КУЛЬТУРЫ РОССИИ НА ПЕРЕЛОМЕ ЭПОХ 7 глава

Помимо традиционных элементов народных праздников, извест­ных издавна, в XIX в. в простонародной городской среде усиливается в это время интерес к разнообразным зрелищам.В том числе вер­тепному действию, представлению-райку, театру Петрушки т.п. Слов­цо это («зрелище»), хотя и является синонимом понятия «театраль­ное представление», но, по свидетельству В. Даля, имеет и еще один, более расширительный смысл. И, пожалуй, наиболее точный: «слу­чай, событие, происшествие, видимое глазами»'. Добавим к сказан­ному: созерцание чего-либо организованного или стихийно возник­шего.

Одним из таких организованных зрелищ было вертепное действие, в основе которого была драма о рождении Иисуса Христа в пещере, где нашли свое пристанище Мария и Иосиф, о попытках царя Ирода, узнавшего об этом событии, уничтожить всех «сущих первенцев», дабы найти и погубить новорожденного Христа.

Вертеп (со старославянского - пещера) представлял собой перенос­ной прямоугольный деревянный ящик, внешне напоминающий двух­этажный дом. Персонажи-куклы передвигались с помощью стержней. Изготовлялись они из дерева, реже - лепились из глины. Вертепщик сам проговаривал текст всех персонажей, меняя, естественно, голос. Действие разыгрывалось, как только куклами, так и в сочетании с живым исполнителем. От представления этого публика получала ог­ромное удовольствие. Исследователи этого вида народного представ­ления отмечали, что его каноническая «религиозная часть вообще не занимала большого места» в структуре всего действа. К середине XIX в. она все более вытеснялась «разрастающейся светской, комедий­ной половиной, где одна за другой в свободном порядке следовали бы­товые и исторические шуточные и сатирические сценки, иногда де­монстрировались просто танцы кукол разной национальности или мар­ширующие солдаты»².

К зрелищам, организованным с помощью вертепа, близко по сво­им выразительным возможностям представление-раек, которое пользовалось громадной популярностью как у городского простона­родья, так и у крестьян, приезжавших в город на ярмарки. Как от­мечал Д.А. Ровинский, один из первых исследователей райка, это был небольшой, аршинный во все стороны ящик с двумя увеличи­тельными стеклами впереди. Внутри его перематывается с одного катка на другой длинная полоса с доморощенными изображениями разных городов, великих людей и событий. «Зрители, «по копейке с рыла», глядят в стекла, - раешник передвигает картинки и расска­зывает присказки к каждому новому номеру, часто очень замысловатые»³.

¹ Даль В. Толковый словарь … - Т.1. - Ст. 1731.

² Фольклорный театр. С.328.

³ Ровинский Д.А. Русские народные картинки. - СПб. 1900. - С.369.

Раек был обязательным элементом народных гуляний¹. Демонстри­ровал действо раешник. Порой, на одной только ярмарке или гулянии могло их собраться «человек до десяти, они соперничали в импрови­зациях, особенно когда попадались охочие слушатели»².

Действо это отличало ряд особенностей. Во-первых, сам ящик («раек») ярко раскрашивался, украшался флажками, фигурками и пр. Во-вторых, одежда раешника была весьма своеобразна: «На нем се­рый, обшитый красной или желтой тесьмой кафтан с пучками цветных тряпок на плечах, шапка-коломенка, также украшенная яркими тряп­ками. На ногах у него лапти, к подбородку привязана льняная боро­да»³. В-третьих, раешник произносил свои рифмованные (в основном использовались парные рифмы) прибаутки, комментируя те или иные картинки. При этом ему необходимо было ориентироваться как на зрителей, рассматривающих картинки, так и на слушателей, дожида­ющихся своей очереди прильнуть к окошку райка.

Как раз самым интересным в этом представлении были не картин­ки, а их комментарий, в котором раешнику удавалось соединить мно­гажды проговариваемые остроты со злободневной оценкой как обще­ственных событий, так и фактов бытовой жизни. Вот лишь несколько тому примеров:

- «Вот тоже картинка чудесная, хотя давно всем известная: как железные дороги ломают нам руки и ноги! Вот, например, Архангель­ская железная дорога, много простора взяла она у бога. По этой до­рожке мы ездим разгонять тоску, по ней же привозят нам рыбу треску, от которой так воняет, что нашим ассенизационным обозам не усту­пает. Зажимайте, братцы, нос!».

- «Глядь, нация женская: вот изба деревенская, на полатях мужик пьяный выворотил карманы, накрылся и спит, да как дудка храпит. А женка кособокая, баба краснощекая, на пьяного дуется и в углу с парнем целуется. Приятно!»⁴.

Весьма распространенным зрелищем были представления театра Петрушки. Еще в 1630 году представления этого театра были описаны немецким путешественником Адамом Олеарием. Театр легко транспор­тировался (легкая складная ширма, ящик с куклами - до десяти пер­сонажей). Действо вели обычно два исполнителя: кукольник («петру­шечник») и шарманщик. Представление состояло из десятка коротких

¹ Принцип райка был использован в 30-е годы XIX в.в культурно-просветительной работе в СССР. Та же бумажная лента, но с фотографиями, схемами, рисунками и пр. Она демонстрировалась на экран через эпидоскоп и при этом комментировалась либо лектором, либо агитбригадой. Характер се был либо пропагандистский (пропаганда решений партийного съезда или пленума, например), либо сатирический (острый «залп» по бракоделам, тунеядцам, алкоголикам и пр.).

² Русские народные гулянья по рассказам А.Я.Алскссева-Яковлсва. -Л. -М, 1948. -С.55.

³ Дмитриев Ю.А. На старом московском гулянии. - В кн.: Театральный альманах ВТО. - М, 1947. - Кн. 6. - С. 347.

⁴ Фольклорный театр. С. 384, 383.

сценок, (не связанных ни сюжетом, ни логикой), в которых Петрушка общался с разными персонажами. Кукольнику приходилось много импровизировать, поскольку зрительская аудитория была весьма не­однородной.

И все же самым ярчайшим народным зрелищем, особенно в первой половине XIX в., были балаганные представления. Балаган являл собой помещение, достигавшее в длину до 70 метров, а в высоту и ширину -20 метров. Внутри его находилась сцена, место для оркестра, ряд лож и кресел для «благородной» публики. Прочая же публика довольство­валась обычными скамейками. Зрелище было двух родов: либо паноп­тикум, либо театрализованное представление.

Паноптикумом называлось такое зрелище, где демонстрировались либо фальсифицированные вещи-трюки («говорящая голова», «шляпа Наполеона Бонапарта» и т.п.), либо восковые фигуры исторических личностей, либо какие-нибудь аномалии («сиамские близнецы»; безру­кие люди, выполняющие работу ногами; бородатые женщины и пр.). Здесь же, в паноптикуме, выступали шпагоглотатели, танцующие уче­ные канарейки и пр.

Представления в балаганах — это своеобразные театрализованные действа, достаточно примитивные, но поражающие воображение зри­телей всякими феерическими эффектами. Петербургская газета «Север­ная пчела» так писала, например, об одном из первых создателей подобных представлений Христиане Лермане: «Он покажет вам чер­тей, скелеты, ад, пожар, убийство, но он добр по природе и потому, если убьет кого-нибудь, то через минуту опять воскресит...». Начал Лерман свои представления в Петербурге в 1818 году.

Его ученики - братья Легат добились еще больших успехов. Хотя и их представления с арлекинадой, чертями и всяческими превраще­ниями были столь же наивны. Так, в одном из них, по воспоминаниям Н.А. Лейкина, «Арлекина рубили и резали на части, он оживал не­сколько раз, бил всех линейкой и к концу представления при освеще­нии красным бенгальским огнем и при выстрелах возносился на об­лака под потолок вместе с девицей в трико и тюлевом платье»'.

Братья Легат были весьма изобретательными постановщиками. Используя новые технические приемы, они создали ряд пантомим («Паровоз», «Пароход», «Паролет»), на которые сбегался посмотреть весь Петербург. Та же «Северная пчела» писала: «Забавнее всего ви­деть на сцене насыпь железной дороги, паровоз на полном ходу, со свистом, ревом и гулом, и длинную цепь экипажей... Но г. Легат опередил свой век - и заставляет усатого Пьерро летать по воздуху на паролете, изобретенном в государстве в 19... году!»

На сцене балаганов проходили и батальные сцены с рукопашными схватками и ружейной пальбой. Разыгрывались такие представления,

¹ Лсйкин Н.А. Мои воспоминания. - В кн.: Петербургское купечество в XIX веке -СПб. 2003. - С. 143.

как «Куликовская битва», «Покорение Казани» и тому подобное, вос­славляющие победу русского воинства. Так, по сообщениям тогдаш­них газет, в представлении (5 актов, 10 картин) «Русский герой в Се­вастополе» на сцене участвовало 300 человек и 20 лошадей. Зрителям предлагалось посмотреть эпизоды сражений во время обороны города, сопровождавшиеся взрывами, пожарами и пр.

О характере таких представлений в балаганах оставил свои впечат­ления В.А. Гиляровский, обнаруживший во время гуляний на Девичь­ем поле в Москве множество «дощатых балаганов» с ужасающими вывесками: на одной громадный удав пожирал оленя, на другой негры-людоеды завтракали толстым европейцем в клетчатых брюках, на третьей какой-то богатырь гигантским мечом отсекал сотни голов у мирно стоящих черкесов. Богатырь был изображен на белом коне. Внизу красовалась подпись: «Еруслан богатырь и Людмила прекрас­ная»'.

В рассказе Гиляровского есть примечательное наблюдение: в бала­ганных представлениях принципиально отсутствовал сюжет, столь существенный, казалось бы, для любого сценического действия. Текст в этих представлениях строился на мифологическом уровне. К тому же каждый персонаж был, по существу, «маской», несущей определен­ную идею («добра», «зла», «совести» и пр.), «Маска» - неизменна; она остается всегда равной самой себе. Столкновения «масок» по ходу действия организовывались с помощью трюков, «волшебных» превра­щений (камень становился лошадью, управитель превращался в осла и т.п.), сценических эффектов (огня, дыма и пр.). По воспоминаниям современников, представления эти всегда отличались яркой зрелищно-стью. Хотя и были по содержанию достаточно пустыми, примитивны­ми².

Говоря о зрелищах, нельзя миновать и упоминания о цирковых представлениях, горячо любимых, особенно простым народом. С ними некогда выступали еще скоморохи. В 1619 году при дворе царя Миха­ила Романова объявился некий рязанец Григорий Иванов, демонстри­рующий прирученного льва. А в 1625 и 1626 годах какая-то заезжая труппа демонстрировала царю «слоновую потеху». Впрочем, известия о развитии цирка в России тех времен на этом кончаются.

Пожалуй, лишь во второй половине XVIII в. в России появились первые цирковые группы, прибывшие из Европы. К первой четверти XIX в. интерес русского общества к цирку упрочился. В цирках Чи-арино (1803), Транже и Роббе (1812), Финарди (1818) впервые стали выступать и русские исполнители; это было первое поколение русских артистов цирка.

¹ Гиляровский В.А. Рассказы и очерки. — Минск, 1988. — С. 41.

²Кстати, основные принципы «балаганной драматургии» (образ-«маска», постро­ение массовых сцен, использование световых и пиротехнических эффектов и пр.) проявлялись в массовых театрализованных и праздниках, особенно в советский период нашей истории.

Цирковые представления гастролирующих трупп проходили перво­начально в случайных помещениях (балаганах, гимнастических залах и пр.). Публика, не обремененная высокими запросами в сфере досуга, с удовольствием и энтузиазмом воспринимала выступления канатных плясунов, акробатов, силачей с гирями, фокусников, которые реклами­ровались публике как всемирно известные «доктора магии, философии и отвлеченных наук», пользующиеся «повсюду удивлением необъясни­мых своих тайн Древнего Египта и Индии»¹. Развернем один из номе­ров июньской газеты «Санкт-Петербургские ведомости» за 1822 год. Читаем: «В понедельник 22 и во вторник 23 Рудольф Лике с компани­ей будет иметь честь представить во вновь устроенном на Крестов­ском острове для гимнастических упражнений здании... разные штуки верховой езды, скачки, танцы по веревкам и прекрасный фейерверк». Здесь, как видим, исчерпывающая программа одного из таких цирко­вых представлений.

Первый стационарный цирк в России был построен в 1827 году, но работали в нем пока что в основном иностранные труппы, хотя с отдельными номерами выходили на арену и русские артисты: наездни­цы Д. Полынцева, Т. Жукова, Н. Рахманова, клоуны А. Дидерик и В. Яковлев. Необходима была школа для воспитания цирковых артис­тов. И в 1847 году в Петербурге, при Театральном училище был от­крыт цирковой класс, из которого вышли известные впоследствии артисты цирка: А. Натарова (танцы на лошади), Е. Федорова (школа верховой езды) и др.

Нельзя не упомянуть и еще одно народное зрелище, коим были гуляния. Первым в стране «узаконенным» гулянием стало гуляние «под Новинском» в Москве. Именно о нем и говорил Петр I в указе 27 сен­тября 1722 года, которое предлагало «Народные забавы для народного помирования, а не для какого безобразия». Среди таких забав были выступления раешников, представления театра Петрушки, «медвежьи забавы» и т.п.² Территория гуляния была четко разделана: средняя часть - для «чистой» публики, остальное пространство (с «кружала-ми»-качелями и прочими забавами) - для прочей публики. Впослед­ствии такое деление на территории уже не предполагалось. Можно говорить о трех сложившихся типах гуляний: городском, сельском (или летнем) и ярмарочном.

К городскому гулянию готовились тщательно: настраивались целые «городки», исчезающие сразу же по окончании гуляния. Состоял этот «городок» из многочисленных качелей, трактиров, ресторанов, балага­нов, палаток по продаже всевозможных свистулек, «тещиных языков» и прочего. Проводились они чаще всего во время святочных или мас-

¹ Мельников А.П. Очерки бытовой истории... С. 149.

² Медвежьи представления в городе были запрещены указом Елизаветы Петровны, в котором было сказано, «а кто к оному (т.е. медведям. — В.Г.) охотник, держали б в деревнях своих и по ночам бы не водили». (Цит. по: Старикова Л.М. Москва стародав­няя... С. 214.).

леничных дней. Непременным элементом этих гуляний было катание (особое любимое - «на тройках»).

Рассказывают, что в Москве, из окон своего дома на Новинском бульваре, любил наблюдать за гулянием, называемым Подновинским, ибо организовывалось оно у стен находившегося поблизости монасты­ря, А.С. Грибоедов. Известно, что и А.С. Пушкин, бывая в Москве в период народных гуляний, - а они проводились непременно и на Масленице, и во время Пасхи, — охотно их посещал. Так, в письме П.А. Осиновой, датированном 16 сентября 1826 года, он писал: «Мос­ква шумна и занята празднествами.... Сегодня, 15-го сент., у нас боль­шой народный праздник; версты на три расставлено столов на Деви­чьем поле; пироги заготовлены саженями, как дрова; так как пироги эти испечены уже несколько недель назад, то будет трудно их съесть и переварить их, но у почтенной публики будут фонтаны вина, чтобы их смочить...»'. Посетил Пушкин позднее, 8 апреля 1827 года, и гу­ляние на Новинском бульваре.

Характерной чертой летних сельских гуляний было стремление горожан вырваться, хотя бы на время, из городской толчеи, «на при­роду». В Москве, например, любимыми местами отдыха москвичей были ее окраины: Сокольники, Марьина роща, Петровский парк или городские сады - Нескучный сад, сад Разумовского, сад Корсакова (ныне сад «Эрмитаж»). «Приохотил» горожан (сначала - москвичей, потом - петербуржцев) к гуляниям в садах и парках Петр 1. Причем то или иное народное гуляние (и это вряд ли можно как-то объяснить!) стихийно «привязывалось» к определенному зеленому уголку. Так, Семик чуть ли не вся Москва любила почему-то отмечать в Марьиной роще. А если и не в роще, «то на каждом почти дворе, под гущей березок, накрыт был стол с яичницей и драчоной. Всюду раздавались песни Семика, и посадские девицы в венках из одуванчиков или из ландышей и незабудок с песнями и плясками носили по улицам разуб­ранные березки»². На Первомайское же гуляние, т.е. встречу весны, москвичи любили приезжать в Сокольники.

Здесь уже не было примитивных балаганов и качелей. Здесь можно было «за тридцать копеек серебром гулять, сколько вам угодно, по тени­стым дорожкам, смотреть безденежно на чрезвычайные представления эквилибристов, быть зрителем морских сражений, происходящих на по­крытых зеленью прудах и узеньких канавках, восхищаться пятидесяти­рублевым фейерверком или дивиться изобретательности ума человече­ского, смотря на воздушный шар из китайской бумаги, который, как из­вещают обыкновенно в афишах, будет пущен при звуках военной музыки»³. Летние (сельские) гуляния нельзя представить без обязательного чаепития. Оно, пожалуй, было главной достопримечательностью этих

¹ Пушкин А.С. Полн.собр.соч. - Т.Х. - С.792.

² Кондратьев И.К. Седая старина Москвы. С.329.

³ Загоскин М.Н. Москва и москвичи. С. 112.

гуляний, особенно в Москве. Когда в роще, в тени деревьев, семья располагалась на ковриках вокруг приятно дымившего ароматом ши­шек (непременно!) самовара и домашних разносолов. И «гонялись чаи» здесь неспешно, обстоятельно, по-русски, с непременным полотенцем на шее, дабы вытирать обильный пот.

Изобретательно продумывались и гуляния, проводимые в город­ских садах. В саду Разумовского', к примеру, помимо фейерверков, иллюминаций, катаний на шлюпках с роговой музыкой, устраивали натуральные сенокосы. Это было своеобразное театрализованное дей­ство, которое И.К. Кондратьев описывал так: «Несколько десятков кре­стьян, рослых, красивых парней в белых рубахах с красными ластови­цами² в одинаковых поярковых шляпах с воткнутыми в них павлинь­ими перьями, дружно размахивали светлыми полосами кос своих и пели какую-нибудь песню; а бабы и крестьянские девушки, в цветных кумачовых сарафанах и в кичках³ с дробницами из стекляруса или повязанные по-девичьи алыми платками, сгребали сено. По окончании трудов их ожидало щедрое угощение, а после они водили хороводы на скошенном лугу»⁴. Публике был явлен, таким образом, настоящий деревенский праздник - яркий, сочный, веселый. Не исключено, что иные москвичи, особенно принадлежащие к молодежи, видели подоб­ное впервые в своей жизни.

Особое место среди гуляний занимали ярмарочные гуляния. Преж­де всего потому, что их посетители появлялись на них не ради каких-либо приобретений. Покупки делались походя, ибо перед напором торговцев устоять было сложно. Приходили на ярмарку прежде всего потому, что она могла предложить совокупность самых разнообразных увеселений, представляющих собой грандиозное ярмарочное зрелище. Атмосферу яркого праздника, своеобразного действа здесь создавали не только упомянутые балаганы, лавки, павильоны, но и вывески, которые умоляли и зазывали и мимо которых нельзя было пройти равнодушно. Вот несколько таких примеров:

- Шашлычный мастер из молодого карачаевского барашка с кахе­тинским вином. Соломон.

- Кролики, белки, куры и прочая певчая птица.

- Спасатель крыс, мышей, клопов, тараканов - выводит, морит с пользой. Безвредно и доступно страдающим нашествием!

- В нетрезвом виде пиво не подается. Зарибьянц⁵.

А сами торговцы - это ведь изумительные персонажи народного действа. Каждый - со своим товаром, который он стремится продать,

¹ Сад существовал при деревянных палатах графа А.К. Разумовского на Гороховом поле и занимал 43 десятины земли.

² Ластовица - разноцветная четырехугольная вставка под мышкою у русских муж­ских рубах.

³ Кичка — бабий головной убор, род повойника.

⁴ Кондратьев И.К. Седая старина Москвы. С.327.

⁵ См.: Иванов Е. Меткое московское слово. - М., 1982. - С.174-178.

сбыть, сбагрить не только с выгодой, что естественно, но и весело, озорно. Разве это не представление?! Разве это не театр?!

Вот, например, «пышечник» предлагает пышки, осыпанные толче­ным сахаром: «Пышки, пышки, подходите ребятишки, подтяните шта­нишки». А вот - разносчик фруктов: «Сливы двадцать на фунт - без подначки! У Акули - дули, пятачок за пару. Яблочек ранет, у кого своих нет!». Своеобразен и текст у продавца «кислых щей» (кваса, приготов­ленного ржаного и ячменого солода, пшеничной муки): «Кислых щей -в утробу влей. Заплати на копейку, садись на линейку и на отцовом катере поезжай к матери!»

И, пожалуй, еще два примера. Колоритен говор продавца «средств от паразитов»: «Клопы подыхают, блохи умирают, моль улетает, тара­каны опасаются, мухи промеж себя кусаются. Теща спит спокойно, и вы с супругой живете вольно... Единственная натуральная жидкость, верное средство, купите больше и семейству еще откажите в наслед­ство!» Не менее своеобразен и речевка продавца спичек: «Настоящие серные спички! Пять минут шипения, потом горение, сначала вонь, потом огонь!»¹

Можно было бы и далее продолжать множить примеры ярких и своеобразных реприз, но, думается, понятно: ярмарка, действительно, зрелище яркое, художественно своеобразное, требующее активного со­участия зрителей. Действа, в которые они окунаются, воспринимают­ся ими как своеобразная игра, в которой есть свои правила. Публика тех лет эти правила безоговорочно принимала. С восторгом воспринимались здесь и балаганные представления, и представления петрушечников. По достоинству оценивались публикой остроумные репризы зазывал. Со смехом и без обиды принимались розыгрыши, которых было немало, ибо вся праздничная ярмарочная атмосфера была немыслима без невин­ного обмана и намеренных преувеличений при объявлении тех или иных выступающих. Например, хотя бы так: «мировая знаменитость - непо­бедимый силач» или «великая и несравненная певица» и пр.

Ярмарка, иначе говоря, - это театр, где нет статистов, где все -актеры. И это понимал ярмарочный посетитель, охотно провоцируясь, как это не покажется странным, на любой обман, на любой розыгрыш. Вот лишь несколько тому подтверждений.

Как-то публика, не желавшая расходиться после удачного представ­ления, продолжала с упоением биссировать. Публике было обещано начать представление заново, но при одном условии - принять актив­ное участие в одном из конкурсов. При этом было сказано, что если хотя бы один из десяти энтузиастов, которые должны были выйти на сцену, победит, представление будет повторено без взимания дополни­тельной платы. Смельчаки вышли на сцену; вынесли раскаленное железо и предложили лизнуть его языком. Надо ли говорить, что публика довольно быстро очистила зал балагана?

¹ Иванов Е. Меткое московское слово. С. 156-165.

Перед входом в балаган «Египетская тьма» всем, кто приобретал билет, предлагали самым тщательным образом вымыть руки с мылом. Затем их заводили в абсолютно темный зал и рассаживали, и только после этого таинственный голос возглашал в абсолютной темноте: «Самая темная тьма, какая только может быть в Египте при фараоне Тутанхамоне! Представление окончено!» Зажигался свет. И жаждущим удивительного приходилось покидать зал.

А вот еще один «прикол» тех лет: публику заманили в балаган вывеской «Вход бесплатный!». Естественно, зал довольно быстро на­полнился публикой. Но, как только это произошло, на сцене загоре­лась надпись: «Выход - 10 копеек». Публика, осознав, что ее надули, бросилась к выходу и... попадала в зеркальный лабиринт, выбраться их которого можно было только уплатив означенную стоимость.

Все сказанное о ярмарочном действе с полным правом может быть транспонировано на любое действо, организованное на балу, народном гулянии, маскараде и прочем, на том основании, что оно представляет собой, используя формулу И. Хейзинги, «игровое пространство, некий круг, внутри которого протекает действие и имеют силу правила»¹. Эти правила и порождают в данном случае, особую «ярмарочную культу­ру» и как часть ее - «балаганное действо», во многом невзыскатель­ное, примитивное, полностью отвечающее вкусам большинства тогдаш­ней публики. И тем не менее воспринимаемое ею как торжество, как праздник, в котором проявляется радость общения.

Не станем строго судить ту публику: действа, организуемые на гуляниях и ярмарках, - не результат навязывания зрителю дурного вкуса, а выражение уровнякультуры² основных ее потре­бителей (купцов, мещан, крестьян и т.д.). Колоритное представление о них дает, например, следующее описание спектакля в популярном театральном балагане на Нижегородской ярмарке. Здесь, писал очеви­дец, «и Тит Титычи с супругами и семьей в ложах сидят, и разряжен­ные городские барыни со своими чиновными кавалерами; в одном из первых рядов сидит татарин в шитой золотом тюбетейке, рядом с щеголем офицером. Идет «Гамлет». Начинается знаменитый монолог: «Быть или не быть? вот в чем вопрос». «Не быть! - громогласно раздается на весь театр. - Будет тебе, Пуд Михайлович, ей-Богу будет,

¹ Хсйзинга Й. Homo Ludens. В тени завтрашнего дня. — М., 1992. — С. 229.

² Сегодня ситуация иная. Телевидение — прежде всего массой своих развлекатель­ных программ, дополненных обилием так называемых «мыльных опер», последователь­но и настойчиво разрушает эстетические вкусы своих зрителей, выдавая демонстриру­емые образчики массовой культуры за некий «эталон» культуры XXI в. В этом же направлении действует и отечественный кинопрокат, заполняя экран отнюдь не шедев­рами западного (американского, преимущественно) кинематографа. В этом же направ­лении двинулся и отечественный театр, обрушив на того же зрителя десятки «коммер­ческих» спектаклей, разыгрываемых наскоро собранными труппами. Всему этому да­стся одно объяснение. Циничное, как вес, что связано с коммерцией: «пипл хавает!». А традиции высокой духовной отечественной культуры при этом размываются и исче­зают.

плюнь на все! пойдем выпьем». На сцене замешательство, в зритель­ном зале шум: раздаются шиканье, свистки, хохот, аплодисменты, крики, браво, бис. Из литерной ложи высовывается пьяная рожа, само­довольно раскланивается публике: «наше вам почтение... извините-с!» В глубине ложи показывается частный (пристав)»¹.

Да, действительно, на сцене ярмарочного театра могли быть пред­ставлены не только «Гамлет» Шекспира, но и оперы А. Верстовского, Д. Россини, Моцарта и др. Но все же основной репертуар был запол­нен невзыскательными пьесками мелодраматического характера или пустенькими комедиями: «Женевская сиротка», «Жизнь игрока», «Ма­теринское благословение» и пр. Актеры, порой достаточно известные, на сцене ярмарочного театра, чтобы стать доступными и понятными публике, вынуждены были часто комиковать, шаржировать, или, как говорили старые актеры, «рвать страсть в клочки». А иначе нельзя было - ярмарочная публика освищет!

Своеобразными зрелищами, привлекавшими городских и сельских простолюдинов, были драки и бои. В драках обычно участвовали представители различных слоев: дрались крестьяне соседних деревень, рабочие заводов или фабрик, дрались между собой семинаристы, уча­щиеся гимназий с учащимися реальных училищ и т.д. Дрались кнута­ми, твердыми резиновыми мячиками на веревках, ремнями от штанов, ранцами и пр. Драку считали спортом. Поэтому на нее собирались толпами. «На драки эти, — вспоминал Н.А. Лейкин, — являлись зрите­лями купцы, часто и сами, не утерпев, вступали в бой и награждали победителей деньгами, делая складчину. Были случаи увечья. Полиция знала об этих драках, но не препятствовала, смотрела на них сквозь

пальцы»².

Драки могли возникнуть стихийно, но могли быть и тщательно подготовлены. Участвовали в них, как уже отмечалось в предыдущей главе, молодые парни, рассматривавшие драку как один из способов продемонстрировать свою силу, удаль, молодечество. В драке они не только отстаивали свое мужское достоинство, но и вступали за оби­женного или решали проблему лидерства внутри группы, или отста­ивали право на территорию между группами. Драка в тогдашнем об­ществе расценивалась как обязательный элемент любого праздника, в том числе и свадьбы. И ее отсутствие порой считали за недостаток.

Привлекательным и азартным действом были гусиные или петуши­ные бои. Гусиными боями особенно увлекались купцы. В Петербурге, Нижнем Новгороде образовались даже кружки любителей гусиных боев. Проводились они обычно зимой и ранней весной, когда «гусыни начинали уже клохтать и несли яйца, а гусаки приобретали особую свирепость друг к другу»³. Для боя устраивали особую арену, огоро-

¹ Мельников А.П. Очерки бытовой истории... С. 149.

² Лейкин Н.А. Мои воспоминания. С.174.

³ Полипов Г.Т. (Ссвсрцсв). Быт петербургского купечества в 1820-1840 годах. — В кн.: Петербургское купечество в XIX веке. С.105.

женную лубком. Привозили в санях борцов-гусаков. Собиралось обыч­но «человек пятнадцать-двадцать купцов да вдвое больше этого раз­личного люди, любителей этого зрелища»¹. Делались ставки, и нема­лые. Впрочем, традиции организации гусиных боев оказались забыты­ми к концу XIX в.

Забытыми ныне оказались и традиции еще одного старинного зре­лища - петушиного боя. В России эта забава появилась в середине XVII в., но широко распространилась и стала популярной, пожалуй, лишь в середине XVIII в. Причем не только в крестьянской и купечес­кой среде, но и дворянской. Для дворянского круга это занятие долго (до середины XIX в.) оставалось просто престижным. Для прочих (куп­цов, мещан, крестьян) - занятием увлекательным. К тому же сравни­тельно недорогим, а стало быть, доступным для людей небольшого достатка. И если в дворянской среде петушиные бои были всего лишь забавой, представители иных сословий стремились построить на эти боях, говоря современным языком, бизнес.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: