ОТДЕЛ ВНЕШНИХ ЦЕРКОВНЫХ СНОШЕНИЙ (ОВЦС) (1960-1972)

В те годы ОВЦС размещался на тихой улице Рылеева, 18/2, недалеко от станции метро «Кропоткинская». В «мирное время» это был Гагаринский переулок, известный старым москвичам по аристократическим особнякам. В Отделе работали люди «с биогра­фией». Чего стоил один Александр Казем-бек (1902-1977), видный деятель эмиграции, репатриировавшийся в Советский Сою^

«Советы без коммунистов»

Предки Казем-Бека были туркменские ханы. Он любил расска­зывать о том, что его прадед имел гарем с десятками жен. Его дед после покорения Средней Азии стал приспешником Скобелева, принял крещение и женился на графине Толстой. Дед Александра Львовича сблизился с духовенством. Его отец —Лев Казем-Бек, окончивший Пажеский корпус, вошел в круг русской аристокра­тии и был близок к церковным кругам. Революция застала Алек­сандра Львовича 16-летним юношей в Петербурге. В 1920 г. вместе с семьей отца он через Финляндию отправился в эмиграцию.

Молодой Александр учился в университетах Белграда, Мюн­хена, Парижа. Париж, конец гражданской войны, нащупывание новых путей. В начале 20-х годов ярко сияет восходящая звез-

да нового вождя —дуче Муссолини. Раб божий Александр увлекся сильным человеком, он горел желанием стать русским Муссолини. Как неглупый человек, он, однако, понимал, что Россия имеет свой исторический путь и механически перенести сюда опыт фашизма невозможно. И вот в голове честолюбивого юноши возникает гран­диозный план: соединить две русские традиции — монархическую и советскую. Так возникает партия «младороссов» —единственная партия русских эмигрантов.

Наиболее экстравагантной чертой этой партии была идея ре­ставрации русской монархии во главе с законным претендентом на русский престол из дома Романовых — великим князем Кириллом Владимировичем, при полном сохранении всех форм советской го­сударственности (Советами, исполкомами, народными комиссара­ми и т. д.). В то же время должна была произойти некоторая «под­становка»: Коммунистическую партию должна была вытеснить и заменить новорожденная партия «младороссов», ну, а место во­ждя—Ленина, Троцкого и тогда еще только претендовавшего на эту роль Сталина — великодушно брал на себя русский Муссоли­ни— Казем-Бек¹⁸⁹.

Будучи в эмиграции, Казем-бек выдвинул девиз: «Советы без коммунистов!» Казем-Бек завязал связи с Кириллом Владимиро­вичем и добился у него «апробации». Затем он завязал отношения с Муссолини, сподобился у него аудиенции и определенных денеж­ных субсидий. Ему наконец удалось заинтересовать своим планом советское полпредство (посольство) в Париже, с которым поддер­живалась негласная связь и от которого (как можно догадываться) также получаются определенные денежные средства. Наконец, бла­годаря талантливой пропаганде ему удается привлечь к этому делу многих русских молодых эмигрантов, которые основывают полуво­енную организацию типа гитлеровских штурмовиков, носят особую форму, по-военному салютуют Казем-Беку на собраниях и встре­чаю его криками: «Глава!» (по образцу «НеП НШег!»).

В тридцатые годы это движение угасло, война заставила вообще забыть о русских эмигрантских движениях двадцатых годов. К че­сти Казем-Бека, он не пошел на сговор с гитлеровцами. В 1940 г., будучи в оккупированной немцами Франции, он, за свои «совет­ские» убеждения, был посажен в концлагерь.

Казалось бы, за что? Ведь вскоре после разгрома Франции посол Шуленбург телеграфировал из Москвы в МИД Германии: «Моло­тов пригласил меня сегодня вечером (17 июня 1940 г.) в свой ка-

бинет и выразил мне самые теплые поздравления советского пра­вительства по случаю блестящего успеха германских вооруженных сил»¹⁹⁰.

С большим трудом Александру удалось освободиться из неволи, и он переехал в США, где преподавал в Йельском университете. Растерявший старые связи, бывший кандидат в вожди вел тихий и скромный образ жизни в Канзасе. Ему уже под пятьдесят но энергия еще бьет ключом.

Советского концлагеря Александру Львовичу удалось избежать по простой причине: он обратился за советским гражданством лишь в 1954 г., после смерти Сталина. В 1956 г. Казем-Бек возвращается в Советский Союз; в 1957 г. он был «восстановлен в правах». Ре­патриант публикует ряд статей, выступает по московскому радио, он говорит о том, что, будучи по профессии журналистом, соби­рается посвятить свою деятельность разоблачению капитализма. Здесь явный намек и заявка: он претендует не иначе как на роль редактора крупного советского журнала. В это время — разоблаче­ния культа личности, он заговорил языком сталинской эпохи. Это вызвало резкий отпор со стороны Ильи Эренбурга, который высту­пил со специальным письмом в редакцию «Литературной газеты», направленным против выступлений Казем-Бека.

Талантливого журналиста задвинули. И вот он появляется в ко­ридорах Московской патриархии. Он хорошо знает Ватикан; как оказывается, он всегда интересовался Русской Церковью и русской «Фиваидой» (северной монашеской волной). С его умением завязы­вать отношения он преуспел во многом: стал бывать у патриарха, пробился и к митрополиту Николаю, помощником которого он стал. Что касается патриарха, то с ним Казем-Бек нашел общий язык: они вспоминали форму гвардейских полков, значки; патриарх лю­бил расспрашивать про Париж, про места, виденные в детстве. Он жил в фешенебельном районе Москвы, на Фрунзенской набереж­ной, в доме Министерства обороны, куда простым людям вход был заказан.

Впоследствии, когда во главе ОВЦС встал митрополит Никодим и Ватикан стал одним из главных объектов его деятельности, Ка­зем-Бек с его знанием ватиканской кухни стал незаменим¹⁹¹. Стар­шим консультантом ОВЦС Казем-бек стал в 1962 г.¹⁹²

Вернувшись в коммунистическую Россию, Александр Львович о своих «идейных шатаниях» на людях не вспоминал. Но комму­нисты ничего не забыли и, когда пришло время, — припомнили. В

1971 г., на Поместном соборе Русской православной Церкви, Ка­зем-бек горько жаловался архиепископу Брюссельскому Василию, что его никуда не выпускают за границу. «Не только в настоящую заграницу, во Францию или Америку, но и в «братские страны». По­дал прошение поехать в Югославию. Отказали. А между тем мне нужно туда поехать для одной церковной исторической работы, ко­торую я хочу написать. С трудом пустили только раз в Болгарию, да и то потому, что Патриарх Болгарский потребовал. А другие

постоянно ездят» .

Своей аристократической выправкой и манерами Александр Львович чем-то напоминал Вертинского. В ОВЦС он заведовал ка­толическим сектором.

«Дело Кутепова»

Вотделе переводов трудился сын генерала Кутепова, похищен­ного в Париже и ликвидированного агентами НКВД. Павла Куте­пова война застала в Югославии, и в сентябре 1944 г. он вступил в рядыСоветской армии-освободительницы, не скрывая свою «под­ноготную». Владея французским, немецким и сербско-хорватским языками, Павел Александрович служил в Советской Армии в ка­честве переводчика.

В конце войны он был арестован СМЕРШем, отсидел десять лет во Владимирской «крытке». Его «оформляли на 9 грамм», но следователь, ведший дело, заболел, а тут подоспел указ об отмене смертной казни. По словам Павла, у него в тюрьме было два жела­ния: съесть сразу килограмм хлеба и увидеть в тюремном дворике зеленую траву.

Владимирская тюрьма была построена по указу Екатерины II в августе 1783 г. После 1917 г. централ официально назывался уже не временной каторжной тюрьмой, а Владимирским поли-тизолятором. Во Владимирском централе содержались крупные партийные и государственные деятели, репрессированные в пред­военные и послевоенные годы.

Сюда после суда скорого и неправедного отправили на «исправ­ление» ныне всемирно известного русского прозаика и поэта Дани­ила Андреева, создавшего в неволе знаменитую «Розу мира». Здесь же сидел один из идеологов белого движения в революционной Рос­сии, монархист, депутат нескольких созывов Государственно!/, ду­мы, принимавший отречение последнего российского императора,

писатель и публицист Василий Шульгин. В камерах централа в разное время содержались академик Василий Ларин, историк Лев Раков, грузинский меньшевик Симон Гогеберидзе, отсидевший во Владимире 25 лет.

С 1945 по 1955 гг. во Владимирской «крытке» отбывали на­казание высшие офицеры гитлеровской Германии. Здесь сижива­ли члены правительства, как тогда говорили, буржуазных Лит­вы, Латвии и Эстонии, а также их близкие родственники, аре­стованные в начале войны. Под №3 в одиночной камере Влади­мирской особой тюрьмы томился Константин Орджоникидзе — родной брат наркома. Номер 22 был присвоен Евгении Аллилуе­вой — жене брата Надежды Аллилуевой — супруги Сталина. Под №23 высшее тюремное начальство скрывало даже от своих ря­довых сотрудников Анну Аллилуеву — сестру Надежды Аллилуе­вой.

Под вымышленной фамилией Васильев Василий Павлович в на­чале января 1956 г. во Владимирскую тюрьму особого назначения доставили сына «отца народов» Василия Сталина, осужденно­го на восемь лет якобы за «растрату государственных средств и имущества».

В августе 1960 г. во Владимирскую тюрьму доставили амери­канского летчика-шпиона Пауэрса, сбитого советскими ракетчи­ками под Свердловском 1 мая того оке года. Суд приговорил его к десяти годам лишения свободы. Но уже через год его обменяли на советского разведчика Рудольфа Абеля, раскрытого и осужденного в США.¹⁹⁴

... 5 мае 1953 г. по указанию Берия был создан самостоятель­ный 9-й отдел МВД СССР для проведения терриристической и диверсионной работы. Его возглавил опытный чекист Павел Су-доплатов (с 1933 г. —в Иностранном Отделе ОГПУ), а его заме­стителем стал Наум Исакович Эйтингон (он же Котов, он же Наумов — в зависимости от страны, в которой работал). Этот отдел был упразднен после ареста Берия в июле 1953 г. Берия по­тянул за собой цепочку, и верхушка 9-го отдела была осуждена по статье «за измену Родине». Павел Анатольевич загремел на нары.

И снова Владимирская тюрьма... 9 марта 1966 г. з/к Судопла-тов пишет из «крытки» в адрес XXIII съезда: «Мы успешно вы­полнили поручение ЦК ВКП(б) по делу Троцкого... Подробностей приводить не буду. Они известны в ЦК КПСС из устного и пись-

менного отчета об уничтожении Троцкого. В особом порядке в июне 1941 г. за это дело мы оба были награждены орденами»...¹⁹⁵. Но «плачущий большевик» отсидел «от звонка до звонка» и был освобожден по отбытии срока в августе 1968 г.

В начале 1970-х годов во Владимирской тюрьме сиживал и правозащитник Кронид Любарский. Его письма на волю урезы­вались цензурой или конфисковывались. Любое сообщение, выхо­дящее за рамки банальных сообщений о благополучном здоровье, вызывало подозрения и страх. Не минуло это и религиозно-фило­софскую тематику. В ответ на протесты политзаключенного к нему явился зам. начальника Владимирского управления исправи­тельно-трудовых учреждений полковник Ларин и сообщил, что впредь ни на религиозные, ни на атеистические темы рассуж­дать в письмах нельзя, так как в СССР... «Церковь отделена от государства»¹⁹⁶.

... Скончался Павел Александрович в декабре 1983 г. на 59-м го­ду жизни и был похоронен в Москве на Бабушкинском кладбище. В «Журнале Московской Патриархии» был опубликован некролог, что по тем временам (последние месяцы «андроповщины») было довольно непросто. «Сын генерала Кутепова, ликвидированного НКВД», — так ведь не напишешь! Читаем: «П. А. Кутепов родился 27 февраля 1925 г. в Париже в семье военного». Про годы тюрь­мы — не заикнуться! Читаем: «В сентябре 1944 г. в течение некото­рого времени служил военным переводчиком в Советской Армии». И сразу, без перехода: «С 1954 г. работал в г. Иваново на текстиль­ных предприятиях... В октябре 1960 г. был принят на работу в Отдел в качестве переводчика...»¹⁹⁷

Но и после 1960 г., в течение 17 лет, Павел Кутепов был «невы­ездным». Одна из первых его немногих заграничных поездок была в Прагу на миротворческий конгресс ХМК. В ту самую Прагу, ко­торую он, будучи в эмиграции, знал как свои пять пальцев...

Павел Александрович скончался 27 декабря 1983 г., а в феврале 1984 г. ушел из жизни бывший шеф КГБ Юрий Андропов, за чьей «конторой» Кутепов старший и Кутепов младший числились в те­чение нескольких десятилетий. Речь Святейшего Патриарха Пиме­на перед панихидой в Богоявленском Елоховском соборе «по усоп­шем вожде» была опубликована в том же 3-м номере «ЖМП» за 1984 г., где напечатан некролог, посвященный Павлу Александро­вичу.

В речи Святейшего Патриарха было отмечено, что «на всех по-

стах, какие Юрий Владимирович занимал от молодых лет (комсо­мольский вожак в Карелии, посол в Венгрии — осенью 1956 г. ак­тивно подавлял «мятеж»; шеф КГБ, инициатор «карательной пси­хиатрии». — а. А.) он трудился самозабвенно и самоотверженно, не щадил ни своих сил, ни своего здоровья... Кончина Юрия Влади­мировича Андропова — это огромная утрата не только для нашего народа, но и для всех миролюбивых сил мира... Светлый образ по­чившего навсегда останется в нашей благодарной памяти. Вознесем же, возлюбленные, наши усердные молитвы о новопреставленном Юрии и возгласим ему «вечную память»¹⁹⁸. Сцена, достойная пера Шекспира. «Бедный Юрик... »

Таких почестей Московская Патриархия не воздавала даже умершему «вечно живому».

11/24 января 1924 г. Обращение патриарха Тихона и членов Патриаршего синода в советскую прессу в связи со смертью пред­седателя Совнаркома В. И. Ульянова (Ленина).

«Прошу через вашу газету выразить мое соболезнование прави­тельству Союза Советских Социалистических Республик по поводу тяжкой утраты понесенной им (а не нами. — а. А.) в лице неожи­данно скончавшегося председателя Совета народных комиссаров В. И. Ульянова (Ленина)»¹⁹⁹.

Андропов был председателем КГБ в 1967-1982 гг.; создал Пятое («диссидентское») управление. (Аналогом андроповской «пятерки» была гитлеровская «четверка». После создания 27 сентября 1939 г. Главного управления имперской безопасности (РСХА) гестапо во­шло в него в качестве 1У-го управления. Внутренняя структура гестапо насчитывала пять отделов, в том числе — IV В — надзор за политической деятельностью католической и протестантской Церк­вей, религиозных сект, еврееев, франкмасонов и оппозиционных те­чений в молодежной среде)²⁰⁰.

Андропов же разработал для инакомыслящих метод «сухой ги­льотины» — высылать из страны и сажать в сумасшедшие дома. Солнечным февральским днем 1984 г. кремлевские охранники в медленном балетном марше по Красной площади проводили его в забвение. Вскоре после смерти бывшего шефа КГБ ни в чем непо­винный Рыбинск был переименован в «Андропов».

Почему именно Рыбинск? А вот почему. В 1936 г., 22-летним юношей, Юра Андропов был назначен на скромное место осво­божденного секретаря комсомольской организации техникума в Рыбинске. Ярославской области. Ежовщина расчистила путь на-

верх, и всего через два года Андропов был уже первым секретарем Ярославского обкома ВЛКСМ.

Но через несколько лет древнему городу было возвращено его прежнее название. За эти годы в печати были подняты «неудоб­ные» вопросы, связанные с провалами во внешнеполитическом кур­се страны, выразившимися в кампучийской проблеме, советском участии в афганской военной авантюре, в тайной установке ракет СС-20, взбудоражившей весь мир...

1 сентября 1983 г. произошел инцидент с пассажирским южноко­рейским «Боингом»; решение об его уничтожении было принято не на Камчатке и не на Сахалине, а в Москве— «на самом верху». Ко­роткое правление Андропова отмечено гибелью корейского пасса­жирского авиалайнера, сбитого советским истребителем над Япон­ским морем. Погибло 269 человек. Трагедия пассажирского само­лета продемонстрировала многие качества советской системы: чу­довищный, иррациональный страх перед «нарушением границы», предельную централизованность — приказ о действиях против ко­рейского лайнера пришел из Москвы; бесчеловечность: даже если пассажирский самолет сошел с курса, нарушил границу, приказ о его уничтожении был дан в мирное время²⁰¹.

Нельзя забывать, что не последнюю роль сыграл Андропов (в 1956 г. — посол СССР в Венгрии) в спешном перебазировании быв­шего венгерского кровавого диктатора Матьяша Ракоши подаль­ше от народного гнева в глубь советской территории, в Кирги­зию, в небольшой городок Токмак в 60-ти км от республиканской столицы...

А через четверть века «светлый образ почившего» сильно по­блек, и в «осадке» осталась лишь пара анекдотов.

— Юрий Владимирович, в Москве новый камерный театр от­крылся!

— Да? И на сколько камер?

— Юрий Владимирович! Кто ваш любимый поэт?

— Пушкин. Это ему принадлежат строки: «Души прекрасные порывы!»

Протопресвитер Виталий Боровой

С 1959 г. сотрудником Отдела был о. Виталий Боровой, и нами, «семидесятниками», он воспринимался как живая легенда. Прото­пресвитер Виталий родился в 1916 г. в Минской губернии; после

образования «белопанской Польши» учился в Виленской духовной семинарии, а с 1936 по 1939 гг. — на православном богословском факультете Варшавского университета.

В 1920 г. ленинское правительство пыталось захватить Поль­шу, и в обозе Красной армии, пересекшей польскую границу, на­ходилось «советское правительство Польши» — разумеется, с уча­стием бесстрашного рыцаря революции, председателя ВЧК Дзер­жинского. «Даешь Варшаву! Дай Берлин!» —заливались песенники Первой конармии. «Даешь Европу!» — вторили советские писатели. Первый наскок не удался, от Варшавы пришлось отступить. Когда Польша в 1920 г. не покорилась, не приняла привезенного в обозе оккупантов «советского правительства Польши», а организовала контрнаступление, Ленин поспешил заключить мир.

Ясно, что поход Пилсудского на Киев в апреле 1920 г. — агрес­сия, хотя ее формально прикрывал договор с Петлюрой. А как оце­нить, спрашивают польские историки, поход Тухачевского на Вар­шаву?

После раздела Польши (пакт Молотова—Риббентропа, 1939 г.) Виталий стал учителем в родной деревне на Витебщине.

23 августа 1939 г. советские люди были поражены до глубины души, прочтя на первых страницах газет сообщение о прибытии в Москву министра иностранных дел Третьего рейха Риббентропа. На следующий день читатели газет могли познакомиться с текстом Договора о ненападении между Германией и СССР и полюбоваться на фотографию: улыбающиеся Сталин и Риббентроп, соединенные дружеским рукопожатием.

«Правда» объявила пакт «инструментом мира», «мирным ак­том», который будет содействовать «облегчению напряжения в международной обстановке». В секретном дополнительном прото­коле к Договору 2-я статья гласила: «Вопрос о том, желательно ли в интересах обеих сторон сохранение независимости Польского государства и о границах такого государства будет окончательно решен лишь ходом будущих политических развитии». В истории дипломатии есть мало документов так цинично провозглашающих намерение ликвидировать и разделить суверенное государство.

Советские газеты опубликовали тост Сталина после подписания Договора: «Я пью за здоровье рейхсканцлера, я знаю, как его лю­бит немецкий народ. Я знаю, — добавил генеральный секретарь,— что немцы хотят мира». Советскими газетами не были опублико­ваны слова Сталина (их записали немцы), обращенные к Риббен-

тропу: «Советское правительство рассматривает новый пакт очень серьезно. Сталин может гарантировать своим честным словом, что Советский Союз не подведет своего товарища»²⁰².

Счастлив был и Гитлер. Фон Шпеер вспоминает, что получив телеграмму о подписании пакта, фюрер заплясал с криком: «Вот они где у меня теперь», показывая кулак²⁰³. Хрущев вспоминал, как Сталин воспринял этот договор. «Он ходил, задравши нос, и буквально говорил: «Надул Гитлера, надул Гитлера» {Хрущев Н. С. «Воспоминания»). Вот так краснокоричневые параноик с шизофре­ником готовили Вторую мировую войну...

Психоавтоматизмы у высших организмов не так однознач­ны, как может показаться на первый взгляд. Они функционально сложны и более усложняются в зависимости от развитости пси­хики. В стае волков, например, психопатичный волк вряд ли смо­жет существовать, он будет либо изгнан, либо убит, а в стае обезьян, например, психопат вполне может стать даже лиде­ром, вожаком стаи²⁰*. И уж тем более —лидером Третьего Рей­ха или 111-го Интернационала.

Договор о ненападении, подписанный 23 августа, еще можно пытаться объяснить с помощью очень сомнительных аргументов (желанием Сталина выиграть время, колебаниями Англии и Фран­ции, не спешившими договориться с Москвой). Гораздо труднее объяснить второй договор— «О дружбе и границах», подписанный 28 сентября 1939 г. Советские историки, как обычно в трудных об­стоятельствах, обращались к простому способу: договор «О друж­бе и границах» в советской историографии не упоминался. Если встречался термин «договор, подписанный в сентябре», то его со­держание не излагалось.

Советский Союз обязался поставлять гитлеровской Германии необходимое для ведения войны стратегическое сырье (нефть, ме­таллы, зерно), НКВД и Гестапо сотрудничали в Польше (это запи­сано в договоре) в борьбе с национальным сопротивлением окку­пантам. В знак дружбы НКВД выдало Гестапо немецких коммуни­стов, которые нашли убежище в Москве, а потом в годы террора бы­ли арестованы. В немецкой кинохронике запечатлен совместный во­енный парад советских и гитлеровских войск во Львове. Секретное соглашение о границах уточнило зоны влияния: Советский Союз получил Литву, отдав взамен Германии Варшавское воеводство²⁰⁵.

Вспоминает ветеран Великой Отечественной войны полковник в отставке Григорий Браиловский.

— Запевай! — скомандовал наш взводный, и я было начал:

Кто Родине нашей грозится войной, Тот будет сражаться со всею страной. Лишь землю родную затронет фашист, Станет танкистом любой тракторист. ..

Еще вчера мои однокашники, курсанты Череповецкого пехотно­го училища, дружно подхватывали припев:

«Знайте, враги, на удар мы ответим. .. »

В этот раз, едва прозвучало слово «фашист», как наш взвод­ный поспешно распорядился: «Эту песню прекратить!» А потом смущенно про себя добавил: «Теперь они наши друзья». Слово «фа­шист», еще вчера звучавшее как последнее ругательство, произно­сить было запрещено²⁰⁶.

В соответствии с соглашением, подписанным германской и немецкой сторонами 16 ноября 1939 г., осуществлялось переселе­ние в Германию жителей немецкого происхождения с занятой со­ветскими частями территории Польши, а в СССР — украинского и белорусского населения генерал-губернаторства.

С германской стороны этим занималась команда по переселе­нию, состоявшая главным образом из эсэсовцев. В течение двух месяцев она совершенно свободно действовала в советской зоне ок­купации Польши и контролировала совместно с соответствующими службами НКВД переселение многих тысяч лиц немецкого проис­хождения. Существенно большие сложности возникали с обратным переселением (украинцев, например, вовсе не мечтавших переби­раться в СССР)²⁰⁷.

Первые два года Второй мировой войны Сталин и Гитлер бы­ли «заклятыми друзьями». Впрочем, предпосылки к этому были и раньше.

Неотъемлемое свойство тоталитарного режима — экспансия, по­иск ЬеЬепзгаит (жизненного пространства). Вспомним заимство­ванные у нацистского гимна строки славной песни советских авиа­торов: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, // Завоевать пространство и простор». Гитлер и Муссолини пытались оправдать свои планы ссылками на то, что природные ресурсы распределены на земле неравномерно. Нужно, мол, подправить эту «несправед­ливость».

В получасе езды от Генуи, на берегу живописной бухты, распо­ложен курорт Рапалло, знаменитый тем, что в 1922 г. в тамош­нем отеле «Империал» жили участники Генуэзской конференции. Здесь можно было видеть цвет большевистской дипломатии: Чи­черин. Красин, Боровский. На заседания делегаты ездили поездом в Геную, где собирались во дворце Сан Джорджио (Св. Георгия), а вечером возвращались обратно.

Сложные чувства обуревают сегодня наших соотечественни­ков, посещающих этот зал отеля «Империал», где был подписан Рапалльский договор между советской Россией и Германией. Дол­гие годы придворные историки изображали это соглашение как блестящую победу ленинской дипломатии. Действительно, в то время, как и советская Россия, Германия находилась вне между­народного сообщества, являясь жертвой политики держав Ан­танты. Так же как и Германия, советская Россия не поддержи­вала версальского послевоенного урегулирования.

Но в течение десятилетий от «простых советских людей» скрывалась простая истина: ведь и Берлин и Москва имели кое-что из того, что каждый из них в отдельности хотел от друго­го. Большевики испытывали необходимость в передовом промыш­ленном оборудовании и технической помощи. Германии же были нужны рынки и территория, где можно было бы тайно перевоору­жаться. Поэтому-то в 1922 г. в Рапалло две державы и подписа­ли соглашение о расширении экономических связей и взаимно от­казались от претензий на репарации, установленные после Пер­вой мировой войны. В 1926 г. Берлинский договор о ненападении и нейтралитете расширил рапаллъские договоренности и возложил на стороны твердые политические обязательства. В случае, если одна из сторон подвергнется нападению, другая будет соблюдать благожелательный нейтралитет.

Большевистская дипломатия взяла линию на раскол своих по­тенциальных врагов путем заключения двусторонних соглашений хотя бы с одним из них. Очень выиграли от этих соглашений гер­манские вооруженные силы. Советская Россия предоставила Гер­мании возможность для проведения на своей территории воен­ных учений и испытаний боевого оружия, что запрещалось Вер­сальским договором. В Казани построили специальный танковый полигон, где германские фирмы могли проводить эксперименты с новейшей техникой; в Саратове открыли школу по изучению отравляющих веществ; в Липецке Германии был предоставлен

аэродром, где проходили испытания нового поколения немецких ис­требителей и тяжелых бомбардировщиков, а сотни молодых нем­цев приобретали технические и летные навыки. К 1928 г. 800 офи­церов германских вооруженных сил работали в тесном сотрудни­честве с Красной армией, осваивая тактику, методы обучения и технологию.

В 1933 г., когда к власти пришел Гитлер и базы были ликви­дированы, маршал Тухачевский заметил, что «рейхсвер был учи­телем Красной Армии и это никогда не будет забыто»²⁰⁸.

В 1931 г. Сталин, признавая: «Мы уважаем американскую де­ловитость во всем — в промышленности, технике, в литературе, в жизни», уточнял: «Но если уж говорить о наших симпатиях к ка­кой-либо нации, или, вернее, к большинству какой-либо нации, то, конечно, надо говорить о наших симпатиях к немцам. С этими сим­патиями не сравнить наших чувств к американцам» (Сталин И. В. Соч. Т. 13. С. 115).

В 1933 г. к власти в Германии пришел Адольф Алоизович, — «со­циально близкий» Иосифу Виссарионовичу. В 1934 г. Гитлер разъ­яснял своим партайгеноссе, что национал-социализм заимствовал у марксистских партий и буржуазии главные идеи, их характери­зовавшие: «Национальное сознание — у буржуазной традиции, жи­вой и творческий социализм—у марксистов». Гитлер назвал сво­ей целью создание "фольксгемайншафт" — всенародного государ­ства, общество трудящихся, союз всех интересов, истребление ин­дивидуализма и создание единой и организованной динамической массы»²⁰⁹.

Это было государство, основанное на частной собственности и разделении публичной и частной сфер. По закону от 1 декаб­ря 1933 г. НСДАП характеризовалась как «корпорация публичного права», т. е. (хотя бы на бумаге) была публично-правовым инсти­тутом, тогда как РКП(б) — ВКП(б) — КПСС таковым никогда не была.

Для справки: фашизм в Европе существовал только в Ита­лии и Испании. У фашистов этих государств не было свастич-ной символики. Гитлеровская Германия, использовавшая свастич-ную символику была не фашистская, а национал-социалистиче­ская. Кто сомневается — прочтите статью И. В. Сталина «Руки прочь от социалистической Германии». Данная статья печата­лась в газетах «Правда» и «Известия» в 1930-х годах.

«Бифштексы» —так в гитлеровской Германии презрительно на-

зывали тех коммунистов и социалистов, которые ради собствен­ной выгоды вступали в нацистскую партию. Про них говорили, что они «коричневые снаружи и красные внутри». В июне и июле 1933 г., вскоре после прихода Гитлера к власти, было сформиро­вано несколько подразделений СА, почти целиком состоявших из

коммунистов .

Вальтер Кривицкий, бывший руководитель советской шпион­ской сети в Западной Европе, рассказывал о том огромном впе­чатлении, которое произвела на Сталина «ночь длинных ножей», организованная Гитлером летом 1934 г. Ночью 30 июня были схва­чены и убиты ближайшие соратники Гитлера — руководители С А. При случае были ликвидированы «беспартийные» противники фю­рера. Кривицкий вспоминает, что едва весть о «ночи длинных но­жей» дошла до Москвы, Сталин созвал Политбюро. Отвергнув мне­ния специалистов — разведчиков, дипломатов, экспертов, — Сталин пришел к выводу, что массовые убийства, организованные Гитле­ром, приведут к консолидации нацизма и укрепят личную власть фюрера. Убийство Кирова, организованное через полгода после гитлеровской «акции», стало сигналом к завершению строитель­ства тоталитарного государства²¹¹.

Главный враг — гитлеровская Германия —до поры до времени по имени не назывался. С 1938 г. ежедневно звучала по радио пес­ня из фильма Е. Дзигана «Если завтра война... », но с кем имен­но начнется война, не говорилось: с будущим врагом дружили и старались его не дразнить. Отпор призывали дать неназванному противнику:

Если завтра война, если завтра в поход, Если темная сила нагрянет, Как один человек весь советский народ За свободную родину встанет.

А тем временем немецкие асы, прошедшие подготовку в авиа­ционной школе под Липецком, летали бомбить Варшаву. Будущие солдаты на уроках решали задачки: «Самолет летит со скоростью 240 км в час бомбить центр мирового еврейства Варшаву, отстоя­щий на дистанции 210 км. Когда можно ожидать его возвращения, если бомбометание занимает 7,5 минуты?» Только в конце учеб­ника, где приводился ответ, не говорилось о том, что самолеты Люфтваффе прокладывали курс на Варшаву с помощью радио-

маяка, расположенного в советском Минске. В Брестской крепости в сентябре 1939 г. был проведен совместный парад частей Красной Армии и вермахта.

Газета «Правда», 20 сентября 1939 г.: «Берлин в эти дни принял особенно оживленный вид. На улицах около витрин и специальных щитов, где вывешены карты Польши, весь день толпятся люди. Они оживленно обсуждают успешные операции Красной Армии. Про­движение частей Красной Армии обозначается на карте красными флажками».

Белоруссия родная,

Украина золотая,

Ваше счастье молодое

Мы стальными штыками оградим!

Этот походный марш 1939 г. определял отношения Москвы с братскими республиками. Цели были просты, а задачи ясны.

Из доклада Председателя Совета народных комиссаров и народ­ного комиссара иностранных дел тов. В. М. Молотова на заседании Верховного Совета Союза ССР 31 октября 1939 г. «... Надо указать на такой факт, как военный разгром Польши и распад Польского государства. Правящие круги Польши не мало кичились "прочно­стью" своего государства и "мощью" своей армии. Однако оказалось достаточно короткого удара по Польше со стороны сперва герман­ской армии, а затем — Красной Армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора... Война между Германией и Польшей закончилась быстро, ввиду полного банкрот­ства польских руководителей. Польше, как известно, не помогли ни английские, ни французские гарантии. До сих пор, собственно, так и неизвестно, что это были за "гарантии"». (Общий смех)²¹².

Солидарен с Молотовым был и генерал-губернатор создан­ного национал-социалистами польского «генерал-губернаторства» Франк. Он провозгласил: «Отныне политическая роль польского народа закончена. Он объявляется рабочей силой, больше ничем... Мы добьемся того, что бы стерлось навеки самое понятие Польша. Никогда уже не возродится Речь Посполитая или какое-либо иное польское государство».

Вот советские фильмы тех же лет: «Ветер с Востока» 1940 г. (сценарий Ванды Василевской, режиссер — Абрам Роом) и знаменитый «Богдан Хмельницкий» 1941 г., поставленный Иго-

рем Савченко. Сегодня, при просмотре «Богдана Хмельницко­го», поставленного с поистине голливудским размахом, возника­ет вопрос: что за странность: вбухивать огромные деньги в до­рогую постановку, показывающую коварство иезуитов, жесто­кость польских панов, запорожцев, горящих на столбах, — и все это накануне войны с Германией?

Но эта жажда вдруг обличать шляхетских панов XVI века, ни с того ни с сего взявшаяся, станет более понятна после просмот­ра «Ветра с Востока». Снятый на современном ему материале, этот фильм не скрывает своей цели — объяснить ввод советских войск в Польшу в 1939 г. Тут все, как в польских фильмах о рус­ских в 30-е годы, только наоборот. Не русский учитель кичится историей, а злобная графиня — великой польской культурой. Не польские гимназисты жаждут учиться на родном языке, а укра­инские крестьяне — на украинском... И подводящие «базис» тит­ры: «Польское правительство ввергло народ в губительную войну. 1 сентября 1939 г. война началась».

Кинематограф в виде оружия массового поражения, доходчиво и наглядно формирующий образ врага. Недаром «вечно живой» из­рек: «Из всех видов искусств для нас важнейшим является кино». Это большая сила, и советская пропаганда пользовалась ею умело. Недаром министр пропаганды Иозеф Геббельс советовал учиться этому именно у русских.

Немецкие корабли, готовившиеся к захвату Норвегии, бункеро­вались топливом в Мурманске.

Посол Шуленбург —в МИД Германии (9 апреля 1940 г.): «Мо­лотов заявил, что советское правительство понимает, что Германия была вынуждена прибегнуть к таким мерам... В заключение Мо­лотов сказал: «Мы желаем Германии полной победы в ее оборони-

Ч

тельных мероприятиях» .

А вскоре после немецкой оккупации Норвегии из Москвы в Бер­лин ушла шифровка.

МИД Германии — послу Шуленбургу (5 сентября 1940 г.): «Наш военный флот намерен отказаться от предоставленной ему базы на Мурманском побережье, так как в настоящее время ему достаточно базы в Норвегии. Пожалуйста, уведомите об этом решении русских и от имени Имперского правительства выразите им благодарность за неоценимую помощь. В дополнение к официальной ноте глав­нокомандующий флотом (адмирал Редер. — Прим. авт.) намерен выразить свою признательность в личном письме главнокоманду-

ющему советским флотом (нарком ВМФ СССР Н. Г. Кузнецов. — Прим. авт.)^2Ы.

7 ноября 1938 г. на советские экраны вышел фильм Сергея Эй­зенштейна «Александр Невский». Однако вскоре режиссер взялся за работу прямо противоположную «Невскому». Молотов подпи­сал в Берлине пакт о ненападении с Риббентропом, и на какое-то время «Невского» перестали показывать. Эйзенштейн согласился поставить «Валькирии» — любимую оперу Гитлера, музыкальный символ утверждаемого национал-социализмом национального ду­ха. Лишь бы дали работать, а трактовать тевтонцев как «псов» или «рыцарей» Эйзенштейну было безразлично. Он сказал, что Вагнер воплощает «творческую волю народа» и пора «приблизить к нам эпос германских народов».

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: