Сделай Сам Свою Работу на 5

Христианская мирная конференция 3 глава





Основной задачей Жаринова было «держать руку на пульсе», «скачивать информацию» и «гнать туфту» «смежникам». Так что армейский опыт ему весьма пригодился.

О том, как искали и разоблачали шпионов в Советской армии времен Великой Отечественной войны, свидетельствует полковник в отставке А. Лебединцев.

«Во время войны я провел на передовой два с лишним года,


прошел путь от командира взвода пешей разведки до начальника штаба стрелкового полка. Сотрудники особых отделов, а позднее "смершевцы" всегда стояли у нас за спиной. О том, как работала армейская контрразведка, мне рассказал один из ее оперативных сотрудников.

В служебной отчетности "органов" самострелъщиков-члено-вредителей было принято именовать аббревиатурой "СС", дезер­тиров буквой "Д", шпионы проходили под индексом "Ш". Что ка­сается "СС" и "Д", то по этим показателям мой знакомый план выполнял с легкостью. А вот по части "Ш" ему никак не везло — не хотели немцы к нему агентов засылать! Начальство его руга­ло и грозило карами, пока более мудрый коллега не преподал урок: "Выбери одного "Д", который был на оккупированной территории, и разъясни ему толково, что за дезертирство ему дадут 10 лет и отправят в штрафбат. Там шансов выжить еще меньше, чем в стрелковой роте. А если согласишься, что при немцах тебя аб­вер завербовал, получишь те же 10 лет, но отправят на Колыму. Вот и решай, что тебе выгоднее".



Тут моему знакомому особисту, что называется, масть по­шла. Сколько он шпионов разоблачил — и сам уж не помнит. Вот такая она, настоящая правда о той войне»312.

Кто-то из «упертых» может воскликнуть: «Злобные наветы от­щепенца!» Подумаешь, какой-то неизвестный полковник!». Обра­тимся к воспоминаниям более известных. Ныне покойный писатель Федор Абрамов —не «какой-то». В его архиве сохранилось более семисот рукописных страниц, повествующих о работниках контр­разведки «Смерш», о сослуживцах, начальниках, подследственных. Будущий писатель в 1943-1945 гг. (а было ему тогда 23 года) рабо­тал следователем в отделе контрразведки «Смерш» Архангельско­го военного округа, куда пришел не по своей воле, а был приведен буквально под конвоем из военно-пулеметного училища в Цигло-мени (под Архангельском), курсантом которого он был с февраля по апрель 1943 года. Вот его заметки о встрече контрразведчиков в день Победы, — записи 1976 и 1978 гг.



«Позвали на празднование контрразведчиков... Что общего у меня с ними? Кто они? Преступники? Пенсионеры? Неужели ни­чего не поняли?.. Слезы умиления у старичков, когда заговорили про заслуги. (А он-то знал, что у большинства за заслуги). Ко­столомы — не на победу работали, а на Гитлера (не приближа­ли победу, а отодвигали). А насчет того, что разгадали расчеты


врага — так и вовсе ерунда. Кретины. С чистой анкетой. Нигде столько дураков не встречал, как в контрразведке» (1976 г.).

«Впервые расхаживали с сознанием исполненного долга. Но я-то знал, что они все значили. У каждого руки в крови. Торже­ствовать ли сегодня надо было? Молебен по убиенным и раская­ние» (16 декабря 1978 г.)зп.

А у нас и сегодня не делят людей на порядочных и «контор­ских». То есть делят, но с противоположным знаком. Любая канце­лярская крыса из первого отдела на любой фабрике рогов и копыт горделиво сообщает о себе: бывший разведчик — и публика аплоди­рует.

Владыке часто приходилось встречаться с Жариновым по де­лам Церкви, и каждая беседа откладывала рубец на сердце. В про­цессе поступления в академию у меня возникли трудности: отягча­ющее по тем временам обстоятельство — светское высшее образова­ние. Обсуждая с владыкой эту проблему, я как-то резко отозвался о Жаринове, рассчитывая найти сочувственный отклик у собесед­ника. Но он, не желая посвящать новичка во все извивы церковной дипломатии, закрыл тему, сказав: «Ты не знаешь моих отношений с уполномоченным».



О том, какая атмосфера была в 1960-1980-х годах при упол­номоченном Жаринове, видно из следующего эпизода. Выйдя за штат, бывший настоятель храма на Смоленском кладбище протои­ерей Михаил Славницкий посещал церковь св. Николая на Охтин­ском кладбище и молился в алтаре. Однажды, в день своего Ангела, он стоял у жертвенника и вынимал частицы из просфоры. Новый настоятель обратился к нему: «Отец Михаил! Если желаете, обла­чайтесь и сослужите!». Приглашение было с благодарностью при­нято, именинник занял место у престола. Идет литургия, диакон заканчивает очередную ектенью, и настоятель говорит: «Ваш воз­глас, отец Михаил!» Пауза, замешательство, и вместо возгласа — на весь алтарь: «А с Григорием Семеновичем согласовано?».

Молодой читатель, воспитывавшийся после краха советского режима, может усомниться в правдивости этой истории. Это до чего же надо было довести «служителя культа»! Для того чтобы разобраться в механизмах этого феномена, обратимся к хорошо известной в психологии концепции «обученной беспомощ­ности», предложенной видным американским ученым, профессо­ром психологии Пенсильванского университета М. Селигманом.

Вначале исследования проводились на животных. Их помеща-


ли в клетку с металлической сеткой вместо пола, через кото­рую с разными интервалами времени пропускали электрический ток («красный террор», «чистки»). Поначалу животное пыта­лось спастись от болезненных ударов тока, металось по клетке в поисках выхода или какого-нибудь способа прекратить экзеку­цию. Обнаружив, что никакое поведение не обеспечивает безопас­ности, животное становилось пассивным и безынициативным, забивалось в угол клетки, однако вегетативные показатели свиде­тельствовали о выраженной эмоциональной напряженности (по­вышалось давление крови, учащались и становились неравномер­ными пульс и дыхание, шерсть становилась дыбом). Одним сло­вом, животные в этой ситуации неустранимого наказания де­монстрировали типичный отказ от поиска. Вскоре у них появи­лись нарушения со стороны внутренних органов: кровоточащие язвы желудка и кишечника, нарушения сердечной деятельности. Животные теряли интерес к пище и к особям другого пола. Их жизненная активность угасала. Если после этого условия опы­та менялись («оттепель», перестройка, гласность) и животные оказывались в ситуации, когда они могли найти способ избегать наказания током (либо выскочив в соседнюю клетку, либо разо­мкнув ток нажатием на рычаг), большинство их обнаружило полную неспособность к такому поиску. Лишь около 20% живот­ных предпринимали активные попытки спастись («белой акации цветы эмиграции»).

Селигман предположил, что животные, длительное время подвергавшиеся неустранимому наказанию, обучаются бесполез­ности своих усилий, у них вырабатывается обученная беспомощ­ность. По мнению исследователя, это происходит потому, что животное обнаруживает полную независимость между своим поведением, направленным на спасение, и последствиями этого поведения: что бы ни предпринималось, все оказывается безре­зультатным плетью обуха не перешибешь.

Исследования, проведенные на людях, в значительной степе­ни подтвердили результаты, полученные на животных. Так, на группу испытуемых (студентов университета) воздействовали сильным неприятным звуком, выключить который было невоз­можно. Однако студенты не знали об этом условии. Доверяя ин­струкции, они полагали, что могут найти способ избавиться от этого неприятного воздействия и безуспешно пытались прервать звук, нажимая на различные рычаги и кнопки. Через некоторое


 




время в новых условиях, когда «репрессированные» действительно могли выключить звук, они даже не пытались добиться этого ■

Так вот, владыка Никодим входил в число тех самых двадца­ти процентов и постоянно искал выход из самых безнадежных ситуаций.

В те годы всем совгражданам вдалбливали в сознание марксист-ско-гулаговскую формулировку: «Свобода —это осознанная необ­ходимость».

Вдоль железнодорожной трассы Котлас Воркута — десят­ки лагерных пунктов, а при них — поселки для ВОХР и проче­го обслуживающего персонала. Заезжий корреспондент спраши­вает у местного первоклассника: «Кем хочешь стать, когда вы­растешь?» И в ответ звучит: «Расконвоированной вольняшкой».

На таком уровне понимание свободы было и у Жаринова. Рас­сказывают, что как-то он встретился с группой западных журна­листов, и ему был задан традиционный вопрос: есть ли свобода религии в Советском Союзе?

— Конечно есть, — ответствовал уполномоченный. — Вот, к при­меру, обратились ко мне недавно члены исполнительного органа хоральной синагоги. У них просьба: можно ли испечь мацу к ев­рейской пасхе? И я ответил: пожалуйста, не возражаю!

И тогда одна журналистка, с ограниченным «буржуазным» по­ниманием свободы, воскликнула: «Раньше я думала, что для при­готовления мацы нужны только мука и вода. Но оказывается, это не главное. А главное —это разрешение партийного чиновника!».

О той тяжелой атмосфере, в которой приходилось действовать владыке, рассказывал он сам. Уполномоченный сделал все, чтобы упразднить колокольный звон на приходах, действуя через «сво­их» старост и слабохарактерных настоятелей. И это не была само­деятельность Жаринова: у него были идейные предшественники. Будущий соратник Дзержинского чекист Рогов в своем дневнике записал: «Одного не пойму: красная столица и церковный звон? Почему мракобесы на свободе? На мой характер: попов расстре­лять, церкви под клуб —и крышка религии!»315

В 1930-е годы были популярны такие строчки Владимира Вла­димировича (Маяковского! А вы о ком подумали?):

Богомольных прогульщиков

С электрозавода вон.

Не меняй гудок

На колокольный звон


Вот «установка партии и правительства» по колокольному зво­ну. Хотя в 1920-х годах преобладающая часть населения страны была верующей, православной, тем не менее «оглушительный шум, поднимаемый по традиции колоколами на многочисленных коло­кольнях России являлся в сущности нарушением так называемой свободы совести, даже просто с точки зрения либеральной (не го­воря уже о коммунистической)»317.

Нерелигиозное, мол, меньшинство, не принадлежавшее к Церк­ви, как считал УШ-й отдел НКЮ, «отнюдь не обязано терпеть пуб­личное оглушение колоколами бывшей правительственой религии. Принципиально ни с какой точки зрения нельзя возражать, если хотя бы и меньшинство населения какой-либо местности потребует, как это имело кое-где место, совершенного прекращения этих рели­гиозных, даже физически действующих демонстраций». Во всяком случае, публичные звоны, по мнению УШ-го отдела, должны быть введены в минимальные границы318. Осенью 1930 г. колокольный звон в Москве был вообще запрещен. После войны он был разрешен в порядке исключения некоторым храмам.

Архимандрит Сергий (Савельев, сконч. в 1977 г.), будучи на­стоятелем в московском храме Покрова Пресвятой Богородицы, во времена хрущевский гонений ставил в притворе магнитофон с записью малиновых перезвонов и заслужил себе этим репутацию «обновленца».

В Ленинграде тоже оставалось одно исключение: в колокола по-прежнему звонили, когда владыка подъезжал к храму, выходил из машины и следовал к алтарю. Здесь благоговение перед владыкой было сильнее страха перед уполномоченным. И тогда Жаринов ре­шил надавить на самого митрополита. В одной из бесед он сказал: «Вы — современный человек и должны понимать, что это отжив­шая традиция, зачем же бить в колокола? Да и жители из соседних домов жалуются... ».

Вставать в позу, заявлять, что этот нажим незаконен, по тем временам было бесполезно. И владыка ответил: «Открою Вам, Гри­горий Семенович, секрет. Я человек тщеславный, и мне приятно, когда меня встречают и провожают колокольным звоном. Ничего не могу с собой поделать». И уполномоченный, снизойдя к этой «слабости», махнул рукой, дескать, ладно, пусть звонят. Рассказы­вая о том, как он обвел вокруг пальца матерого гэбэшника, владыка радовался, как ребенок.


 




Вспоминает архиепископ Лонгин (Талыпин), викарий Москов­ской епархии, представитель Русской православной Церкви (МП) в Германии (Дюссельдорф). Родившись в семье русских эмигрантов, осевших в Финляндии, Юра познакомился с владыкой Никодимом в начале 1960-х годов в Хельсинки. В 1966 г. он впервые приехал в Ленинград, чтобы поговорить с митрополитом о возможностях обучения в Ленинградской духовной академии. Вскоре его мечта сбылась, а в 1969 г. он принял монашество.

Не могу забыть, как владыка 11 апреля 1969 г. хотел постричь меня в монахи в Троицком соборе Александро-Невской Лавры, как уполномоченный г. Ленинграда Григорий Семенович Жаринов вся­чески препятствовал совершению пострига в Лавре, дабы это не стало прецедентом, после которого владыка постоянно совершал бы там постриги. Владыка смирился и совершил постриг в акаде­мическом храме, но однако он это помнил и всегда при случае го­ворил Жаринову, что вот он препятствовал ему в этом и таким образом показал западной общественности, что Церковь несвобод­на, находится под давлением государства. Дело в том, что на моем постриге присутствовал тогда генеральный консул Финлян­дии219.

Практиковался такой метод: прежде чем зарегистрировать мо­лодого священнослужителя на приход, с ним проводили беседу, при которой присутствовало третье лицо. Большая часть этой беседы заключалась в том, что уполномоченный по делам религий выхо­дил за дверь, а присутствующее третье лицо вступало в разговор, в котором желающему зарегистрироваться священнику предлага­лось доносительство на сослуживцев и прихожан. От результатов разговора зависел и вопрос регистрации, при этом причины отказа уполномоченные не обязаны были объяснять.

Известен достоверный случай, когда в одной епархии владыка назначал в кафедральный собор семерых диаконов одного за дру­гим. Всем семерым уполномоченный по делам религий отказал в регистрации после их беседы с упомянутым третьим лицом —мо-

Ч2П

лодые люди не хотели торговать совестью.

В 1961 г. уполномоченный Жаринов отдал распоряжение за­крыть часовню Ксении Блаженной на Смоленском кладбище. За­крытию предшествовал пасквиль в газете, а вскоре появился ки­нопасквиль под названием «Правда о блажненной Ксении». Спу­стя некоторое время часовню Ксении Петербургской оградили про­странной глухой оградой. Надгробие с могилы блаженной Ксении


было снято, а в часовне устроили монументную мастерскую. Когда в период празднования 1000-летия Крещения Руси встал вопрос о канонизации блаженной Ксении, то Жаринов заявил, что это про­изойдет только через его труп.

«Конечно, труп уполномоченного никому не понадобился, — рассказывают очевидцы этих событий. — Канонизация произошла, и часовня была открыта вновь. А в кладбищенской церкви Смолен­ской Божьей Матери, к которой блаженная ночами таскала кирпи­чи для строительства, был сделан придел в честь святой блаженной Ксении Петербургской».

Когда реставрировали часовню, там оказался огромный мону­мент Ленина, часовня-то была монументной мастерской. Вынести монумент Ленина через дверь не позволяли его размеры. Тогда один рабочий кладбища взялся монумент расчленить и частями вынести, что и сделал. Это стоило ему пяти лет тюрьмы. Так что даже открытие часовни не обошлось без жертв321.

Вспоминает митрополит Смоленский и Калининградский Ки­рилл (Гундяев).

«Приведу лишь один пример, способный многое пояснить для тех, кому минувшая эпоха известна лишь понаслышке. Здание, в котором мы сейчас находимся, принадлежало Духовной Академии лишь наполовину, за этой стеной располагался учебный комби­нат, в котором проходили подготовку будущие строители. Ака­демию нередко посещали иностранные гости, она была центром духовной и культурной жизни города, но в ней было тесно и не­удобно.

Получив назначение на пост ректора, я вскоре отправился на переговоры, с уполномоченным Совета по делам религий Григори­ем Семеновичем Жариновым и попросил его о содействии в от­селении от Академии учебного комбината. Внимательно на ме­ня посмотрев, он сказал буквально следующее: «Вы человек но­вый, молодой и неопытный. Поэтому рекомендую никогда и нигде больше не поднимать этого вопроса. Вы должны реально осозна­вать, какое место отведено Церкви в нашем обществе. Помните, что ваша Академия существует в Ленинграде лишь как экзоти­ка для иностранных визитеров. А вообще-то уже давно решено Академию здесь прикрыть и перевести ее в Псково-Печерский мо­настырь».

Не могу сказать, что покидал кабинет уполномоченного убеж­денным в его правоте и всесилии, ибо, как вам известно, в


 




конце концов все здание Духовной Академии отошло к Церкви. И произошло это еще в советское время, при том оке Жари-нове»322.

Сталинская идеология если не налагала свою печать, то, по крайней мере, отбрасывала тень на живших под ее прессом. Влады­ка мог с удовольствием пересказывать эпизоды из фильмов «Вол­га-Волга», «Свадьба в Малиновке» и других подобных комедий, фальшь которых была очевидна поколению «семидесятников». (Из­вестно, что «Волгу-Волгу» [1938 г.] Григория Александрова Сталин смотрел бесчисленное количество раз и знал все реплики наизусть. Более того, с дипломатической почтой вождь передал его в подарок американскому президенту Рузвельту.)

В «табельные» дни —1 мая и 7 ноября, если на это время не приходились церковные праздники, владыка смотрел по «ящику» репортажи с Красной площади. И мы, которых тошнило от одного вида обрюзгших «хариусов» вождей, должны были сидеть у экра­на, как и вся «Канатчикова дача». Впрочем, и Штирлиц не укло­нялся от участия в партайтагах с партайгеноссе.

Владыке, как и Штирлицу, часто приходилось моментально про­считывать ситуацию на нескольких уровнях. Как-то в покоях речь зашла о том, чтобы мне подготовить для митрополита небольшой проект речи («болванку», как говорил он), — минут на десять. Вла­дыка ценил и понимал юмор, и я рассказал ему «в тему» анекдот про Брежнева.

Генсек просил подготовить ему речь на десять минут. Чи­тает ее с трибуны, проходит полчаса, а она все не кончается. Наконец дочитал, сошел с трибуны и в гневе отчитывает рефе­рента, — почему такая длинная. «Мы и написали на десять ми­нут», — оправдывается тот. А зачем Вы взяли с собой все ко­пии?»

Сдерживая смех, владыка показал глазами на потолок и строго произнес: «Злой анекдот!»

А между тем этот сюжет взят из жизни. Однажды во вре­мя выступления Брежнева в Баку ему подсунули неверный текст. Одурманенный лекарствами генсек его читает. И прочел бы —ни­кто бы не заметил ошибки — настолько все партийные выступления похожи одно на другое. Но кто-то позаботился вернуть Брежневу другой текст —более приличествующий случаю. И генсек оказы­вается смешным на виду у миллионов телезрителей. В растерян­ности он бормочет слова извинения: «Товарищи, я не виноват». И


Секретариату ЦК и Политбюро становится очевидным: Брежнев кончается0 .

Владыка «нутром чуял» и другие «точки съема информации». Вспоминает архимандрит Ианнуарий (Ивлиев). Он окончил физ­фак ЛГУ в 1967 г. (на два года раньше меня), но еще три года учился в аспирантуре, что потом создало большие трудности при поступлении в семинарию. После того как я представил тогдашне­го Дмитрия (в миру мы тезки) митрополиту, он пригласил его для беседы в кабинет. Разговор шел по схеме: «Все ни о чем, ничего обо всем». Но это только для «тайного уха». Многозначительно по­смотрев на потолок, владыка придвинул собеседнику чистый лист бумаги и карандаш. Далее они обменивались «малявами», как древ­ние новгородцы («я послал тебе бересту... »). К счастью, тогда в покоях не было тайной видеосъемки, — иначе потом им пришлось бы перестукиваться...

Особенно трудно было «слухачам» в довоенное время, когда тех­ника еще только развивалась. В 1933 г. в Германии был создан На­учно-исследовательский институт Германа Геринга — специальная организация для контроля за телефонной и телеграфной сетью и

радиосвязью .

Вот что рассказал один из ветеранов спецподразделений КГБ. По его словам, спецслужбы в любом городе должны иметь в го­стиницах свои зарезервированные номера с прослушкой или видео­аппаратуру. Это называется оперативно-технические мероприя­тия. Ими на сегодня охвачены некоторые крупные отели, ресто­раны и У1Р-сауны столицы.

Получить хорошее видеоизображение охотникам за чужими секретами не удавалось долго. В начале 1950-х годов прототип видеокамеры «для подсматривания» выглядел так: две комнаты соединялись трубой, похожей на длинную воронку, со специальной линзой. Старые диссиденты рассказывали: чтобы найти такой скрытый глаз, вечером надо было неожиданно выключить свет и осмотреться нет ли где-нибудь светящейся точки. Оператив­ник не всегда успевал закрыть окуляр...

Рост популяции подслушивающих и подглядывающих «жуч­ков» пришелся у нас в стране на начало 90-х годов. Тогда размеры камер и микрофонов съежились до спичечной головки. Сейчас для постоянной закладки применяются так называемые интегриро­ванные системы — специзделия, намертво заделанные, например, в кирпичи. Такого «окучка» никакой строитель не найдет32^.


Это сейчас, а в эпоху владыки Никодима «прослушка» была го­раздо примитивнее. Так, в 1967 г. сотрудники канадского посоль­ства в Москве обнаружили советскую гибкую антенну в шифро-комнате: она вылезла из вентиляционной шахты. И был коми­ческий момент: канадцы антенну схватили, тянут к себе, а из чердака соседнего дома тянут ее сотрудники КГБ326.

В первый год моей учебы в академии, когда любой новичок под особым «колпаком», владыка как-то взял с собой иподиаконов в Москву. На патриаршем богослужении в Елоховском соборе при­сутствовало несколько архиереев, в том числе и гость из Англии — митрополит Сурожский Антоний (Блюм). Держу архиерейский мо­литвослов перед владыкой Никодимом; он заканчивает чтение ве­черних молитв. Закрываю книгу и слышу тихое: «На всякий слу­чай: не подходи к митрополиту Антонию». По тем временам при­дурки-комитетчики могли бы это квалифицировать как «несанк­ционированный речевой контакт с гражданином страны «потенци­ального противника», члена агрессивного блока НАТО. Да еще с «выходом» на Кестон-колледж. И владыке приходилось играть в их игры...

Осенью 1972 г., по навету уполномоченного, владыка был вы­нужден на время отстранить меня от участия в богослужениях, но по-прежнему мое место было в алтаре. Сочувствуя опальному, вла­дыка решил поддержать его морально и постричь в иподиаконы. Но тайно, чтобы «не дразнить гусей». (Строго говоря, архиерей­ские иподиаконы только именовались так по должности, но имели лишь начальную степень церковнослужителя —чтец.)

Но нет ничего тайного, что бы не стало явным, и вскоре этот постриг стал секретом Полишинеля. Коля Тетерятников и Коля Сложеникин (дикирий и трикирий) так и называли меня — «тай­ный иподиакон». Но я на дружеские «провокации» не поддавался и держал язык за зубами: «тайну свято сохрани». Прошло полгода; опала была снята, но лишь один Господь ведает, каких усилий это стоило митрополиту.

Откуда у святителя эта тяга к «тайноводству»? Вспомним, что сам он принял монашеский постриг тайно; его монашеское имя — Никодим, это имя тайного ученика Христова (Ин. 3, 1-21). Имена катакомбных мучеников он охотно давал монахам при постриже­нии: Виктор, Лонгин, Маркелл —все это мученики П-Ш вв.

Начиная свое пастырское служение в Ярославской епархии, о. Никодим еще застал в живых монахинь, которые вынуждены


были покинуть свои обители, закрытые в 1920-1930-х годах. Чтобы заработать на жизнь, одна из них торговала на рынке, но, несмот­ря на окружавшую ее суету, творила про себя Иисусову молитву. Владыка с сочувствием называл это «схима на базаре». Но он не одобрял напускного благочестия и с улыбкой однажды поведал, как одна старушка, подойдя к причастию, на весь храм возгласила свое имя: «Тайная схимонахиня Еликонида!».

Вскоре после окончания академии мне, молодому преподава­телю, владыка поручил подготовить доклад для собеседования с представителями безобидной католической организации «Рах Сппзи 1ш.егпа<;юпаН5» (Международный мир Христов). За неде­лю до собеседования доклад был представлен в ОВЦС, откоррек­тирован тамошним идеологом — Алексеем Сергеевичем Буевским и «высочайше утвержден». И надо же было так случиться, что на заседание я взял по ошибке первый вариант! У каждого на руках чистовой экземпляр, а я озвучиваю «неканонический текст», да еще под магнитофонную запись! Потом краткое обсуждение; объявля­ется перерыв.

Владыка, проходя мимо, тихо шепчет: «Ты что, с ума сошел?». И тогда до меня дошло, что последствия могли быть «чреваты»: шаг вправо, шаг влево приравнивался сами знаем к чему... Но в тот раз, к счастью, пронесло. А потом я уже не удивлялся, ко­гда другой маститый архиерей, возглавляя делегацию Московского патриархата на международных собеседованиях, постоянно держал на столе включенный магнитофончик: береженого Бог бережет.

В течение нескольких десятилетий Алексей Сергеевич Буевский в ОВЦС «сидел на идеологии». Без его визы в «Журнале Москов­ской Патриархии» не могла быть опубликована ни одна статья по «внешней тематике». Год 1000-летия Крещения Руси был периодом своеобразного «подведения итогов», и в ЖМП печатались обзоры связей Русской православной Церкви с Церквами Востока и Запа­да. Решаю внести свою скромную лепту в общую «копилку».

Перелопатив горы книг и журналов, по крохам собрал матери­алы, легшие в основу большого обзора: «Россия и США: двести лет религиозных и культурных связей» (ЖМП. 1988. №6. С. 58-63). Разворачиваю свежий номер журнала; текст опубликован без правки, но в конце добавлен политически важный «довесок»: «В го­ды Второй мировой войны советско-американские отношения упро­чились, и в настоящее время они успешно развиваются, о чем свидетельствует подписанный в ноябре 1987 г. М. С. Горбачевым и


 




^^Р^


Р. Рейганом в Вашингтоне Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности». Сразу видно: поработала опытная рука Алек­сея Сергеевича — без «ракет меньшей дальности» церковно-истори-ческий материал стал бы «непроходным».

«Почерк» Алексея Сергеевича Буевского особенно был заметен во время проведения международных конференций и торжеств. Ес­ли «подсоветские» участники торжеств привыкли к ритуальным за­клинаниям против Запада и реверансам в адрес советской власти, то зарубежным гостям это было в диковинку. Вспоминает архиепи­скоп Брюссельский Василий.

«В последний раз я виделся и разговаривал с митрополитом Никодимом в Москве в мае-июне 1978 г. на праздниках 60-летия восстановления Патриаршества. Вид у него был болезненный и утомленный, но он мужественно председательствовал на собра­ниях и служил в церквах с не меньшей торжественностью, чем сам Патриарх (с преднесением креста). Сами по себе празднества, кроме богослужений и панихид по усопшим Патриархам Тихону, Сергию и Алексию (на этот раз Патриарха Тихона, слава Богу, не забывали и не опускали), торжественных и умилительных, были малосодержательными и утомительно скучными. Если ис­ключить доклад Патриарха, в общем удовлетворительный и со­державший кое-какие интересные новые данные, все остальные ораторы говорили не о Русской Церкви и о ее жизни за последние 60 лет, а только исключительно о... нейтронной бомбе и необхо­димости бороться против ее изготовления! И при этом необычай­но долго, повторяя самих себя и других многочисленных ораторов. И никто, кроме представителя Православной Церкви в Америке епископа Димитрия, не вспомнил о сонме мучеников и исповедни­ков, пострадавших за это время в Русской Церкви. Так что, как остроумно заметил в частном разговоре архиепископ Владимир (Котляров): "Я бы предписал, чтобы каждый оратор говорил не больше пяти минут... и только о нейтронной бомбе!".

Добавлю еще, что сам митрополит Никодим ни с какими до­кладами на торжествах не выступал и о нейтронной бомбе не говорил»0".

Зато говорили в народе. Вот одна из тогдашних баек.

Идет политзанятие.

— Американские агрессоры угрожают нам новой бомбой ней­тронной. После ее взрыва население гибнет, а все остальное оста­ется целым.


А какая бомба взорвалась у нас, что все мы остались целы­ми а в магазинах ничего нет?

... В 1978 г. на вдовствующую Ленинградскую кафедру был пе­ремещен митрополит Минский и Белорусский Антоний (Мельни­ков). Безвольный и апатичный, он молчал и бездействовал, когда в его епархии шло массовое закрытие храмов, монастырей, духовных школ.

Из беседы архиепископа Брюссельского Василия с митрополи­том Никодимом накануне Поместного собора 1971 г. (Понимая, что единственным «проходным» претендентом на Патриаршую кафед­ру был митрополит Крутицкий и Коломенский Пимен, владыка Василий, тем не менее, интересовался «альтернативными» канди­датурами.)

Я сказал: «А чем не подходит владыка Антоний Минский? Хороший, культурный архиерей, управляет большой епархией в 425 приходов, значит имеет опыт». Митрополит Никодим за­смеялся в ответ и сказал: «Что Вы, владыко, какой же он Пат­риарх? Сами знаете». Должен сказать, что, зная робость и сла­бохарактерность архиепископа Антония, я внутренне согласился с митрополитом Никодимом, не стал ему возражать

И вряд ли владыка Василий мог предполагать, что пройдут го­ды, и митрополит Антоний станет косвенным виновником его преж­девременной кончины.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.