Положение южнославянских и других балканских народов в период османского завоевания (конец XIV —XV в.)

История османских завоеваний в Европе и взаимоотношений Порты с балканскими странами и западноевропейскими державами имеет обширную литературу 18. Изучение этой проблематики выявило наличие многих спорных вопросов и показало расхождения в оценках важнейших процессов и событий той поры.

В современной марксистской литературе дан всесторонний анализ социально-экономических и политических перемен в странах балканского региона после османского завоевания. В буржуазной (западноевропейской, американской и турецкой) литературе зачастую преобладает тенденциозная трактовка истории Османской империи, роли османских завоеваний в Европе в истории подвластных Порте народов. Нередко имеет место несомненная идеализация османского строя и условий жизни подчиненных османами народов. Подобная трактовка встречается порой и в работах ученых зарубежных славянских стран 19.

В связи с этим представляется необходимым остановиться на основных, наиболее значительных тенденциях политического и социально-экономического развития южнославянских и других балканских народов в XIV—XV вв.

После османских завоеваний произошла кардинальная перестройка политической карты Юго-Восточной Европы, связанная с возникновением османской «Румелии», т. е. балканских провинций Порты на территории прежних владений Византийской империи, а также с созданием на Балканах уже в первые десятилетия османского продвижения сложной системы зависимых от Османской империи вассальных государств. Вторым этапом перестройки политической карты региона была полная ликвидация самостоятельной феодальной государственности южных славян и других балканских народов, в том числе и бывших вассальных государств (за исключением Дубровницкой республики, Валашского и Молдавского княжеств) 20-

Накануне османского завоевания балканское общество продолжало развиваться по пути дальнейшей феодализации 21.

Тенденция к резкому увеличению отработочной ренты (введение недельной барщины) в славянских областях Сербо-Греческого царства Стефана Душана оказалась недолговечной. Вскоре после распада державы Душана наблюдалось сокращение отработки и, напротив, установление более высоких норм натуральных податей. Вероятно, с этими переменами в системе феодального хозяйства было связано и распространение в этих землях аренды господской земли крестьянами за денежный чинш или определенную долю урожая (десятину и т. д.).

Не менее примечательна и другая закономерность, которая постепенно приобретала все большее значение в Сербии, Болгарии и других районах Юго-Восточной Европы. Тяжелая борьба с натиском османов, признание даннической зависимости от Порты побуждали феодальных правителей разных балканских стран к введению новых налогов и повинностей, к ограничению или полной отмене тех широких иммунитетных привилегий, которые получали прежде (в XIII и первой половине XIV в.) церковные и некоторые светские землевладельцы 22. В целом в данный период в ряде южнославянских государств, подвергнувшихся османскому нашествию, объем общегосударственных податей и повинностей крестьянства возрос за счет сокращения той феодальной ренты, которую ранее взимали крупные землевладельцы, церковь и монастыри.

Эти важные перемены в системе налогообложения были закономерно связаны с сильными секуляризационными тенденциями, характерными для развития феодальной земельной собственности во многих южнославянских государствах того времени 23. Как известно, в последний период существования доосманской феодальной государственности на Балканах многочисленные земельные владения православной церкви, некоторых православных и католических монастырей были отобраны славянскими правителями или властями Венецианской республики и частично переданы в руки светской феодальной знати. Таким образом, структура господствующего класса претерпевала перемены, сократились и налоговые привилегии и земельные владения церкви (в частности, в Сербии, Зете, Болгарии), заметно возросла роль мелкого дворянства, добивавшегося сословного равенства с феодальной аристократией. О последнем, в частности, можно судить по материалам, наглядно свидетельствующим о крушении попыток введения особых сословных терминов (например, термина «властеличи» в Сербии и Боснии) для обозначения низших прослоек феодального класса с целью создания и упрочения иерархических перегородок.

В это время в южнославянских странах продолжалась и постепенно приобретала все большее значение нивелировка прежних категорий крестьянства. В Сербии об этом можно говорить уже на основании документов второй трети XIV в. Здесь в эпоху османской экспансии термины, обозначавшие отдельные категории зависимого сельского населения, уже весьма редки. Обычным наименованием крестьян служили общие и неопределенные названия («люди», «кметы», «вилланы») 24. Исключение составляли скотоводы-влахи, сохранявшие особое положение в системе феодального хозяйства и среди категорий феодально зависимого крестьянства 25.

Перемены в системе феодального хозяйства и государственных повинностей были сопряжены с нуждами обороны страны от иноземных завоевателей, с привлечением к воинской повинности некоторых прослоек зависимого и свободного крестьянства. В некоторых горных районах Сербии, Зеты, Герцеговины и других&земель Балканского полуострова появились специфические патриархальные объединения местного крестьянства — «братства» и «племена», приобретавшие со временем полную независимость от крупных феодалов 26.

В тех районах Балканского полуострова (Хорватия и Далмация), которые еще не были захвачены османами, конкретные проявления аграрной динамики, сложное переплетение и многообразие форм крестьянской ренты находились отчасти также в зависимости от хода османской экспансии на Балканах. Так, например, в Хорватии, входившей тогда в состав Венгерского королевства, наблюдалась тенденция к замене отработочной ренты денежной и натуральной, хотя появилась высокая (недельная) барщина, поэтому отработочная рента занимала большое место в массе податей и повинностей хорватского крестьянства той эпохи. Как показано в советской литературе, хорватские феодалы в конце XV — начале XVI в. были вынуждены порой идти на снижение денежного чинша или отработочных повинностей для тех крестьян, хозяйства которых были истощены непосильной барщиной или пострадали от опустошительных набегов османских завоевателей 27.

Подобные меры, без сомнения, были обусловлены нарастанием недовольства народных масс тяжелыми налогами и повинностями, ухудшением их положения в результате разгула феодальной анархии и вторжений иностранных войск. Эти уступки свидетельствовали также об определенном ослаблении феодальной государственной власти в землях, испытавших особенно сильный натиск османских полчищ или войск католических государств. В этот период, как известно, имели место локальные выступления крестьян и горожан, вызванные возмущением политикой местных правителей и феодалов 88.

Все сказанное позволяет утверждать, что накануне османского наступления продолжалось поступательное развитие средневекового южнославянского общества, насильственно прерванное вторжением Османской империи. Установление на Балканах господства феодальной османской верхушки означало подчинение и неполноправное положение южнославянских и других балканских народов, исповедовавших христианство.

Нельзя не остановиться на сопоставлении политической и социально-экономической системы, существовавшей в балканских странах в период самостоятельной государственности, со структурой, складывавшейся здесь в эпоху османского завоевания и установления господства Османской империи. Эта проблема, все еще недостаточно разработанная и дискуссионная, требует всестороннего анализа разных политических и социальных институтов. Весьма важна подчеркнуть, что некоторые особенности социально-экономического развития, которые расценивались иногда в литературе как характерный признак именно раннеосманской феодальной системы румелийских областей (например, роль мелкого дворянства, большое значение военно-ленных институтов в системе феодальной земельной собственности и т. п.), отчетливо прослеживаются в отдельных балканских государствах накануне османского завоевания, т. е. не могут рассматриваться как результат замены местных феодальных институтов османскими. Вполне понятно, что с этим связана и проблема «преемственности», «континуитета» и определенной связи османского феодального строя (в частности, применительно к Румелии) с феодальной системой покоренных народов Юго-Восточной Европы. Решение этой проблемы во многом зависит от ответа на кардинальный вопрос о той роли, которую сыграло в судьбах южнославянских и других балканских стран османское завоевание 29.

Как уже отмечалось, этот вопрос давно вызывает острые дискуссии в исторической литературе. Показательно, что в буржуазной историографии вплоть до настоящего времени распространена концепция, явно идеализирующая владычество Османской империи на Балканах. Утверждается, что османское нашествие было «благодетельным» для местного населения, потому что был уничтожен прежний феодальный класс, угнетавший народные массы, прекратились ожесточенные феодальные междоусобицы, был установлен режим «веротерпимости» и «законности», обеспечено «процветание» крестьянства и развитие городов и т. п. 30 Влияние данной концепции заметно иногда и в современной историографии зарубежных славянских стран, где порой встречаются тезисы о неких «позитивных» результатах османского завоевания, об «улучшении» положения южнославянских народов после гибели их самостоятельных государств 31.

Результаты исследований советских ученых и зарубежных историков-марксистов, основанные на тщательном анализе сохранившихся исторических памятников, свидетельствуют о тенденциозности и исторической несостоятельности этих и подобных теорий. Известно, что ликвидация османами балканских государств сопровождалась уничтожением соответствующих феодальных систем, устранением большей части местных феодалов. Одни из них были вынуждены эмигрировать, другие пали в ожесточенной борьбе с завоевателями, третьи лишились своих земельных владений (в данной связи следует учесть, что многие церкви и монастыри были разрушены либо лишены своих имений при османской власти).

При этом принципиально важное значение имеет тот факт, что после крушения балканской феодальной государственности в европейских провинциях Османской империи утвердилась османская феодальная военно-ленная (спахийская) система, типологически тождественная по своей классовой сущности феодальному строю балканских стран и многое усвоившая из прежних, местных феодальных институтов 32. Здесь достаточно сказать, например, о заметной близости византийской и южнославянской прении и османского тимара как одной из главных категорий феодальной земельной собственности, связанной с несением военной или иной службы. Определенная часть светских и церковных феодалов на Балканах включилась в состав османского господствующего класса в качестве довольно многочисленной прослойки т. н. «христиан-спахиев», которые зафиксированы в османских земельных реестрах середины и второй половины XV в. (в частности, в Болгарии, Македонии, Сербии, Боонии) 33. На первых порах наличие такой прослойки феодального класса содействовало определенной преемственности между османскими и прежними балканскими феодальными порядками. Ввиду исламизации части этих феодалов их число постепенно сокращалось. Для понимания реальной обстановки и соотношения сил внутри османского феодального класса важен тот бесспорный факт, что ключевые позиции в государстве, в военно-ленной системе принадлежали османам, тогда как христиане-спахии обычно получали лишь мелкие тимары, их число сильно уступало числу спахиев-турок, положение христиан-спахиев было неполноправным, для сохранения своих тимаров они нередко были вынуждены переходить в ислам (например, в Боснии и других южнославянских областях) 34.

Источники не подтверждают тезиса об уменьшении податей и повинностей вследствие того обстоятельства, что в первые столетия османского ига (XV—XVI вв.) спахии якобы «сами не занимались» эксплуатацией своих земельных владений. Документы свидетельствуют о существовании барщины, которую крестьяне должны были выполнять для своего помещика-спахия; нормы этой отработочной ренты были зафиксированы, например, в канун-наме (своде законов) султана Мехмеда II (1451—1481) 35. Не менее тяжелы и обременительны были для крестьян-христиан (т. н. «реайи») и денежные и натуральные поборы, детальнейшим образом перечисленные в обширных податных реестрах османских властей. Некоторые прослойки крестьянства (в частности, скотоводы-влахи, т. н. «реайя со специальными обязанностями», т. е. войнуки, дербенджи, мартолосы и пр.) получали определенные податные льготы и права. Но предоставление таких уступок Портой отдельным прослойкам местного населения имело, несомненно, лишь стратегические или тактические цели, иными словами, преследовало задачи облегчения османского завоевания и укрепления султанской власти 36.

Что же касается конкретного сопоставления доосманских и османских налогов и повинностей крестьянства, то эта проблема еще не может быть решена окончательно ввиду скудости сохранившихся данных, однако и в настоящее время сравнение некоторых османских и южнославянских источников показывает, что в ряде случаев денежные налоги и отработочные повинности османской эпохи (XV в.) были равны или превышали соответствующие нормы феодальной ренты, которые известны из славянских памятников времен существования на Балканах самостоятельных феодальных государств 37.

Утверждение буржуазных авторов о «веротерпимости» османских властей, о «защите» ими православной церкви и т. п., как показал анализ имеющихся источников, не учитывает того главного факта, что турецкая народность и ислам как ее религия пользовались безусловными преимуществами в Османской империи. Не вызывает сомнений, что введенная османскими султанами система «миллетов» (религиозно-этнических общин) использовалась для укрепления власти Порты над подвластным христианским (южнославянским, греческим, албанским) населением. В Османской державе были официально признаны греко-православная, армяно-грегорианская и еврейская общины. Путем предоставления определенных прав и привилегий руководителям этих общин (в частности, высшему православному духовенству), церковной и отчасти гражданской юрисдикции Порта пыталась использовать их в своих целях (община обладала некоторыми правами при взыскании с населения разных поборов в пользу государства и данной церковной организации 38).

В греко-православной общине наибольшими правами обладало высшее греческое духовенство, прежде всего Константинопольская патриархия, которрй оказались подчиненными греки, албанцы, южнославянские народы (в большинстве — православного, отчасти — католического вероисповедания).

В середине XIV в., к началу османской экспансии на Балканах, большая часть православного населения южнославянских стран находилась в ведении двух церковных организаций — самостоятельных автокефальных Сербской и Болгарской (Тырновской) патриархий. Часть населения исповедовала католическую веру; в Боснии значительным влиянием располагала местная боснийская (богомильская) церковь. Уже на первом этапе османских завоеваний (во второй половине XIV в.) территория диоцеза византийской церкви была расширена за счет тех южнославянских и других балканских земель, правители которых признали церковное верховенство Константинопольской патриархии. Так, в это время под власть византийской церкви попало население Серрского княжества, Видинского болгарского царства и Добруджанского деспотата (т. е. северо-восточной Болгарии). Более того, в результате османского нашествия и притязаний византийского духовенства вскоре после падения Тыр-новского царства (1393) была окончательно ликвидирована самостоятельная болгарская церковь, а территория бывшего Тырновского государства была подчинена (к августу 1394 г.) в церковном отношении константинопольскому патриарху39.

Примерно так же складывалось положение православной церкви в других южнославянских землях. После распада Сербо-Греческого царства приобрела самостоятельность Охридская архиепископия, руководство которой принадлежало греческому духовенству, а по мере завоевания сербских земель в XV в. территория, еще подчиненная юрисдикции сербского (печского) патриарха, все более и более сокращалась вследствие присоединения ее различных областей к диоцезам либо Охридской архиепископии, либо самой Константинопольской патриархии. О снижении роли сербской церкви после окончательного покорения османами Сербского государства, Боснийского королевства и Герцеговины свидетельствует крайняя скудость свидетельств, которые позволили бы судить не только о ее правах, но даже о самом ее существовании в это время.

В историографии долгое время велись споры о времени ликвидации османскими властями сербской церкви (была ли она уничтожена одновременно с феодальным Сербским государством либо еще продолжала существовать вплоть до 30-х годов XVI в., когда все сербские земли были подчинены Охридской архиепископии) 40. Как нам представляется, сохранившиеся данные позволяют предположить, что самостоятельная сербская патриархия была ликвидирована в конце XV в., когда были полностью уничтожены самостоятельные южнославянские иерархии, а местное православное население было подчинено греческому клиру Константинопольской патриархии, и Охридской архиепископии. Ликвидация самостоятельных церковных организаций, несомненно, содействовала ухудшению положения южнославянских народов. Речь в данной связи идет не только об установлении иноязычной церковной власти, существующей за счет славянской паствы, но и об отсутствии достаточно влиятельной южнославянской церковной организации, которая могла бы более действенно противостоять исламизации и ассимиляции османами покоренных народов, подавлению народных традиций и обычаев 41.

Самый факт проведения османскими властями исламизации покоренного христианского населения Румелии (т. н. «добровольное» обращение в мусульманскую веру) служит убедительным опровержением тенденциозных утверждений о «веротерпимости» османских правителей и «процветании» балканских народов под властью Порты. Неполноправность и зависимость христианских церквей и миллетов в Османской империи нашли достаточное выражение хотя бы в том, что христианские миллеты и их руководители не имели возможностей прекратить или ограничить исламизацию, одним иэ важнейших методов которой был т. я. «налог кровью» — отбор христианских мальчиков для обращения их в ислам^ воспитания в духе ярой вражды ко всему немусульманскому и зачисления в корпус янычар — одну из самых надежных частей османской армии.

«Добровольное» принятие ислама в действительности было чаще всего вынужденным: ислам принимали те христиане, которые хотели таким образом сохранить свою жизнь, обеспечить за собой свои земельные владения либо улучшить свое тяжелое материальное положение, для крестьян — податный гнет. Возможно, подобными причинами объясняется и переход в ислам части боснийского населения, создавший предпосылки для образования в последующем особой южнославянской народности (т. е. боснийцев, или мусульман Боснии).

Исламизация, проводившаяся Османским государством в балканских провинциях, отнюдь не исчерпывалась перечисленными выше методами. Осуществлялась практика обращения в ислам, в особенности тех, кто был захвачен в плен и обращен в рабство, равно как и меры по депортации христианского (болгарского, албанского, сербского) населения в уже полностью исламизированные районы Балкан или Малой Азии и переселения на Балканы турецких колонистов, в частности скотоводов-юрюков. Все эти мероприятия османских властей обеспечили появление в разных городах и областях Балканского полуострова (уже в конце XIV и особенно к концу XV в.) достаточно многочисленного тюркоязычного и исламизированного населения, служившего опорой господства Порты в Юго-Восточной Европе и дальнейшей экспансии османов в Центральной и Восточной Европе 42.

Непосредственным следствием разорительных нашествий османских войск на южнославянские земли в XIV—XV вв. были миграции славянского населения. Уже в период ожесточенной борьбы против натиска османов значительная часть сербского и болгарского населения была вынуждена покинуть родные места, спасаясь на севере и западе в поисках защиты и укрытия от завоевателей. Особенно значительным был отлив сербского населения на север, за Дунай, в южные области Венгерского королевства (в совр. Воеводину), а также на запад — в Боснию, отчасти в Хорватию, Далмацию. Чрезвычайно велики были демографические потери южнославянских народов в результате завоевания османами балканских государств и постоянных набегов их войск на те земли, которые не находились под властью турок (Хорватии, Словении). Лишь за столетие османских набегов на словенские земли (1408—1508) погибло или попало в плен, как полагают, до 200 тысяч словенцев 43; потери других южнославянских народов за этот период были гораздо более значительными и не поддаются точным подсчетам 44.

Итак, османские завоевания на Балканах имели отрицательные последствия для южнославянских народов, причем не только для населения областей, постепенно попавших в XIV—XV вв. под османское господство, но и для жителей тех земель, которые входили в состав католических государств (Венгрии, Австрии, Венеции) и испытывали постоянный натиск экспансии Порты.

Иноземный гнет, неполноправие христиан с мусульманами, исламизация — все это представляло серьезную угрозу для дальнейшего развития и самого существования уже сложившихся сербской и болгарской народностей. Проводившаяся османскими властями политика (в особенности с конца XV в.) привела к сокращению численности тех прослоек и категорий южнославянского населения, которые были включены в османскую феодальную систему и в той или иной мере оказались на службе у османских властей (уменьшение числа христиан-спахиев, постепенное сокращение налоговых льгот отдельным категориям крестьянства — влахам, войнукам и т. п.). Все это создавало предпосылки для нарастания сопротивления южнославянских народов и постепенного перехода к открытой освободительной борьбе за свержение османского ига, к вооруженным народным восстаниям XVI в. против власти османов на Балканах.

Эти социально-экономические процессы находили уже в данный период определенное отражение и в сфере общественно-политической мысли. Весьма показательно, что в XIV—XV вв. в различных произведениях историографии и литературы балканского региона звучит тревога за судьбы покоренных османами народов. В литературных и исторических памятниках беспокойная мысль их авторов постоянно ищет ответа на вопрос о причинах османских побед, о причинах слабости и гибели самостоятельных балканских государств, на вопрос, какую позицию следует занять в эпоху порабощения и какой путь нужно избрать для освобождения от власти Османской Порты. В свою очередь, все это ставило новые задачи и перед османскими феодальными правителями, в той или иной мере отдававшими себе отчет в необходимости упрочить свое владычество на Балканах.

1 История Византии. Т. 3. М., 1967, с. 161—206; Арш Г. Л., Сенкевич И. Г., Смирнова Н. Д. Краткая история Албании. М., 1965, с. 9—33; История Венгрии. Т. 1. М., 1971, с. 189 cл.; Миллер А. Ф.Краткая история Турции. М., 1948, с. 10—14; Димитров С., Манчев К. История на балканските народи (XV—XIX век). София, 1971, с. 17—39; Цветкова Б. Паметна битка на народите: Европейският юго-изток и османското завоевание — края на XIV и първата половина на XV в. Варна, 1979, с. 58—145; ИНТ, Т. 1-2; Иналцик X. Османско царство. Клаеично доба (1300—1600). Београд, 1974, с. 14-37.

2 История Византии, т. 3, с. 123—134.

3 loannis Cantacuzeni historiarum libri IV/Ed. J. Schopen. Bonnae, 1835, v. 3, p. 315.

4 Достян И. С. Борьба южнославянских народов против турецкой агрессии в XIV—XV вв.— ВВр, 1953, т. 5, с. 99—104.

5 Арш Г. Л., Сенкевич И. Г., Смирнова Н. Д. Краткая история Албании, с. 22.

6 Соколов Н. П. Образование Венецианской колониальной империи. Саратов, 1963; Карпов С. П. Трапезундская империя и западноевропейские государства в XШ-XVвв. М., 1981.

7 Скржинская Е. Ч. Генуэзцы в Константинополе в XIV в. — ВВр, 1947, т. 1; Удалъцова 3. В. Центробежные и центростремительные силы в византийском мире.— In: XV Congres International des etudes byzantines. Rapports et co-rapports. Athenes, 1975; Шитиков М. М. Венецианское купечество в первой половине XV в. в его торговых сношениях с Византией. — УЗМГПИ, 1965, № 237, История средних веков; Он же. Константинополь и венецианская торговля в первой половине XV в. по данным книги счетов Джакомо Бадоера. — ВВр, 1969, т. 30; Balard G. P. Gli studi genovesi sulle coloniedel Mar Nero.— In: Colloquio romeno-italieno «I genovesi nel Mar Nero durante i secoli XIII e XIV». Bucuresti, 1977; Balbi M. La Romanie genoise (XIIe — debut du XVe siecle). v. 1—2. Roma; Geneva, 1978;Chrysostomides J. Venetian commercial privileges under the Palaeologi.— Studii Veneziani, 1970, v. 12; Oikonomides N. Hommes d'affaires grecs et latins a Constantinople (XIIIe - XVe siecles). Montreal; Paris, 1979.

8 Homan B. XIII—XIV. szazad.— In: Homan B., Szekfu Gy. Magyar tortenet. Bp., 1942, 29, 63, 84. 1.

9 SRH, 1, p. 174; Pataki J. Anjou kiralyaink es a ke"t roman vajdasag. Kolozsvar, 1944, p. 52; CDH, t. 9, v. 2, p. 399; MTT, II, 186.1.

9a HOP, t. 1, 263-267.

10 Динин М. Босанска феудална држава од XII до XV в.— ИНТ, 1, с. 531 ел.

11 Thalloczy L. Magyar-bolgar osszekottetesek. — Sz., 1899; Idem. Nag Lajos es a bulgar bansag. — Sz., 1900, 531; Ovary L. Magyar-bolgar-olah erintkezes Nagy Lajos alatt. Bp., 1907; lorga N. Lupta pentrti stapanirea Vidinului in 1365—1369 si politica M Vladislav Voda fata de Unguri.— CL, 1900, t. 24, p. 962-999.

12 Цветкова Б. Паметна битка..., с. 268—272 и др.

13 См., например: Повесть о Скандербеге/Изд. подгот. Н. Н. Розов, Н. А. Чистякова. М.; Л., 1957, с. 75; Цветкова Б. Паметна битка..., с. 66—67.

14 Медведев И. П. Мистра. Очерки истории и культуры поздневизантийского города. Л., 1973, с. 103 сл.

15 Греков И. Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды (на рубеже XV— XVI вв.) М., 1975, с. 358 ел.

16 Matschke Kl.-P. Die Schlacht bei Ankara und das Schicksal von Byzanz. Studien zur spatbyzantinischen Geschichte zwischen 1402 und 1422. Weimar, 1981, S. 40 f.

17Арш Г. Л., Виноградов В. Н., Достян И. С., Наумов Е. П. Балканы в международной жизни Европы (XV — начало XX в.) — ВИ, 1981, № 4, с. 30-32.

18 Литература по этому кругу проблем весьма обширна, поэтому мы приводим ссылки лишь на некоторые, наиболее важные работы. См., например: История Болгарии. Т. 1. М., 1954; История Югославии. Т. 1. М., 1963; История южных и западных славян. М., 1957; Достян И. С. Борьба южнославянских народов...; Она же. Борьба сербского народа против турецкого ига: XV — начало XIX в. М., 1958; Миллер А. Ф. Краткая история Турции; Новичев А. Л. Турция: Краткая история. М., 1965; История на България. Т. 1. София, 1954; Димитров С., Манчев К. История на балканските народи; Цветкова Б. Паметна битка...; ИНТ, Т. 1-2; Иналцик X. Османско царство; Werner E. Die Geburt einer Grossmacht — Die Osmanen (1300—1481). Berlin, 1978.

19 Подробнее об этих тенденциях в историографии см., например: Курбатов Г. Л. История Византии (историография). Л., 1975, с. 250—251; ср. в нашей рец.: Наумов Е. Н. Османское господство в Центральной и Юго-Восточной Европе.— ССл, 1980, № 4, с. 114—115.

20 См., например.: Цветкова Б. Паметна битка..., с. 65, 93, 97, 106, 116, 128, 244, 287 и др.; Наумов Е. П. Анонимная болгарская хроника и проблемы балканской общественно-политической мысли (XIV—XV вв.).— В кн.: Балканские исследования. Вып. 3. М., 1978, с. 247—251.

21 Наумов Е. П. Балканское крестьянство в феодальной системе XIII—XV вв. (К вопросу об эволюции крестьянских категорий и повинностей в южнославянских странах и в северной Албании).— В кн.: Балканские исследования. Вып. 7. М., 1982; Он же. Господствующий класс и государственная власть в Сербии XIII—XV вв. М., 1975, с. 48-51.

22 См., например.: Наумов Е. П. Сербия и Болгария в середине XIV в.— В кн.: Социально-экономическая и политическая история Юго-Восточной Европы (до середины XIX в.). Кишинев, 1980, с. 94—99; Он же. Болгарськi землх напередодні турецького завоевания в кінці XIV в.— Проблеми слов'яно-знавства, 1980, вып. 22, с. 91 сл.; Он же. Господствующий класс..., с. 163— 171.

23 Ср.: Наумов Е. П. Секуляризация в феодальном развитии балканских стран в XIV—XV вв. М., 1966; ср. также: Горина Л. В. Об особенностях развития феодальной земельной собственности в Болгарии в XIII—XIV вв.— В кн.: Проблемы развития феодальной собственности на землю. М., 1979, с. 116, 117, 119.

24 См., например: Наумов Е. П. В ласте личики.— Историjа, 1976, № 1-2; Он же. Bosanski i humski vlastelicici. — Godisnjak Drustva istoricara Bosne i Hercegovine, 1977—1979, god. 28—30.

25 См., например: Наумов Е. П. Волошская проблема в современной югославской историографии.— В кн.: Славяно-волошские связи. Кишинев, 1978, с. 208—213.

26 Ср.: Наумов Е. П. Южнославянский эпос и проблемы сербского средневековья.— В кн.: Славянский и балканский фольклор. М., 1971, с. 20.

27 Бромлей Ю. В. Крестьянское восстание 1573 г. в Хорватии. М., 1959, с. 134, 142.

28 См., например: ИНТ, 1, с. 461—464; Наумов Е. П. Народное восстание в г. Которе и Которской области (1380 г.) — УЗИС, 1966, т. 30.

29 Ср.: Наумов Е. П. Динамика сербского феодализма и проблема типологических сдвигов на Балканах (в эпоху турецкой экспансии).— В кн.: Карпато-Дунайские земли в средние века. Кишинев, 1975, с. 53—54.

30 Подробнее об этих концепциях см., например: История южных и западных славян, с. 101; Цееткова Б. А. Проблеми от историята на Европейския Юго-изток през периода на османското проникване.— ИП, 1974, № 6, с. 83—85.

31 Критику этих построений см., например: Наумов Е. П. Османское господство..., с. 114—115; ср.: Преглед историjе j'угословенских народа. Београд, 1960, д. 1, с. 120; Тодоров Н. Балканский город XV—XIX в. М., 1976, с. 33-34.

32 Ср.: Мейер М. С., Орешкова С. Ф. Некоторые типологические черты османского феодализма.— В кн.: История и филология Турции (тезисы докладов и сообщений). М., 1976, с. 27—29;Новичев А. Д. Турция..., с. 24.

83 См., например: Хвостпова К. В. Особенности аграрно-правовых отношений в поздней Византии (XIV—XV вв.). М., 1968, с. 208; Наумов Е. П. К истории византийской и сербской иронии.— ВВр, 1973, т. 34, с. 30—31; Цееткова Б. Проблеми..., с. 45 и ел.

34 См., например: ИНТ, 2, с. 51, 72—75, 112 и др.; Прилеп и Прилепско низ историjата. Прилеп, 1971, кн. 1, с. 113; Osmanska mos ve stredni a jinovychodni Evrope v 16—17. stoleti. Praha, 1977, sv. 1, с. 61—63, 176; и др.

85 Тверитинова А. С. О домениальном землевладении феодалов-ленников^ в Османской державе в XV—XVI вв.— В кн.: О генезисе капитализма в странах Востока. М., 1962, с. 314—315, 317.

36 См., например; Цееткова Б. А. Характерни черти на османската общест-венно-икономическа структура в Европейския Юго-изток през XV—XVI в.— ИП 1980, № 4, с. 45, 63.

37 Ср. например: Тверитинова А. С. О домениальном землевладении..., с. 315, 317 Наумов Е. П. Господствующий класс..., с. 49—50.

38 См. например: Новичев А. Д. Турция..., с. 25.

39 См. например: Наумов Е. П. К истории летописного «Списка русских городов дальних и близких».— В кн.: Летописи и хроники (сборник статей 1973 г.). М., 1974, с. 154—155.

40 См., например: Мирковиh М. Правни положаj и карактер српске цркве под турском влашhу. Београд, 1965, с. 55—61.

41 См., например: История южных и западных славян, с. 104; Маркова 3. Българската екзархия — завоевание на утвърждаващата се нация.— ИП, 1980, № 4, с. 3—5.

42 Ср., например: История южных и западных славян, с. 104—105; Тодоров Н. Балканский город..., с. 57—64; Гандев X. Българската народност през 15-и век. София, 1972, с. 56 cл.; Osmanska mos..., sv. 2, с. 394 (в докладе Н. Филиповича).

43 Osmanska mos..., sv. 1, с. 148 (в докладе И. Войе).

44 Гандев X, Българската народност..., с. 17 сл.

Глава 4

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: