Митрополит Николай (Ярушевич) 5 глава

Нельзя утверждать, что в годы пребывания владыки Никодима на Ярославской кафедре власти не закрывали храмы. Закрывали, и еще как! Но архиереи, по советским «законам», были почти бес­правны, о чем рассказывал сам владыка: «Когда я был архиеписко­пом в Ярославской епархии, там тоже началось закрытие церквей, и верующие стали обращаться ко мне за помощью. Я им говорю: "Подайте прошение, что вы хотите сохранить храм, соберите по­больше подписей, и тогда я смогу лучше вам помочь". И что ж Вы думаете? Мнутся, жмутся, отнекиваются и в конце концов ни один не подписывает, боятся»⁹¹.

В те годы владыками в епархиях были уполномоченные. Свя­щенник Павел Груздев, бывший узник ГУЛАГа, служил в сельской глубинке. Взялся однажды владыка Никодим хлопотать за него пе­ред местным уполномоченным по делам религий, чтобы перевели о. Павла Груздева в тутаевский Воскресенский собор, поближе к людям и к родным местам.

— Ты что? — схватился за голову уполномоченный. — Груздева? В Собор? Там Спаситель чудотворный, да Груздев — чудотворец, они обое-то дров наломают! Пускай Груздев живет у себя в Ни-кульском.

— Вот так и живу, — вздыхал о. Павел, вспоминая о хлопотах владыки Никодима. — Так и живу, так и юродствую. А уж теперь и конец приближается⁹². (О. Павел пережил владыку Никодима на 18 лет и скончался в рождественскую неделю 1996 г. — в ночь на отдание праздника Рождества Христова—13 января.)

С этого времени прошли десятилетия, и вот в 2006 г. в цер­ковной печати появилось такое сообщение: «Музей церквей со­ветского периода создается в Ярославской области. В селе Новое Болъшеселъского района Ярославской области до конца 2008 г. бу-

дет создан музей церквей. В музее планируется построить маке­ты 19 церквей, ставших историческими и духовными символами Болъшеселъского района. Местные мастера создадут макеты хра­мов из дерева или папье-маше в том виде, который они обрели за время борьбы с православной верой в России: обезглавленные, полуразрушенные, с вросшими в фундаменты и стены деревьями.

Таким образом, музей станет памятником целой эпохи безве­рия и напоминанием о необходимости возрождения глубинки, ко­торое на Руси всегда начиналось со строительства православных святынь» .

16 марта 1961 г. владыка Никодим становится постоянным чле­ном Священного синода Русской православной Церкви. 10 июня того же года он был возведен в сан архиепископа. 3 августа 1963 г. он был назначен председателем Комиссии Священного синода по вопросам христианского единства с возведением в сан митрополи­та.

Вспоминает владыка Минский и Слуцкий Филарет (Вахромеев).

... Август 1963-го. Я уже был инспектором Московской Духов­ной Академии, когда владыка Никодим, будучи в Лавре, подозвал меня и спросил:

— А ты давно был в Ярославле?

— Владыка, к стыду своему, пока еще не был.

— Сегодня вечером я еду в Ярославль. Собирайся, а с ректором я договорюсь.

— Как благословите, — только и ответил я.

Так владыка Никодим привез меня на родину моих отцов, по­знакомил с Ярославлем. Это была его, по-видимому, последняя по­ездка в Ярославль, и он поступил так потому, что знал о переме­нах в своем служении: в Ярославль он отправился архиепископом, а там его встречал иеромонах Мелхиседек (впоследствии — архи­епископ) и, приветствуя, поднес владыке белый клобук. Это озна­чало, что владыка Никодим уже возведен Святейшим Патриар­хом в сан митрополита как Председатель Комиссии Священного Синода по вопросам христианского единства⁹⁴.

Одним из преемников владыки Никодима на Ярославской ка­федре был митрополит Иоанн (Вендланд). В годы его управления епархией здесь мало что изменилось. Духовная дочь митрополита Ярославского и Ростовского Иоанна рассказала о том, что в днев­никах его сестры, монахини Евфросинии, после ее смерти прочита­ли запись: «Бедный владыка! Как тяжело ему, что близкие люди

предают его». И дальше назывались имена людей из окружения владыки, которые доносили в «органы» всю информацию о том, что делает, говорит и с кем встречается митрополит Иоанн⁹⁵. И каково было владыке Иоанну переносить все это после долголет­него пребывания на заграничном служении: Дамаск, Берлин, Нью-Йорк. ..

... 4 августа того же 1963 г. Владыка Никодим назначается мит­рополитом Минским и Белорусским, а 9 октября — Ленинградским и Ладожским. Когда митрополит Никодим был назначен на Мин­скую кафедру, здесь в течение двух месяцев, пока владыка оставал­ся правящим архиереем, остановился процесс массового закрытия приходов, которому не мог воспрепятствовать его предшественник. После перевода владыки Никодима в Ленинград, в Минско-Бело-русской епархии закрытие приходов возобновилось⁹⁶.

Кадровые «подвижки» произошли и в Кремле. В 1961 г. ста­рая большевичка Лазуркина предложила убрать из Мавзолея тело Сталина; она ссылалась на то, что в «тонком сне» к ней пришел Ле­нин и просил избавить его от соседа. Предложение было принято, так как в хрустальном гробу оставался создатель партии и госу­дарства. (В 1989 г. смелое по тем временам предложение депутата Юрия Карякина о «полной зачистке» мавзолея было отвергнуто как богохульство, ибо без Ленина гроб идеологии остался бы пу­стым.)

Когда Сталина вынесли из мавзолея и похоронили у кремлев­ской стены, на его могиле (якобы) появился венок с надписью: «По­смертно репрессированному от посмертно реабилитированных».

Настенные часы в форме мавзолея. Каждый час под бой куран­тов в них соответствующее число раз высовывается саркофаг со Сталиным.

— Почему после удаления Сталина из мавзолея там удвоили
охрану?

— Возле мавзолея видели Хрущева с раскладушкой.
Сражаясь с мертвым «божеством», Хрущев, однако, продолжал

преследовать Церковь, и об этом все смелее говорили православные архиереи, даже «заангажированные». Вспоминает архиепископ Ва­силий (Кривошеий).

Весной 1964 ^г- приезжал из Берлина Экзарх Средней Европы архиепископ Сергий (Ларин), красочная личность, бывший обнов­ленческий епископ, принятый в Патриаршую Церковь как про­стой монах и только потом вновь возведенный во епископы. Это

был человек с крупными коммунистическими связями, но тем не менее, независимый и осведомленный. Я был тогда в Париже, ви­делся с ним, но мы с ним разговорились только в аэропорту Бур­же, пришлось ждать самолета. Более часа мы с ним провели в интереснейшей беседе с глазу на глаз. Владыка Сергий с большой откровенностью стал рассказывать о происходящем в России, как за последние годы усилились гонения на Церковь, о массовом за­крытии храмов, о насилиях, арестах и т. д. «Кто оке главный виновник этих гонений?» — спросил я. «Хрущев, — категорически ответил архиепископ Сергий. — Это всецело его дело».

И тут же он самым резким, образом начал критиковать Хру­
щева не только за его антицерковную политику, но и за все его
управление. Затем он продолжил: «Я знаю, благодаря моим свя­
зям, что против него — всеобщее недовольство и даже в высших
сферах. Так долго продолжаться не может. Должна быть пере­
мена». Помню, как я был поражен смелостью, с которой «совет­
ский» архиерей высказывается о главе советского правительства,
это был единственный случай такого рода, с которым мне при­
шлось вообще сталкиваться. А впоследствии я поражался, как он
предсказал падение самого Хрущева за шесть месяцев до того, как
оно случилось. Но наиболее ценным для было его указание на

Хрущева как на главного виновника гонения на Церковь. Мы тогда хорошо видели, что происходит нечто ужасное, настоящее уни­чтожение остатков выжившей в советском режиме Церкви, но какова роль самого Хрущева, было нам тогда неясно. Во многом мешала его репутация антисталинца и либерала «оттепели», а тут владыка Сергий сказал все прямо и без обиняков. Спасибо ему!⁹⁷

Поскольку речь зашла об архиепископе Сергии (Ларине), при­ведем сведения из его очень непростой биографии, тем более, что в последние годы жизни он был одним из преемников владыки Ни­кодима на Ярославской кафедре.

«Во время войны в Ташкент был переведен из Москвы с пыш­ным титулом епископа Ташкентского и Среднеазиатского мо­лодой епископ Сергий Ларин, —пишет А. Э. Краснов-Левитин. — Подоплека этого перевода мне была не ясна. Только лишь через много лет от епископа Сергия Ларина я узнал причину его пере­вода из Москвы в Ташкент.

Епископ Сергий был колоритной личностью. Мой земляк, пи­терец, старше меня на девять лет, он с юности примкнул к об-

новленцам. Человек порыва, честолюбивый, талантливый, разви­той, но без всякого систематического образования (даже не очень сильный в грамматике), он еще в двадцатые годы становится иподиаконом у престарелого обновленческого Первоиерарха митро­полита Вениамина Муратовского. Сергий Ларин является очень типичным молодым церковником этого времени.

С одной стороны, как будто искренняя религиозность, искрен­ний религиозный порыв, с другой стороны — необузданное често­любие. Он был помешан на архиерейских титулах, на архиерей­ском этикете, на роскошных облачениях. К обновленцам его толк­нула легкость архиерейской карьеры.

После того, как молодой приходский протоиерей Александр Введенский в течение двух лет стал митрополитом и стяжал своими проповедями всемирную славу, церковная молодежь бук­вально помешалась. Всем мерещились слава, почести, золотые митры, белые клобуки.

К числу таких людей принадлежал молодой иподиакон Сережа Ларин. Счастье, действительно на первых порах улыбнулось ипо­диакону. В 1931 г. он священник, в 1932 г. —протоиерей, в 1933 г. его покидает жена, и он принимает монашество в Тихвинском обновленческом монастыре. Его возводят в сан архимандрита. В 1935 г., однако, крах. Он привлечен к ответственности по делу, с политикой ничего общего не имеющему, — по женской линии. По глупому доносу ревнивой женщины его заключают в лагерь, под Дмитровом, сроком на пять лет.

Освобожденный в 1939 г., он переезжает в Москву (конечно, не без содействия некоторых своих высоких друзей из органов) и становится управляющим делами при Первоиерархе (самая в то время энкаведистская должность: заведующий отделом кадров). Впрочем, должен сказать, что мне не известен ни один случай, чтобы кто-нибудь из-за него пострадал. По натуре он был, види­мо, не злой человек и ограничивался «общей информацией».

В начале войны, осенью 1941 г., он неожиданно всплыл на поверхность. Выше мы рассказывали, как неожиданная эвакуа­ция из Москвы высшего духовенства повлекла за собой необходи­мость немедленного рукоположения епископа, который должен был остаться в Москве после эвакуации церковного руководства в Ульяновск. Таким епископом оказался Сергий Ларин, апробиро­ванный гражданской властью. Он и был рукоположен во еписко­па Звенигородского в обстановке невероятной спешки, с полным

нарушением церковных правил. (Даже не была совершена литур­гия.)

Так или иначе, епископ Сергий неожиданно стал (хотя и сугу­бо временно) в центре обновленческой церкви. Как это ни стран­но он тотчас выступил против Введенского. Правда, справед­ливость требует признать, что большей частью он был прав. Прежде всего (об этом я узнал уже много позже) он сорвал аван­тюрный план Александра Ивановича объявить себя патриархом. На это дали согласие все обновленческие иерархи, кроме Сергия Ларина, который справедливо указал на антиканоничность подоб­ной авантюры.

Наибольшее обострение отношений произошло в 1943 г., когда стало известно о сепаратных переговорах, которые Сергий Ларин повел (строго конфиденциально) с митрополитом Николаем. Сер­гий Ларин, как прожженный политик, имеющий связи в кругах МГБ, получил сведения о неминуемом разгроме обновленчества. Он решил опередить события и вступил в контакт с митропо­литом Николаем, представлявшим тогда Патриархию (в отсут­ствие Патриаршего Местоблюстителя) в Москве. В результате сепаратных переговоров было достигнуто следующее соглашение:

1. Все обновленческие иерархи съезжаются в Москву и откры­вают Собор в Елоховском храме. Это было тем более легко осу­ществимо, что их оставалось в это время очень немного, всего двенадцать человек.

2. Собравшиеся архиереи аннулируют решения обновленческих Соборов 1923 и 1925 гг. и признают покойного Патриарха Тихона в сущем сане.

3. Затем они лишают сана митрополита Александра за неза­конное восприятие сана Первоиерарха и как нарушившего поста­новление Собора 1923 г. об однобрачности епископов и как введше­го в свое время Собор 1923 г. в заблуждение, в результате чего последовало постановление о лишении сана Патриарха Тихона.

4- Обновленческий Собор архиереев приносит покаяние за се­бя и за своих предшественников и воссоединяется с Патриаршим Местоблюстителем митрополитом Сергием.

5. Все обновленческие епископы принимаются в сущем сане. Неженатые и те, которые изъявят согласие расстаться с же­нами, разумеется, по обоюдному согласию со своими супругами, также получают кафедры. Те епископы, которые останутся в женатом состоянии, принимаются в сущем сане, им разрешает-

ся ношение панагии, но с пожизненным запрещением в священно-служении.

Это соглашение было одобрено митрополитом Сергием. Граж­данская власть также заявила, что у нее нет возражений, и дала согласие выдать обновленческим архиереям пропуска для проезда в Москву.

Все сорвалось из-за непредвиденного обстоятельства. Текст этого соглашения был разослан совершенно конфиденциально всем обновленческим архиереям. Однако совершенно неожиданно один из них (причем это был старый архиерей еще дореволюционно­го поставления Митрополит Ярославский Корнилий) переслал текст этого проекта... Кому бы вы думали? Введенскому. Пер-воиерарх тотчас перевел епископа Сергия в Ташкент. Сразу же проект заглох.

Весной 1944 ^г-> когда воссоединение обновленцев все-таки про­изошло (на гораздо менее благоприятных условиях), Сергий Ларин тут же поспешил поднести Патриархии Среднеазиатскую епар­хию (90 приходов) на серебряном блюде. Для приема епархии из Москвы был направлен архиепископ Куйбышевский Алексий Пали-цын, о котором речь шла уже выше. Сергий Ларин был затребован в Москву, принят в сане простого монаха, а через два месяца был вновь рукоположен в диакона, пресвитера и епископа - и стал православным архиереем, занимая поочередно Одесскую, Ростов­скую, Вятскую и Ярославскую кафедры. (Умер в сентябре 1967 г. в сане архиепископа Ярославского и Ростовского)»⁹⁸.

... В апреле 1961 г. Юрий Гагарин слетал в ближний космос и по возвращении якобы сообщил, что он там «Бога не видел». По­сле этого Хрущев осмелел и «пошел на повышение». Космонавтов он стал называть «космическими братьями», а себя, как бы в шут­ку, «космическим отцом» (читай— «отцом небесным»). 12 октября 1964 г. Хрущеву предоставилась последняя возможность появиться на экранах телевизоров. Незадолго до старта космического корабля «Восход» он позвонил из Сочи в космический центр и пожелал кос­монавтам счастливого пути, пообещав их торжественно встретить.

Встреча не состоялась: пока «Восход» мотался вокруг земного шара, для Хрущева наступил закат. Подобно возгордившемуся ан­гелу, он был сброшен с вершин власти и «опущен» на землю. «Доро­гого Никиту Сергеевича» убрали в аккурат «на Покрова», а «небес­ных братьев», вернувшихся из космоса, встречал уже «бровеносец в потемках». На церемонии встречи Брежнев заявил: «Мы будем

повышать ответственность партии и ее ведущую организаторскую роль в советском обществе». (Брежнев выступил с подхалимским приветствием «нашему дорогому и любимому Никите Сергеевичу» по поводу его 70-летия, а через несколько месяцев оказался во главе заговора против него.)

А в народе шутили:

Как известно, после возвращения на Землю космонавты всегда рапортовали на Красной площади: «Готовы выполнить любое зада­ние советского правительства!» Космонавты, запущенные при Хру­щеве, а вернувшиеся при Брежневе, (якобы) рапортовали: «Готовы выполнить задание любого советского правительства!»

Перед увольнением Хрущеву не подписывали в мавзолее обход­ной лист: он принял двоих, а сдал одного.

16 октября «Правда» сообщила об отставке Хрущева, и он стал политическим невидимкой, после чего гонения на Церковь немного ослабли. Так что владыке Никодиму повезло в полном смысле сло­ва. Как, впрочем, и Хрущеву. Ведь прикажи «Хозяин», и Хрущев мог бы стать и Ежовым, и Берией...

Серебряный Бор

Резиденция председателя ОВЦС располагалась на окраине Москвы, в Серебряном Бору, и была выстроена как загородный дом. Вокруг нее были дачи послов иностранных государств, ак­кредитованных в Москве. В 1970-х годах там жил не только мит­рополит Никодим, но и два его заместителя по Отделу: архиепи­скоп Ювеналий (ныне — митрополит Крутицкий и Коломенский) и епископ Хризостом (ныне — архиепископ Виленский и Литовский). Резиденцию в обиходе так и называли: «Трехсвятительское подво­рье»; дом находился на 2-й Парковой линии, 52. На этот адрес по­сылали свои письма те прихожане, с которыми владыка состоял в переписке. Некоторые из них, по душевной простоте, выводили на конверте: «Серебряный Бор, 2-я просека... »

В резиденции митрополита была устроена небольшая часовня и великолепная ризница с древними иконами еще дониконовского времени. Однажды резиденцию митрополита в Серебряном Бору посетили родственники владыки, в то время, как он совершал там литургию в полном архиерейском облачении. Маленький мальчик, присутствовавший при этом, рассказывал потом: «Я был у Царя!»

Владыка запросто общался не только с «царями», но и с импе­раторами. Так, он побывал в Эфиопии еще до переворота, который возгласил «друг страны Советов» Менгисту Хайле Мариам. И мит­рополит Никодим имел встречу с императором Хайле Селассие, по­сле чего в Ленинградскую духовную академию начали прибывать на учебу посланцы с Черного континента.

Начало 1960-х годов —это разгар гонений на Церковь, бесчин­ства местных «хунвейбинов». В Ленинграде уполномоченный пы­тался сорвать крестный ход в первую Пасху служения митрополита Никодима на Ленинградской кафедре". Как обеспечить безопасное проведение пасхального богослужения в Николо-Богоявленском ка­федральном соборе? А вот как. В страну с официальным визитом прибывает королева Нидерландов. Поставим ее на клирос, а потом пригласим участвовать в крестном ходе. И комсомольских «акти­вистов» милиция ближе, чем на километр, не подпустит.

Владыка Никодим благожелательно относился к старообрядцам и искренне сожалел о том, что они воздерживаются от сближения с Русской православной Церковью. У себя в резиденции, в Сереб­ряном Бору, владыка часто носил старообрядческую монашескую полумантию. Именно по инициативе владыки, изложенной им в специальном докладе на Поместном соборе Русской православной Церкви 1971 г. участники Собора определили упразднить клятвы, наложенные Московскими соборами 1656 и 1667 гг. на старые цер­ковные обряды и их последователей. Было также разрешено старо­верам посещать храмы Московского патриархата и причащаться в них в случае необходимости.

В те годы реакция старообрядцев на решение Поместного со­бора была сдержанной. («А мы эти проклятия никогда и не при­знавали».) Развитие отношений началось лишь в период недолгого правления старообрядческого митрополита Андриана (Четвергова) (2003-2005) Да и в эти годы «упертых» старообрядцев смущали встречи Андриана с иерархами Русской православной Церкви. А высказывания митрополита об улучшении отношений с Московской патриархией и даже о духовном единстве русского народа у многих вызывали настороженность.

Став членом Президентского совета по взаимодействию с рели­гиозными объединениями, Андриан был везде «персоной грата». В поездках по стране его принимали губернаторы и, что не менее важ­но, епископы Московского патриархата. На людях Андриан стал появляться не в черной шапке с меховой оторочкой, а в белом ку-

коле-точно таком же, как и у Святейшего Патриарха Алексия II. Событием в жизни России стало его выступление на Всемирном русском соборе, куда он прибыл по приглашению Русской право­славной Церкви.

Обладая неограниченным влиянием в Московской патриархии, владыка Никодим продвигал своих ставленников в епископат, на должности, связанные с долгосрочным пребыванием за границей. Это была вынужденная мера. В те годы Совет по делам рели­гий препятствовал обновлению епископата Русской православной Церкви на территории Советского Союза. А рукоположить архи­ерея для служения за границей — это пожалуйста: «с глаз долой из сердца вон». Но вот отслужит епископ несколько лет на чужбине и возвращается на родину из «долгосрочной командировки». Как говорится, «не ждали». И тут уж власти волей-неволей соглаша­ются на его «трудоустройство» в епархии. (В итоге к 1970 г. сред­ний возраст епископата Русской православной Церкви снизился до 50-ти лет. Таким образом, Церковь оказалась обеспечена молодыми и деятельными епископами в среднем на 30 лет, что гарантировало ее историческое бытие в самый трудный период новейшей церков­ной истории, притом совершенно мирным, неконфронтационным

путем.)¹⁰⁰

И уж конечно митрополит Никодим мог бы в этом смысле «озо­лотить» своего племянника Георгия, который иногда гостил у вла­дыки в Серебряном Бору. Но владыка был в этом отношении чрез­вычайно щепетилен и непотизма не поощрял. И Жора пошел по медицинской части.

Энергия владыки была неисчерпаемой. Даже одержимый сер­дечными недугами, он разрывался между обеими столицами. Лежа на одре болезни в Серебряном Бору, он постоянно работал с бумага­ми. Иногда что-то срочное нужно было отправить в Питер. И тогда начинал работать «воздушный мост». Иеромонах Лев выезжал на архиерейской «Чайке» в Шереметьево (Шереметьево-2 тогда еще не было) и вылетал в Ленинград. Секретарь епархии протоиерей Борис Глебов встречал его в Пулково, и епархиальная «Волга» сле­довала к адресату. Иногда вдогонку следующим рейсом посылали кого-нибудь из иподиаконов. Затем бумаги (и о. Лев при них) воз­вращались в Первопрестольную — к митрополиту. Бывали дни, ко­гда иеромонах Лев делал за день две «ходки» туда и обратно. В шутку его называли аэромонахом.

Но были «аэромонахи» и посолиднее. Как-то владыка летел в

ГДР с о. Маркеллом, — «особой, приближенной к святителю» еще в конце 1960-х годов (впоследствии архимандрит Маркелл — насто­ятель Феодоровского Государева собора в Царском Селе (г. Пуш­кин); с 2006 г.—епископ Петергофский). В салоне 1-го класса с каждой стороны — по два кресла; владыка сидит у окна. Подходит стюардесса и приглашает митрополита пройти в кабину пилотов. Вспоминает епископ Маркелл:

— Сижу долго, святителя все нет. Начинаю беспокоиться, сту­чу в кабину, мне открывают дверку. (Тогда, в дотеррористическую эпоху, это было просто.) Смотрю, святитель в рясе, с бородой, си­дит за штурвалом. На голове наушники, сбоку, на подставке, как положено, командирская чашечка кофе.

Потом владыка объяснил изумленному о. Маркеллу, что его как постоянного, «знатного» пассажира узнали пилоты и любезно при­гласили «порулить» воздушным лайнером. А чтобы самолет не сва­лился в «штопор», святителя усадили за штурвал дублера.

Обратный путь владыка проделывал в «разобранном виде». Там, в ГДР, у него случился очередной инфаркт, и о. Маркелл бук­вально спас святителя от смерти. Накануне поездки «медбрат» по­лучил подробные инструкции от врача, постоянно лечившего архи­ерея, а также чемоданчик с набором медикаментов. Когда владыке стало плохо и каждая секунда была на счету, о. Маркелл делал ему внутримышечные уколы через подрясник. Иглы гнулись, но, к сча­стью, выдержали. Владыку срочно отправили в Москву; в Шере­метьево архиерейскую «чайку» подогнали прямо к трапу самолета, а оттуда святителя отправили в Серебряный Бор.

Можно себе представить, сколько еще мог бы сделать полез­ных дел для Церкви митрополит Никодим, если бы дожил до эпо­хи факса и электронной почты! Представим себе ряды келейников, секретарей и иподиаконов, сидящих за компьютерами, как в Цен­тре управления космическими полетами... А сотовые телефоны, а пейджеры?

Но в те годы все было гораздо скромнее. Чтобы не беспоко­ить владыку частыми телефонными трелями, аппарат перенесли в его кабинет, и трубку снимал дежурный иподиакон. Если звонок действительно был важным, телефон переносили в архиерейскую спаленку и включали в параллельную розетку. И вот — мое первое дежурство в качестве «оператора». Владыка ожидал звонок из Ри­ма и просил меня сразу же «перебросить» телефон в его спальню, без лишних «согласований».

Звонок, голос телефонистки: «Рим заказывали? Соединяю!» Выдернув шнур, бегу с аппаратом в руках к изголовью святителя. Лежа на одре, владыка мирно беседует с одним из иподиаконов. А тут врывается еще один и с криком: «Рим!» втыкает телефонную вилку в розетку на... 220 вольт! Треск, дым, святитель хватается за сердце. О. Маркелл бросается к стеклянной пробирке с нитро­глицерином и протягивает ее владыке. А он мне слабым голосом:

«А еще физик!»

От святительского гнева меня спасли три обстоятельства: 1. на «боевое дежурство» я заступил впервые; 2. не было инструктажа от «бывалых» сменщиков; 3. телефонная и электрическая розетки были одинаковы по всем параметрам.

Высокое положение обязывало владыку быть в курсе текущих политических событий. В Москве он начинал свой рабочий день в «чайке», везущей его из Серебряного Бора на улицу Рылеева (ныне ей возвращено историческое название — Гагаринский переулок), где тогда находилось здание ОВЦС. За полчаса езды он просматривал свежие центральные газеты, чтобы «держать руку на пульсе». В Ленинграде таких регулярных длинных «ездок» у владыки не бы­ло, и как-то он попросил меня просматривать прессу и отмечать наиболее важные материалы. Это было тяжелым моральным испы­танием: приходилось перелопачивать кучи советской макулатуры, чтобы отыскать «жемчужное зерно», которого там быть не мог­ло: «искать в "Правде" известия, а в "Известиях" — правду — дело бесперспективное». К счастью для меня, владыка отправился в оче­редную поездку, и послушание временного «пресс-секретаря» как-то само собой отпало.

Иеромонах Лев (Церпицкий) был келейником, а потом и личным секретарем митрополита Никодима (ныне — архиепископ Новгород­ский и Старорусский). Но владыка иногда поручал часть работы «вторым секретарям». Так, однажды он передал мне для отзыва сценарий телефильма о гражданской войне в Сибири. Телевизион­щики хотели, чтобы митрополит был консультантом по церковным эпизодам фильма. Прочитав сценарий, я отметил такие фрагмен­ты; некоторые из них были явно антицерковными. Сценарий верну­ли киношникам без комментариев: бегло взглянув на «развесистую клюкву», святитель «умыл руки» и «поставил крест на синагоге».

В редкие минуты отдыха владыка любил гулять по берегу ре­ки. В Ленинграде вдоль Обводного канала не очень-то погуляешь (грузовики, шум, грязь). Но в Серебряном Бору условия идеаль-

ные. Здесь все дышит историей и настраивает беседу на этот лад. Рассуждая об эпохе Бориса Годунова, о Смутном времени, влады­ка (в миру Борис) вряд ли мог предположить, что где-то здесь в реке «искупается» другой Борис, после чего на Руси снова будет смута...

В июне 2001 г. бывший шеф КГБ Владимир Крючков в интер­вью привел кое-какие подробности этого происшествия.

— А когда Борис Ельцин свалился в речку... Что там все-таки произошло?

— Я разговаривал с Бакатиным по этому поводу. Потому что мы не занимались этим, занимался Бакатин... Он сообщил, что вообще не было падения в речку... Он упал не в речку, а в озеро. Это было в дачном поселке Успенское. Тогда были сугубо личные, так сказать, мотивы... Поэтому о покушении на его жизнь и речи не могло быть¹⁰¹.

Так что КГБ был здесь ни при чем. И вообще, картину «Купание красного коня» написал Петров-Водкин...

Желая свалить Горби, оппозиция выдвинула лозунг: «Бори-ску —на царство!» В 1990 г. «легкообучаемый» Ельцин посетил США; президент Буш (старший), уделивший визитеру одну мину­ту, так отозвался о нем: «Веселый парень!»¹⁰².

А через 17 лет в печати появилась заметка под названием «Бе-ловежье», где был любопытный абзац.

Военные отказались от функций карателей в ночь с 18 на 19 августа 1991 г., когда командующий Приволжско-Уральским военным округом генерал Макашов не стал сбивать самолет с Бо­рисом Ельциным и сопровождавшими его лицами, возвращавши­мися из Средней Азии, без письменного приказа, и подтвердили свою позицию на улицах Москвы.

ЗАГРАНИЦА

Бывая за границей, владыка старался выучить хотя бы несколь­ко фраз на местном языке. Но иногда его подводили тонкости про­изношения. Так, совершая богослужение в одном из православных храмов Хельсинки, владыка преподал прихожанам благословение

Шелов-Коведяев Ф. Беловежье // Литературная газета. 2007. №5. 7-13 февраля. С. 4.

на финском языке: «Мир (рауха) всем!» Но звук «у» был произне­сен нечетко, и получилось: «Деньги (раха) всем!»

Еще большая накладка произошла в Греции, в годы правления черных полковников. Митрополиту нужно было нанести визит в Министерство иностранных дел. Взяв такси, он сказал шоферу: «Министерство внешних (эксотерикон) дел!» Но шоферу послы­шалось: «эсотерикон» (внутренних дел). Когда такси подкатило к мрачному зданию, опоясанному проволочными заграждениями и вышками, владыка взглянул на зловещие лица охранников и по­нял, что его здесь не ждали... В течение пяти лет (1944-1949 гг.) Сталин разжигал в Греции гражданскую войну с целью превратить страну в «народную демократию». Это удалось сделать в соседней Болгарии.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: