Но разъединившись, мы сразу начали мерзнуть, и Марк заметил, что у меня стучат зубы. Он быстро наклонился, поцеловал меня в рот, а потом встал и помог мне подняться.

– Идем в тепло, – бросил он и полез через заросли обратно под дождь, который немного стих.

***

Мы оба перепачкались.

От нашей мокрой кожи и дружной возни земля размокла, и слякоть налипла у Марка на левом бедре, ягодице и плече, а у меня на всем на том же на правом. Еще я измазал волосы. Я шел за Марком, и передо мной вышагивал его зад, поджарый такой, только чумазый. И мои мысли снова побежали сразу по двум дорожкам. Нормальный Мартин поражался, во что я влип, зачем позволил себе путаться с мальчиком, и что обо мне могут подумать. Недавно прорезавшийся Мартин пребывал в блаженном трансе, не желал знать, что это было, ждал какого-то продолжения и не собирался уклоняться.

Мы нашли домик Марка, вошли и встали, капая и радуясь комнатному теплу.

– В душ, – объявил Марк, не спрашивая, а констатируя факт.

Мы оба прошли к крошечной душевой, и я не задумываясь втиснулся вслед за Марком – так меня Джеймс перевоспитал, – но Марк удивился и обрадовался:

– Как хорошо, что ты присоединился.

Я только улыбнулся. Мы снова уставились друг на друга. Как будто старались запомнить мельчайшие черточки физиономий друг друга. Наконец он оторвался и занялся вентилями.

Ну и, конечно, первая струя оказалась ледяной, и чары разрушились. Мы с криком отпрянули в разные стороны, потом дружно расхохотались. Марк отрегулировал температуру и вдруг спросил:

– Не знаешь, во сколько мы пришли?

– Нет. Не посмотрел.

– И я. Подожди, я мигом.

Он выскочил, как был, мокрый, и через секунду вернулся с озабоченным видом.

– Полшестого.

– ЧТО?

– Мы гуляли часа два.

– Что о нас подумают.

Он помолчал, потом ответил:

– Знаешь, пока ты здесь, мне плевать. – И снова замолчал. На этот раз заговорил я:

– Давай все-таки вернемся к остальным. В конце концов, у нас целая ночь впереди.

Сказав это, я сообразил, что понятия не имею, что нам делать целую ночь, но на Марка мои слова произвели просто ошеломляющее впечатление.

– Так ты… Ты, значит… Ну, в смысле… Ты уже делал это?

– Нет. А ты о чем?

– Да так. Просто, я смотрю, тебе не терпится.

Я только поднял брови. Я действительно не знал, о чем он говорит. В уголке моего сознания собрались тучи. Что от меня ожидалось? Он что, подумал, что я… Я что-то не то сказал?

– Я только хотел сказать, что у нас еще будет время наедине, больше ничего, – сказал я, безнадежно запутавшись.

Его лицо смягчилось.

– Согласен. И мы можем пораньше уйти спать.
– При этих словах мой вилли, утративший перпендикулярность под холодным дождем и душем, ни с того ни с сего решил снова вытянуть шею. Он непредсказуем.
Марк вернулся в душ.

Из-за того, что он фактически обвинил меня в нетерпеливости (не став уточнять, чем, по его мнению, мне не терпится заняться), я не предложил помыть друг друга, как мылись мы с Джеймсом. Хотя мне и хотелось помылить Марку спину, до попы, и бока, до бедер, да и, чем черт не шутит, его изящный вилли. Мой в этот момент уже уставился в потолок. Его, впрочем, тоже.

Но я начал намыливаться сам, чтобы Марк не думал про меня, что мне так уж не терпится, и он, помешкав, начал делать то же. В таком тесном душе неизбежны были контакты, по большей части на хорошей скорости и весьма болезненные. Когда мы стали чище, Марк замялся.

– Проверишь мне спину? – попросил он.

– Повернись. У тебя грязь на заду сбоку.

– Где?

– Показать? – Я не хотел показаться «настырным», как выразилась бы моя мать, хотя она имела в виду другой пол.

– Да, пожалуйста.

Я осторожно коснулся рукой его левой ягодицы, на почтительном расстоянии от ложбинки.

– Можешь отмыть?

Отчего ж. Но не более того. Я помыл в объявленной точке и остановился. Он помолчал.

– Все?

– М-м. Да. Посмотришь мою спину?

– Давай, – сказал Марк нарочито небрежным тоном. И тоже усмотрел у меня грязный участок, только прямо посреди задницы, между самыми мягкими местами. Меня покоробили пальцы, забравшиеся в такие интимные глубины; мне не было противно, просто неловко. Марк закончил, осмотрел меня критическим взором и вышел из кабинки. Он нашел для меня полотенце, и мы молча вытерлись и вышли на улицу.

***

Дождь перестал, однако ветер не улегся, и наши голые тела мерзли.

Я по-прежнему не понимал, что я такого сказал, из-за чего мы притормозили. Но теперь между нами был барьер, и раз Марк молчал, я не мог спросить.

Остальные уже беспокоились, куда мы пропали. Доктор Роджерс собирался идти на поиски.

– Мы просто заболтались, – сказал Марк небрежно. – А еще мылись в душе, а еще немножко прогулялись. Так здорово – постоять посреди бури. Но пришлось снова идти в душ, чтобы согреться.

Я кивнул, поддакивая. Мне показалось, или правда доктор посмотрел на сына подозрительно?

Мы поиграли в настольные игры, поели, а потом был турнир по настольному теннису. Это единственная игра с мячом, которая мне дается, и я жаждал победы, забыв, что я здесь в гостях. Джеймс раньше не играл, и его повели учиться, к огромной его радости.

Мои противники, если честно, оказались так себе. Я быстро расправился с ними и остался в своей возрастной группе с Марком и еще несколькими, которые все-таки знали, с какого конца держат ракетку.

Я выиграл у Марка, удивив сам себя и обрадовав моих новых друзей, кроме самого Марка. А потом обрадовал Марка, когда обыграл всех остальных в своей лиге.

Не сказать, чтобы я победил с разгромным счетом, но мне все-таки предложили встретиться с победителем следующей возрастной группы.

Я сделал, что мог.

В общем, это была увлекательная игра.

Честно говоря, мне правильнее было бы сыграть не с победителем, а с кем-нибудь, кто выбыл раньше.

Я не то что не успевал, я не дотягивался.

Наконец я заметил, как Марк зевает в мою сторону, и довольно быстро догадалася, что надо сделать то же самое. Я пробормотал, что устал после напряженного дня, и попросил разрешения лечь пораньше. Джеймс удивился, но я был не в настроении отвлекаться на него. Мы простились с почти неприличной краткостью.

Сегодня был день важных открытий, и я предчувствовал, что они еще не кончились. Правда, я крайне смутно представлял себе, чего жду. Ну, я понимал, что мне нравится быть с ровесником, нравится, что его можно потрогать, нравится до боли острое телесное ощущение. Я знал, что все как-то связано с моим вилли, который был напряжен, как никогда – от одной мысли, что, оставшись вдвоем, мы возобновим занятия, я начал реагировать еще по пути к выходу.

И я дрожал на промозглом воздухе после дождя. Никто не брал с собой курток, потому что до сегодняшнего дня царило теплое лето.

Не став повторять недавнее безумство, мы с Марком быстренько пересекли заросший травой пустырь, за которым стояли маленькие домики, включая домик Марка.

***

Он пропустил меня вперед, закрыл дверь и повернулся ко мне.

Мы оба дрожали всем телом, и это дрожание было заметнее обычного. Он прыснул, я невольно отозвался. От холода и нетерпения на нас напало легкомыслие, и скоро мы с Марком угорали, как маленькие.

Мы никак не могли остановиться. Мы насилу доковыляли до кровати, чтобы дать отдых перетруженным мышцам живота. Я оказался головой у Марка на талии, и, пока он приходил в себя, улучил момент для близкого осмотра драгоценных жемчужин этой устрицы. И для изучения запаха: Марк пах дождем, природной телесной смазкой и еще чем-то неуловимым… в общем, он пах Марком. Я лежал и думал, что это прекраснейшее мгновение в моей жизни. Всхлипы смеха прекратились, и Марк затих, не мешая мне смотреть. В такт моему дыханию, которое было несколько чаще и глубже обычного, чуть подрагивали вьющиеся волосики в пушистой полоске над тем местом, на которое я уставился, где мальчишеский и мужской орган начал вытягиваться вдоль влажного бедра, а потом принялся медленно, отзываясь на биение сердца Марка, подниматься ко мне, пока в конце концов не сориентировался почти параллельно телу.

Целую вечность Марк не мешал мне впитывать его зрением и обонянием. И все это время эта чудесная его часть пульсировала перед самым моим носом.
А потом тишину нарушил робкий, нежный, умоляющий голос.

– А ты не хочешь… ну, это… потрогать там, куда ты смотришь?

От неожиданности я подскочил и развернулся. Я думал, Марк уснул или еще не пришел в себя после приступа смеха. Мне в голову не приходило, что он наблюдает за наблюдателем.

А потом я застенчиво протянул руку… но не знал, что ей делать!

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: