Интуитивно подсознательно 12 глава

– Вот, всегда ты такой. Бесчувственный…

Угу, всегда. Кажется, совсем не так давно приезжал мой младший брат из Минска. Сидим, беседуем, хочешь не хочешь, о политике речь заходит.

– А знаешь что, – говорит, мы, знаешь… Мы решили уж как-нибудь без вас, без России.

– От кого отделяешься? – спрашиваю. – От меня? От родного брата?..

Через некоторое время от его жены – слезное письмо. Помогите, чем можете, Виктор умер.

Тоже, оказывается, от треклятой водки сгорел. Отделился, теперь уж навек.

Там же, в Минске, по той же причине скоропостижно скончался и наш средний брат, Володя.

А в Крыму – мой родной дядя Петр Терентьевич Глазунов от рака умер. Последний, самый младший из одиннадцати моих дядей, потомственных крестьян и сельских кузнецов, безжалостной русской судьбой разбросанных по всей нашей необъятной и многострадальной России. Прочтя в Толковом словаре великорусского языка, что слово «нехристь» означает «бессовестный», я еще не так давно спрашивал его в письме, крещеный ли я? Поп меня вынудил, буквально доканал, ну и…

Дядя ответил: да, крещеный. Отец-то твой был партийным, так бабушка Дуня тайком крестила в селе Гордеевка Орловской области в декабре, в Николин день в 1928 году. Так вот почему у меня свидетельство о рождении повторное, где и год рождения 1929-й, и день не Николин. А поехать ни к кому на похороны я не мог – ближнее зарубежье, да и на какие шиши при «демократических» пенсиях и ценах.

Вода, вода, вода… Хожу, как пришибленный, под нос мурлычу:

Как провожают пароходы,

Совсем не так, как поезда,

Морские медленные воды

Не то, что рельсы в два ряда.

Вода, вода,

Кругом – вода…

– Замолчи! – почти кричит, захлебываясь от слез, моя слезливая половина. Знает, что если я вот так начинаю что-то себе под нос мурлыкать, то о чем, лучше вслух и не говорить.

– Ну, вот, – пытаюсь шуткой ее уныние развеять, – ты из моего ребра Богом сотворена, а…

– Замолчи! – мотает головой. – замолчи!

А меня, дурака, несет:

– Ну, вот… Сколько уже поп тебя учит: «Да убоится жена мужа своего», а ты…

Уткнулась лицом в ладони, судорожно всхлипывает, аж плечи дергаются. Подхожу, приобнимаю:

– Ну, что ты, в самом деле… Ну, я не знаю… Слова тебе не скажи…

– А ты думаешь, что говоришь? Ты думаешь? Да из-за твоего этого постоянного богохульства… Боже мой, Боже мой, с кем я живу?..

Неожиданно из Херсонской области, из украинского поселка Лазурное приезжает мой двоюродный брат Александр Михайлович Глазунов с сыном Андреем. Сын взрослый уже, призывного возраста, ладный парень, красивый. Приятно на свою родню посмотреть. Да и разрядка какая-никакая в нынешней смуте. Сидим, чаевничаем, телевизор смотрим. Теперь же без телевизора и чай не пьют. А там – я и не слушаю, но слышу – в который уже раз какие-то споры-раздоры о дележе нашего Черноморского военно-морского флота. И вдруг мой молодой, горячий, пылкий – наша, Глазуновская порода, наша кровь! – вскакивает из-за стола и кулаками перед телеящиком трясет:

– Ну, сволочи, дождетесь, я тоже автомат возьму!.. К-кацапы!..

Вот так-так! Вот тебе и родная порода, родная кровь! Хохол!

– Тебя как, – спрашиваю, – сейчас за дверь выставить, на ночь глядя, или до утра погодить? Ты против кого автомат-то возьмешь? Против меня?..

Уехали гостюшки мои дорогие – не пишут. Скрепя сердце, написал сам – возвращается мое письмо со штемпелем: «ПОВЕРНЕННЯ. ЗА НЕРОЗШУКОМ»

Вот так. Возврат. Адресата не разыскали. Белоруссия родная, Украина золотая. Да уж. Как там в Евангелии? Дом разделившийся не устоит… И царство разделившееся не устоит… И сын пойдет против отца… И брат против брата… Так что уж говорить о племянничке? Тем паче – «из зарубежья»… Из «ближнего», но – зарубежья…

Как там в Евангелии? «Возлюби ближнего своего…»

Возлюбили! А как же! Великорусы, белорусы и малорусы – это все родные братья, все русские. Из самых ближних самые ближние…

– А все потому, что в храм не ходите… Заповедей божественных не блюдете!..

Господи! Господи! Господи!..

Тут и не веря ни в Бога, ни в черта, взмолишься. Но молитв я и в самом деле как не знал, так и до сих пор не знаю. Не зря, наверно, замечено: если что-то познал в детстве, то помнишь всю жизнь, а чего не знал, не узнал, не запомнил в детстве, то не знаешь и на склоне дней. В мрачном полузабытье мурлычу:

Как провожают пароходы,

Совсем не так, как поезда,

Морские медленные воды…

– Замолчи! – с болью, со стоном просит жена. Плачет.

Молчу. Недавно в мучительных страданиях ушла из жизни, казалось, неунывающая и несгибаемая, наша легендарная фронтовичка-пулеметчица, русская Жанна д'Арк – Валентина Васильевна Чудакова. В последний раз я видел ее, когда она тяжело больной от открывшихся военных ран и контузий лежала в госпитале ветеранов Великой Отечественной войны. Думалось, уж в таком-то лечебном заведении… А оказалось – хорошо там, где нас нет. Нет, о врачах худого не скажешь, высокопрофессиональные, внимательные, чуткие, а вот младший медицинский персонал… Сестры, нянечки, даже уборщицы – шага не сделают, воды не подадут, если не сунешь десяточку, шоколадочку, на худой конец.

– Да это что… – плакала Валентина Васильевна, – а вот когда в глаза фронтовой б… называют…

И полные глаза слез…

Вода, вода,

Кругом – вода…

И мой комдив Герой Советского Союза Михаил Андреевич Живолуп, когда мы с ним в последний раз виделись, едва ли не плакал:

– Что делается, что делается! Пятьсот офицеров… Ты слышал? По радио передавали – за минувший год пятьсот наших офицеров… Пятьсот офицеров, не имея возможности прокормить свои семьи, покончили жизнь самоубийством… Застрелились… Застрелились… И еще тысяча сто три солдата и сержанта… Тоже…

Он тяжело вздохнул. Он, кажется, задыхался от боли и гнева:

– Сволочи! Мерзавцы! Это же… Это же… Да и они… Сами… Сами себя…

А я не знал, что сказать, и только растерянно повторял:

– Товарищ генерал… Товарищ генерал… Михаил Андреевич…

– Что – генерал? – и совсем уж озлился он. – До чего довели! До чего мы докатились! До чего дожили! Да без армии… Что Кутузов говорил – забыли? «С потерей Москвы не потеряна Россия. А если мы потеряем армию – потеряем и Россию…» Да и какая же это армия, где за год больше полутора тысяч самоубийств!..

Горько вздыхая и удрученно покачивая своей давно белой-белой от сплошной седины крутолобой головой, он еще и Александра III вспомнил: «У России есть только два верных союзника – это ее армия и флот». И конечно же, не преминул поинтересоваться, как сегодня дела в гарнизоне, где мы служили, кто командует дивизией. Назвав фамилию Купалы, я сдуру возьми да и ляпни, что вот, мол, звание генерала ему поп своими молитвами помог получить. Думал, потешу, развеселю хоть на минутку. Однако Михаил Андреевич и вовсе сник.

Да-а… Прошло наше время… Прошло наше время, Сергей… Прошло…

А в ответ на мои потуги отвлечь его от мрачных мыслей своими тары-бары-растабарами о генеральско-поповской дружбе, лишь устало махнул рукой:

– Да ладно, остряк-самоучка, не ври… И вообще про это жеребячье племя не хочу слушать. Ты-то помоложе, не знаешь про этих толстопузых чернорясых мироедов. Думаешь, даром их, зазря после революции колошматили? Как бы не так! Не за то волка бьют, что сер, а за то, что овцу съел. Они же, толстопузые, с жиру бесились да к прихожанкам под подол лезли…

Я уж и не рад был, что на такие воспоминания его навел. Уважал его. Не скажу, что любил, нет, слишком уж он суровым, строгим, жестким был, чтобы какие-то там нежности к нему испытывать, но уважать – уважал. Еще бы! Он же принадлежал к тому старшему поколению русских военных летчиков, о которых наш великий русский писатель Куприн писал, что они – чистое золото. Я даже наизусть его замечательные слова помнил:

«Постоянный риск, ежедневная возможность разбиться, искалечиться, умереть, любимый и опасный труд, вечная напряженность внимания, недоступные большинству людей ощущения страшной высоты, глубины и упоительной легкости дыхания, собственная невесомость и чудовищная быстрота – все это как бы выжигает, вытравляет из души настоящего летчика обычные низменные чувства – зависть, скупость, трусость, мелочность, сварливость, хвастовство, ложь – и в ней остается чистое золото».

Можно ли не гордиться принадлежностью к крылатому племени таких людей?! А для жеребячьего поповского племени и это – гордыня, тягчайший грех. Ну, уж, извините!..

Когда я уходил, мой, давно уж отставной, в преклонных летах, генерал еще и проводить меня порывался. Хотя бы, мол, до метро. Еле его остановил. И хорошо, что не пустил. Стыдно мне было бы потом не проводить его назад, слабого, хотя он и бодрился. Горе крепко согнуло, житейское горе. Пока он, воспитывая и обучая нас, дивизию молодых, своенравных и, чего уж там хвалить самих себя, зачастую не в меру гонористых «гордых сталинских соколов», отбился от рук его собственный сын. Попросту говоря, спился, вовлеченный в какую-то преступную шайку, попал под суд и получил ни много ни мало десять лет строгого режима. Потом умерла его супруга. Да-а… А возле станции метро «Елизаровская», когда я подошел туда, шумела, буянила, демонстративно истерически криками понося «красных палачей» и «подлюг-коммунистов» именно целая шайка «демократически-рыночной молодежи». Каково было бы моему коммунисту-комдиву увидеть такую картину!

Особенно меня поразила физиономия молодого верзилы в новехонькой куртчонке с изображением на ней многозвездного государственного флага США. На голове у него была такая же новехонькая шляпа с широченными полями – ковбойская! Влажные и тупые глаза его с бессмысленной злобой обшаривали прохожих, будто выбирая жертву. Хотя вряд ли он что-то толком видел или слышал – явно вдрабадан пьян или, и того хуже, обкуренный каким-нибудь зельем, покачивающийся, поигрывающий пудовыми кулаками, он весь был точно в кошмарном сне. И это ведь наш, русский парень, может, вчера еще комсомолец! Купили, опоили, обкурили, натравили – гуляй, Ваня!..

И сколько же их, таких Ванек, неизвестно откуда в одночасье выползших из неведомых змеиных нор! Расхристанные, распоясанные и распоясавшиеся в своих последней моды заграничных одежках, увешанные японскими и, еще не знаю уж какими, сверхсовременными шарманками, на полную катушку извергающими одуряюще громкую, истеричную латиноамериканскую музыку вроде «рок-металла» и истерически визгливой «Ламбады». Вечерами эти «ковбои» беснуются допоздна под окнами, и на улицу людям боязно выходить. И уже не только в достославном Питере – уже и в захолустном, еще совсем недавно тихом провинциальном городке Гдове мало того, что памятники Ленину и Яну Фабрициусу осквернили, недавно установленный на пьедестал в честь великой Победы в Великой Отечественной войне танк – знаменитую «тридцатьчетверку» – ночью выкрасили в красный цвет, а окна общественной бани разрисовали фашистской свастикой. Как будто это не их отцы и деды… На таких вот танках…

– Как это там, в Евангелии? «Чти отца твоего и матерь твою…»

– А все потому, что в храм не ходят…

– Нет уж, поп! – сказал я после этого нашему молодому иерею, – это уже потому, что ты в своих проповедях прихожан на коммунистов натравливаешь. И еще как ни в чем не бывало ко мне чуть ли не в друзья набиваешься. Думаешь, ты хитрее всех? Эх, ты!.. А потом будете рыдать-выть, когда вам опять начнут шеи мылить!..

– Вот! Все вы, коммунисты, такие…

– Вот! Все вы, попы, такие! Вы даже между собой, в своем христианстве еще в какие времена перегрызлись! Это ж еще когда… Еще в начале второго тысячелетия христианская церковь разделилась на католическую и православную. Потом в шестнадцатом веке от католицизма откололся протестантизм. А потом – лютеранство, кальвинизм, англиканская церковь, методисты, адвентисты, иезуиты, баптисты, свидетели Иеговы… Путаю что-то? Тут запутаешься, сам черт ногу сломит. И везде, чуть кто пикни против, – пытка, дыба, костер.

Что, не так? В 1551 году Стоглавый собор запретил заниматься астрономией и геометрией. «Богомерзостен перед Господом всяк, любящий геометрию…»

В 1568 году христианские попы сожгли первую русскую типографию, а первый русский летчик смерд Никитка, смастеривший летательный аппарат – слюдяные крылья, был сожжен за «дружество с нечистой силой». И первый русский воздухоплаватель подьячий Крякутной за его первый в мире полет на воздушном шаре…

А Галилей? А Коперник? А Джордано Бруно? Ну, Галилей – тот дрогнул, от своего открытия отрекся. «Он знал, что вертится Земля, но у него была семья…» А Джордано Бруно восемь лет… Восемь лет инквизиция томила в тюрьме, требуя отказаться от своих воззрений, а когда он не отрекся, его сожгли на костре. По общепризнанным в науке данным христиане сожгли на кострах свыше тринадцати миллионов человек. Не говорю уж о так называемой «охоте на ведьм» и прочих мерах по обращению еретиков в истинную веру.

Что, на Руси Святой не так? Колдовство, ведовство, знахарство, чародейство. Ладно, допустим, что это все одна зловредность. Ну, а язычество? Язычество было все же пусть и не столь идеальной, но родной верой, и народ расставался с родной верой не без сожаления. А при царе Алексее Михайловиче за верность язычеству русских людей жгли на кострах. А при Александре I ссылали на каторгу.

А за что сожгли пламенного патриота Русской земли протопопа Аввакума?

А за что отлучили от церкви и предали анафеме великого русского писателя Льва Толстого?

За правду!

За то, что сказал правду о христианстве. Тут он дал четкую, предельно четкую формулировку: христианство – непротивление злу насилием. Красиво и вроде как с похвалой. Но за этим вставал вопрос: а кому выгодно непротивление злу насилием? Хм, ну, конечно же, – злу. Как вот сегодня выгодно непротивление русского народа так называемым «новым русским», грабителям и казнокрадам, да еще едва ли не сплошь людям, далеко не русским.

Так к чему же ты, поп, призываешь, к чему склоняешь наших простых и простодушных, доверчивых своих прихожан, призывая их к смирению и убеждая, что всякая власть – от Бога? И если над русским народом – нерусская власть, то это – от Бога? Ой ли!..

Первые шаги Ельцина-Эльцына после захвата власти в августе 1991 года – ходатайство перед ООН об отмене Резолюции ООН 1975 года, квалифицировавшего сионизм как форму расизма и расовой дискриминации, затем разгон Антисионистского комитета. На все наиболее важные правительственные посты были назначены евреи. Полукровка Егор Гайдар – премьер-министр. Еврей Анатолий Чубайс (Сагал) – министр по делам госимущества, точнее – по его разграблению и передаче в руки своих алчно-ненасытных соплеменников. Евгений Примаков (Киршенблат) – руководитель внешней разведки. Егор Яковлев – генеральный директор телекомпании «Останкино». И так далее, и так далее, и так далее…

Чтобы осуществить конечную цель мирового сионизма – мирового зла! – полное порабощение, а затем и ликвидацию России, Ельцин под диктовку этого зла подписал смертоубийственный указ № 1400, запрещающий деятельность Верховного Совета РСФСР и местных Советов. Затем – расстрел Дома Советов в Москве. И расстреливали русскую власть и вышедших защищать ее русских людей нанятые за доллары русские офицеры. А коммунистов вдруг окрестили «красно-коричневыми». И вон уже даже наша районная газета тоже туда же: «красно-коричневые», и из номера в номер перепечатывает «Исповедь на заданную тему» вчерашнего «пламенного» коммуниста, «вернейшего из вернейших» марксиста-ленинца, снесшего с земли в Свердловске дом, где была расстреляна семья последнего русского царя.

О том, что евреи снова захватили власть в России красноречиво поведал «пламенный» демократически-плюралистический холуй Леонид Радзиховский. В газете «Новое русское слово» от 17 января 1997 года он торжествующе сообщил:

«Евреи сегодня составляют огромную часть российской элиты – художественной, интеллектуальной, а также политической и коммерческой. Евреи составляют и огромную часть ранней капиталистической элиты страны. Почти все крупнейшие банки возглавляют евреи. Банк «Столичный» – А. Смоленский, «МОСТ-банк» – В.Гусинский, «Менатеп» – М.Ходорковский, «Российский кредит» – В.Малкин, «Альфа-банк» – П.Авен и М.Фридман… К числу крупнейших предпринимателей России относят того же В.Ресина – короля московского строительства, а также скандально известного И. Кобзона, постоянно обвиняемого в связях с мафией, Б.Березовского и других. Одним словом, евреи сегодня в России после 20 лет непрерывной эмиграции молодых и самых энергичных из них оказались сильнее, чем 20 лет назад. Более того, евреи имеют больший удельный вес в русской политике и бизнесе, чем в политике и бизнесе другой христианской страны…»

Такое вот «Новое русское слово», и такие вот «новые русские».

Хотя чего ж удивляться, если еще в 1992 году, выступая в израильском парламенте (Кнессете) первый (и последний) президент СССР Михаил Горбачев (Гайдер) верноподданнически заявил: «Всё, что я сделал с Советским Союзом, я сделал во имя нашего Бога Моисея». Как же – Гайдер!

И чего ж удивляться, если издающаяся в Москве «Международная еврейская газета» (№ 5, 1996 г.) так поздравила Горбачева с 65-летием: «У российских евреев к вам особое чувство признательности. Именно с эпохой Горбачева историки России будут связывать конец политики государственного антисемитизма…»

И чего ж удивляться, если объявленный сионистами «великим русским поэтом» посредственный русскоязычный рифмач Иосиф Бродский в беседе с польским журналистом заявил: «Я думаю, что Россия кончилась, как великая держава. И как государство не имеет будущего… Думаю, что мы можем встать из-за игорного стола. Всё кончено…» Так вот! «Разыграли» Россию.

Мог я не говорить обо всем этом с нашим молодым гдовским попом? Не мог.

Мог я не говорить обо всем этом с моими домашними, с женой? Не мог.

Вслух говорить о том возбранялось: разжигание межнациональной розни. Если очень уж чешется язык, то разве что почеши у себя дома, на кухне, да и то шепотком, не то…

А уж напечатать нечто такое… «антисемитское»… Евреям антирусское – пожалуйста, русским о евреях – заткнись, «молчи, смиряйся и таи и мысли, и мечты свои…». Но ведь говорит, кричит, вопит сама жизнь.

В Питере не то сильно затосковала, не то приболела дочь. Жена, хоть и сама постоянно болела, собралась, поехала. А как же – дочь… Ну, ладно, ну, правильно. Через десять дней – двух недель не прошло – возвращается еле живая, вся в слезах. Что такое?

Дочь работала в библиотеке. Библиотеки массово позакрывались. Потеряв работу по специальности, пошла продавцом в магазин. По неопытности да по доверчивости, отойдя на минутку в час обеденного перерыва, оставила кассу не закрытой на ключ. Пришла – денег нет. Сумма большая. Взять мог только кто-то из своих же магазинных работников. А хозяин… Нерусский, кстати сказать, с кавказским акцентом – в упор: «Не возместишь – зарэжу!..»

А еще жену привлек огромный продуктовый магазин под огромной вывеской «Славянский базар». Зашла. Как же, уже сама вывеска – многообещающая реклама надо полагать, родных, экологически чистых продуктов. И продавщицы все наши, милые, добрые девушки. Стоит, правда, едва ли не возле каждой вроде надзирателя холеное «лицо кавказской национальности», ну да ладно, базар-то все же славянский. Может, и эти «лица» понимают, что в русском городе и для русских покупателей «в поте лица» трудятся. Только вышло так, что из своей русской доверчивости, а попросту говоря русской лопоухости, проистекающей от русской извечной веры в добропорядочность, она тут же не проверила покупку, а ей вместо красующегося на витрине украинского сальца завернули и всучили кучу каких-то ошметков.

Пришла домой, развернула – ахнула: «Ну, прохвосты! Ну, мошенники!» Побежала назад: Что же это вы, а? А в ответ: знать не знаем и знать не хотим! Много вас тут таких!..

– Позовите заведующего!

Приходит «лицо кавказской национальности». Едва ли не с издевкой вразумляет: «Дэньги и товар надо проверять не отходя от кассы и прилавка». Ну, моя разобиженная русская простушка и вспылила: «Да я на вас жаловаться буду! Или на вас управы нет? Найду!..»

И в один миг вокруг плотной стеной – «лица кавказской национальности». И главное «лицо», дыша перегаром в ее русское лицо, с презрением, с нерусской злобой, с ненавистью цедит:

– Иды отсуда туда, откуда пришла! Иды – и больше носа сюда не показывай! Она жаловаться будэт! Кому? Моему русскому начальству? Да я все мое русское начальство уже купил! В милицию? И милицию я уже купил. И мы всех купим. И всё купим. И ваших мужиков, падких пить на халяву, споим! И ваших сыновей на иглу посадим! И вас, и ваших дочерей всех перее..м!..

В последнее время у нее и без того со здоровьем было плохо, а после этой поездки, после этого случая она и вообще опять слегла.

Как это там в Евангелии? «Несть ни эллина, ни иудея…» Сиречь – ни русских лиц, ни лиц кавказской национальности… Одно сплошное равенство и братство. Ура!.. Как это там в Библии? «Имеющий ухо, да слышит!» А язык мой, известное дело, враг мой, так что помалкивай да смиряйся, иначе загремишь под фанфары за разжигание межнациональной розни, за шовинизм и русский национализм. «Непротивление злу насилием…» Скажешь правду – и от церкви отлучат. Как там в кинофильме «Чапаев» мужик говорил: «Куда бедному хрестьянину податься?..»

Первый антисемит

– А все потому, что в храм не ходите, – продолжал гнуть свою линию неуемный поп. – В церковь надо податься, куда ж еще…

Нравился он мне этой своей настырностью. Ревностно, истинно по призванию служит избранному делу. И я, движимый добрым чувством к нему, не без удовлетворения поведал, что вот, мол, получил письмо от дяди, где он пишет, что я крещен в детстве.

– Ну, а церковное свидетельство о крещении есть? Нет? А, ну вот, видите… А поскольку возникают сомнения, можно креститься повторно. Нужно только подготовиться. И пройти чин Оглашения… Чин подготовки…

В неведомом для меня чине Оглашения последовательность, оказывается, такова. «Став же у дверей внутри храма, священник спрашивает оглашаемого: «Кто ты?» Оглашаемый (я, еретик, усмехнулся: оглушаемый!) должен ответить: «Я – желающий познать Бога Истинного и ищущий спасения». Священник: «Зачем пришел ты ко святой Церкви?» Оглашаемый (оглушаемый): «Чтобы научиться от нее истинной вере и к ней присоединиться». Священник: «Какую пользу надеешься ты получить от истинной веры?» Оглашаемый (оглушаемый и уже вконец оглушенный): «Жизнь вечную и блаженную».

Оп! Вот это – да! Вот это – корысть! Мне бы хотелось веровать, посвятить себя вере, Русской Православной Церкви искренне, бескорыстно, самоотверженно до жертвенности и за то, что она праведна, и за то, что – Русская, значит – родная, патриотическая, а тут… А тут тебе сразу как недоверие и на всякий случай поэтому – такой подкуп, от коего и дух захватывает: «Жизнь вечную…» Кто же не мечтает пожить если не вечно, то хотя бы подольше, а тут тебе – вечную! И еще – блаженную! Ну сразу все тридцать три удовольствия, ты только соглашайся, крестись…

Не-ет, тут что-то не то. Не по мне, во всяком случае…

– Мы обретаем жизнь вечную и блаженную, последовав за Христом, а Христа мы узнаем в Церкви, которую Он создал…

Господи, Господи, Господи! Это на мои-то атеистические дрожжи, по Циолковскому – Космический разум, по языческим верованиям – Ярило, солнце, а тут…

Основы христианской веры составляют такие вот догматы, без которых христианство перестает быть самим собой. И, разумеется, важнейшим из них является вера в Иисуса Христа как Богочеловека и нашего Спасителя, страдавшего и умершего, и «воскресшаго в третий день по Писанием», как каждое утро на Литургии поют прихожане православных храмов, исполняя совместно «Символ веры». А без Христа, прежде всего без Евангелия, христианство невозможно.

А я все ж таки из коммунистов. Крепко в башке застряло взятое Карлом Марксом у древних римлян: «Подвергай все сомнению». Да и вообще из тех, кто говорит о себе: «Хочу все знать и до всего дойти своим умом». Сызмальства такой. И уж теперь-то «быть, как дети…» Нет, не могу. Что остается? «Чтение – вот лучшее учение…» И еще, кажется, ленинское: «Если я знаю, что знаю мало, я добьюсь того, чтобы знать больше…» А то ведь один древний мудрец усмехнулся: «Человек напоминает собой пустой глиняный кувшин. Что туда накидаешь, то там и гремит». Нет уж, лучше я сам накидаю…

Словом, как там у Есенина? «Давай, Сергей, за Маркса тихо сядем, понюхаем премудрость скучных строк…» Но Маркс – это не Бог, это у него там скукота, а в Священном Писании, в Евангелии…

Читаю – Господи, Господи, Господи! Иисус Христос по происхождению – чистый еврей, прямой потомок четырнадцати иудейских родов от Авраама до Давида, четырнадцати – от Давида до переселения в Вавилон и четырнадцати – от переселения в Вавилон до своего рождения (см. Мф. 1.17). И как истинный иудей был обрезан «по прошествии восьми дней» от рождения (Лк. 2.21).

Хм, ладно. Это – по матери. А по отцу? О-о-о! «Рождество Иисуса Христа было так: по обручении Матери Его Марии с Иосифом, прежде нежели сочетались они, оказалось, что Она имеет во чреве от Духа Святаго» (Мф. 1.18). Ну что ж, и это, говоря по-русски, ладно, с кем не бывает, но…

Но, придя в Церковь, якобы Им созданную, я должен безоглядно идти за Ним. Безоглядно до полного самоотречения:

«Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего, и матери, и жены, и детей, и братьев, и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником» (Лк. 14.26).

Та-ак! Оч-чень мило. И вот еще:

«Думаете ли вы, что Я пришел дать мир земле? Нет, говорю вам, но разделение. Ибо отныне пятеро в одном доме станут разделяться, трое против двух и двое против трех. Отец будет против сына, и сын против отца; мать против дочери, и дочь против матери; свекровь против невестки своей, и невестка против свекрови своей» (Лк. 12.51—53).

И еще:

«Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч. Ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку – домашние его» (Мф. 10. 34, 35).

Ну, как же, как же! Я только и мечтал, чтобы перегрызться со всеми родными и близкими, добиться того, чтобы все домашние стали мне врагами, и чтобы не мир царил на земле, но вражда и меч! И во имя чего и кого? Мне, русскому, значит, им, русским-домашним, стать врагом во имя буквально глумящегося надо мной своими требованиями иудея? Интересненькое кино! Он, видите ли, такой умный, что я – русский дурак и не дотумкаю, что к чему.

Ну-ка, ну-ка, понюхаем премудрость божественных строк:

«И вот, женщина Хананеянка, выйдя из тех мест, кричала Ему: помилуй

меня, Господи, Сын Давидов! Дочь моя жестоко беснуется. Но Он не отвечал ей ни слова…»

Ну, как же, как же, станет Он со всякой там хананеянкой разговаривать, удостаивать ее своим иудейским вниманием!..

«И ученики Его, приступив, просили Его: отпусти ее, потому что кричит за нами. Он же сказал в ответ: Я послан только к погибшим овцам дома Израилева…»

Понятно? Только к израильтянам! К «овцам дома Израилева», а не к каким-то там хананеянам…

«А она, подойдя, кланялась Ему и говорила: Господи! Помоги мне. Он же сказал в ответ: нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам…»

Понятно? Его милость, его «хлеб» предназначен только детям дома Израилева, а не каким-то там псам-хананеянам и прочим псам…

«Она сказала: так, Господи! но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их…» (Мф. 15. 22—27).

И лишь после этих ее унижений, когда она признала «детей дома Израилева» господами, а хананеян и всех прочих псами, согласными довольствоваться крохами с их господского стола, Он снизошел к ее неотступным слезным мольбам и якобы исцелил ее дочь.

Высокомерие? Национализм? Шовинизм? И – не мое песье-собачье лизоблюдско-холопское дело судить о Его деяниях? Охти, тошно мне, тошнехонько! А если в мой мозг вмешивается некий Космический разум, побуждающий думать, судить-рядить, гадать-отгадывать? Не потому ли и думается, как бы помимо моей воли. Душа моя, беспокойная-неспокойная русская душа велит-требует: читай, читай, думай, думай!..

Читаю:

«Тогда Иисус сказал ученикам Своим: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною. Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее» (Мф. 16.24, 25).

Интересненькое кино! Свою, значит, вроде бы Богом мне данную русскую душу я должен потерять ради Него, и за это Он даст мне какую-то непонятно какую. Головоломочка! Если Бог дает душу и Он – Бог, то, значит, даст… Что, поскольку – иудей, иудейскую?

И я возроптал:

– Господи! Господи! Господи! Да не хочу я этого! Не хочу! Да это ж все равно что стать предателем. Предателем своего рода. Предателем своего народа. Предателем своей родной земли. Предателем Матери-Родины! Нет! Нет! Нет!.. Конечно, евреи-иудеи-израильтяне-жиды народ, согласно Священному Писанию, народ избранный, но не надо мне никакого избранничества, не могу я ради этого избранничества и даже ради жизни вечной и блаженной становиться предателем. Иуда вон – одного Тебя предал, и то совесть его загрызла, в петлю загнала, а я ради такого избранничества должен предать весь свой народ? Ты чего требуешь, предательства?! Во имя чего и кого? Ведь «Израиль – борющийся с Богом» (См. Быт. 32.24—28).

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: