Сделай Сам Свою Работу на 5

Теория машины городского роста





321 Как видно из предыдущего обсуждения, те работы суще­ственно влияли на складывание теории городской политики, которые строились на конкретных случаях, исходили из мес­тного контекста. Этот подход получил название «новой город­ской политики», и с ним связаны теории, возникшие после 1970-х годов. В их центре уже не вопрос «Кто управляет?», а вопрос «Для чего?» (формулировка Логана и Молоча). Понят­но, что городом управляют сообщества бизнесменов, но с ка­кой целью? Опираясь на уроки политической экономии, тео­ретики обращают внимание на явление бустеризма (от англ. boost — расширять, проталкивать, рекламировать) — продви­жения стратегии быстрого развития города любой ценой. В этой деятельности объединялись амбициозные мэры, пред­приниматели, владельцы недвижимости и узлов транспорта.

В 1970-е годы Харви Молоч — американский городской социолог и автор метафоры «город — машина роста» — до­бавил к названию своей (сегодня классической) статьи подза­головок «политическая экономия места». Молоч не первым привлек образ машины для описания функционирования ка­питалистической экономики в городах: У Маркса «машинная» метафора была вплетена в ею разбор капиталистического от­чуждения, в демонстрацию того, что труд человека при капи­тализме становится чуждой ему силой, что выражается в том, что человек порабощен трудом (вместо того, чтобы самому его контролировать). Если инструмент служит мастеру, то в случае машинного производства рабочий служит машине. Другой знаменитый марксистский урбанист — Анри Лефевр — это тоже отмечает. «Город — это действительно машина, но это и нечто большее и нечто лучшее: машина, приспособленная к определенному использованию — использованию социальной группой» [Lefebvre, 1991; 345].



321 Машина не рассчитана на благо­получие всех своих «винтиков», если воспользоваться популяр­ной советской метафорой, — и с помощью этой метафоры

322 Молоч проблематизирует популярную идею о том, что вы­годные для элиты процессы городского развития в конечном счете выгодны для всех горожан.

322 Популяризации этой идеи способствовали прежде всего городские власти. Но были и те­оретики, достаточно отчетливо сформулировавшие эту идею. Американский политический теоретик Пауль Питерсон в кни­ге «Пределы города» настаивает: «Интересы городов — это не сумма индивидуальных интересов жителей и не стремление иметь оптимальный размер. Напротив, политика и программы тогда осуществляются в интересах городов, когда они под­держивают или усиливают экономическое положение, со­циальный престиж или политическую власть города в целом» [Peterson, 1981: 20].



322 Молоч и ряд других авторов были настроены более крити­чески и предположили, что экономический рост городов от­нюдь не всегда тождествен увеличению суммы общественных благ. «Машина роста» - это не город как таковой, а коалиция элит, нацеленная на извлечение прибыли из городской земли и всего, что на ней возведено. Молоч был первым, кто столь отчетливо описал доминирование в послевоенной американ­ской городской политике идеологии роста: «Рост — это эконо­мическая и политическая сущность практически любой дан­ной местности... стремление к росту составляет ключевую действующую мотивацию консенсуса местных политических элит, сколь бы расколоты они ни были в отношении других проблем» [Molotch, 1976: 310].

322 Молоч показал, что даже сильные города (Нью-Йорк, к при­меру) должны участвовать в кампаниях роста, продавая себя международному и национальному бизнесу, но отстаивая при этом свои политические интересы.

322 И он был первым, кто, опи­раясь на обширный фактический материал, показал, что, во­преки оптимистической риторике властей предержащих, мас­штабные строительные проекты и иные стратегии роста дале­ко не всегда оборачиваются новыми рабочими местами и сопровождаются адекватной социальной политикой.



322 Его кон­-323-цепция машины роста состоит из трех компонентов: 1) коали­ция элит, 2) лоббирование элитами момента роста как отвеча­ющего их долговременным экономическим интересам; 3) дис­пропорции в выгодах от роста.

323 В книге «Городские состояния», написанной вместе с Джо­ном Логаном, теория города — машины роста противопо­ставлена экологическому подходу чикагской школы (о нем рассказывается в главе «Классические теории города») и мар­ксистскому подходу [см.: Logan, Molotch, 1987]. Недостаток пер­вого — в допущении «невидимой руки рынка», устанавливаю­щей равновесие в расселении горожан. В действительности свободное соревнование горожан за свободное пространство невозможно. Высокий спрос на жилье невозможно удовлетво­рять до бесконечности. Дома обладают качествами, которые либо увеличивают, либо уменьшают их стоимость; кроме того, люди часто привязаны к вполне определенным частям города, что чикагская модель не в состоянии описать. Недостаток вто­рого подхода — в сведении города к месту эксплуатации, к «пе­чальному последствию логики капиталистического накопле­ния» [Ibid.-. 10]. Марксизм считает, что те, кто снимает жилье, — просто работники, а собственники жилья — капиталисты. По­лучается, что целый ряд важных для города игроков марк­систский подход просто не способен инкорпорировать, в силу чего картина городского развития получается чрезмерно упрощенной. Авторы считают, что развитие города лучше объясняется напряжением, во-первых, между владельцами городской недвижимости (они могут использовать меновую стоимость своих владений) и жителями (использующими по­требительную стоимость) и, во-вторых, между противобор­ствующими группами бизнес-элит. Элиты, политики, массмедиа и коммунальные предприятия составляют коалицию роста.

323 Вспомогательные участники коалиции — это университеты, профсоюзы, учреждения культуры, владельцы малого бизнеса.

323 Каждая группа преследует при этом свои цели, но убежда­ет население в том, что от роста и вложений в него выиграют

324 в конечном счете все: «Совокупный рост изображается как об­щее благо; считается, что увеличение экономической активно­сти поможет всему городскому сообществу» [Logan, Molotcb, 1987: 33].

324 Между тем авторы убеждены, что в действительности, «за редкими исключениями, консенсус между городскими группами элиты возникает по поводу одного вопроса. Этот же вопрос разделяет элиты и тех, кто использует город для жизни и работы. Это вопрос роста» [Ibid.: 50]. Члены коалиции пози­тивно расценивают любой вариант роста, это и позволяет им эффективно работать вместе, независимо от различных целей.

324 Но результаты роста распределяются неравномерно: природа машины роста такова, что потребительная стоимость боль­шинства обменивается на меновую стоимость нескольких.

324 Каким образом это происходит?

324 Как те или другие места города циркулируют на рынке недвижимости? Авторы вводят понятие специальной потребительной стоимости для того, чтобы зафиксировать субъективную ценность того или иного места для жителей. Специальная потребительная стоимость отличает место от других товаров. Другое качество места со­стоит в том, что оно открывает доступ к другим благам и лю­дям, но этот доступ прекращается, если человек меняет место жительства. Таким образом «переживания и мотивы фокусиру­ются на определенном месте» [Ibid.: 18]. Люди, покупающие дома в особо значимых для них местах, вносят вклад в разви­тие всего жилого района. Его качество (ресурсы, которые он предоставляет, его привлекательность и связанная с ней спо­собность мобилизовать людей на какие-то действия) опреде­ляет жизненные шансы его жителей. Владельцы же устанавли­вают специальную меновую стоимость своей недвижимости. У каждого владельца — монополия на свой сегмент рынка не­движимости. Часто стоимость их владений зафиксирована. Владельцы стараются ее поднять, но есть препятствия их эко­номической активности, к примеру разная стоимость квартир на нижних и верхних этажах высотного дома.

324 Недвижимость отличается от других товаров тем, что не может создаваться

325 только частным образом: любое строительство или реконст­рукция предполагает переговоры с правительством и другими внешними инстанциями.

325 Логан и Молоч предлагают социальную типологию пред­принимателей рынка недвижимости. Первый тип — «везучие», то есть те, кто унаследовал собственность либо владеет ею в результате счастливого стечения обстоятельств; второй тип — «активные», то есгь те, кто ищет удачные места и участки для вложений; третий — «структурные спекулянты», то есть те, кто не только способен предсказать, как изменится стоимость кон­кретной недвижимости, но и обладает ресурсами, чтобы уско­рить этот процесс в устраивающем их направлении. После­дний тип — самый важный в модели роста. Конкурирующие группы элиты, сотрудничающие с правительством, объединя­ются под прикрытием доктрины ценностно нейтрального раз­вития города, то есть идеи, что только свободный рынок оп­ределяет использование земли. В действительности рынок социально конструируется в том смысле, что те, кто его кон­тролирует, делают это к своей собственной выгоде. Авторы описывают разнообразные махинации городского истеблиш­мента, указывая, в частности, на «бесконечное лоббирование, манипулирование и задабривание» как на ключевые ресурсы получения и поддержания власти в больших городах [см.: Lo­gan, Molotcb, 1987: 293]- При этом активисты местных сооб­ществ, по мнению Мслоча и Логана, играют достаточно дву­смысленную роль. Они выступают от имени жителей, пытаясь побудить городское правительство, к примеру, использовать ограничения по зонированию земли в пользу жителей. Но не­редко их активность лишь способствует успеху предпринима­телей в неустанной борьбе за повышение ренты.

325 Что разительно отличает типичную картину политических аспектов развития постсоветского города и, к примеру, амери­канского — это степень и характер оспаривания интересов коалиции бизнесменов и политиков активистами местных со­обществ и прогрессивными политиками.

325 В компаративном

326 исследовании двух городов, Чикаго и Питсбурга, изложенном в книге «Бросая вызов машине роста», Барбара Ферман по­казывает, как местные сообщества в Питсбурге, действуя в благоприятном политическом климате широкой гражданской поддержки, смогли отстоять свое прогрессивное видение строительства жилья и экономического развития в целом [см.: Ferman, 1996]. В Чикаго, напротив, вызов стратегиям развития был брошен на электоральной арене, где преобладали делеги­рованные от районов политики, видевшие угрозу в любой не­зависимой политической активности по месту жительства. Что бы ни исходило от местных сообществ, пряталось под ковер, и в итоге чикагская машина роста не встретила никаких пре­пятствий. Российские машины роста городов следуют скорее чикагскому сценарию. Если в Америке каждый случай нужно рассматривать отдельно, потому что иногда местные сообще­ства все же одерживают верх, то в России последнего десяти­летия, хотя местные детали интересны, исход дела удручающе предсказуем.

 

Теории городских режимов

326 Интерес к неформальной стороне действий городских вла­стей, к тому, что происходит по ту сторону выступлений мэров и разрезаний красных ленточек, воплотился в дискуссиях по поводу различных типов городских режимов. Понятие город­ского режима фиксирует неформальные управляющие коали­ции, реально принимающие решения и определяющие город­скую политику. Вот определение городского режима, данное Кларенсом Стоуном:

326 «Формальные и неформальные соглаше­ния, на основе которых общественные органы и частные ин­тересы действуют вместе для принятия и исполнения реше­ний» [Stone, 1989= 6].

326 Кстати, свое исследование городской политики Стоун вел опять-таки на примере Атланты (он рас­смотрел четыре десятилетия, 1946—1988 годы), и понятие го­-327-родского режима возникло в ходе его попыток описать нефор­мальное партнерство между городским правительством и биз­нес-элитой.

327 Городское правительство озабочено сохранением власти, расширением поддержки со стороны общественности. Бизнес-элита, понятно, думает об увеличении прибыли. Город­ской режим складывается из конфликта между экономической и политической логиками в рамках правящей коалиции. Ког­да коалиция становится правящей коалицией? В центре коали­ции — члены городского правительства. Но их голосования и принятых ими решений недостаточно: для управления горо­дом обычно нужны куда более значительные ресурсы. Вот по­чему решающими для коалиции являются ресурсы, находящи­еся во владении частных лиц, и сотрудничество их владельцев с властями. Взаимные обязательства формальных и нефор­мальных участников коалиции (чиновников, политиков и заинтересованных лиц) — органическая часть реальных со­глашений, посредством которых ведется управление. Так, в Ат­ланте сложился сильный режим, основанный на межрасовой коалиции между белой элитой города и черным средним клас­сом. Стоун подчеркивает, что понятие правящей коалиции ука­зывает на ключевых акторов, осознающих свою ведущую роль и лояльных соглашениям, гарантирующим им их позиции. Но управленческие соглашения выходят за пределы круга «инсай­деров». Какие-то жители города могут знать тех, кто их прини­мает, и пассивно поддерживать принятые решения. Другие могут и не знать, и не поддерживать, придерживаясь таких общих принципов, как «нет смысла бороться с городским пра­вительством». Третьи могут сознательно быть в оппозиции, а четвертые — прагматически придерживаться взгляда, что под­держивать «лузеров» и «гнать волну» просто неумно. Так что в понятии режима учитываются не только «инсайдеры», но и разная степень приверженности горожан принимаемым реше­ниям, и то, как именно с ними консультируются.

327 Соглашения нечетко зафиксированы, а их понимание акторами может ме­няться, так что, предупреждает Стоун, понятие городского ре-328-жима не надо реифицировать.

328 Это тем более важно, что типы режимов могут различаться даже в одной стране — они мог>т быть включающими и исключающими, расширяться до преде­лов агломерации городов либо, напротив, сужаться до цент­рального района.

328 Деннис Джад и Пол Кантор [см.: Enduring..., 1992] продолжа­ют дифференциацию городских режимов, выделив четыре цикла их развития в США До 1870-х годов в городах-антреп­ренерах все было под контролем купеческой элиты. До 1930-х годов, когда бурная индустриализация сопровождалась волна­ми иммиграции и иммигранты быстро создавали политичес­кие организации, бизнес должен был работать с политически­ми представителями иммигрантоа Это была политика города машин. Период 1930—1970-х годов — время наибольшего го­сударственного вмешательства. В коалиции Нового курса эко­номическое развитие городов стимулировалось федеральным правительством, и правительство же следило за расширением базы Демократической партии. Когда этнические меньшинства набрали достаточный вес, этот режим уступил место последне­му, который на современном цикле развития способствует эко­номическому росту и политическому включению.

328 В любом случае теория городского режима позволяет исследовать сте­пень участия бизнеса в городской политике и учитывать его мотивацию.

 

Институциональные теории

328 В теории города как машины роста, как и в теории городс­ких режимов, правительство — национальное и в особеннос­ти городское — не обладает достаточными ресурсами, чтобы быть сильным, независимым субъектом власти. Есть, однако, группа теорий, в которых отстаивается тезис о том, что в цен­тре городской политики — формальные политические инсти­туты города.

328 У них есть власть, источником легитимности ко­-329-торой является суверенность национальных государств.

329 В ос­нове этой группы теорий лежат идеи Макса Вебера о неразрыв­ной связи модерных обществ и административных систем и о власти как о способности личности навязать другим свою волю (личности, изменяющей характер действия в зависимо­сти от типа общества). Традиционное доминирование предпо­лагало установление легитимности правления на основе унас­ледованной позиции в социальной иерархии и апелляции к прошлому.

329 Харизматическое доминирование вытекало из осо­бых качеств и достижений личности.

329 Наконец, рационально-правовое доминирование основывало свою легитимность на бюрократических навыках и рациональных правилах админи­стрирования. Образованные управленцы мыслились Вебером как ключевые деятели общества модерности. Не случайно те английские теоретики, которые именно городское правитель­ство помещают в центр городской политики, называют себя неовеберианцами. Их американские коллеги относят себя к «правительственному» или «городскому» менеджеризму

329 Теорию городского менеджеризма в I960—1970-е годы раз­работал английский городской социолог Рэй Пол. Он понимал город как организованную систему распределения ресурсов, проявляющуюся в идентифицируемых способах организации городского пространства и неизбежно приводящую к система­тическому воспроизводству социального неравенства [см.: РаЫ, 1975]. Ресурсы — земля, разнообразные виды капитала, здания (коммерческие, промышленные, жилые) и социальные ресурсы (инфраструктура, места отдыха, медицина и образо­вание). Пол предположил, что путь к пониманию логики спо­собов организации городского пространства лежит на пути изучения мотивации и идеологии «городских менеджеров» — работников муниципалитетов, планировщиков, застройщиков, инвесторов, банкиров, риелторов, иными словами и государ­ственных служащих, и владельцев частного капитала.

329 Это они решают, что строить и где, это их вкусы находят воплощение в новых проектах, это они дают разрешение на застройку но-330-вых и перестройку старых территорий.

330 Контролируя доступ к часто скудным ресурсам (жилью, образованию), они определя­ют социопространственное распределение населения.

330 Одна­ко Пол посвящает свою книгу демонстрации не их всесилия, а, напротив, того, что эти люди в свою очередь подвержены воз­действию разнообразных факторов или сил, находящихся вне их контроля. Во-первых, это политические факторы (к приме­ру, влияние на решения муниципалитетов национальных пра­вительств, в свою очередь зависящих от международной цир­куляции капитала). Во-вторых, это экономические факторы, так сказать логика рынка, которую не всегда можно учесть и предвидеть в менеджерских решениях. В-третьих, это про­странственные факторы. Три из них особенно интересны. Первый можно назвать «упрямством расстояния». Оно прояв­ляется в том, что если одно место в пространстве занято, то поселиться или расположиться можно только по соседству, и так до бесконечности, что делает неизбежной «тиранию рас­стояния»: пространственное неравенство людей в отношении наиболее привлекательных для жизни мест вытекает из самой логики пространства. Два человека или два коллектива не мо­гут одновременно занимать одно место в пространстве. Вто­рой — «инерция использования»: стихийно сложившийся ва­риант использования данного места или совокупности мест предопределяет то, как они будут использоваться в будущем. Третий — «конформизм соседства»: то, как будет использовать­ся данный участок земли, определяется тем, как уже использу­ется земля вокруг него. Три эти группы «сил» значительно ог­раничивают возможности и амбиции городских игроков, что побудило Пола описывать их деятельность не в терминах ни­чем не ограниченного влияния, но лишь «вмешательства» или «посредничества» в процессах, которые, по большому счету, никто не контролирует (и за которые никто в конечном счете не отвечает).

330 Этот ход мысли независимо от Пола развивают некоторые сегодняшние политические философы, говоря о невозможности беспроблемного приписывания ответствен­-331-ности за происходящее какому-то одному правителю или вла­стной инстанции: слишком сложным стал мир, слишком тесно переплетены происходящие в нем процессы.

331 Уже упомянутый в этой главе Мэтью Кренсон рисует, как городское правительство и политические партии сплоченно действуют, чтобы вести политику, не обращаясь к городской общественности и поэтому не принимая в расчет социальные интересы [см.: Crenson, 1971]. Английский исследователь Син­тия Кокберн также показывает, что слабая или разобщенная городская общественность становится главной причиной, по­чему городским властям столь легко преследовать лишь свои собственные политические задачи [см.: Cocburn, 1977].

Эта группа теорий убедительно показывает те моменты раз­ворачивания городской политики, которые особенно ярко проявляются в России. В чем они состоят? Городское прави­тельство совмещает в своей деятельности и экономическую и политическую логику. Экономическая проявляется в том, что правительство является главным «стейкхслдером» в городской экономике, предоставляя рабочие места и потребляя сервис и товары. Политическая проявляется в изобретательном исполь­зовании политических и правовых привилегий. Повсеместно, а не только в России, у правительства их гораздо больше, чем у частного бизнеса. Среди них — право контролировать и ог­раничивать движение городского транспорта, избирательное зонирование городской земли, право экспроприировать час­тную собственность для общественных нужд (это фиксирует­ся в понятии eminent domain в США и compulsory purchase в Англии).

331 В действия городского правительства существенную слож­ность привносит тот факт, что центральное правительство, изымая из крупных городов налоги, перекладывает на них от­ветственность за затраты, в особенности на социальные нуж­ды. Бремя налогового кризиса перекладывается на города, и урбанисты показывают, что самым тяжелым образом оно ска­зывается на бедных городах, где особенно остра нужда в социальных выплатах.

332 Налоговые кризисы, которые время от времени захватыва­ют города, зависят от общего состояния экономики. В главе о глобализации уже упоминался налоговый кризис 1970-х годов в Нью-Йорке. В период с 1930-х по 1970-е годы городское пра­вительство тратило значительные средства на социальные нужды, серьезно вкладываясь в здравоохранение, образование и так далее увеличивая расходы на 4—5 % каждый год начиная с 1945 года. Между тем городская налоговая база за это время сокращалась с переездом большого числа людей в пригороды. Правительство под давлением политиков занимало деньги у банков, чтобы сохранить рабочие места и бизнесы, все увели­чивая долг города, пока Нью-Йорк в 1974—1975 годах пол­ностью не лишился права брать в долг. Управление городски­ми финансами перешло в руки центрального правительства, 40 тыс. рабочих были уволены, и этот период стал поворотным пунктом в политике большинства западных городских прави­тельств. Уже никогда столь значительные средства не будут направлены на социальные нужды. А зависимость городов от банковских кредитов (так как налоговая база продолжает со­кращаться) приводит к тому, что их политика начинает опре­деляться скорее консервативными кредитующими инстанци­ями, нежели нуждами населения.

 

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.