К статье «Проблема личности и ее роль в вопросах соотношения психологии и физиологии»

МЯСИЩЕВ В. Н. О соотношении внутренней и внешней реакции // Новое в рефлексологии и физиологии нервной системы: Сб. 2-й. Л., 1926. Павловские среды. М.-Л.: Изд-во АН СССР. 1949. Т. III. С. 262. EYSENK H. Handbook of abnormal Psychologic. L., 1960. HILL, SARGENT A. Hoppenstill, Lancet, 1943, 244. STERN W. Die differenzielle psychologic. Leipzig, 1905.

Теория отношений и принцип

Доминанты в психофизиологической

Деятельности человека

Психофизиология не может быть оторвана от психологии, а последняя — от науки об обществе. И. П. Павлов (Поли. собр. соч. Т.З. С. 78), рассматривая открытые им условные рефлексы как временные связи, как «психические отношения», считал, что у человека все отношения перешли во вторую «сигнальную систему» (там же. С. 151). Это важно как с принципиальной, так и с методической стороны, потому что человек является ос­мысленно действующим индивидом и потому что без учета этого ни изучить человека, его„цели, ни классифицировать пси­хологические типы человека, ни устанавливать связи психоло­гии и физиологии невозможно.

Необходимо отметить и указание И. П. Павлова на «заря­жающую» роль подкорковой области мозга в динамике корко­вой деятельности. В капитальных трудах В. М. Бехтерева дано систематическое освещение морфологических и физиологичес­ких основ мозга, их значение для знания подкорковых облас­тей, в частности, таламуса, гипоталамуса, сетевидной форма­ции, продолжено развитие рефлекторной теории деятельности мозга и выдвинуто понятие о деятельности мозга как соотноси­тельной, т.е. устанавливающей отношение животного и челове­ка с объективной действительностью, созданы основы объек­тивной психологии (иначе рефлексологии). Им же показана за­висимость динамики деятельности внутренних органов, эмо­ций и инстинктов от коры головного мозга и подкорковых его образований. Сегодня это положение стало предметом эмпири­ческого исследования.

Нейрофизиологические механизмы психической деятель­ности, изучавшиеся еще И. М. Сеченовым, И. П. Павловым и В. М. Бехтеревым, стали более глубоко раскрываться после ра­бот А. А. Ухтомского, вьщвинувшего на основании системати-

ческого изучения закономерностей иррадиации, торможения и усвоения ритма в центральной нервной системе принцип доми­нанты как основной закон нервной деятельности. По этому за­кону поведение животных и человека в их натуральной среде определяется доминирующими констелляциями нервных цент­ров, избирательно реагирующих на текущие раздражения в за­висимости от предыдущего опыта. В сущности, теория устано­вок Д. Н. Узнадзе (1966) и теория отношений являются выра­жением физиологического принципа доминанты, примененно­го к сложным психическим актам человека. Школе нейрофизи­ологов Ленинградского университета принадлежит открытие закона диффузной иррадиации возбуждений в нервной систе­ме, ныне рассматриваемой как выражение вероятностного принципа нервной деятельности. В той же школе открыт закон иррадиации импульсов возбуждения в сторону центральных очагов повышенной возбудимости, который лег в основу прин­ципа доминанты.

В классическом феномене А. А. Ухтомского раздражение определенных пунктов моторной зоны коры больших полуша­рий вместо обычного эффекта сгибания контрлатеральной ко­нечности вызывало реализацию других рефлекторных актов, подготовленных адекватной импульсацией из соответствующих рецептивных полей. Другие рефлекторные акты, в том числе и обычно вызываемые данным раздражением, сопряженно тор­мозятся. Каждый рефлекторный акт, как относительно про­стой, так и сложный, соответствующий психической деятель­ности, осуществляется совокупностью центров (нейронных групп), часто расположенных в различных этажах нервной си­стемы и образующих функциональную констелляцию этих цен­тров, необходимую для осуществления данного простого или сложного акта. Центры - участники данной констелляции — могут входить в разных комбинациях и с другими темпами и ритмами активности в состав других констелляций, осуществ­ляющих другие рефлексы или другие произвольные акты. Единство действия каждой функциональной констелляции цен­тров обусловлено процессами синхронизации их активности (условием ритма). Рекрутирование одних нейронных групп в состав новой констелляции и выключение другах групп из дан­ной констелляции определяют возможность сон астр айв ания

ритмов и темпов активности этих групп с ритмом и темпами активности ведущих кортикальных центров.

Длительная сохранность избирательно высокой возбудимо­сти субсинаптических рецептивных мембран для импульсации определенного ритма (кода) характерна для нейронных ансам­блей высших этажей нервной системы (долговременная па­мять). Нейронные группы высших этажей могут инициировать репродукцию активности всей функциональной констелляции центров, осуществлявших тот или иной акт (замыкание и реп­родукция временной связи при действии сигнального раздра­жителя, ассоциации).

Длительно текущие процессы в констелляциях нервных центров делают эти констелляции доминирующими, определя­ющими поведение человека и животных в их среде.

Сам А. А. Ухтомский (Собр. соч. T.I. С. 192, 197) неоднок­ратно подчеркивал факт, что принципу доминанты подчинены рефлексы спинного мозга и мозгового ствола, инстинктоподобные акты и условные рефлексы, «ассоциации» психологов и интегральные образы, в которых нами воспринимается среда.

Принцип доминанты — не только нейрофизиологический принцип координации поведения животного, но и психологи­ческий принцип, которому подчиняется психическая деятель­ность. Принцип доминанты нашел широкое признание как в разных областях теоретической и практической психологии, так и в клинике, не говоря о многочисленных собственно экс­периментально-физиологических исследованиях.

Здесь мы, помимо сказанного и достаточно известного, ак­центируем внимание на двух моментах, как нам кажется, важ­ного клинико-психофизиологического значения. Первое — это учение Н. Е. Введенского (1901, 1912) об истериозисе, соглас­но которому повторяющийся, длительный, даже слабый раз­дражитель может вызвать патологическое и патогенное возбуж­дение. Положение об истериозисе, которое постоянно подтвер­ждается клиническим психогенетическим опытом, кроме того, теснейшим образом сближается с учением И. П. Павлова о больных пунктах в коре головного мозга. Не настаивая на тер­мине, отметим не только обилие неврозов, но и существование тяжелых реактивных психогенных психозов, в патогенезе кото­рых велика роль невыносимо трудных для заболевшего усло-

4. Мясищев В. Н.

вий и коллизий его жизни, часто зависящих в значительной степени от неадекватного отношения к ним заболевшего.

Второе касается введенного А, А. Ухтомским понятия кон­стелляции нервных центров, осуществляющих различные акты. Учение о констелляции, возникающей под влиянием ан­самбля раздражителей, выражает структурность и целостность психики, существенную роль синхронизации активности ней­ронов и их долгосрочной памяти. Эта концепция переводит ис­следование от учета действия изолированных раздражителей к изучению предметного воздействия и роли ситуации в целом. Отметим в этом плане роль перехода от станковых эксперимен­тов к исследованию животного в свободных условиях (П. С. Купалов, П. К. Анохин, В. П. Протопопов). Тем более это относится и должно быть учтено в психофизиологическом исследовании человека. Переход от лаборатории к клинике зас­тавляет, особенно психофизиолога, учитывать не только ситуа­цию момента, но и определяющую роль предыдущего опыта человека в генезе, а следовательно, иметь в виду историю не только болезни, но и всей предшествующей его жизни. Совер­шенствование этой стороны

дельных образований в проявлении различных инстинктов, эмоциональных реакций и состояний.

Конечно, с ростом наших знаний растут планы изучения проблемы, но наряду с ростом знаний роли парциальных ком­понентов все более растет не только потребность интегрирую­щего понимания, но и его возможности. Мы явно все более приближаемся к тому времени, когда наступит ожидавшееся И. П. Павловым (Поли. собр. соч. Т.З. С. 1-21) естественное и неизбежное сближение, а затем и слитие психологического с физиологическим.

В течение ряда лет мы с сотрудниками прилагали усилия к решению этой проблемы не только в процессе изучения, но и в процессе восстановления нервно-психических функций боль­ного. В процессе накопления опыта в этом отношении мы выд­винули теперь уже ставшие трюизмами положения, которые подтверждают приведенную выше нашу концепцию. Отметим, что В. М. Бехтерев (1907—1910) давно уже настаивал на том, чтобы психика и личность изучались объективно в их соотно­шении со средой.

Работая в Психоневрологическом институте, мы выбрали для изучения ту группу больных, у которых личность болезнен­но пострадала, но не утрачена, где сознание, если и изменено в некоторых частях, то в основном было в состоянии правильно отражать объективную действительность. Это были заболева­ния неврозами и пограничными состояниями, т.е. формы, под­ходящие для освещения проблемы как нормальной, так и пато­логической психоневрологии. Проблемы неврозов мы рассмат­ривали в соответствии со взглядами Т. Рибо (1887) как болезнь личности.

К личности же мы подходили как к потенциальной системе избирательной сознательной связи человека с действительнос­тью, продолжая этим традиции многочисленных исследовате­лей, от Биша до А. Ф. Лазурского (1921). В методологическом плане мы опирались на закон всеобщих связей. Сущность че­ловека воспринималась нами как ансамбль общественных от­ношений. Это влекло за собой генетический подход в изучении формирования его личности.

В самом начале наших исследований (20-е годы) мы при­менили психо-гальванометрический метод Фере-Тарханова,

4*

иногда называемый психогальваническим рефлексом Верагута, О том, что метод не утратил за 75 лет существования своего значения, свидетельствует не только пресловутая розыскная и криминалистическая практика, но и буквально исследования сегодняшнего дня по изучению семантического дифференциа­ла Остуда и др. (С. Е. Osgood, P. H. Tannenbaum, 1967) или оп­ределение предсудебного отношения Д. Б. Купер и Д. Поллак (J. В. Cooper, D. Pollak, 1967). Наиболее существенно то, что указанный выше закон диффузного распространения импуль­сов возбуждения в нервной системе выступает в этом методе с поразительной яркостью. В аналогичном плане можно гово­рить о сосудистом рефлексе (см.: А. П. Пшоник, 1952) и о ды­хательных реакциях, которые неслучайно в поисках объектив­ных методов первоначально использовал В. М. Бехтерев (1928). Та или иная структура констелляции выявляется в так называемом вегетативном аккомпанементе произвольного акта или сложного рефлекса (динамический стереотип).

В ряде работ использовался метод полиэффекторов В. М. Бехтерева; исследования проводились, как мы теперь сказали бы, многосистемным планом. Указанные соображения относятся к важному принципиальному вопросу. Так, при ис­следовании речи и поведения человека главной и важнейшей для соответствующей констелляции является общественная сторона деятельности человека. Сложнейшей высшей констел­ляцией или системой отношений является сама личность чело-. века. Проблема личности сейчас привлекает все большее вни­мание науки как на Западе, так и у нас. Потенциально отноше­ние, роль которого тем больше, чем больше опыт, накопленный организмом, наиболее ярко выступает у человека. Этот потен­циал представляет систему латентных переменных, реализуе­мых в процессе деятельности, накопляемых в процессе опыта и определяющих самый процесс накопления опыта. Знания, память, способности, навыки входят в этот потенциал, но глав­ным регулирующим направление, уровень и результат деятель­ности, а также приложения знаний и навыков является система сознательных, избирательных, определяющих отношений чело­века — каждое его достижение, подвиг, каждый его недочет, каждое преступление. В США большое количество работ,

объединяемых терминами «relation» или «attitude» (Adler, 1929; Rogers, Kinget, 1965; Allport, 1967), представляет иссле­дование отношений.

Под понятием «отношения» подразумевают то латентное состояние, которое определяет основанный на прошлом опыте характер действия или переживания человека по поводу каких-либо обстоятельств, В развитом плане отношения человека ха­рактеризуются их сознательностью, выраженной избиратель­ностью и сложностью. «Установки» можно рассматривать как неосознанные отношения, а «отношения» как осознанные уста­новки.

Новорожденный характеризуется генотипически и пренатально обусловленными возможностями; в процессе жизни па-ратипические условия, иначе онтогенетический опыт, форми­руют фенотип организма, неразрывно связанный с фенотипом личности. Мы не можем касаться здесь всего вопроса, но кос­немся лишь некоторых значимых экспериментальных и клинико-психологических данных (Лазурский, 1921; Schwars, 1925; Adler, 1929). Недочет метода социогенеза острее всего сказы­вается на клинико-психологической стороне характеристики человека. О том, что невроз характеризуется нарушением жиз­ни отношений (психической жизни по Биша), достаточно изве­стно из обычного клинического опыта. В огромном материале по психосоматической литературе, отбрасывая ошибки и тен­денциозную трактовку, можно видеть роль патогенного напря­жения, потрясающего и искажающего мозговую динамику, пе­реживания и поведение личности. Снимите бурный и сложный конфликт противоречивых возбуждений — и болезненные сдвиги исчезнут. С монистической позиции Н. Е. Введенского и А. А. Ухтомского рассматриваются процессы нервной дея­тельности в норме и патологии (Голиков, 1950, 1956, I960, 1970). Изменения физиологической лабильности, поляризации, реактивности и возбудимости нейронов и закономерности меж­нейронных взаимодействий с явлениями сопряженного тормо­жения и усвоения ритма четко выступают в системных реакци­ях различной сложности.

Проведенное у нас монографическое исследование диэнцефальных нарушений при неврозах (Мягер, 1976) позволило ус­тановить, что нет неврозов без диэнцефальных нарушений.

При доминирующей и понятной частоте нарушений сердечно­сосудистой деятельности и сна выявились диэнцефальные на­рушения, которые не являются психогенными, а также и те, ко­торые могут быть и психогенно, и соматогенно обусловленны­ми. Было показано (Тищенко, 1972) различие электро-гастрограмм при гастрических нарушениях разного характера.

Не только специалистам известны термины «невроз серд­ца», «невроз желудка», «половой невроз». Соотносительное исследование клинической картины, психогенеза и оценка от­носительной роли нарушения той или иной из систем позволя­ет говорить не о неврозе органа, а о системном неврозе, в кото­ром психотравмирующий и декомпенсирующий момент опре­деляется нарушением соматической системы при психогенной сущности страдания, что в каждом случае определяется осо­бенностями патогенеза либо недостаточностью или ослабленностью системы (сердечно-сосудистой, половой, пищевой, ды­хательной и т.п.), которые требуют учета состояния межуточ­ных подкорковых образований.

Подтверждая эмоциональный и эмоциогенный характер всех неврозов на основе их электроэнцефалографического ис­следования— данные главным образом В. В. Бобковой (197!) и В. К. Мягер (1976), мы объединяем позиции Дежерина с по­зициями В. М. Бехтерева, считавшего эмоции мимико-сомати­ческими рефлексами, а также учитываем выделение И. П. Пав­ловым и П. К. Анохиным и другими исследователями роли эмоций в патогенезе и динамике неврозов. Вместе с тем этот материал требует освещения с позиций принципа доминанты. Учение о доминанте не исключает возможности возникновения нескольких борющихся доминант и резкого нарушения в тяже­лых случаях устойчивых систем стереотипов и автоматизмов.

Исследование В. К. Мягер (1976) показывает, что эмоцио­нальные реакции, как правило, сопровождавшиеся нарушени­ем содержания катехоламинов в крови и моче, при истеричес­ких состояниях в ряде случаев этими изменениями не сопро­вождаются, что заставляет по-новому рассмотреть представле­ние об истерии.

И по ходу развития методов психоневрологического иссле­дования, и по приложению его данных к решению психодиаг­ностических проблем в норме и патологии так же, как и их роли

в понимании психофизиологической динамики в норме и пато­логии, естественно поставить вопрос о том, имеются ли при не­врозах характерные изменения ЭЭГ. Этому вопросу посвящена монография В. В. Бобковой (1971). Проведенные ею разносто­ронние исследования позволили прийти к выводам о том, что при неврозах, хотя и не обнаруживается каких-либо специфи­ческих амплитудно-частотных, типичных для различных невро­зов нарушений, намечается три типа фоновых кривых по ряду особенностей ритмов, реактивности, синхронизации волн и со­отношения фаз в разных областях коры головного мозга. Эти расстройства, характеризуя нарушенные корково-подкорковые соотношения, особенно ярко выступают при воздействии пато­генно значимых словесных раздражений и позволяют прийти к выводу о том, что нарушенные отношения при неврозе дей­ствительно дают себя выявить через вторую сигнальную сис­тему. Как подчеркивал И. П. Павлов, у человека во вторую сиг­нальную систему перешли его отношения, имеющие при невро­зе характер патологических и представляющих патологию, воз­никшую из нарушений взаимоотношений людей.

Думаем не бесполезно ввиду пока недостаточной оценки роли психологии отношений вспомнить нашего великого педа­гога А. С. Макаренко, который считал, что именно отношения составляют цель педагогической работы, что перед педагогами всегда двойной объект — личность и общество.

ЛИТЕРАТУРА

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: