V. Особые церковные установления

1. Учреждение неизвестного Церкви сана кардинала.

Это вызвало смешение степеней священства. Слово "cardinalos" значит «главный, ведущий». Так называли священников главных (кафедральных) соборов, позднее это звание закрепилось за клириками кафедр римского епископа (это были диаконы). Число приходов росло, а число диаконов при римском епископе было всегда 7, и потому они всегда ценились, имели влияние при кафедре. Диаконы-кардиналы все более возвышались и составили особый высший слой духовенства, который шел по рангу за Папой, то есть выше епископов и католических Патриархов (униатских и др.). Положение кардиналов было высоким, а по сану они были диаконами или пресвитерами. Потом их число стало увеличиваться: кардиналами стали именовать не только клириков в Риме, но и епископов некоторых других городов. В то же время кардинал приписывался как диакон или пресвитер к одному из римских храмов. В связи с этим получается, что при Папе диаконы равны епископам поместных церквей. Таким образом можно убедиться, насколько велика роль Папы.

В наше время, после II Ватиканского Собора все кардиналы имеют сан епископа.

На современное состояние Римско-Католической Церкви исключительно большое влияние оказал II Ватиканский Собор. Зарождение у Папы Иоанна XXIII идеи созвать Собор "предание" описывает следующим образом: однажды, в конце 1958 года, когда Понтифик, гуляя по аллеям Ватиканского сада, слушал обычный доклад своего секретаря монсеньора Каповиллы о текущих проблемах церковной жизни, он вдруг остановился и воскликнул: "Я старый человек, и мои плечи не могут удержать груз всех этих проблем. Пора созвать Собор. Да будет Собор!"

Так ли это было в действительности - судить трудно, но уже в январе следующего года официально началась подготовка к Собору, которая продолжалась около четырех лет. Разумеется, эти четыре года - лишь "верхушка айсберга". Настоящая, духовная, подготовка к нему началась гораздо раньше, и не только в трудах богословов - "отцов Второго Ватикана", таких, как Ив Конганр, Анри де Любак, Карл Ранер, Романо Гвардини, но и встречным потоком жизни Европы и мира в XX веке, когда перед христианством встали такие вопросы, дать ответ на которые было жизненно необходимо, а ответить "по старинке" было невозможно - слишком громко "взывала к Небу" пролитая в этом веке кровь.

Так чем же стал для Католической Церкви этот Собор, начавшийся при одном Папе, а кончившийся при другом (Павле VI)? На этом Соборе огромный шаг в положительном направлении сделало католическое богословие, приняв в Соборной декларации об экуменизме, стремящемся объединить разные религиозные учения, концепцию Церквей-сестер. Можно возразить, что это лишь признание де-юре, до признания де-факто еще долгий путь. Но для латинского Запада с его жестким, имперским подходом к проблеме церковной власти, известным под именем "юридизма", это огромный сдвиг.

В последнее время в связи с развернувшейся полемикой вокруг Баламандского соглашения^[10], заключенного Католической и Православной Церквями Международной смешанной комиссии по православно-католическому богословскому диалогу встал и вопрос о происхождении термина "Церкви-сестры" по отношению к Православию и Католичеству. Нелишне будет напомнить, что еще в 1923 году не кто иной, как известный русский церковный историк Алексей Карташев в своей статье "Пути единения" из берлинского сборника 1923 года "Россия и латинство" употребил те же самые слова и в том же самом контексте. Он писал: "Ощущение онтологического сестринства церквей на глубине, "неудобозримой человеческими очима", - вот преддверие сознания и воли к достойному и праведному объединению".

Для человека, непредвзято изучающего историю, факт духовного взаимообмена между двумя полюсами христианской ойкумены - восточным и западным - очевиден. Этот обмен наиболее заметен в зримых проявлениях церковной жизни: в иконописи, в архитектуре, в музыке. Именно в нашем парадоксальном веке "ветер с запада", дувший до этого несколько столетий, сменился мощным "ветром с востока". Православную икону сегодня можно увидеть в сотнях католических храмов Европы; такие бенедиктинские монастыри, как Шеветонь в Бельгии, Нидералтайх в Германии, живут и совершают богослужения по восточному обряду (отнюдь не будучи "униатами"), становятся центрами изучения восточной духовности, интерес к которой все возрастает.

К важнейшим результатам II Ватиканского Собора можно отнести: 1) новый взгляд на Церковь; "новая" (на самом деле как раз древняя) экклезиология и вытекающий из нее курс на поиск единства христиан; 2) новый взгляд на Евхаристию и вытекающая из него литургическая реформа; 3) новый взгляд на роль мирян в Церкви и вытекающий отсюда призыв к их "апостолату", - это плоды, которые не пришлось вводить "огнем и мечом" и которые живут и поныне, несмотря на известные издержки и потери.

То, что решения II Ватиканского Собора по этим трем направлениям действительно созрели к моменту их обсуждения, подтверждается тем, как они принимались. Так, первая редакция Догматической конституции "О Божественном Откровении", подготовленная в недрах Римской курии, была отвергнута 1368 голосами против 822, но пятая, окончательная, редакция была принята практически единогласно: против - только 6 голосов. Примерно такая же судьба постигла все 16 первоначальных проектов (схем) соборных документов, подготовленных Римской курией. По воспоминаниям одного из экспертов Собора о. Мари-Доминика Шеню: "В них был дан только перечень абсолютных истин без какого-либо учета исторической действительности, без понимания того, что происходит в мире".

А между христианами мира тем временем нарастало движение к узнаванию не только друг друга, но и (черездруг друга) общего наследия древней Неразделенной Церкви. И в этом процессе нельзя переоценить роль богословов русской эмиграции. Запад впервые столь близко соприкоснулся с носителями православной традиции, с их трудами.

Это были такие люди, как о. Георгий Флоровский с его парадоксальным лозунгом "Вперед, к Отцам!" - глубочайший знаток патристики, человек достаточно консервативных взглядов, и вместе с тем - один из деятельнейших участников зарождавшегося экуменического движения; о. Сергий Булгаков с его софиологией, продолжавшей соловьевскую традицию, и с другой стороны - Владимир Лосский, с этой самой софиологией полемизировавший (и в то же время бывший глубочайшим знатоком мистического творчества Мейстера Экхардта!).

Совершенно особая роль в этом смысле принадлежит о. Николаю Афанасьеву. Роль этого православного богослова в развитии тех идей, которые позже нашли свое выражение в документах II Ватиканского Собора, столь велика, что его имя даже упоминалось в одном из промежуточных вариантов Догматической конституции "О Церкви" (в п. 26).

"Заново открытая" о. Николаем Афанасьевым "евхаристическая экклезиология", ставящая в центр жизни Церкви Евхаристию как центральное таинство Церкви Христовой и евхаристическую общину, ее совершающую, противостояла традиционной для Рима "универсальной экклезиологии", идущей от св. Киприана Карфагенского, в которой во главу угла ставилась централизованная иерархическая организация Церкви.

Своей высшей точки эта "универсальная" (от слова "Универсум" - Вселенная) экклезиология достигла в концепции Папского главенства над всей Церковью (примата) и его догматической безошибочности (непогрешимости) в вопросах веры и морали, когда он говорит "ex cathedra", то есть как Римский Первосвященник, а не как частное лицо. (Справедливости ради нужно отметить, что этим своим правом высказывать непогрешимые догматические суждения Папский престол за прошедший век с четвертью воспользовался всего дважды: при провозглашении так называемых "мариологических догматов" - о непорочном зачатии Богородицы и Ее телесном вознесении.) Все это делало для католиков невозможным участие в экуменическом движении, так как все христианские общины, не подчиняющиеся Риму, в ее свете априори рассматривались как отколовшиеся "схизматики", которых можно спасти только единственным способом – присоединив к Риму с помощью тех или иных "уний".

Совершенно по-другому рассматривает проблемы поиска христианского единства о. Николай Афанасьев в своей работе "Una Sancta" ("Единая Святая"), опубликованной на французском языке во время работы II Ватиканского Собора в 1963 году в журнале "Иреникон", с посвящением: "На память Иоанну XXIII, Папе Любви". Н. Афанасьев, в частности, пишет: "Природа прекращения братского общения приводит к тому, что лишенная общения с другими Церквами местная Церковь как бы перестает для них существовать, так как не существует тех связей, через которые осуществляется общение, но, несмотря на изоляцию, она не перестает оставаться Церковью Божией. Если считать, что такая местная Церковь перестала быть Церковью, то тем самым мы должны отказаться от единственного признака, по которому мы можем судить о существовании Церкви: где имеется евхаристическое собрание, там пребывает Христос и там Церковь Божия во Христе".

Из этого видно, что "универсальная" экклезиология ущемляла права поместной Церкви, видя источник ее полноты, кафоличности – соборности– не в том, что в ней присутствует Сам Христос в Евхаристии, а в том, насколько она подчинена некому единому центру и единому главе (в данном случае - Риму и Папе).

На нескольких примерах можно показать, как идеи, развиваемые о. Николаем Афанасьевым, воплотились в документах II Ватиканского Собора. Так, принятая одной из первых Конституция о литургии четко и недвусмысленно говорит о Евхаристии как о "центре и вершине всей жизни христианской общины"; и далее более подробно: "Главное проявление Церкви заключается в полном и активном участии всего народа Божия в одних и тех же богослужениях, прежде всего в одной и той же Евхаристии, пред одним и тем же престолом, которому предстоит епископ, окруженный собранием пресвитеров и служителей" (п. 41). Здесь из факта собранности всех на одну и ту же Евхаристию вытекает сущность Поместной Церкви и функция ее предстоятеля - епископа. Другой соборный документ - Декрет о пастырской должности епископов в Церкви - говорит в том же ключе о епархии: "Епархия есть часть народа Божия, порученная пастырской заботе епископа в сотрудничестве с пресвитериумом, так, чтобы она, присоединяясь к своему пастырю и собранная им в Духе Святом через Евангелие и Евхаристию, составляла отдельную Церковь, в которой поистине присутствует и действует Единая Святая Кафолическая (Соборная – А.Ф.) и Апостольская Церковь Христова" (п. 11).

На то же самое послесоборное время приходится расцвет многочисленных мирянских движений в Католической Церкви, спектр которых чрезвычайно широк - от жестко дисциплинированного, политизированного, богатого и тайно могущественного Opus Dei до абсолютно бесшабашного (внешне), не выпускающего из рук гитару "Неокатехумената" или общин для слабоумных Жана Ванье.

Другим результатом повышения роли мирян в Католической Церкви стал отказ от "культурного империализма" Запада и курс на "инкультурацию", то есть внедрение католической веры в культуру неевропейских народов. Какие-нибудь индийские иезуиты (а в Индии этот орден традиционно силен еще со времен первых миссионеров) могут служить мессу, сидя на корточках, используя сосуды традиционной для Индии формы, под аккомпанемент ситара вместо органа - и никому это не кажется "потрясением основ". Такой подход привел к парадоксальному результату: паства Католической Церкви сегодня растет за счет стран "третьего мира", тогда как в Европе и Северной Америке она уменьшается.

Но, разумеется, краеугольным камнем "аджорнаменто"^[11] является литургическая реформа. Это не удивительно, если мы вспомним, какое влияние на умы "Отцов Второго Ватикана" имела "евхаристическая экклезиология". Ими был прочувствован и понят один важный принцип: не только Церковь совершает Евхаристию, но и Евхаристия строит Церковь. Отсюда - революционный шаг: перевод богослужения с латыни на местные, понятные языки. При этом никакой насильственной "отмены" латинского богослужения не произошло: латинский язык все равно остается официальным языком Католической Церкви (например, в конце ноября 1997 года был наконец официально утвержден латинский текст Катехизиса, и отныне только он считается каноническим), отдельные общины и монастыри продолжают служить на латыни, некоторым даже официально разрешено использовать миссал (служебник) Тридентского Собора.

В чем же суть "аджорнаменто" и вдохновленных им решений II Ватиканского Собора? Как ее выразить в нескольких словах? Нам кажется, это можно сделать так: признание сегодняшнего дня и сегодняшнего мира как времени и места для работы и свидетельства Церкви.

Показательно, как от проекта к проекту менялось во время Собора название одного из центральных его документов - пастырской конституции о Церкви. Сначала - "Церковь и мир" (в самом названии звучит разделение, двойственность), затем - "Церковь в мире", но окончательное название уже говорит с нами не на философском, а на евангельском языке: "Радость и надежда" ("Gaudeum et Spes").

Необходимо отдельно остановиться и на социальном учении Католицизма. Современная социальная доктрина Католической Церкви традиционно исходит из требований евангельских нравственных законов и моральных принципов общечеловеческого характера. В ее интерпретации человек в первую очередь не мыслящий, а любящий субъект; сердце считается моральной категорией и ценится выше права и разума. Личность человека, созданного по образу и подобию Божиему, рассматривается как самое яркое отражение Бога и центр социального учения Церкви. В еще большей степени сохраняет свое значение золотое правило Евангелия о любви к ближнему, распространяемой и на дальних (нехристиан, неверующих) и приравниваемой к любви к Богу. В энциклике – послании Римского Папы ко всем католикам – «Фидес эт рацио» (1998) говорится, что Христос позволяет двум народам стать «одним». Те, что были «дальними», становятся «ближними» благодаря Пасхальному таинству.

Иоанн Павел II (Папа с октября 1978 года) заявлял, что Бог призвал образовать единую семью человечества независимо от национальных или расовых различий. Папа выступает за построение цивилизации любви, за мир, основанный на климате доверия, сотрудничества и взаимного уважения всех людей и стран, в котором всем будет хорошо.

Католическая социальная доктрина подчеркивает право каждого человека на подлинно человеческую жизнь, достаточное обеспечение питанием, одеждой, жилищем, медицинской помощью, возможностью свободного выбора образа жизни и основания семьи, получения воспитания и образования, а также работы, правом на доброе имя, уважение и получение информации. И это именно права, а не жест благотворительности. Второй Ватиканский Собор рекомендовал отдавать приоритет не общественному прогрессу, а пользе и благу каждой личности («Гаудиум эт спес», 63, 1533; 26, 1400–1401). «Человек должен быть в центре любого социального проекта», – утверждал Папа Иоанн Павел II.

Особое внимание уделяется труду, рассматриваемому не как средство производства, а как мерило человеческого существования, свидетельство солидарности всех людей. По словам энциклики «Лаборем экзерценс» (1981), с помощью труда человек не только преобразует природу, но и реализует себя самого и становится в большей степени человеком.

Современная социальная доктрина Католицизма утверждает недостаточность сложившегося в развитых государствах западного типа после Второй мировой войны «бинома государство плюс рынок». И отношения гражданина с государством предлагается дополнить «посредническим обществом», состоящим из отдельных граждан (потребительские общины, семейные подряды, а также некоммерческие предприятия типа обществ по защите самых слабых, охране окружающей среды, помощи больным, престарелым и т.д.). Государству отводится роль координатора, не вмешивающегося в их деятельность. Кроме того, выдвигается необходимость долгосрочного планирования и развития основанной на этических критериях социальной культуры, использования нравственного потенциала человечества и обеспечения развития и продвижения каждого человека.

В постсинодальном увещевании «Экклезия ин Америка» (1999) Иоанн Павел II осудил как «вопиющие к небесам социальные грехи» -- наркобизнес и отмывание денег, коррупцию, терроризм, гонку вооружений, расовую дискриминацию, социальное неравенство и нарушение экологического баланса. Глобализация финансов, экономики, торговли и труда не должна посягать на приоритет и достоинство человека. Люди, народы, страны – не орудия, а участники, субъекты своего будущего, считает Папа .

Один из самых важных аспектов социальной доктрины католицизма – забота о бедных, угнетенных, обездоленных. О предпочтительном выборе в пользу бедных и любви к ним свидетельствуют осуждение церковью всех форм эксплуатации, дискриминации и расизма, провозглашение конкретной солидарности и братства без границ, постоянное евангельское и евангелизаторское служение обездоленным.

В качестве новых форм бедности и рабства отмечаются: моральная деградация, коррупция, одиночество городского населения, молодежные насилие и преступность. В постсинодальном апостольском увещевании папы «Вита консекрата» (1996) уточняется, что бедные – это угнетенные, маргиналы, престарелые, больные. Выделяются «новые бедные» – наркоманы, больные СПИДом, безработные, особенно из молодежи, матери-одиночки, дети и подростки из неполных семей, беженцы и перемещенные лица, бездомные, одинокие жители городов. Сегодня католическая доктрина отмечает, что бедные бедны потому, что вытеснены из свободного рынка труда и капитала, из общественной и производственной жизни еще до лишения их материальных средств.

Иоанн Павел II подчеркивает, «что милосердию следует иметь новое лицо», не ограниченное помощью. Люди должны решать свои проблемы самостоятельно, хотя и при поддержке бескорыстных друзей. У каждого человека есть собственное место в обществе, каждый должен участвовать в построении общего дома. Все население составляет первичный общественный капитал: семья, престарелые, дети, инвалиды, в том числе и умственно отсталые, – все они вносят свой вклад в благосостояние общества, поэтому к ним следует относиться как к братьям и сестрам, не унижая их достоинства. Энциклика «Центезимус аннус» (1991) утверждает, что бедняки-маргиналы – потенциальные союзники в деле построения более справедливого мирового порядка, они способны не только улучшить свою жизнь, но и внести вклад в достижение всеобщего процветания. Включение бедных в общественные, производственные и рыночные отношения обогатило бы и богатых.

Сегодня католики-активисты борются за смену менталитета и возвращение людям веры в собственное достоинство, выдвигая лозунг «выслушать, понять и принять». Папа призывает всех католиков «защищать достоинство человека, особенно бедного и маргинализированного», признать «конкретные права не имеющих прав» и стать «голосом безголосых». Он отмечает, что одного учения недостаточно – учить реализации прав человека для христиан означает жить по Евангелию; они обязаны собственной жизнью «свидетельствовать о приоритете любви Бога к человеку, природе, истинной и стабильной гарантии мира между людьми и во всем мире», защищать борцов за права человека. Это особенно относится к священнослужителям, которые призваны самой своей жизнью давать пример христианского служения, как мать Тереза Калькуттская.

Изменилось отношение к мирянству. Современная католическая доктрина утверждает, что благодаря крещению и конфирмации все миряне являются миссионерами. Их рассматривают уже не как сотрудников, а как партнеров священников, монахов и монахинь, как «знак и орудие» СП асения и единства. Епископов, священников и мирян католическое единоначалие призывает работать совместно, в духе взаимного уважения, компетенции и опыта. Предусматривается активное участие мирян в литургической и катехизической жизни. На них возложена особая ответственность за образование церковных общин и право представлять Церковь в политике, экономике, промышленности, образовании, средствах информации, науке, технике, искусстве и спорте («Экклезия ин Азия», 45).

Предлагается создать центры по подготовке мирян к самой широкой миссионерской деятельности. Особое внимание Католическая Церковь уделяет развитию социальной культуры, гражданскому воспитанию и формированию сознания и этики социальных руководителей, политиков, молодежи.

Долг человека и христианина – включиться в общественную жизнь. Обязанность христианских общин – в свете Евангелия проанализировать ситуацию в своей стране и, опираясь на социальную доктрину Церкви, принять участие в решении конкретных местных проблем, необходимых социальных, этических, политических и экономических преобразований. Неправительственные организации и гражданское общество рассматриваются как путь народного участия в построении более справедливого строя. Долг государства – помочь благотворительным организациям, которые призваны выражать требования населения, особенно самых слабых и «раненных жизнью», а также сотрудничать со всеми правительственными и неправительственными организациями в реализации принятых решений. Перед международными католическими организациями поставлена задача добиться признания и соответствующего статуса при ООН и международных неправительственных организациях. Через католические ассоциации европейские Церкви оказывают материальную помощь евангелизации, проводимой Церквами развивающихся стран.

Католическая высшая церковная иерархия постоянно подчеркивает, что свою доктрину Церковь не навязывает, а предлагает, предоставляя свободу выбора: так я верю, думаю, говорю, живу, ты приходишь, смотришь и затем решаешь.

Подчеркивается, что в миссию Церкви не входит определение техники решения всех социальных проблем. Ее основная задача – формирование морального сознания и ответственности за экономические программы и политику, социальную информацию, культуру, здравоохранение и т.д. Однако Церковь способна частично помочь в организации обеспечения наиболее остро нуждающихся питанием, одеждой, жилищем, лекарствами, системой обучения. Многие монахи, монахини, миряне стали профессиональными социальными работниками различных католических благотворительных организаций, иногда действующих совместно с аналогичными организациями других христианских церквей и с неправительственными организациями. Они посещают больных и заключенных, участвуют в реабилитации молодых преступников, встречаются с инвалидами и престарелыми, с безработной молодежью, помогают беженцам и эмигрантам адаптироваться в стране пребывания, выступают за их права. Широко распространены католические ночлежки, приюты, столовые, больницы, диспансеры, школы всех уровней, включая университеты, и множество курсов начальной профессиональной подготовки, а также спортивные площадки.

Сегодня Католическая Церковь считает особенно важной работу среди бедных и безработных, потому что именно там находит питательную почву преступность – наркомания, проституция, торговля оружием, там находится большинство нуждающихся в помощи жертв преступников. Иоанн Павел II выступает за привлечение общественного мнения к распространению в этой среде моральных ценностей и законности.

В последнее время отдельные национальные католические Церкви выступили с рядом важных инициатив социального характера. В частности, католические Церкви Франции дали убежище эмигрантам без документов и высказались за упорядочение их статуса и обеспечение длительности пребывания в стране. По решению Синода по Азии (1998) на континенте создан Епископский институт социальной деятельности, который занимается проблемами бедности. В 2000 году христианские церкви США приняли рассчитанную на 10 лет программу борьбы с бедностью, на которую отдают 10% своих средств.

Отношение к беднякам переносится и на развивающиеся страны. Второй Ватиканский Собор предложил помогать третьему миру таким образом, чтобы и отдельные люди, и целые народы сумели прийти к самообеспечению и развиваться самостоятельно (Gaudium etSpes –«Гаудиум эт спес» («Радость и надежда»), 69, 552). Иоанн Павел II объявил весной 1996 года о начале новой политики социальной солидарности, основанной на стимулировании инициативы и ответственности объектов помощи, на использовании субсидий для предоставления самым слабым возможности проявить свой потенциал на базе имеющихся ресурсов. Если раньше католические волонтеры-добровольцы сами строили на местах школы, больницы, жилые дома, проводили электричество и копали колодцы, то теперь они стараются привлекать к этим работам местное население, попутно занимаясь его профессиональным обучением.

По современной социальной доктрине международное сотрудничество не может быть сведено только к гуманитарной помощи, оно должно стать указателем конкретных обязательств по солидарности. В частности, Папа неоднократно высказывался за упразднение или сокращение внешнего долга самых бедных стран в качестве жеста доброй воли по случаю начала третьего тысячелетия. Католическая Церковь выступает за обеспечение финансовой помощи и соответствующие технологические трансферты при учете свойственного бедным странам ритма развития.

Иоанн Павел II подчеркивал, что несправедливость в отношении бедных людей, народов, стран, нарушение экономического равновесия и развития способны поставить под вопрос само выживание человечества, привести историю Земли к преждевременному концу. Уже в своей первой энциклике «Редемптор гоминис» (1979) Папа отмечал «нерушимую связь» прав человека с миром в мире: война начинается с нарушения этих прав, становясь, в свою очередь, причиной еще более серьезного насилия. Постоянно утверждая, что мир возможен, Папа связывает его с уважением достоинства человека и поисками всеобщего благосостояния. Иоанн Павел II объявил мир в мире правом человека и гарантией всех прочих политических и социальных прав. Он осудил насилие во имя религиозных верований как «искажение учения мировых религий». Прощение, примирение, компромисс должен стать основой построения истинного мира, обеспечивающего сосуществование и гарантирующего равенство, справедливость и солидарность.

«Самой сердцевиной прав человека» Иоанн Павел II объявил свободу совести и религии, которая вменяет католикам в обязанность демонстрацию социальных основ христианских ценностей и первостепенность свободы религии и церковных учреждений.

Таким образом, современная социальная доктрина Католической Церкви в теоретическом и практическом плане максимально ориентирована на личность человека и обеспечение ему достойной земной жизни. Значительное расширение прав и обязанностей мирян способствует расширению католической светской и церковной социальной деятельности, особенно характерной в период двух последних столетий. Новое в социальной доктрине Иоанна Павла II – объявление помощи и благотворительности правом людей и стран, а также подчеркивание необходимости самого широкого привлечения бедных и обездоленных в общественную и производственную жизнь, подход к людям и странам не как к объектам, а как к субъектам развития.

Библиографический список

Научная и периодическая литература:

1. Болотов, В.В. Лекции по истории древней церкви / В.В. Болотов. Т. 1 – 4, М., 1994.

2. Васечко, В.Н. Сравнительное богословие : курс лекций / В.Н. Васечко. М., 1998.

3. Гетте, В. Папство как причина разделения Церквей / В. Гетте. Харьков, 1895.

4. Иванцов-Платонов, А.М. О римском католицизме и его отношении к Православной Церкви / А.М. Иванцов-Платонов. М., 1870.

5. Козлов, М., свящ. Курс лекций по сравнительному богословию / М. Козлов. Б.г.

6. Лебедев, А. История разделения Церквей в IX, Х и XI веках / А. Лебедев. СПб., 1905.

7. Лебедев, А. Церковь Римская и Византийская в их взаимных догматических и церковно-обрядовых спорах в IX, Х и XI веках / А. Лебедев. М., 1875.

8. Поташинская, Н.Н. О современной концепции социальной деятельности Католической Церкви / Н.Н. Поташинская // Истор. вестн. 2000. № 9 – 10.

9. Скабалланович, М.А. Разделение Церквей при патриархе Михаиле Керулларий / М.А. Скабалланович // Христианское чтение. 1884. № 11 – 12. С. 626; 1885. № 1 – 2. C. 95 – 145.

10. Чесноков, Р. Второй Ватиканский Собор: тридцать пять лет спустя. Многие его решения были вдохновлены русской религиозной мыслью / Р. Чесноков // НГ – Религии. 1997. 27 нояб.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: