Митрополит Николай (Ярушевич) 8 глава

— Конечно свободна! Все разговоры о каком-то контроле вла­
стей — это происки наших недругов!

В следующих кадрах — ответственный работник Совета по де­лам религии при СМ СССР. Вопрос тот же — о свободе Церкви. Чиновник в недоумении.

— Какая может быть свобода? Мы контролируем все религи­
озные объединения в Советском Союзе через уполномоченных. Для
этого и создан Совет по делам религий, этим мы и занимаемся...

Слова этого чиновника косвенно подтвердил К. Харчев, в конце 1980-х годов занимавший пост председателя Совета по делам рели­гий. Выступая перед слушателями Высшей партийной школы, куз­ницы партийных кадров, он говорил совершенно откровенно. При­знав ошибочность прежней антирелигиозной политики, плодящей бездуховность, К. Харчев задал вопрос: «Что выгоднее партии — бездуховный или искренне верующий человек?» (Пьяный комму­нист или трезвый баптист?) И уверенно ответил: духовный, ибо «бездуховным тяжелее управлять». Для него не было сомнения, что, поскольку «религия всерьез и надолго», то «искренне верую­щего для партии легче сделать верующим также и в коммунизм». Как обычно в советской системе: все упирается в проблему кад­ров. «Перед нами встает задача, — говорил Харчев, — воспитание нового типа священников; подбор и расстановка священников — де­ло партии»¹³⁷.

Харчев говорил прежде всего об успехах в проникновении и кон­троле Русской православной Церкви. Не были оставлены без вни­мания и другие конфессии. Кардинал Винцентас Сладкявичус, го­воря о положении Католической церкви в Литве, констатировал:

«Епископат скован. Он скован той организацией, которую называ­ют уполномоченный по делам религии. Мы никогда не знаем их последнего решающего слова, и оно всегда остается за ними»¹³⁸.

... Злые языки приписывали владыке Никодиму еще один эпи­зод, якобы имевший место на подобной пресс-конференции. «Ост­рые» вопросы уже позади, как говорится, «проехали», аудитория доброжелательная, и беседа продолжается в дружеской атмосфере. Тогдашняя гордость «Страны Советов»—это известный «набор»: космос, балет, подземные дворцы метрополитена. Тут есть чем по­хвастать! Звучит вопрос:

— Как часто ходят поезда метрополитена в Москве? Архиерей, поигрывая панагией, усыпанной бриллиантами:

— Очень часто! Каждые 10-15 минут!

Эту байку привожу лишь как пример того, насколько архиерей­ская жизнь ограничена протокольными рамками. (Один уважае­мый мною владыка в 2003 г. откровенно говорил: «В моем городе метро построено уже лет 20 назад, а я там еще не был. Все время — машины, самолеты, поезда... »)

Не знаю, как насчет «Ленинградского ордена Ленина метропо­литена имени Ленина» (да еще от площади Ленина до Ленинского проспекта, — вот где «штрих-коды»!), но в московском метро вла­дыка Никодим однажды путешествовал при всех митрополичьих регалиях: в рясе, с посохом, панагией, в белом клобуке. А дело бы­ло так. Отдельский клерк, отвечавший за транспорт, забыл послать машину на Ленинградский вокзал к приходу «Красной стрелы».

«Подождали с келейником на перроне минут десять, — вспоми­нал владыка, — а потом пошли на метро. Не стоять же в длиннющей очереди на такси! Благо что ветка прямая: от «Комсомольской» до «Кропоткинской». А там до Отдела десять минут ходьбы». Ну и, конечно, нахлобучка ответственному за «протокол»: следующий «прокол» будет для него последним. После этого «накладок» боль­ше не было.

Станция метро «Кропоткинская»—это довоенная станция «Дворец Советов». Храм Христа Спасителя взорвали (1932 г.), предварительно ободрав мраморные плиты со стен; начали рыть котлован под «Дворец». В 1935 г. провели первую линию метро — им. товарища Л. М. Кагановича (и здесь «штрих-код»!); близлежа­щую станцию назвали «Дворец Советов» и облицевали ее церков­ным мрамором.

Одна из «побед» ВКП(б) над христианством — это снос в

1934 г. храма Христа Спасителя в Москве. Это была не про­сто ликвидация культового здания — это был ритуальный акт, сокрушение самого Христа. Не случайно на его месте должен был встать «советский храм» —Дворец Советов, «символ вели­ких побед сталинской эпохи, олицетворение мощи и величия на­шей страны, победоносно идущей под знаменем Ленина—Сталина к коммунизму». Грандиозностью и пышностью этот «сталин­ский объект» ближе всего по стилю подходил именно к храму Христа Спасителя. Совершенно так же, как в нем, архитек­тура, живопись, скульптура должны были образовывать духов­ное пространство, в которое будут вовлекаться массы людей для участия в советском «богослужении». Пышностью и размерами этот дворец должен был многократно превосходить и снесенный храм, и самые знаменитые соборы Европы.

Пресса тех лет доносит до нас замыслы проектировщиков, чу­довищные по своей не знающей меры грандиозности: «На мощ­ных пилонах будут 2 яруса 20-метровых многофигурных групп. Все 8 групп (по две друг над другом) выразят идею интернацио­нального братства. На сцене Большого зала на 21 тыс. зрителей, 970 тыс. кв. м, будут мчаться всадники, автомобили, дефилиро­вать полки и даже двигаться поезда. Главное фойе будет посвя­щено сталинской Конституции; эту тему отразит мозаичное панно на 690 кв. м. В парадных залах будет значительное количе­ство тематических панно, плафонов и скульптур, посвященных революционному движению в СССР, истории партии, социали­стическому строительству, Красной Армии, единению народов и т. п.».

Внутреннее убранство предполагаемого Дворца Советов всеце­ло совпадало с тем, что окружало верующих в соборах. В пла­фонах и картинах должен был предстать наглядный рассказ, воспроизводящий центральные эпизоды «священного писания» от ВКП(б) — «Краткого курса истории партии»¹³⁹.

Дворец Советов задумывался чем-то вроде постамента па­мятника Ленину, обретшего в «сталинской мифологии» статус «Бога Отца». Предполагалось, что поднятая на огромную высоту колоссальная фигура значительную часть времени будет скрыта облаками, в самом буквальном смысле слова вознесена в «заоблач­ные выси» и, освобождаясь от облаков, она выступала бы в озаре­нии солнца подлинным сошествием Ленина «с небес». «Я полагаю, мы живем в эпоху постхристианскую, — писал нобелевский лау-

реатп Иосиф Бродский. — Не знаю, когда она началась. Советский писатель Леонид Леонов предложил — в качестве подарка к од­ному из дней рождения Сталина — начать новое летоисчисление: со дня рождения Джугашвили. Не знаю, почему предложение это не было принято. Может, потому что Гитлер был моложе. Но дух времени он уловил правильно. Ибо оба эти исчадия Ада сде­лали первый шаг к осуществлению новой цели: к нравственному небытию»¹⁴⁰.

Мог ли предположить владыка Никодим, что к 1988 г. ОВЦС из скромного здания на улице Рылеева переедет в большой особняк в возрожденном Даниловом монастыре? И что на месте котлована-бассейна будет заново выстроен храм Христа Спасителя?..

Иногда, в разговорах с «приближенными», владыка делился опытом церковного управления. Вступая в новую должность, при­нимая новую епархию, не следует сразу же делать резких движе­ний. Все насторожены, готовы к отпору. Но менять что-то надо — для церковной пользы. Пройдет несколько месяцев, за это время можно присмотреться к ситуации, бдительность оппонентов приту­пится. И тут —серия указов об освобождениях и назначениях. И сразу же — в длительную поездку за рубеж. К моменту возвраще­ния епархиальные страсти уже улягутся.

В 1970 г. делегация во главе с митрополитом Никодимом нахо­дилась в США. В Нью-Йорке владыка увидел в витрине антиквар­ного магазина большое напрестольное Евангелие, выставленное на продажу. Выяснилось, что это Евангелие было когда-то вывезено с Валаама и, проделав долгий путь, оказалось на атлантическом по­бережье. Владыка решил спасти святыню и вернуть ее на родину. Все представительские, суточные и прочие средства были собраны по кругу, Евангелие было выкуплено и, по прибытии в Ленинград, владыка передал его в Свято-Троицкий собор Александро-Невской лавры.

В параллель: будучи в Австралии на конференции ВСЦ «Мис­сия и евангелизация», митрополит Антоний (Мельников), преем­ник владыки Никодима по Ленинградской кафедре, свободное вре­мя посвящал визитам в антикварные магазины. На представитель­ские деньги были приобретены фарфоровые статуэтки для личной коллекции. Они были бережно уложены в митрополичий клобук и обернуты наметкой, после чего клобук с «пастушками» был уложен в один из чемоданов.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: