Мне показалось, что Марк поморщился, но вслух он согласился, и мы пошли к выходу.

Дверь не открывалась.

Пришлось надавить посильнее, чтобы одолеть прижимавший ее ветер. По дороге к их домику мы вышли на берег.

– Тысяча чертей! – Колокола тревоги наконец прозвенили в моей голове. Как же мы поплывем на ялике через такое? Серые волны сердито плюхались в берег, небо было свинцовым, куда ни посмотри, а когда я открыл рот, ветер вырвал слова у меня изо рта и унес в море, как шелуху.

Поднимать паруса было бы самоубийством.

– Как же мы попадем домой?

– Только не под парусом.

– Я вижу.

– Мы можем отвести вас в моторке.

– В такие волны и моторка не доедет.

– Значит, вам придется переночевать у нас. – Я посмотрел на него сердито. Мне показалось, что ему весело.

– Ага. А наши родители?

– Мы можем позвонить.

– Здесь есть телефон? На острове?

– Да. Как, по-твоему, народ бронирует места?

– И где он? Нам понадобятся монетки?

– Я думаю, в конторе. Вообще-то лучше пойти узнать у папы. Идем.

Мы отправились во владения доктора, и он сначала проявил обычную бестолковость взрослого, которому пытаешься объяснить что-то важное. Потратив массу слов, произнесенных на максимальной громкости, с максимальной скоростью и одновременно нами тремя, мы наконец сумели донести до него суть.

– Да, конечно, вы должны позвонить. Идемте. И надо устроить вас на ночь. Эти волны не уляжутся к вечеру, даже если стихнет ветер.

Он все организовал, и в конторе нашелся номер отеля.

– Пожалуйста, Эмбердейл 427.

Послышались щелчки, звонки, тишина, потом гудки, подаваемые оператором. Дома у нас, сколько я себя помню, всюду были АТС, кроме междугородных разговоров, а здесь все делалось вручную. Наконец отель ответил, и нам пришлось ждать, пока там найдут родителей, моих или Джеймса. Наконец трубку взяла миссис Эванс.

– Алло.

– Здравствуйте, миссис Эванс. Это мы. У нас все хорошо, но нам придется остаться здесь на ночь.

– Простите, кто это говорит? А, Мартин… Понятно… А Джеймс с тобой?

Я начал впадать в отчаяние.

– Это мы, Мартин и Джеймс. Мы на острове. На море волнение, и мы не можем вернуться. Да, он здесь… Джеймс, возьми трубку, это твоя мама. – Я вручил ему телефон, который он взял с опаской.

В конце концов ему удалось убедить ее, что мы правда находимся на острове, что на этом острове есть телефон, что с нами все в порядке, но мы не можем вернуться. Доктор подавал знаки, чтобы он не клал трубку, а дал ему сказать слово.

Общими усилиями они, кажется, успокоили ее, и добились обещания предупредить моих родителей. Трубка была положена, и мы посмотрели друг на друга.

– Так, – сказал доктор. – Пора собрать семейный совет и решить, кто где будет спать.

– Пап, Мартин может спать со мной. У меня двуспальная кровать. – Марк отреагировал быстро. Я посмотрел на него с благодарностью.

– Мартин, ты не возражаешь? Понимаешь, на этой неделе наплыв и свободных номеров нет.

– Спасибо, сэр, я буду очень рад.

– А Джеймса подселим к Билли, если оба согласятся. Больше ни у кого нет двуспальных кроватей, и свободных односпальных тоже нет.

Мы вернулись к остальным и рассказали о своих планах. Билли обрадовался, что у него будет компания, а насчет Джеймса я и не сомневался. Потом Марк снова повел нас показывать, где мы будем ночевать; на этот раз с нами пошел и Билли. Когда мы пересекали открытое ветрам место между центральными корпусами и домиками, упали первые капли…

Наша мокрая компания вбежала в домик Билли, где в одной комнате стояли кровати Роуз и Билли, а соседняя комната была спальней родителей. Последний отрезок нашего пути лило, как из крана, и мы были мокры, как утопленники.

– Вы двое, снять все мокрое. Примите душ и как следует вытритесь. Сидите и играйте в карты, пока не перестанет. А мы пойдем ко мне. Встретимся в столовой за обедом.

– А вы не останетесь поиграть с нами? – спросила Роуз.

– Нет. Мне еще надо устроить Мартина и кое-что ему показать. Пока, до обеда.

– Пока.

Интересно, что он такое хочет мне показать?

Что так не терпится? Кстати, я посмотрел и увидел, что у Марка удлиннился вилли. Ну, со мной тоже бывает, только не в замерзшем мокром виде – тогда все наоборот, я делаюсь как пятилетка.

Мы выскользнули обратно под дождь. Хлестало просто невозможно. Бывает, видишь дождь в кино и понимаешь, что поливают из шланга, потому что в жизни так не бывает. Вот это самое сейчас было – бр-р-р – взаправду. Но что странно…

В эти каникулы я прямо делаю одно открытие за другим. На очередное открытие я набрел по дороге от домика Роуз до домика Марка. Мы были одни в целом мире. Штормовом, холодном, негостеприимном. А на меня накатил восторг. Я был заодно со стихией! Никого лишнего рядом, ничего лишнего на мне. Только мы с Марком, два диких человеческих детеныша, и полновластное, ничем не стесненное ненастье. Я остановился на открытом месте. Марк сразу почувствовал и тоже остановился.

– Что случилось? – прокричал он сквозь ветер.

– Ничего. Смотри, какая буря! И никого, кроме нас… в целом мире… – закончил я сконфуженно, почувствовав себя полным идиотом.

Марк выслушал меня подозрительно, но потом расцвел, подошел и посмотрел мне прямо в глаза.

– Никого, кроме нас, в целом мире… И никто нам ничего не скажет. Брошены на милость стихий. Можем только согревать друг друга своим теплом.

От таких речей я совсем разыгрался. Я исполнил бы магический танец в честь богов дождя, если бы умел. Потому что в тот момент мне море было по колено! Нам обоим море было по колено; Марк был со мной на все сто.

– А как звери согревают друг друга? – спросил он вдруг.

– Не знаю. Забиваются под кусток и жмутся друг к дружке.

– А мы?

– Чем мы хуже? Мы такие же дикие.

– Ну что, под кусток?

– Давай.

Он стиснул мое плечо, потом обнял за плечи. Я сделал то же. И двое диких зверенышей отправились к кустам на краю пустыря. Кусты оказались густые, но мы протиснулись. В самой гуще дождя не было – только туманная морось и отдельные сбросы. Посреди кустов нашелся свободный участок, усыпанный сухими ветками и прошлогодней листвой.

***

– Так, под кусток забились, – сказал Марк, и я улыбнулся ему, принимая игру.

Он опустился на колени и увлек меня за собой. Я уже не удивился, что у него полная эрекция, потому что у меня было то же самое.
Мы дружно отпустили друг друга и принялись разгребать ветки и листья на маленьком – размером с мальчика – свободном участке, окружая его невысокой плотиной. Под этим слоем обнаружилась сухая земля.

Когда все было готово, Марк лег спиной на кочку, и я лег рядом. Он опять смотрел мне прямо в глаза, и я опять не мог оторваться от его взгляда. Не знаю, сколько мы так пролежали, время для нас застыло. А потом Марк осторожно положил руку мне на плечо, но не стиснул, как в прошлый раз, а просто оставил лежать там. Я сделал то же самое. Мне показалось, что он слишком далеко, и я придвинулся поближе.

Наши колени соприкоснулись. Наши руки оказались согнуты в локтях. Мое лицо оказалось в одном футе* от его лица, и я ощутил дыхание Марка, такое же учащенное, как у меня.

– Будем жаться друг к дружке? – прошептал я тихо, чтобы не разбить чары.

Он невнятно простонал, и не успел я глазом моргнуть, как он пододвинулся, обнял меня за плечи, как я обнимал Джеймса в постели, а другой рукой попросился ко мне под шею. Я пустил ее и сделал все то же самое. В общем, не успел я опомниться, как наши тела соприкоснулись всем чем можно: ступнями, икрами, бедрами; грудью, животом… ну, и, само собой, его твердый-претвердый вилли прижался к моему. Марк стал незаметно шевелить бедрами, вовлекая в это движение и меня.
Его лицо… точнее, его нос был не дальше дюйма* от моего, и мы все еще смотрели друг другу в глаза.

Только-только я успел пережить новое ощущение – необычную свободу и единство со стихиями. И вот, пожалуйста, меня уже захватило еще одно, такое же неизведанное – тесное-претесное единство с другим человеком. У меня было такое чувство, что наш обмен неуловимыми движениями кончится полным слиянием тел, после которого мы все поймем друг о друге и станем одним человеком. Это было дико и нежно, невероятно и естественно, прекрасно и страшно.

И когда исчез последнию дюйм между нашими лицами, наши носы обогнули друг друга, и наши губы соприкоснулись. Мне как-то не пришло в голову, что тем самым я целуюсь с мальчиком. Марк провел губами по моим губам, а его руки побежали по моей спине. Я позволил своим рукам сделать то же, частью поражаясь собственной наглости, но другой частью чувствуя, что я абсолютно прав.

И так мы терлись, терлись телом о тело, и не отпускали друг друга, пока он вдруг не издал недовольный возглас. Мои глаза распахнулись от обиды, что Марк остановился, и снова заглянули в его. А Марк пошарил рукой под задницей и вытащил ветку, которая забралась под него и впилась в позвоночник.

Я глубоко вздохнул и послал Марку умоляющий взгляд – чтобы продолжать и не останавливаться. И мы снова оперлись о локти, глядя друг другу глаза в глаза, лишь иногда отрываясь на другую часть лица или тела, чтобы проверить, как там.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: