Предназначено только для внутреннего пользования.

Совершенно секретно.

СПРАВКА.

30 июля 1969 г. Заместитель Председателя Совета (по делам религий) т. Фуров В. Г. принял архиепископа Минского и Белорусского Антония по его просьбе и имел с ним беседу.

Архиепископ Антоний сообщил, что находящийся на покое в Жиро-вицком монастыре архиепископ Ермоген (Голубев) отказывается подчи­няться ему, Антонию, как правящему архиерею, а наместник монастыря Михей во всем потворствует Ермогену и не обеспечивает выполнения определения Синода о Ермогене.

Предосудительное поведение Ермогена выражается в том, что он без разрешения правящего архиерея служит в церкви, допускает к участию в церковной службе священников со стороны, в том числе и из других епархий, установил на месте широкие связи, находит среди части верую­щих поддержку и сочувствие, как страдалец за правые церковные дела, принимает приезжих неизвестных лиц, а также получает из многих мест корреспонденцию с помощью своих курьеров. Иногда он отлучается из монастыря в неизвестном направлении и на неопределенное время. Его обслуживают две женщины, сравнительно молодого возраста, которые ранее проживали в Калуге и с его помощью прописались в г. Слониме, что в 12 км от монастыря, они бывают в монастыре ежедневно. Местный сельсовет относится к Ермогену доброжелательно и содействовал ему в оформлении этих женщин в качестве домработниц.

Все эти обстоятельства, продолжал Антоний, привели к мысли о необходимости замены Михея и назначении на его место другого челове­ка, более послушного и способного держать Ермогена в составе братии и не давать ему поблажек.

Несколько дней назад, отметил Антоний, мною был заготовлен указ об освобождении Михея от обязанностей наместника и при посещении монастыря ему об этом было объявлено. Однако Михей в ответ на это сказал, что он не находит возможным подчиниться моему указу, посколь­ку наместником его назначил патриарх и поэтому снять с себя возложен­ные на него обязанности он может только по письменному благословению патриарха Алексия. Такой ответ Михея вынудил меня прибыть в Москву и доложить патриарху рапорт о снятии Михея.

Архиепископ Антоний высказал мнение, что он решил написать ра­порт коротким, без конкретных фактов, поскольку опасается, что его содержание станет известным Ермогену и Михею и они все будут отри­цать, завяжется тяжба и даже возможно материал попадет за границу.

В связи с замечанием о необходимости конкретизировать рапорт, Ан­тоний согласился с этим, но сказал, что может быть целесообразно со­ставить два варианта рапорта: один лаконичный, без фактов, а второй обоснованный, с фактами. Он, Антоний, доложит Патриарху суть де­ла устно и если последний согласится с предложением об освобождении Михея, даст ему первый вариант. В случае несогласия предоставит раз­вернутый рапорт.

На вопрос о кандидатуре, которая могла бы заменить Михея, архи­епископ Антоний сказал, что такая кандидатура подобрана, мыслится назначить наместником иеромонаха Ровинца, с которым беседовал упол­номоченный по БССР Г. В. Ковалев и согласен с этой кандидатурой.

На вопрос о деловых качествах кандидата Антоний сказал, что Ро-винец неграмотный и безвольный человек, по виду мужик, а по способ­ностям на две головы ниже Михея, до 1960 г. был плотником и вряд ли наведет порядок в монастыре. В тоже время Антоний заметил, что Ро-винец послушный иеромонах, братия монастыря может его поддержать.

Архиепископу Антонию было высказано замечание, что он несет от­ветственность за положение в епархии и в монастыре и за действия под­чиненных ему лиц. Вызывает поэтому удивление, что Ермоген и Михей игнорируют его как правящего архиерея. Выражена надежда, что он примет действенные меры к нормализации положения в монастыре.

В этот же день, после беседы в Совете, архиепископ Антоний посетил Патриарха Алексия и внес предложение об освобождении Михея от обя­занностей наместника монастыря. (Так архиепископ Антоний пытался сдать органам голову о. Михея в обмен на белый клобук. — а. А..) Пат­риарх Алексий заметил, что освобождать и назначать наместника дело управляющего епархией, но в то же время заявил, что было бы неспра-

ведливо освобождать доброго монаха Михея из-за того, что неправильно ведет себя Ермоген. Следует перевести из монастыря Ермогена.

Антоний заявил, что он вполне согласен с мнением патриарха и что такое же мнение о переводе Ермогена из Жировицкого монастыря в дру­гое место высказывал и Г. В. Ковалев.

Инспектор Г. Шкловский.

31 июля 1969 г.

(Материалы взяты из Национального архива Республики Бела­русь, Ф. 136. Оп. 1. Д. 66. Л. 166-167. Публикуются с небольшими сокращениями).

Опытные московские батюшки на годы вперед безошибочно предугадывали «продовольственную программу» страны по... фа­милии очередного председателя Совета по делам религий. С 1943 г. его возглавлял многолетний сотрудник НКВД Г. Г. Карпов. И мос­ковские клирики радовались: на обеденном столе рыбка будет! В начале 1960-х годов Карпова сменил Куроедов, — значит, полако­мимся нежным птичьим мясцом. В горбачевскую эпоху Совет воз­главил Харчев: разносолов не будет, но как-нибудь прохарчимся. Но в 1989 г. Харчева сняли, и духовенство забило тревогу: не пойти бы с сумой по миру! На Неопалимовский прислали... Христораднова!

Был еще один знак приближения тяжелых времен. 9 мая 1985 г. в газете «Труд» появился жуткий снимок. На трибуне Кремлевского Дворца съездов перед высшим советским руковод­ством лежала... голова Горбачева! Сам генсек стоял поодаль. (И это при том, что в народе его называли «меченым»!) Как выясни­лось, при монтаже двух фотографий в суете со второго снимка забыли убрать голову генсека.

... Приближалось 1000-летие Крещения Руси, и «Старая пло­щадь» не могла игнорировать этот факт. О том, как началась под­готовка к этому юбилею, вспоминает Святейший Патриарх Алек­сий П.

— Это была целиком инициатива Русской Православной Церк­ви, и когда мы осознали, что необходимо образовать комиссию по подготовке празднования 1000-летия крещения Руси, то обратились в Совет по делам религий. Нам в ответ было совершенно опреде­ленно сказано, что ни государство, ни деятели науки, ни обществен­ность не будут принимать в этом участия. Что это внутренний цер-

ковный юбилей, который мы должны отмечать в рамках Церкви. Мы, образовав в 1983 г. комиссию, поставили вопрос о том, что­бы Церкви в качестве духовного и административного центра был передан один из московских монастырей. Члены комиссии езди­ли и в Донской, и в Новоспасский монастыри, но в них исклю­чалась возможность нового строительства. А Данилов монастырь, как говорил потом Куроедов, власти просто постеснялись нам пред­ложить—в таком он был состоянии. Когда мы приехали в Дани­лов монастырь, в нем еще находился детский приемник МВД. Я был назначен председателем комиссии по приему монастыря, по реставрации и строительству на его территории. Имевшая понача­лу удручающий вид обитель за несколько лет обрела былой облик. И только находившийся рядом храм Воскресения Словущего, где еще работала фабрика зонтов, был обезглавлен. Мы пригласили на заседание комиссии ее директора и сообщили ему, что есть по­становление правительства о том, что фабрика будет работать до 1987 г., и попросили его позволить нам привести внешний вид храма в надлежащее состояние. Через неделю директор фабрики сказал, что этот вопрос обсуждался на партийном комитете и было приня­то решение, что по идеологическим мотивам коллектив не может работать под крестами. Я спросил его: «А как же в Кремле в окру­жении крестов кремлевских соборов проходят съезды партии?». Он не ответил, но через неделю было получено согласие.

В 1986 г. я послал Михаилу Сергеевичу Горбачеву письмо, в ко­тором подчеркнул, что церковно-государственные отношения необ­ходимо пересмотреть. Что у нас есть вопросы, за которые мы сов­местно отвечаем: нравственное здоровье общества, сохранение па­мятников и т.д. Но мое письмо не встретило понимания, хотя и было роздано всем членам Политбюро. Может быть, в результа­те этого письма я оказался на Ленинградской кафедре, потеряв пост управляющего делами Московской Патриархии. Только после встречи в 1987 г. Патриарха Пимена и членов Священного Сино­да с Горбачевым, когда мы поставили перед ним порядка тридца­ти вопросов, начали изменяться отношения государства и Церк­ви и передаваться верующим храмы и монастыри. Празднование 1000-летия крещения Руси стало всеобщим праздником, в нем при­няли участие и государство, и научные круги, и общественность. Празднование 1000-летия крещения стало, по сути, вторым кре­щением Руси. Я возглавлял это празднование и на Ленинградской кафедре, и в Новгороде, и в Петрозаводске, и в Пскове, и в Нижнем

Новгороде и видел, что эти дни стали всеобщим осознанием того, что у нас единая киевская купель и все мы вышли из нее, неся традиции Православия на протяжении тысячелетней истории.*

Казалось бы, — «Торжество Православия», но позиции Совета по делам религий были все еще сильны. Когда в 1986 г. владыка Алексий был освобожден от должности управделами Московской Патриархии, а затем и председателя Учебного комитета, об этом ре­шении ему объявил не тогдашний Патриарх Пимен, а председатель Совета по делам религий Константин Харчев. Впрочем, авторитет митрополита Алексия был настолько высок, что его устранение с поста управделами МП требовало соответствующей компенсации. Поэтому сразу после отставки его переводят на Ленинградскую ка­федру, сохранив за ним также управление Таллинской епархией.

Из отчета 4-го отдела Пятого управления КГБ. «... В период подготовки празднования 1000-летия введения христианства на Ру­си совместно с УКГБ Горьковской области проведена проверка сиг­нала о намерении группы рабочих стройуправления Даниловского монастыря организовать посещение на территории Горьковской об­ласти места, якобы связанного с жизнью Серафима Саровского, и провести там богослужение. В результате принятых мер попытка сорвана» .

И действительно, почему бы представителям передового ра­бочего класса не совершить экскурсию, например, в Ульяновск, — на родину вождя и не поклониться «ленинским святыням» ? Вот, например, с 1933 г. дом в Оберзалъцберге, где жил Гитлер, стал местом паломничества, кусочки ограды часто забирали как ре­ликвии, а одна женщина собрала землю со следом ноги Гитлера. Свидетельства о религиозном значении фигур вождей, лидеров — Ленина, Сталина и Гитлера — бесчисленны²⁴⁴.

Казалось бы, рабочие решили совершить паломничество на ме­сто молитвенного подвига преподобного Серафима Саровского — какая опасная антигосударственная акция! Но откуда простодуш­ные пилигримы могли узнать, что они посягнули на «святая свя­тых» тогдашнего режима: чуть было не вторглись в ЗАТО (помни­те, — «ЗАТО мы делаем ракеты... »?) — Закрытое Административ­ное Территориальное Образование. Это —ныне широко известный «Арзамас-16» (здесь куется ядерный щит родины), образованный

Патриарх в конце 2-го тысячелетия // НГ-Релнгни. 1999. №4 (27). 24 фев­раля. С. 6.

по приказу Лаврентия Берии в 1940-х годах, курировавшего «Атом­ный проект». А тут под ногами, близ «объекта» путаются какие-то паломники: источничек, водичка, землица, иконочки, лампадки, маслице, поплавочки, фитилечки...

И вот, в результате операции «Перехват», была сорвана попыт­ка тяжкого преступления. («К Серафиму нельзя —он в «зоне»!) А тогдашний первый секретарь Горьковского обкома Христораднов вскоре стал председателем Совета по делам религий при Совмине

СССР.. •

Осенью 2007 года 12-е Главное управление Минобороны (ГУ-МО) отметило 60-летие, причем в храме Христа Спасителя. 12-е ГУМО проводит ядерные испытания, принимает от промышленно­сти ядерные заряды, отвечает за их сохранность и боеготовность. Церковное благословление потенциального Армагеддона выглядит как-то непривычно. Но так как наше ядерное оружие создавалось в Сарове (Арзамас-16), то теперь оно находится под покровитель­ством преп. Серафима Саровского.

«Зачистка» Саровской обители началась вскоре после револю­ции. 5 августа 1919 г. Расстрел близ Сарова в канун праздника Преображения почитаемой народом болящей девицы Дуняши, раз­битой параличом и 30 лет прикованной к постели, а также четырех других девушек, пожелавших разделить ее участь и оставшихся при ней во время ареста.

Видение одному из очевидцев Духа Святого в виде голубя: ко­гда девушек везли на расстрел, красноармейцы по дороге их секли, и большой белый голубь закрывал девушек своими крыльями, при­нимая на себя удары. В дополнение к этому свидетельству другие очевидцы сообщали, что один солдат в страхе отказался стрелять, так как увидел «что-то белое», закрывавшее Дуняшу, которую по­други держали под руки²⁴⁵.

4 декабря 1920 года. Вскрытие мощей преподобного Серафима Саровского. Мощи (якобы) выкрадены при перевозке и сохраняют­ся благочестивыми верующими (народное предание)²⁴⁶.

Впрочем, некоторым «церковникам» удавалось проникнуть «к Серафиму» еще до Великой Отечественной войны. Одним из них был будущий епископ Гермоген (Голубев). Арестованный в 1931 г., архимандрит Гермоген пребывал «на покое» десять лет в лагерях, в бывшей Саровской Пустыни. Клуб лагеря, где часто устраивались

"Новая газета. 2007. №69. 10 сентября. Сб.

лагерные суды, находился в соборе Пустыни, где когда-то покои­лись мощи преподобного Серафима²⁴⁷.

Облавы на богомольцев проводились в Дивеево регулярно, но особенно сильные «зачистки» бывали накануне церковных празд­ников. Вот как два молодых москвича чудом ускользнули от щу­пальцев охранки.

С детства Кирилл Каледа и Юра Минулин любили путеше­ствовать, но не просто как туристы, а со смыслом, по святым местам своей родной Москвы, своей родной страны. 31 августа 1984 2. — день памяти преподобного Серафима Саровского, Кирилл и Юра с друзьями отправляются в Дивеево. Народу понаехало ту­да чуть ли не со всей России. Все храмы в этом провинциальном знаменитом поселке были разрушены, поэтому ближе к ночи па­ломники потянулись в лес к тому камню, на котором, по преда­нию, молился Преподобный. Люди читали акафист за акафистом, как вдруг тишину разрезали грубые голоса, затрещали ветки де­ревьев. Со всех сторон паломников окружала милиция. Быстро сообразив в чем дело, старушки (им-то терять было нечего, и яс­но, что стражи порядка интересовались не ими) взяли в кольцо священника и молодежь. Всю ночь милиция пыталась хоть кого-то выдернуть из-за бабушкиного оцепления, но это им не удалось. Осада длилась довольно долго. Закончилось молитвенное стояние только к утру. Терпение же милиционеров иссякло намного рань­ше, и они без всякого «улова» покинули дивеевский лес...²⁴⁸

Но не всем удавалось безнаказанно вырваться из подобной пере­делки. В начале 1980-х годов в стенах Ленинградской духовной ака­демии появился новый преподаватель. Александр Михайлович Ко-пировский, научный сотрудник музея Андрея Рублева, регулярно приезжал из столицы и читал студентам 1У-го курса церковную ар­хеологию. Так продолжалось несколько лет, но к началу 1984/1985 учебного года блестящий специалист в списке преподавателей уже не числился, и чтение курса церковной археологии было поруче­но мне. (Через несколько лет «эстафету» принял преподаватель Санкт-Петербургской академии художеств игумен Александр [Фе­доров].)

Естественно, интересуюсь: в чем причина? Окольными путями, через третьих лиц, дошли слухи: летом Александр Михайлович «с сотоварищи» отправился в паломничество к преподобному Сера­фиму, в Дивеево. Ну, а где Дивеево, там и «Арзамас-16», — они отдельно не бывают. И на пути «к источничку» нашего богомоль-

ца «взяли» «люди из органов». (Из каких «органов» — объяснять не надо. Это молодая поросль может спутать НКВД с КВЖД.) «Сигнал» пошел «куда надо», и рабу Божию Александру с ака­демией пришлось расстаться. Ведь «Арзамас-16»—гордость ВПК (военно-промышленный комплекс) — числился за Средмашем (Ми­нистерство среднего машиностроения). А со «Средней Машей» не шутят...

Но время госпартконтроля шло к концу. В октябре 1990 г. был принят закон, согласно которому Совет по делам религий лишался властных полномочий по отношению к Церкви и превращался в ин­формационный, консультативный и экспертный центр. А вскоре эту контору вообще упразднили; вместо нее в Верховном Совете была образована Комиссия по свободе совести и вероисповеданиям...

Но это — в Москве, а в Киеве выживший там, в отличие от Рос­сии, Совет по делам религий напомнил о своем существовании. В заявлении Совета, оглашенном в июне 1992 г., отмечалось, с одной стороны, что государство не вмешивается во внутренние дела Церк­ви. Но тут же решительно утверждалось, что Совет поддерживает и признает только митрополита Филарета (Денисенко; агентурная кличка— «Антонов»).

Остальных же 18 украинских епископов (из 20-ти архиереев Украины) за то, что они выступили против киевского владыки, Совет считает отныне самозванными. Причиной непризнания ре­шений Архиерейского собора УПЦ, сместившего Филарета, Совет назвал несоблюдение процедуры: по уставу-де только предстоятель Церкви может созвать собор. Однако Совет «забыл», что УПЦ еще не являлась автокефальной Церковью, а предстоятель единой Русской православной Церкви этот собор благословил. Для вла­стей, видимо, чем скомпрометированнее «партнер», тем удобнее им управлять. И донельзя скомпрометированный Филарет оказал­ся удобнее вновь избранного митрополита Владимира (Сабодана) (Московский патриархат)²⁴⁹.

Таким образом, «советские» действия поставили Церковь на грань раскола, который вскоре выплеснулся из митрополичьих кан­целярий на приходы и на улицы. Так напоследок Совет по делам ре­лигий спровоцировал на Украине «духовный Чернобыль». В самой Церкви нашлись люди, которые воспользовались государственной поддержкой в своих делах, а затем за это стали расплачиваться. Расплачиваться душами пасомых.

Иноверие, инославие

На одном из миротворческих форумов владыка познакомился с Александром Чаковским, тогдашним главным редактором «Ли­тературной газеты». Представляясь собеседнику, владыка отреко­мендовался: «Митрополит Никодим, сын рязанского коммуниста». А шеф «Литературки», назвав свое имя, добавил: «Внук одесско­го раввина». Кстати, у владыки были хорошие личные отношения с раввином ленинградской хоральной синагоги; они тоже вместе должны были время от времени «бороться за мир». Ежегодно, к празднику еврейской Пасхи, в епархиальное управление для вла­дыки Никодима курьер из синагоги привозил мацу, а митрополит Никодим направлял в синагогу пасхальный кулич.

Как-то в Ленинград приехал Святейший Патриарх Пимен. По тем временам это было редкое событие, поскольку власти не одоб­ряли частые разъезды иерархов внутри страны. За границу — без проблем! Но если в Союзе, то сразу вопрос: а нужно ли устраивать пышные богослужения и «активизировать» религиозные настрое­ния простых верующих?

Согласно программе, предложенной владыкой Никодимом, пе­ред отбытием патриарха в Москву оба архипастыря нанесли визит в фотоателье, чтобы сделать официальный снимок. Тамошний фо­тограф — Золий Яковлевич (выходец из еврейской семьи, Закарпа­тье) — был профессионалом высокого класса, но понятия о Церкви не имел (как, впрочем, и о синагоге). О том, что было дальше, вла­дыка поведал с долей иронии.

Усадив именитых клиентов в кресла, поправив им панагии на груди, Золий поставил треногу и, накрывшись черным покрывалом, приник к окуляру-видоискателю. И, из-под тряпки, — руководящие указания:

— Товарищ с бородой (к Патриарху)! У Вас зрачки бликуют!

— Так, теперь хорошо!

— А теперь —дайте мысль! У соседа хорошо! А у товарища — плохо! Не вижу мысли! Дайте мысль!

Митрополит Никодим стал приглашать Золия Яковлевича на архиерейские богослужения, и тот постепенно «воцерковлялся». Он уже не бегал с фотокамерой через Царские врата и не ложился на пол у престола, чтобы «поймать ракурс». Как-то он был со своей треногой на миротворческом конгрессе и обслуживал делегацию Русской православной Церкви. В перерыве между заседаниями он

оказался в холле рядом с членами общины московской хоральной синагоги, и был такой обмен репликами.

— Слушай, ты наш?

— Конечно ваш! Но и их тоже!

Владыке нередко доводилось на миротворческом поприще об­щаться с руководством протестантских общин. Однажды он был в гостях у одного из пресвитеров, теща которого была православ­ной. Среди икон, висевших в красном углу, владыка увидел порт­рет о. Иоанна Кронштадтского, а также и свою фотографию, по поводу чего выразил недоумение. Пастор «поддержал» владыку, сказав, что нельзя молиться умершим праведникам, и тем более живым людям. Но старушка осадила зятя: «Вася! Ну не твое же фото ставить в иконостас!» Рассказывая об этой истории, владыка смеялся с видимым удовольствием.

Впрочем, с иконопочитпанием бывали и не такие истории. Вспоминает киноартист А. Панкратов- Черный.

Когда умер Сталин, мне было уже 4 годика. И вот я запом­нил: дедушка мой вбегает — и... к портрету Сталина. В красном углу висел этот портрет, на который дед, набожный человек, все время крестился. А тут дед, не крестясь, взял портрет Стали­на—и об колено. Говорит: «Все, ирод!» А за портретом стояла наша родовая икона Николая Угодника. Вот на кого он крестился, оказывается²⁵⁰.

Однажды владыке довелось возвращаться из-за границы в Москву с очередного миротворческого форума. В салоне 1-го клас­са рядом с ним сидел пресвитер одной из баптистских общин; он начал разговор об «истинной» Церкви. По его мнению, истинная Церковь существовала лишь в первые три века по Р. X. После то­го как в 313 г. император Константин издал Миланский эдикт, она стала государственной. Началось вмешательство государства в цер­ковные дела, и вскоре от Церкви осталась одна видимость. И только в XVI в., когда Мартин Лютер начал Реформацию, истинная Цер­ковь возродилась.

На это последовал мгновенный ответ владыки: а как тогда быть со словами Спасителя: «Я создам Церковь Мою, и врата ада не одо­леют ее» (Мф. 16, 18)? Получается, что одолели? Пытливого собе­седника выручило то, что самолет пошел на снижение и на табло вспыхнула надпись: «Пристегните ремни». И пресвитер предложил: давайте помолимся, чтобы посадка была успешной. К вопросам эк-клезиологии он больше не возвращался.

У митрополита Никодима были добрые отношения с местной общиной евангельских христиан-баптистов. По его инициативе в городе на Неве порой проводилась неделя молитв о христианском единстве. В числе прочих гостей на богослужении в храме Ленин­градской духовной академии присутствовали евангельские христи­ане-баптисты, христиане веры евангельской (пятидесятники) и др. Ответный визит владыка нанес в молитвенный дом евангельских христиан-баптистов, что близ Поклонной горы. Старший пресвитер Сергей Петрович Фадюхин, проводивший молитвенное собрание, просил владыку «послужить словом» при завершении богослуже­ния. Митрополит произнес проникновенную проповедь на тему «Да будут все едино» (Ин. 17, 21), после чего гости были приглашены на чаепитие.

Доброжелательную атмосферу пытался нарушить один из «несознательных» членов местной общины. Громко и с явным вы­зовом он обратился к митрополиту: «А вот что Вы скажете насчет такого-то места из Священного Писания?» У владыки в глазах по­явился охотничий блеск, и он уже приготовился устроить «сово-проснику» «детский мат в три хода». Но «поборника истины» ней­трализовали свои же: на него зашикали и оттеснили на «задний план». Куда, дескать, сельскому шахматисту тягаться с гроссмей­стером! Да и живем ведь в одном «бараке соцлагеря», на всех давят те же самые «глыбы», так что на данном этапе межконфессиональ­ные споры совсем ни к чему.

Всемирный Совет Церквей

Начавшееся с 1958 г. развитие отношений Московского Пат­риархата со Всемирным Советом Церквей в ноябре 1960 и марте 1961 г. завершилось переговорами о вступлении Русской православ­ной Церкви в ВСЦ. На III Генеральной Ассамблее ВСЦ в Ныо-Де­ли (1961 г.) архиепископ Никодим возглавил делегацию Московской Патриархии. На этой Ассамблее Русская православная Церковь бы­ла принята в члены ВСЦ, а архиепископ Никодим был избран чле­ном его Центрального Комитета. На III, IV и V Ассамблеях ВСЦ он возглавлял делегации Русской православной Церкви; с 1961 по 1975 гг. он состоял членом ЦК и Исполнительного комитета ВСЦ.

Какую цель преследовала Московская Патриархия, участвуя в работе ВСЦ? «Участие в подобной деятельности помогало мит­рополиту Никодиму убеждать власть в полезности Церкви для

укрепления общественной жизни и тем самым предупреждать, или, по крайней мере, тормозить осуществление намерения истре­бить Церковь как идеологически чуждую силу, — пишет профессор С.-Петербургской духовной академии протоиерей Владимир Муста-фин. — Сейчас по поводу этого участия некоторые не по разуму ревнители чистоты Православия разглагольствуют, что митропо­лит Никодим и его единомышленники ("никодимовцы") хотели со­единиться с иноверцами, основать некую новую церковь, тем самым отказаться от Православия, даже "продать" его за деньги, получен­ные то ли от масонов, то ли от католиков, и несут прочий бред. На самом же деле участие РПЦ в межхристианских контактах, которые вызывали заметный отклик у международной обществен­ности, имело целью укрепить авторитет Церкви внутри страны и тем самым хоть в какой-то степени оптимизировать ее фактическое существование» .

Долголетним другом владыки Никодима был митрополит Де­лийский Григорий (Павел) Вергезе. Он часто летал на междуна­родные конференции на самолетах Аэрофлота, за (рублевый, не валютный) счет Московской Патриархии. Однажды ему предсто­яла длительная стыковка рейсов в Москве, и была достигнута предварительная договоренность о том, что ему, по прилете, со­трудник ОВЦС сделает транзитную визу, с проживанием в сто­лице. А тогда были предпасхальные дни, и про митрополита... забыли!

— Прилетаю, никого нет. Бродил по залу час-другой, пока ме­ня не увели в «камеру» (небольшой номер, без права выхода в зал транзитников). Звоню в ОВЦС —никто не отвечает, все мо­лятся по храмам. Принимать пищу водили в аэропортовский ре­сторан, с сопровождающим, без права общения с соседями по сто­лику. ..

... Митрополита хватились на третий день, извлекли из «темни­цы», и он предстал перед очами владыки Хризостома, зам. предсе­дателя ОВЦС. Все претензии «индийского гостя» отскакивали, как от стенки горох. По поводу его эмоциональных восклицаний («Я си­дел в тюрьме!») были выражены «недоумение» и «озабоченность». Но это не омрачило дальнейшего сотрудничества делийского ми­ротворца со страной Советов. В те годы влияние Кремля в Индии было весьма велико.

Особая папка. Совершенно секретно.

СССР. Комитет государственной безопасности при Совете ми­нистров СССР.

28 августа 1969 года. №2169-А. Город Москва. ЦК КПСС.

Поджог израильтянами мусульманской мечети Аль-Акса в Иерусалиме вызвал острую реакцию индийской общественности. 26 августа с. г. этот вопрос обсуждался в парламенте Индии, и ми­нистр иностранных дел Динеш Сингх выступил с заявлением, в котором отметил, что «правительство и народ Индии глубоко по­трясены этим событием».

Резидентура КГБ в Индии располагает возможностями орга­низовать в этой связи демонстрацию протеста перед зданием по­сольства США в Индии, в которой примет участие до 20 тысяч мусульман. Расходы на проведение демонстрации составят 5 тысяч индийских рупий и будут покрыты за счет средств, выделенных ЦК КПСС на проведение спецмероприятий в Индии в 1969-1971 годах.

Просим рассмотреть.

Председатель Комитета госбезопасности АНДРОПОВ²⁵²

Кто-то спросит: какое право имело кремлевское руководство вмешиваться в дела суверенного государства? Ответим. В юрис­пруденции есть понятие «естественного права»; Маркс ввел поня­тие «жизненного пространства» («лебенсраум»), а Гитлер вопло­щал марксистскую идею в жизнь. И на определенном этапе инте­ресы нацистов и марксистов начали совпадать.

Из беседы Риббентропа с Молотовым 12 ноября 1940 г. Берлин.

Имперский министр иностранных дел интересуется, не повер­нет ли в будущем на юг и Россия для получения естественного выхода в открытое море, который так важен для России ... Мо­жет ли Советская Россия извлечь соответствующие выгоды из нового порядка вещей в Британской империи, т. е. не будет ли для России наиболее выгодным выход к морю через Персидский за­лив и Аравийское море, и не могут ли быть в то же самое время реализованы и другие устремления России в этой части Азии, в которой Германия абсолютно не заинтересована²⁵².

На следующий день обсуждение «индийского вопроса» было про­должено. Место беседы: бомбоубежище в доме Имперского мини­стра иностранных дел. Проект соглашения, статья 3: «Центр

тяжести интересов Советского Союза предположительно ле­жит южнее территории Советского Союза в направлении Ин­дийского океана»²⁵⁴ (Привет Жириновскому!).

... В 1975 г. в Найроби (Кения) проходила V Генеральная ас­самблея Всемирного совета церквей (ВСЦ). Владыка Никодим воз­главлял делегацию Московского патриархата на этом форуме. На повестке дня были разные вопросы — острые и «так себе». Во вре­мя дебатов по «горячим» темам владыка брал ответственность на себя, и все члены делегации должны были голосовать единоглас­но, глядя на святителя. По второстепенным вопросам — вразнобой, демонстрируя свободу мнений. А как определить «уровень вопро­са»? Очень просто. Владыка сидит впереди, и все смотрят на его длани. Если вверх пошла правая рука, значит все— «заединщики». Если левая — полный плюрализм. Домой вернулись, как тогда го­ворили, «с победой», — на V Ассамблее ВСЦ митрополит Никодим был избран одним из президентов ВСЦ. Но часть здоровья владыка оставил в Найроби.

Как вспоминала Фэри фон Лилиенфельд, владыка прислал ей открытку из Найроби, где проходила V Ассамблея ВСЦ. На открытке были изображены огромные толстокожие слоны. Вла­дыка написал ей: «Вот такую кожу надо иметь, чтобы все это выдерживать»...

... 1995 г. Уже два года как выезд из России безвизовый. При въезде в Кению виза оформляется за пять минут прямо в аэропор­ту. Иду по Харамби-стрит, поворачиваю на Парламентскую и выхо­жу на Сити-сквер. Передо мной — Центр конференций им. Джомо Кениаты. Здесь в 1975 г. проходила работа V Генеральной ассам­блеи ВСЦ. Центр, с примыкающей к нему круглой высотной баш­ней, — своеобразный конвейер. Одна конференция сменяет другую, и вот уже черные бои меняют растяжки-транспаранты: «Привет участникам такого-то конгресса!».

Но мне не надо суетиться у стойки регистрации делегатов, ис­кать свое имя в списках комиссий, подкомиссий; единиц, подъ-единиц; секций, подсекций; «кластеров», «драфт-групп». А потом биться за каждую строчку в результативном документе: «Выра­жаем озабоченность...», «Новый аскетизм — экуменический вызов самообеспечивающегося общества всеобщего участия... » и т. д. и т. п. Сегодня, когда у нас в стране все разбежались по «конфесси­ональным квартирам», этот экуменический жаргон может вызвать только улыбку. «Отшелестела роща золотая...» Но, путешествуя

по кенийской саванне, бороздя воды озера Виктория, поднимаясь на Килиманджаро, осматривая закоулки арабских кварталов на Зан­зибаре, иногда с грустью вспоминаю владыку Никодима: «За что боролись?»

Прага-68

Делегации Московского патриархата крупно повезло на 1У-Й Ге­неральной Ассамблее ВСЦ. Она состоялась в Упсале (Швеция) вес­ной 1968 г., в «мирное время», и у владыки Никодима особых стрес­сов тогда не было.

Митрополит Никодим был решительным противником столь модного на Западе в «прогрессивных» католических и протестант­ских кругах синтеза между христианством и марксизмом, всякого «христианского атеизма», богословия «смерти Бога» и т.д. Диа­лог между марксизмом и христианством он отвергал, считал его нечестным взаимным обманом. Об этом он открыто говорил на 1У-й Ассамблее Всемирного Совета Церквей в Упсале в 1968 г. и во многих других местах на Западе. Нужно сказать, что держаться так твердо такой позиции ему было не трудно. Помогало то обсто­ятельство, что и советская власть настроена тоже против всякого диалога между марксистами и христианами. Вернее, там, где марк­систы еще не у власти, они стоят за диалог с христианами. А там, где они уже захватили власть, они и слышать не хотят ни о каких сравнениях и параллелях²⁵⁵.

А между тем наступала Пражская весна. Чехословакия оконча­тельно порывала со «сталинизмом брежневского розлива». Вплоть до 1960 г. на левом берегу Влтавы возвышался массивный поста­мент; на нем стояла статуя Сталина. Она поражала воображение своими размерами. За «вождем всех народов» тянулась — в соответ­ствии с классовой табелью о рангах — высеченная из камня цепоч­ка людей. Естественно, рабочий, крестьянин, представитель «про­слойки» — интеллигент. В 1960 г. было решено скульптурную груп­пу убрать. С тех пор и сохранился опустевший, прочно вросший в землю постамент.

Надо полагать, убрать статую Сталина особого труда не состав­ляло. Труднее оказалось освободиться от сталинизма. К тому же из года в год ситуация осложнялась еще и тем, что на него — на «мест­ный сталинизм» наслаивались последствия советского застойного периода. А в сторонниках брежневских методов правления здесь недостатка не было.

Вспоминает Владлен Кривошеее, с 1965 по 1968 гг.— собкор «Известий» в Праге.

— Не буду повторять про «социализм с человеческим лицом», порыв к демократизации — это общеизвестно. Напомню то, что за­былось. Например, что до 1968 г. Чехословакия была единствен­ной соцстраной, где не стояли советские войска —так повелось со времен Готвальда и, естественно, смущало наших генералов. Одно­временно чехи были традиционно очень расположены и к России, и к СССР в целом. Исторические русофилы. С давних пор у них бытовало поверье: освобождение от немцев придет с Востока, когда казацкий конь омочит копыто во Влтаве. Символическим подтвер­ждением этого —бросок войск маршала Конева в мае 1945-го на выручку Пражскому восстанию.

Уважение к СССР доходило до нелепостей: помню надписи в пражских ресторанах: «Советский ресторан — образец для нас!» (это для чехов-то!). Конечно, в 1960-е свободнее стали границы, усилился туризм, чехи ездили к нам, на все уже смотрели трезвее, преклонение сменилось шутками, подковырками — но не более! До 1968-го на моей памяти — единственная неприятная выходка: ка­кие-то юнцы раз сожгли советский флаг (их вывешивали везде и по любому поводу); скорее, дурное ухарство, чем политический акт.

И вот—1968-й. Восторженная атмосфера — как у нас в нача­ле перестройки. «Антисоветские настроения»? Глупости, пражское руководство как раз рассчитывало, что Москва все одобрит. Ре­формы? «Известия» публиковали материалы о них под рубрикой «Опыт друзей». В соседней Венгрии Кадар без лишнего шума ре­формы проводил куда более глубокие. «Атаки против СССР»? Дальше мелких газетных шпилек дело, поверьте, не доходило. Но чехам не повезло еще и в том, что советским послом у них в то время сидел человек ограниченный и трусоватый. И из посольства летели в Москву панические, все преувеличивавшие донесения...²⁵⁶

4-го марта 1968 г. во всех католических храмах Праги было про­читано послание апостолического администратора городской епар­хии епископа Франсиско Томашека. В этом послании чешское цер-ковноначалие требовало отмены существующего законодательства о религии и принятия новых законоположений, которые обеспечи­вали бы действительную свободу совести и свободу действия для Церкви.

Во-вторых, требовалось ликвидировать государственные орга­ны, осуществляющие контроль над деятельностью Церкви.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: