Многочисленное разнообразие: Луис Уирт и Аристотель

358 Как разнообразие понималось в классических теориях? Для них, напомним, было характерно стремление построить уни­версальную модель города. Классик чикагской школы Луис Уирт предложил для такой модели три переменные: а) размер населения; б) плотность заселения; в) разнородность обитате­лей и групп. Таким образом, сосуществование в городе различ­ных людей и социальных групп — это константа урбанизма. Тезис о непрерывности генеалогии городов, заметим, воспро­изводится и в послевоенной урбанистике вплоть до сегодняш­него дня. Любой город, стало быть, подпадает под сформули­рованное Уиртом «минимальное» определение: относительно большое, постоянное и плотно заселенное поселение социаль­но разнородных индивидов.

358 Свою теорию урбанизма Луис Уирт начинает с отсылки к античному мыслителю: «Со времен "Политики" Аристотеля признано, что увеличение числа обитателей поселения свыше определенного предела повлияет на отношения между ними и на характер города. Большие числа предполагают, как подчер­кивается, больший размах индивидуальных вариаций. Далее, чем больше число индивидов, участвующих в процессе взаимо­действия, тем значительнее потенциальные различия между ними» \Wirth, 1996: 99].

358 Апелляция к Аристотелю не случайна: социолог нацелен на удержание универсального смысла города, как он сложился во времена расцвета Афин.

358 Полис — город-государство — особая

359-360 форма социально-экономической и политической организа­ции общества, по видимости, привлекал Уирта нерасторжимо­стью социального порядка и географического пространства.

360 Остановимся на «Политике» Аристотеля и вкратце сравним универсалистское видение города, присущее тому и другому мыслителю. Логика, которую инициировал Аристотель, состо­ит в том, что город создается правителями в соответствии с рядом параметров. Государственный деятель сравнивается с ткачом или кораблестроителем: лучше материал — достойнее результат. Поскольку материал законодателя — «совокупность граждан», то вопросы о том, «как велико должно быть их коли­чество и какие они должны иметь природные качества» [Арис­тотель, 1984: Pol, VII, 4, 1326а, 5], приобретают первостепен­ную важность. «Мера» — вот чем руководствуется Аристотель, отвергая крайности малочисленности и перенаселенности. Идеальный размер проектируемого сообщества задан крите­риями слышимости (голос глашатая должны слышать все) и знания гражданами друг друга (чтобы должности доставались достойным).

360 Что же получается, если городское население разрастается сверх этой меры? Ничего хорошего. Город оказывается не в состоянии выполнять сюи функции, а права гражданства при­сваиваются «иноземцами и метеками», затерявшимися в избы­точном населении. Вообще, современного читателя по мере чтения Аристотеля по нарастающей преследует призрак фу- кольдианского Паноптикума — «легкую обозримость» населе­ния вводит мыслитель в качестве предела для разрастания го­сударства, простодушно поясняя: «Пребывание на глазах у должностных лиц особенно внушает истинный стыд и страх, свойственный свободным людям» [Ibid.: Pol., VII, 11, 1331а, 40]. ГЬродское пространство организовано строго иерархически. Пространственную и ценностную вершину иерархии образу­ют «удобно объединенные» здания «для культа и здания для сисситий главнейших должностных лиц».

360 Эти здания должны иметь подобающий, соответствующий их назначению вид и

361 быть «более укрепленными сравнительно с соседними частя­ми города» (Аристотель, 1984: VII, 11,1331а, 35).

361 Ниже следует «свободная площадь», свободная в том смысле, что торговля на ней запрещена и «ни ремесленники, ни землепашцы, ни кто- либо иной из подобного рода людей не имеет права ступать на нее, если его не вызывают должностные лица».

«Политика» — locus classicus аргумента о том, что полис, ко­торый «по природе предшествует каждому человеку» (Pol,, 1,9, 1253а, 25), — воплощение и условие совокупного усилия по созданию всего, в чем нуждаются люди. Полис представлял, во- первых, единую политическую систему, энергия которой кон­центрировалась в пределах городских стен, и, во-вторых, эко­номическую конструкцию, позволяющую соединять ресурсы, необходимые для под держания и улучшения жизни. Существуя как часть сложной международной системы городов-госу­дарств, полис должен был отражать угрозу как извне, так и изнутри. В «Политике» Аристотель делает набросок своей гео­политики, согласно которой великая Греция призвана властво­вать над негреческими народами, и формулирует расистское оправдание рабства: по природе для греков плохо быть пора­бощенными, и по природе же греки могут порабощать кого угодно: «...одни люди повсюду рабы, другие нигде таковыми не бывают» (Pol., 1,18,1255а, 30). В то же время «Политика» напи­сана в полной уверенности в существовании того, что Макс Вебер называл нравственно ориентированным космосом — миром, воплощающим или по крайней мере стремящимся к воплощению блага. В «Политике» сквозит также уверенность в том, что если в материальной форме античного полиса цело­стно сконцентрировано все ценное, произведенное и приду­манное людьми, то как таковой он существует «ради достиже­ния благой жизни» (Pol., I, 8, 1253а, 30).

361 Уирт, следуя «системному» видению Аристотеля, когда об­суждается возможность равновесия между ключевыми компо­нентами города, далек как от аристотелевского натурализма, так и от этической уверенности античного мыслителя в прин-362-ципиальной ориентированности социальной реальности на добро.

362 Классик чикагской школы, стремясь к систематиче­скому представлению имеющегося знания о городе как соци­альном образовании, прагматически интересовался тем, что лежит в основе экономики и культуры города, «элементами урбанизма, отличающими его как тип коллективной жизни». Аристотель активно соединял только первую и третью характеристики города — размер и разнородность: «...в состав го­сударства не только входят отдельные многочисленные люди, но они еще и различаются между собой по своим качествам (eidei), ведь элементы, образующие государство, не могут быть одинаковы» (Pol., II, 4,1261а, 25).

362 Противопоставляя полис сою­зам — военному и племенному, - мыслитель убежден: «То, из чего составляется единство, заключает в себе различие по ка­честву» (Pol,, II, 4, 126la, 30). И в другом месте: «Невозможно всем гражданам быть одинаковыми» (Pol, III, 2, 1277а, 40).

362 Различия горожан, значимые для Аристотеля, носят преж­де всего экономический характер («отличия, обусловливаемые богатством»): «...одни семьи, конечно, бывают состоятельными, другие -- бедными, третьи имеют средний достаток» (Pol, III, 1, 1289b, 30— 35), «знатные в свою очередь различаются по богат­ству, благородству происхождения, добродетели, образованию и тому подобным отличительным признакам» (Pol., IV, 1,1291b, 30). Различия, на которых концентрируется Уирт, — те, что, напротив, ломают жесткие кастовые деления, усложняют име­ющуюся классовую структуру, порождая в итоге куда более сложную систему социальной стратификации, нежели та, что имелась в ранних типах общества.

362 «Упорядоченная и связная теоретическая рамка, с которой могло бы начаться исследование» — это то, чем озабочен Уирт. Стратегия ее создания — дать исследователю возможность анализировать многосторонность урбанизма сквозь призму небольшого числа аналитических категорий.

362 Аристотель тоже отдает себе отчет в теоретической приро­де своего анализа, упоминая о «проектируемом» им государ-363-стве (см.: Pol, VII, 8,1329а, 40).

363 Этому, на первый взгляд, проти­воречит детальнейшее перечисление в VII книге «нормативов», выполнение которых необходимо для жизни «здорового» го­рода — от центрального положения города по отношению к окружающей его территории и его близости к морю, от обра­щенности города к востоку и налаживания водоснабжения так, чтобы питьевая вода была отделена от прочей, до совмещения в планировке города прямого (полезного для жителей) распо­ложения улиц с запутанным (дезориентирующим врага) и за­боты о городских стенах.

363 В то же время Аристотель, кажется, осведомлен о специфической природе нормативности как та­ковой, заключая свой перечень требований таким образом: «Все это нетрудно придумать, но труднее выполнить на деле: слова — результат благих пожеланий, их осуществление — дело удачи» (Pol., VII, 9, 1331b, 20).

363 Социальные различия мыслятся Аристотелем как помеха нормальному развитию полиса: «Разноплеменность населения, пока она не сгладится, также служит источником неурядиц: государство ведь образуется не из случайной массы людей, а потому для его образования нужно известное время. Поэтому в большей части случаев те, кто принял к себе чужих при осно­вании государства или позднее, испытывали внутренние рас­при» (Pol, V, 2, 1303а, 30).

363 Перечисляя и территориальные препятствия единству госу­дарства, он все же именно экономические различия считает причиной «распрей»: «И подобно тому, как на войне переправы через рвы, хотя бы и очень небольшие, расстраивают фаланги, так, по-видимому, и всякого рода различие влечет за собой раз­доры. Быть может, сильнее всего раздоры эти обусловливают­ся различием между добродетелью и порочностью, затем меж­ду богатством и бедностью» (Pol., V, 2, 1303b, 15).

363 Если мы вспомним, что «масса, состоящая из ремесленни­ков, торговцев, поденщиков, не имеет ничего общего с добро­детелью» (Pol., VI, 2, 1318а), то немудрено, что полис зарезер­вирован мыслителем для «порядочных и знатных».

363 Каким же

364 образом три параметра урбанизма — плотность, величина на­селения и разнообразие — переосмысляются Луисом Уиртом?

364 Если Аристотель противопоставляет свой идеальный город другим городам — Кирену, Сикиону, Коринфу, Сиракузам, то Уирт строит другое противопоставление: город — деревня. Это различение было одним из основных для многих социальных теоретиков XIX и XX веков при конкретизации более общей оппозиции модерность — домсдерность. Знаменитое различе­ние Фердинанда Тённиса «общества» и «сообщества» получило развитие в трех оппозициях: во-первых, в различении особых типов человеческих отношений: межличностных и внелично- стных; во-вторых, в различении типов поселений; деревенское и городское и, в-третьих, в различении типов общества: тради­ционное и модерное- Уирт следует концептуальной стратегии Тенниса, состоящей в том, чтобы сделать эти различения мак­симально свободными от каких-либо эмпирических корре­лятов, и рисует картину отношений людей, характерных для любого города в их противопоставленности деревне: «Со­циальное взаимодействие столь разных типов личности в городском окружении ломает жесткость кастовых линий и усложняет классовую структуру, создавая более разветвленную и измененную сеть социальной стратификации, нежели та, что присуща более сплоченным обществам. Повышенная мобиль­ность индивида, увеличивающая диапазон стимулов со сторо­ны большого числа разных людей и подвергающая его статус колебаниям в разных социальных группах, образующих соци­альную структуру города, ведет к приятию им нестабильности и небезопасности в мире в качестве нормы. Этот факт также объясняет искушенность и космополитизм городского обита­теля. Он не привержен всецело ни одной группе.

364 Группы, с ко­торыми он связан, организованы отнюдь не иерархически.

364 Различные интересы, обусловленные различными аспектами социальной жизни, делают индивида членом сильно различа­ющихся групп, каждая из которых может претендовать лишь

365 на какую-то одну сторону его личности.

365 Эти группы сложно расположить в виде концентрических кругов так, чтобы узкие группы были бы окружены более широкими, как в деревенских сообществах или в примитивных обществах. Скорее, эти груп­пы расположены по касательной или пересекаются самыми разными способами» \Wirth, 1996:101].

365 Уирт, следуя линиям мысли, намеченным до него Зиммелем и Парком, настаивает на деперсонализации и частичности го­родского индивидуального существования, что сопровождает­ся поверхностностью большинства социальных интеракций, их соединенностью с какой-то одной частью жизни индивида.

Отмеченный им космопополитизм горожанина, проявляю­щийся в его практиках и многоуровневости его идентичности, только возрос за те годы, что прошли после опубликования текста. Сегодня его часто связывают с явлениями трансна­ционализма или говорят о смене национальных идентичностей космополитическими. Одними из форм «нестабильности мира», которую как данность принимает горожанин, стали относительность культурных ценностей и возрастающее ощу­щение их произвольности. Космополитизм же эволюциониро­вал не в направлении какого-то мифологического «мирового гражданства», но в сторону усиления рефлексии людьми харак­тера своей принадлежности и идентичности. Отмеченное Уир- том пересечение векторов идентичности выражается в том, что люди склонны проблематизировать и пересматривать, ка­ким образом в их жизни соотносятся персональная, нацио­нальная и ряд других идентичностей.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: