозного к Лютеру и его последователям в Северной Европе. Иван IV хорошо понимал, что религиозные противоречия становятся теперь политическими противоречиями между отдельными государствами, а политическое соперничество между ними довольно часто приобретает религиозный характер 24.

Это стало особенно очевидным при попытке Сигизмунда Августа навязать летом 1557 г. протестантской Ливонии протекторат католической Польши. Реальное политическое значение этой акции состояло в том, что в результате вторжения большой армии Сигизмунда в Прибалтику только что ставший магистром Ордена Фюрстенберг (фон Гален умер в мае 1557 г.) вынужден был капитулировать и заключить с Польско-литовским государством 5 сентября 1557 г. договор в Позволе. Одним из пунктов этого соглашения предусматривалось превращение Ливонии в союзника Польши против Москвы, что находилось в прямом противоречии с ливонско-московским договором 1554 г. и шестилетним перемирием России и Польши, заключенным в 1556 г.25

Имея в виду первостепенные задачи России на международной арене того времени (предотвращение создания антимосковской коалиции, обеспечение выхода к Балтийскому морю, противодействие крымско-польскому сотрудничеству, направленному против Москвы), а также реально оценивая тогдашние возможности протестантских и католических сил с точки зрения их полезности для внешнеполитических целей Москвы, Иван IV вполне сознательно пошел на сближение с Габсбургами и Римом, рассчитывая таким путем ослабить их вмешательство в ливонские дела, а вместе с тем надеясь на более действенное их участие в борьбе против Османской империи.

Но, осуществляя подготовку к Ливонской войне, заботясь о нейтрализации Рима и Габсбургов в Прибалтике, Грозный предпринял одновременно попытки установить какое-то взаимопонимание с самим Константинополем по интересовавшим его актуальным проблемам тогдашней международной жизни восточноевропейского региона.

В 1557 г. он попытался добиться в Константинополе признания его царского титула, а также выяснить отношение Царьграда к перспективе развертывания борьбы за Ливонию. Обращаясь с такого рода запросами к Порте, Грозный имел основание рассчитывать на положительное к ним отношение с ее стороны. Во-первых, он знал, что Османская империя была заинтересована тогда в нагнетании политической напряженности в Восточной Европе, в дальнейшем ухудшении московско-литовских отношений (пусть даже на почве борьбы за Ливонию), во-вторых, Грозный исходил из того, что Порта накануне назревшего уже польско-московского конфликта в Прибалтике исключала возможность масштабной войны с Москвой. (Как мы знаем, она даже предлагала тогда политическое сближение с Московской Русью, направленное против Польши.) Эти два соображения позволяли Ивану IV рассчитывать на удовлетворение Константинополем его запросов, разумеется, при прочих благоприятных обстоятельствах. Как известно, Царьград признал в конце 50-х — начале 60-х годов и царский титул Грозного, и его наступательные акции в Прибалтике (в форме санкционирования его «антипротестантской» политики в Ливонии и Литве) 26.

Но, начиная борьбу за Ливонию под флагом осуждения «Лютеровой ереси», Грозный, разумеется, имел в виду не поддержание планов католической Польши в протестантской Прибалтике, а выдвижение таких идейно-политических «аргументов», которые были бы способны нейтрализовать Габсбургов в наиболее напряженные моменты Ливонской войны.

И надо признать, что эти «идейные находки» Грозного оправдывали себя как в самом начале Ливонской войны, так и на последующих ее этапах.

Если общие причины Ливонской войны, ее социально-экономические и политические предпосылки представляются в достаточной мере ясными 27, то конкретные обстоятельства ее возникновения долгое время вызывали споры в историографии.

Как на важное внутриполитическое условие, позволившее России начать Ливонскую войну, историки обычно указывали на факт разрыва Грозного с так называемой «Избранной Радой», выступавшей будто бы против активной политики царя Ивана на Западе и являвшейся якобы сторонницей активизации политики России только на востоке и юге 28. Представляется, однако, что эти утверждения не совсем правильны. Скорее не торжество Грозного над «Избранной радой» сделало возможной войну, а сам новый этап внешнеполитической деятельности Ивана IV, оказавшийся связанным с началом Ливонской войны, в конце концов потребовал устранения тех соратников и советников Ивана IV, которые представляли предшествующий период его политики и которые становились теперь помехой для его новых акций на международной арене. Тех самых акций, которые были связаны с попытками форсировать политику в Прибалтике (поскольку Позвольский договор 1557 г. сделал Ливонию вассалом Сигизмунда Августа), а вместе с тем с попытками свести к минимуму наступательные операции на востоке и юге, добиться какого-то взаимопонимания с Крымом и Портой.

Таким образом, отличительной чертой всей внешней политики России эпохи Грозного была ее тесная, органическая связь с постоянно меняющейся международной конъюнктурой, способность намечать новые направления своей активности в зависимости от складывавшейся расстановки сил в данной части европейского континента. Период подготовки Ливонской войны, а также начальные ее годы не были в этом отношении исключением. Следя за всем ходом тогдашней международной жизни в Европе, и в частности — за попытками Сигизмунда Августа использовать союзные отношения с Портой и Крымом для утверждения позиций Ягеллонов не только в Венгрии, но и в Прибалтике, Грозный вел весьма осторожную и гибкую политику в отношении своих соседей, имея в виду создание выгодного для себя общего соотношения сил в регионе.

Не удивительно, что в столь сложной и запутанной международной обстановке вспыхнувшая в январе 1558 г. Ливонская война с самого начала приобрела довольно необычные формы. Вступившие в начале 1558 г. в Ливонию русские войска под командованием Шагалея в сущности ограничились глубокой разведкой и демонст-рацией своей мощи, после чего покинули территорию Ордена. Весной того же года новая русская армия вторглась в Прибалтику и в течение мая—июля овладела Нарвой, Дерптом и рядом других укрепленных пунктов. В январе 1559 г. было предпринято еще одно разведывательное наступление в сторону Риги, которое, однако, не дало результатов. «Странная война» в Прибалтике неожиданно закончилась в марте 1559 г. заключением перемирия между русским командованием и Орденом 29.

Этот шаг русского правительства оценивается в историографии самым различным образом. Одни считают его проявлением чуть ли не глупости царя, другие склонны видеть в нем вынужденную уступку Ивана IV «Избранной раде», осуществлявшей будто бы боярскую программу национального предательства, третьи склонны думать, что свертывание" борьбы в Ливонии было обусловлено стремлением царя Ивана заключить с Сигизмундом Августом союз против Крыма и начать в соответствии с программой «Избранной рады» совместную борьбу против якобы главного тогда противника — Турции и Крымского ханства. Представляется, однако, что временный отказ Грозного от активных действий в Прибалтике, санкционированные им переговоры об антикрымском союзе с Сигизмундом (февраль 1558 г., март 1559 г. и т. д.), а также одобренные им походы Адашева и Вишневецкого против Крыма (лето 1559 г.) были вызваны совершенно иными обстоятельствами и иными соображениями30.

Дело в том, что уже зимой 1558—1559 гг. сравнительно скромные успехи Грозного в Ливонии заставили Швецию, Данию и, что особенно важно, Габсбургов ставить вопрос о «посредничестве» в мирном урегулировании ливонско-русских отношений, об оказании Ягеллонам косвенной поддержки31. Именно эта позиция, означавшая, что Габсбурги грозили прекратить скрытое сотрудничество с Москвой, и вынудила Грозного снова продемонстрировать ограниченность своих претензий к Ливонии, одновременно доказав «на деле» и свою мнимую готовность быть активным участником антитурецкой, антикрымской коалиции.

Если в отношении Прибалтики Иван IV ставил перед собой в те годы задачу противодействия попыткам Сигизмунда II закрепить за собой данные территории, задачу изоляции Ливонии на международной арене, а потом ослабления ее политического потенциала как дипломатическими, так и военными средствами, то в отношении Крымского ханства и Порты у Грозного были тогда несколько иные цели. Здесь он стремился отнюдь не к масштабной войне с Крымом, а по сути дела — к примирению с ханом Девлет-Гиреем, хотя при этом старался прикрыть эти стремления перед западными соседями демонстрацией своей мнимой готовности вести борьбу против Крыма.

Вместе с тем важная цель южной политики Грозного состояла еще и в том, чтобы любыми средствами ослабить сотрудничество Крыма с Польско-литовским государством, а при благоприятных обстоятельствах и внести элемент раздора между ними. Реализация такой задачи оттягивала бы силы Литвы и Польши на юг, значительно затрудняла бы их продвижение в сторону Ливонии. В сущности, санкционированные Москвой «антикрымские» акции Дм. Вишневецкого, Ржевского и др. 1556—1558 годов 32 так же, как и более поздние переговоры Московского правительства с Сигизмундом, формально посвященные заключению антикрымского союза 33, в действительности имели в виду указанные цели.

Весьма характерно, что и польско-лиювское правительство, хотя и санкционировало военно-политическое сотрудничество Дм. Вишневецкого с Иваном IV и вело в 1558—1559 гг. с московскими дипломатами переговоры якобы по поводу союза против Крыма, на самом деле вынашивало применительно к отношениям Крыма с русским государством аналогичные планы — планы сталкивания их друг с другом ради отвлечения Грозного от Ливонии. Содействуя переселению казыевцев — тогдашних противников Ивана IV — в район московско-литовского пограничья, с благодарностью принимая ярлыки Девлет-Гирея на Русские земли, а потом и заключая прямой союз с Крымом против Москвы 34, Сигизмунд Август тем самым доказывал, что он на деле думал не о сотрудничестве с Грозным против Крымского ханства, а об ослаблении Московского государства в Восточной Европе, об оттягивании военных сил России из Прибалтики в Причерноморские степи.

Таким образом, следует иметь в виду, что формальные и реальные цели двух правительств в указанных военно-политических акциях не совпадали. Если формально упомянутые мероприятия должны были обеспечить совместное выступление Ивана IV и Сигизмунда против Крымского ханства, то, по существу, они выдвигали при этом совершенно иные задачи: каждая из сторон стремилась тогда втянуть другую в конфликт с Крымом и делала это главным образом для того, чтобы снизить уровень военного присутствия соперника в Ливонии.

В сущности, отражением этой сложной игры различных политических сил региона явились загадочное, на первый взгляд, поведение литовско-русского князя Дмитрия Вишневецкого в середине 50-х годов, частые смены его внешнеполитических ориентации в тот период. В самом деле, если во время своего пребывания в Стамбуле в 1553 г. Дм. Вишневецкий рассматривался султанским правительством как еще один рычаг крымско-турецкой политики в Восточной Европе, в частности как рычаг сталкивания Польско-литовского государства с Москвой, то в дальнейшем его роль оказалась более сложной: во второй половине 50-х годов он превратился в политическое орудие двух ведущих правителей восточноевропейского региона — Сигизмунда и Грозного, каждый из которых пытался при его содействии поссорить соперника с крымско-османской дипломатией. Так, польский король, санкционируя и, по существу, поощряя сотрудничество Вишневецкого с Москвой в 1557—1559 гг. якобы ради совместного противодействия натиску Крыма и Порты, на самом деле пытался таким путем втянуть Русское государство в новый конфликт с грозными южными соседями, стараясь при этом Польшу оставить вне этого конфликта. О том, что Вишневецкий (Дмитраш — крымско-турецких источников), находясь формально на службе Ивана IV, в действительности выполнял «особые» поручения Сигизмунда, свидетельствует тот факт, что после разрыва с Москвой летом 1560 г. этот князь был с почестями принят польским королем, «вознагражден» восстановлением его прав, привилегий, возвращением ему всех его должностей и земельных владений 35. А сам Грозный, принимая Вишневецкого к себе на службу, даже выделяя ему в управление Белёвский «удел» 36, старался в то же время поставить его в такую политическую ситуацию, при которой этот князь представлял бы перед Портой и Крымом интересы не столько московской, сколько польско-литовской стороны.

В сущности, не только все поведение Дм. Вишневецкого, но и организация серии походов московских и днепровских «казаков» в направлении Крыма подчинялись этим политическим замыслам Грозного. Не случайно, видимо, Иван IV организовал «совместные» походы против Крыма таким образом, что ответственность за них чаще всего должна была ложиться на польско-литовские власти: в одних случаях потому, что отряды «казаков» (как московских, донских, так и днепровских) ходили на Крым с польско-литовских территорий (такими были походы московских военачальников Ржевского в 1556 и в 1560г., Адашева в 1559 г.37), в других случаях потому, что походы осуществлялись, хотя и от московских границ, через Дон к Азову и Керчи, тем не менее под руководством таких очевидных представителей «литовско-русской» знати, каким был «Дмитраш» Вишневецкий (так было в 1558, 1559 и 1560 г.) 38. Судя по крымско-турецким документам тех лет, и в Крыму и в Стамбуле его считали не военачальником московского войска или «князем царя Ивана», а «самостоятельным» политическим деятелем, -предводителем сложного по структуре военно-политического объединения, в состав которого входили «черкасы», «русские казаки» вообще (московские, донские и днепровские) и политическая линия которого отнюдь не совпадала с тогдашней программой Грозного 39.

Не менее показательным было и использование правительством Ивана IV в 1559 г. одного из активных «сторонников» казанской войны Д. Адашева в качестве военачальника отряда «казаков», направляющихся с польско-литовских территорий в сторону Крыма 40. Данное назначение Д. Адашева также хорошо вписывалось в общий тактический замысел Грозного: этим шагом Иван IV не только прибавлял к старым казанским «заслугам» дома Адашевых новые, связанные с Крымским походом, но и превращал этот дом в еще более ценную «разменную монету» в его сложном торге с крымско-турецкой дипломатией. Последовавшая вскоре после крымского похода отставка Адашевых как бы символизировала решительный отказ Грозного от враждебной Крыму и Порте политики, была еще одним доказательством его стремления установить мирные отношения со своими южными соседями. Видимо, не случайно уход из политической жизни Адашевых совпал с удалением и другого временного политического партнера Грозного — Дмитрия Вишневецкого. Разрыв Ивана IV с литовско-русским князем произошел, видимо, летом 1560 г., после чего он должен был вернуться назад в Литву, где его подчеркнуто хорошо встретили 41.

Дальнейшее развитие международных отношений в Восточной Европе подтвердило правильность всех перечисленных выше политических шагов Грозного, предпринятых им в 1558—1560 гг. Хотя польский король 31 августа 1559 г. и сумел навязать свой протекторат Ливонии, а датский король Фридрих осенью 1559 г. установил контроль над островом Эзель 42, тем не менее Крым и Порта не проявляли тогда значительной антимосковской активности (весной 1560г. от похода на Москву они отказались, Константинополь даже готов был признать царский титул Ивана IV) 43, а Габсбурги и Рим не вмешивались энергично в дела Ливонии, не угрожали войной Русскому государству 44.

Вероятно, в таком ходе событий большую роль сыграли не только упомянутые уже военно-политические акции Грозного, но также и то обстоятельство, что царь Иван, сознательно или бессознательно допустив поглощение Ливонии Польшей в 1559г., тем самым столкнул Сигизмунда II Августа с императором Фердинандом, являвшимся верховным протектором Ливонского ордена. Последнее обстоятельство способствовало еще большему сближению Габсбургов с Русью.

Наличие скрытых союзников в Европе, с одной стороны, а также установление какого-то временного взаимопонимания с Константинополем, с другой, позволили Грозному возобновить вооруженную борьбу в Прибалтике уже в 1560 г. В ходе военной кампании этого года русским войскам удалось овладеть рядом важных укрепленных пунктов Ливонии (Мариенбургом, Феллином и др.) 45. Этот успех Грозного вызвал быструю реакцию не только Польши, но Дании и Швеции, которые договорились в ноябре 1561 г. о разделе Прибалтики, а польский король Сигизмунд 28 ноября 1561 г. подписал акт о присоединении Ливонии к Польско-литовскому государству 46.

В этих условиях Грозный должен был снова отказаться от активных военных операций в Ливонии, а также попытаться установить мирные отношения со своими западными соседями. Еще летом 1561 г. он заключил перемирие со шведами, в 1562 г.— с Данией 47, однако его попытка добиться примирения с Польшей путем заключения брачного союза с домом Ягеллонов не увенчалась успехом 48.

Одновременно Иван IV стал опять добиваться сближения с Крымом и Портой. Характерно, что Грозный решил теперь искать себе супругу на мусульманском востоке. Осенью 1561 г. он остановил свой выбор на кабардинской («черкасской») княжне Марии Темрю-ковне 4Э. Этим браком Иван IV открыл целую серию мероприятий 60-х годов, которые должны были доказать его лояльность к мусульманским странам, а вместе с тем подчеркнуть решимость Москвы вести борьбу против Польско-литовского государства. К числу этих мероприятий следует отнести многочисленные знаки внимания татарским царям, перешедшим на московскую службу 50, настойчивые попытки дипломатическим путем добиться примирения с Крымом (миссия Аф. Нагого) и более глубокого взаимопонимания с Кон-стантинополем, подчеркнутое использование татарских контин-гентов на западном фронте51. Однако как ни энергичны были попытки Грозного разорвать польско-крымский союз, добиться значительного эффекта в этой области ему тогда не удалось. Политическое и военное сотрудничество польского короля с Девлет-Гиреем продолжалось и в начале 60-х годов. В результате Ивану IV приходилось не только вести операции в районе Белоруссии и Полоцка, но также держать оборону со стороны Крыма.

Так, в мае 1562 г. Иван IV вынужден был приостановить едва начавшиеся на литовско-русском пограничье разведывательные операции из-за вторжения на территорию Московского государства Крымской орды. Появление армии Девлет-Гирея в районе Мценска в момент развертывания военных действий в Литве, разумеется, следует рассматривать как результат прямой договоренности Сигизмунда с правящими кругами Крыма 52. По поводу этого похода крымских татар состоялся даже обмен мнениями между ханом и польским королем. Сигизмунд благодарил Девлет-Гирея за совершенную в мае 1562 г. операцию, настаивая при этом на новом выступлении татарских войск против Москвы осенью того же года. Видимо, этим новым походом польский король хотел помешать начинавшимся операциям русских войск в районе Полоцка. Однако осенью нового татарского вторжения не последовало. Возможно, в этом была заслуга уже московской дипломатии.

Как бы то ни было, Иван Грозный получил возможность в течение зимних месяцев 1562/63 гг. сосредоточить усилия на литовском фронте. Перед русскими войсками стояла задача овладеть Полоцком, важнейшей крепостью на Двине, контролировавшей подступы не только к Риге, но и к самой столице Литовского княжества — Вильно. Хотя подготовительные операции в районе Полоцка начались осенью 1562 г., непосредственная осада города происходила в январе и феврале 1563 г. Операциями руководил сам Иван IV. Город был взят 15 февраля 1563 г. 53 Захват Полоцка русскими произвел настолько сильное впечатление на правящие круги Литовского княжества, что уже 21 апреля начались переговоры между представителями Сигизмунда II Августа и Ивана IV, закончившиеся заключением короткого перемирия (до декабря 1563 г.) 54. Пользуясь этой передышкой, прикрываясь мирными переговорами, обе стороны осуществляли военную и дипломатическую подготовку к возобновлению борьбы.

Сигизмунд созвал в мае 1563 г. сейм и старался мобилизовать денежные и людские ресурсы для увеличения военного потенциала страны. Он активизировал усилия по осуществлению унии между Польшей и Литвой, ставя это новое сближение условием участия короны в обороне литовских земель 55. Вместе с тем польский король стремился активно действовать и на международной арене. Он снова толкал Крым к выступлению против Москвы, а также зондировал почву в Скандинавии 56.

Со своей стороны и Грозный деятельно готовился к предстоящим столкновениям с противником, широко используя дипломатические средства. Его послы продолжали хлопоты в Крыму и Прибалтике. Так, Афанасий Нагой, находившийся в Крымском ханстве с мая — июня 1563 г., пытался нейтрализовать союзника Сигизмунда57, и в январе 1564 г. ему даже удалось заключить с Девлет-Гиреем договор о мире 58. Правда, этот договор не сразу создал перелом в крымско-московских отношениях: крымские феодалы не выполняли соглашения, продолжая осуществлять враждебную Москве политику.

В этом не было ничего удивительного: Россия, овладевшая Поволжьем, частью Ливонии, Полоцком, казалась Крыму более сильным государством, чем Польша и Литва. Этого соотношения сил не изменили и отдельные довольно крупные поражения русских армий (при р. Уле 26 января 1564 г., под Оршей 2 июня). Поэтому в сентябре — октябре 1564 г., т. е. именно тогда, когда литовско-польские войска пытались вернуть Полоцк, крымский хан Девлет-Гирей выступил с большим войском против Московского государства б9. Однако ни татарам, ни польско-литовским войскам не удалось добиться важных стратегических результатов. Девлет-Гирей, разорив Рязань, вернулся в Крым, а отряды Сигизмунда вынуждены были оставить мысль об овладении Полоцком. Более того, в ноябре русские войска, перейдя в контрнаступление, заняли важную крепость на Витебщи-не — Озерище 60.

Хорошо известно, что кровопролитные столкновения между русскими и литовскими войсками в эти годы сопровождались острой внутриполитической борьбой как в Русском 61, так и в Польско-литовском государстве 62. Естественно поэтому, что именно в середине 60-х годов обе стороны почувствовали необходимость в передышке. Мирные переговоры между Иваном IV и Сигизмундом возобновились в июне 1566 г., когда в Москву прибыли литовские послы Ходкевич, Тышкевич, Гарабурда.

Переговоры сосредоточились на тех же проблемах, что и в 1563 г., когда максимальные требования обеих сторон показали стремление Ивана IV и Сигизмунда II Августа к гегемонии в Восточной Европе. Важное место в переговорах заняла проблема будущей судьбы Ливонии. Польская сторона предложила план раздела, по которому Россия не получала выхода к морю (если не считать Нарвы). Естественно, что этот проект был отвергнут царем и собором 63.

В результате послы были вынуждены покинуть русскую столицу, не добившись никаких результатов. Такими же безрезультатными оказались и переговоры в феврале 1567 г., когда в Литву направились русские послы Колычев, Нагой и Щелкалов 64. Однако сам факт мирных переговоров двух ведущих государств Восточной Европы, видимо, настораживал крымско-турецкую дипломатию. Активизируя свою борьбу с Габсбургами за Венгрию, Порта была заинтересована в те годы в том, чтобы политическая напряженность в Восточной Европе сохранялась. С этой заинтересованностью, видимо, следует связывать попытки турецко-крымских правителей восстановить ту политическую обстановку в регионе, которая исключила бы продолжение мирных переговоров между Грозным и Сигизмундом и спо-собствовала возобновлению открытой борьбы между ними. Можно допустить, что достижению этой цели служили такие акции крымско-турецкой дипломатии, как временный отказ от военного сотрудничества с Сигизмундом против Москвы (неудача миссии польских послов в Стамбуле и в Бахчисарае в 1565 г. 65) и даже небольшие походы крымцев на территории По л ьско-литовского государства 6в, прекращение в середине 60-х годов атак на Москву и предложение Ивану IV добиться политического сближения за счет Литвы. Этим же целям служили, вероятно, и переговоры крымских дипломатов с московскими о присылке большой казны хану, а также по поводу «целесообразности» отказа Москвы от мирных переговоров с польским королем и возобновления борьбы с ним 67.

Но такого рода отношения России и Польши с Крымом не исчерпывали всей сложности их положения на международной арене.

Грозный и Сигизмунд продолжали вести сложную политическую борьбу в Прибалтике, им приходилось постоянно учитывать и значительную роль империи Габсбургов в сложившейся международной обстановке 68.

Польский король Сигизмунд усиленно старался найти хотя бы скрытых союзников в Скандинавии, добивался сближения с Габсбургами 69.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: