КУЛЬТУРЫ РОССИИ НА ПЕРЕЛОМЕ ЭПОХ 1 глава

(XVII - ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА XIX в.)

«Это не просто исторический период, а целая цепь эпох, сквозь которую проходит ряд важ­ных факторов, составляющих глубокую осно­ву... склада нашей жизни__ Это - вся новая

история».

В.О. Ключевский

Два с половиной столетия отечественной истории - от XVII до второй половины XIX в., начала царствования императора

Александра II, В.О. Ключевский определил как ее IV период¹. Это время бурных событий (правление новой царской династии; народные восстания И. Болотникова, С. Разина, Е. Пугачева; реформы Петра I и Екатерины II; дворцовые перевороты XVIII в.; выступление декабри­стов в 1825 г. и т.д.) было в истории России особенно энергичным, продуктивным и оптимистичным. Особенно век XVIII, который А.Пан-ченко называл «веком русского оптимизма».

И действительно, именно XVIII век стал величайшим переломным этапом в тысячелетней истории России, За какие-нибудь сто лет она превратилась в мощную державу, имеющую современную армию и флот. Начинает развиваться капиталистический уклад в экономике: мануфактуры перерастают в фабрики; зарождается машиностроение; возникает железнодорожное строительство и т.д. Капиталистический уклад порождает и оживление в частном секторе: создаются предпри­ятия, банки. В Москве, например, именно в это время, купец Алексе­ев - дед будущего реформатора русской сцены - закладывает бумаго­прядильную фабрику.

Все эти подвижки в экономической жизни страны, совпавшие с утверждением новой династии, меняли и ее социальный облик. Полу­чает большие привилегии «новый правительственный класс» — дворян­ство, «составившиеся из прежних столичных и провинциальных слу­жилых людей», которое сразу же начало теснить старое боярство, которое, «худея генеалогически и скудея экономически»² вынуждено было, в конце концов, уйти.

Положение еще одного «правительственного класса» (крестьянства) становилось между тем более тяжелым и зависимым. Крепостной крестьянин был полной собственностью своего помещика. У него можно было отнять все его достояние, в том числе и человеческое достоинство. Его самого, как и каждого члена его семьи, помещик мог продать, заложить, подарить, но мог и дать «вольную», что, впрочем, встречалось не столь уже часто.

Добавлю к сказанному и то, что в России за два с половиной сто­летия (1613—1855 гг.) все большую силу приобретает бюрократия - это лишенная всякого социального облика, «куча», по словам В.О. Клю­чевского, «физических лиц разнообразного происхождения, объединен­ных только чинопроизводством»³. И уже не аристократия фактически управляет Россией. И тем более не демократия, ибо «демократизация управления» - и здесь нельзя не согласиться с Ключевским - всегда в России сопровождается «усилением социального неравенства», кото­рое, в свою очередь, в те годы (только ли?) усиливается «нравствен­ным отчуждением правящего класса от управляемой массы»⁴. В конеч­ном счете, еще со времен правления Михаила Романова, это приводи-

¹ Ключевский В.О. Русская история. - Т. II. — С. 159..

² Там же. С.160, 161.

³ Там же. С. 163.

⁴ Там же.

ло к тому, что правящий класс становился все более обособленным от других. Во всем: и в образе жизни, и в праве на образование, и в праве на культуру. Так возникают сословия и сословность как существенное качество досуговой культуры.

Упрочение сословных отношений в России XVII—XIX (первой по­ловины) вв., активное проникновение в страну идей Великой француз­ской революции, идей западноевропейского просвещения не могли не взбудоражить общественную жизнь в России. И привести в конечном итоге к постепенному разложению феодально-крепостнической систе­мы хозяйствования, разрушению патриархальности общества, возник­новению принципиально новой общественной структуры.

Содействовали этому процессу не только произведения Вольтера и Дидро, с которыми познакомилась образованная российская обществен­ность, но и сочинения отечественных «ниспровергателей» (А.Н.Ради­щева, Н.И.Новикова и др.), которые в своих социально-политических и философских публикациях высказывали весьма смелые для того времени идеи отрицания самодержавия, крепостничества, сословных привилегий и др. Все это находило благотворный отклик в душах образованной молодежи как последней четверти XVIII, так и первой четверти XIX в.

Надо заметить, что призыв многих критиков существующего строя к ориентации на Запад был не во всем справедлив и продуман: нельзя при этом забывать о своеобразии России, ее национальных корнях и особенностях. В этом смысле более взвешенная позиция высказывалась Петром I. Напомню еще раз его принципиальную позицию (она стоит того!), в соответствии с которой должны были выстраиваться отноше­ния России с Европой во всех сферах, в том числе и в культуре: «Нам нужна Европа на несколько лет, а потом мы к ней должны повернуться задом». Только такой путь, по мысли Петра I, мог содействовать мужа­нию России, созданию мощной и просвещенной державы, с одной сто­роны. А с другой стороны, сохранению ее самобытности и своеобразия. Суждение это упоминается ныне редко, а оно - принципиально. Как для понимания процесса развития России, в том числе и ее культуры, так и для понимания значительности вклада Петра I в этот процесс. В.Г. Белинский был прав, когда писал, что Петр I, хотя и был «учени­ком Европы», но всегда оставался «русски м в душе, вопреки мнению слабоумных, которых много и теперь, будто бы европеизм из русского человека должен сделать нерусского человека и будто бы, сле­довательно, все русское может поддерживаться только дикими и неве­жественными формами азиатского быта» (курсив мой. - В.Г.)^[. Да и только ли азиатского?

Усилиями Петра I, а затем Екатерины II, Россия довольно быстро восприняла европейское мышление, усвоила европейский образ жизни со всем его «плюсами» и «минусами», вплоть до использования пре-

¹ Белинский В.Г. Собр. соч.: В 9 т. М, 1981. - Т. 7. - С. 138.

зервативов, изобретенных в середине XVI в. итальянским врачом Фаллопием для защиты от сифилиса, но применявшихся, по выраже­нию Казановы, и для того, «чтобы уберечь прекрасный пол от любых страхов».

Разумеется, отмеченные события рассматриваемого периода отече­ственной истории не могли не отразиться на развитии русской на­циональной культуры. Воплощалась в жизнь страстная вера М.В. Ло­моносова в то,

«Что может собственных Платонов

И быстрых разумом

Невтонов Российская земля рождать».

В XVIII (вторая половина) и XIX (первая половина) вв. в русской литературе, театре, живописи, архитектуре, музыке было создано гро­мадное количество шедевров, ставших фундаментом дальнейшего раз­вития художественной культуры страны. Они, конечно же, в свою очередь, оказали влияние на развитие доминанты в досуговой культуре различных сословий России. Растет и крепнет интерес в обществе к массовым публичным действам: в дворянской среде - к балам, концер­там, спектаклям; в крестьянстве - к зрелищам, не являющимся эпизо­дами православных праздников. Момент принципиальный, ибо в об­ществе начался процесс секуляризации («обмирщения») культуры, освобождения от церковного влияния как в общественной и умствен­ной деятельности, так и в художественном творчестве. Каноны домаш­него православного времяпрепровождения разрушаются усиливающим­ся интересом не только к музицированию и чтению, но и к азартным играм (картам, бильярду). Причем, как это часто бывает в России, с известной долей «чужебесия», т.е. бешеного пристрастия ко всему чужеземному. Именно так объясняет суть этого термина писатель и историк XVII в. Ю. Крижанич. Всяким «чужим вещам, - писал он, -мы дивимся, хвалим их и превозносим, а свое домашнее житие пре­зираем»¹.

К сказанному следует добавить, что в досуговой сфере появляются многочисленные, говоря современным языком, «очаги культуры», о которых ранее и нельзя было помыслить.

Итак, Россия к началу XIX века восприняла все, что породила к тому времени европейская культура. Критический отбор, осмысление всего этого придет позже, во второй половине XIX в. И это закономер­но. Значимость XVIII в. для русской культуры состоит в том, что он подготовил бурное развитие национального самосознания века после­дующего, который, в свою очередь, станет для России эпохой возник­новения более глубокого экономического мышления, усиления поли­тического интеллектуализма, развития и совершенствования художе­ственного творчества.

¹ Цит. по: Ключевский В.О. Русская история. - Т. II. - С.385.

К.Ватер. Прыжки на доске. 1812

К.Вагнер. Игра в бабки. 1812

К.Вагнер. Игра в городки. 1812

К.Вагнер. Русская пляска. 1812

Д.-А. Аткинсон. Дети съезжают с ледяной горы. 1804

Неизвестный литограф. Петербург. Катание с гор на масленой.

Первая четверть XIX века

Д.-А.Аткинсон. Увеселительные прогулки на лодках. 1803

Е.М.Корнеев. Катающиеся на коньках по Неве. 1812

7.1. ОФИЦИАЛЬНЫЕ (ГОСУДАРСТВЕННЫЕ) ПРАЗДНИКИ

«Праздники были временем отклонения от обычного порядка ежедневной жизни и сопро­вождались разными обычаями, укоренившими­ся в домашней жизни».

Н.И. Костомаров

Становление и развитие праздников в России, а если говорить точнее, театрализованной праздничной культуры, связано с деяниями Петра Великого. Конечно, он не был их первооткрывателем. Достаточ­но вспомнить о скоморошьих действах XIII-XV вв.; о театрализации, приводившей «к созданию грандиозных смеховых действ» XVI в., в которых, несмотря на существовавший тогда «кромешный мир оприч­нины», просматриваются контуры «тематического действа»¹. Нельзя здесь к тому же не упомянуть и о православных праздниках, во мно­гих из которых задействован театрализованный элемент.

Так, в годы царствования Алексея Михайловича в Москве, на Крас­ной площади торжественно отмечали Вербное воскресеньеили Вход Господень в Иерусалим. По сути, это была театрализация одного из сюжетов библейской истории². По словам В. Бахревского, это было величайшее в Московском государстве праздничное действие, к кото­рому Москва «охорашивалась, как селезень перед утицей. Перышко к перышку, и каждое перышко с отливом»³.

Начиналось действо с шествия, в котором заняты были патриарх, митрополиты, архиепископы, церковные старосты и другие. В том числе дворяне и бояре. И, конечно же, царь Алексей Михайлович. Собравшись на Соборной площади в Кремле, процессия выходила к Покровскому собору, где проходила служба, после которой патриарх вместе с царем поднимался на Лобное место. Патриарх благословлял царя, вручал ему ветку вербы⁴, а затем благословлял и народ.

Следующий эпизод действия: патриарха усаживают на лошадь, покрытую сукном, ей приделывались длинные уши для сходства с ослом. И процессия, возглавляемая царем, который вел под уздцы «осла» с восседавшим на нем патриархом, двигалась к Спасским во­ротам, по кафтанам и сукнам, что, согласно библейскому сказанию, бросались под ноги процессии детьми. В процессии двигалась и теле-

¹ Лихачев Д.С., Панчснко A.M., Понырко Н.В. Смех в Древней Руси. С.38.

² Праздник связан с воспоминаем о событии из земной жизни Иисуса Христа: въездом в Иерусалим на осле, «на котором еще никто не ездил». Спасителя встречал народ с пальмовыми ветками в руках.

¹ Бахрсвский В. Тишайший. - М., 1991. - С.279.

⁴Вербные ветки почитались еще у древних славян за их целебную силу. Освящен­ными в церкви ветками вербы хлестали детей и домашних животных - Для здоровья и роста, приговаривая при этом: «Верба хлест, бей до слез!». Полагали, что верба за­щищает от грома, грозы, града и засухи.

га, на которой стояла бочка с огромной вербой, на которую навешаны были яблоки, цветы, заморские сушеные фрукты, крестики, иконки и пр. Процессия сопровождалась пением «Осанны». По окончании ше­ствия начиналось народное гуляние и, конечно же, застолье.

Среди светских праздников, имевших значение государственных, следует назвать, прежде всего, торжество Священного Коронования(таково его официальное значение), происходившее всегда традиционно в древней столице Москве. Событие это с полным правом может быть отнесено к действам, во многом театрализованным. Достаточно вспом­нить совокупность производимых ритуальных действий и особенно последующие акции, включающие в себя массовое угощение толпы, бросание ей золотых и серебряных монет, награждение орденами и медалями «всех чинов», организацию балов, маскарадов, представлений, фейерверков, иллюминирования площадей, улиц городов и пр.

Про коронацию, к примеру, Елизаветы Петровны, едва ли не самую театрализованную в русской истории, газета «Санкт-Петербургские ведомости» сообщала, что императрица «изволила пойти к окну и смотреть с удовольствием на собравшийся перед двором многочислен­ный народ, для которого поставлены были опять четыре амвона со всякими яствами и четыре жирных быка, причем из двух фонтанов бежало вино и многократно брошены были деньги»'.

Суть же коронации - в торжественном, публичном (в присутствии представителей всех сословий духовенства всех конфессий, делегаций всех регионов страны) ритуале принятия монархом символов принад­лежащей ему власти. Таких, как Большая государственная корона; Золотой скипетр с бриллиантами; Золотая держава; порфира, т.е. им­ператорская мантия; серебряная Государственная печать, сделанная при Алексее Михайловиче; Государственный меч, который Государь обя­зан поцеловать коленопреклоненно; Государственное знамя, перед которым коленопреклоненная императорская чета должны произнести клятву верности своему народу и Отечеству².

Непременной и обязательной чертой коронации в России было сочетание светского и духовного ритуала. Особенностью последнего было таинство миропомазанья — чрезвычайного дарования Св. Духа, сообщаемого лишь пророкам, апостолам и царям, тем самым Государь объявлялся «помазанником Божьим», т.е. земным наперсником Бога. Отсюда и божественные атрибуты, вручаемые при коронации: престол (трон) и посох (жезл). Будучи «миропомазан», Государь уже не имел права отказаться от верховной власти.

¹ Цит. по : Анисимов Е.В. Россия в середине XVIII века. Борьба за наследие Петра. - М., 1986. - С.153.

² Ритуал коронации выстроился не сразу. Фактически, каждая коронация прино­сила нечто новое. Так, по указу Петра 1 День коронации был приравнен ко Дню те­зоименитства Государя. Иначе говоря, он стал отмечаться как государственный праз­дник. При коронации Елизаветы Петровны впервые было вынесено Государственное знамя и т.д.

Акт коронации декларировал территориальную целостность Россий­ского государства, политический суверенитет и единство русской на­ции, гарантом ему и служили самодержавная власть императора. Те­атрализация коронации способствовала превращению этой акции в еще более эмоциальную и действенную по своему влиянию на всех при­сутствующих, создавая тем самым у них состояние праздничности. Каждый из присутствующих на этом действии ощущал свою соприча­стность к отмечаемому событию, ибо понимал, что рождается в эти минуты верховный правитель России.

Количество праздников при Петре I увеличилось многократно. М.Н. Покровский, ссылаясь на дневник Берхгольца, пишет, что в эти времена русские «решили всю свою жизнь превратить в сплошной праздник... С утра в Летнем саду мы попадаем на бал во дворце, с бала - на спуск нового корабля, что стоит десяти балов, со спуска корабля - на маскарад по случаю Ништадского мира. Неправильно сказать «на маскарад», ибо их было несколько, и каждый длился по несколько дней»¹.

Петр I, понимающий значимость праздников и особенно театрали­зованных действий (парадов, шествий, маскарадов и пр.) для усиления высшей, монаршей власти, подошел к их внедрению в общественную жизнь России как реформатор. Во-первых, именно Петру I принадле­жит идея составления календаря праздников. В него вошли, помимо праздников православных, дней тезоименитства императора и импе­ратрицы - праздники в честь побед русского воинства, в честь орденов российской империи и т.п. Разумеется, тематика официальных празд­ников при каждом новом императоре корректировалась. Если в начале XVIII в. основной темой праздников были воинские победы, то по­зднее, уже при Елизавете Петровне и Екатерине И, - прославление государынь, пекущихся о силе и славе Отечества.

Устойчивая традиция празднования в честь военных побед продол­жалась и в начале XIX в., под влиянием событий 1812 года. В 1814 году в Петербурге торжественно отметили большое событие - ввод союзных войск в Париж. Для России это означало завершение Отече­ственной войны. Впоследствии дата эта отмечалась ежегодно. Причем каждое сословие стремилось внести в праздник свою лепту. Купече­ство устраивало большие обеды в честь героев Отечественной войны. Коммерческий клуб, как писали газеты тех времен, отмечал это собы­тие «блистательным торжеством» - бал-маскарадом. Дворянство орга­низовывало балы, благотворительные концерты, в которых испол­нялись произведения разнообразных жанров². Для простого люда орга-

¹ Покровский М.Н. Русская история. - Т.2. - С.137.

² Программа праздничного концерта 1814 г. включала: торжественную песнь «Пе­вец во станс русских воинов» Д.С.Бортнянского (на стихи В.А.Жуковского), «Куплеты в честь раненных русских воинов» К.А.Кавоса, фортепьянную фантазию композитора и пианиста Д.Штсбсльта «Сожжение Москвы», ораторию «Минин и Пожарский, или Освобождение Москвы» С.А.Дсгтсрсва (на стихи Н.Д.Горчакова) и др.

низовывались гуляния, в которых принимали участие военные музы­канты, духовые оркестры пожарных, хоры певчих и т.д.

Во-вторых, серьезное внимание было уделено разработке элемен­тов государственной символики. Прежде всего, трех наиважнейших государственных символов (флага, герба и гимна), которые, использу­емые в драматургии того или иного праздника, подчеркивали его официальный (государственный) статус¹.

Создание государственного флага началось еще при Алексее Ми­хайловиче. Надобность в нем возникла, когда в 1667 году был пост­роен в селе Дидиново на реке Оке первый в России военный корабль «Орел»². Рисунок флага был таков: квадратное поле полотнища си­ний прямой крест делит на четверти, где первая и четвертая из них -белые, а вторая и третья - красные. Иначе говоря, флаг изначально содержал три основных цвета³. Петр I несколько изменил конфигу­рацию флага: он превратился в прямоугольник, но вместо квадратов появились три широкие горизонтальные полосы, при этом цвета флага были сохранены.

При Алексее Михайловиче в 1667 году появилось и первое офици­альное описание русского государственного герба, основным элемен­том которого был двуглавый орел с раскрытыми клювами и высуну­тыми языками. На его груди (или персах, как тогда говорили) помеща­лось изображение всадника на белом коне, называемого в те времена просто - «ездок». Петр сохранил рисунок герба (1772 г.), но указал ввести императорские короны вместо царских, ленту Андрея Перво­званного (первого учрежденного Петром российского ордена). На кры­льях орла стали размещать щиты с гербами великих княжеств и царств, входящих в состав России. Впоследствии рисунок герба несколько менялся, но основные его компоненты (орел, всадник, гербы) остава­лись незыблемыми.

Что касается гимна, то его роль в начале XVII в. исполняли духов­ные песнопения, а позднее (при Петре I) — виватные канты. В этом же качестве использовали «Преображенский марш Петра Великого»⁴.

¹ О символике государственности см. подробнее: Гагин В.Н. Культура России: государственность как феномен культуры. Часть 2. — М., 1996. — СП—46.

² Судьба этого корабля была печальна. Он не успел побывать ни в каких походах, ибо был захвачен отрядом С. Разина, отбуксован в неизвестном направлении, разграб­лен и сожжен (по другим источникам - потоплен).

³ Эти цвета издавна воспринимались на Руси (в России) как национальные. Крас­ный цвет — это достоинство, гордость и честь. Белый — символ бескорыстной жертвен­ности за Отечество, за «другие своя». Синий (или лазоревый) - символ душевности русского народа.

⁴ До 1833 г. в России в качестве гимна использовалась мелодия английского госу­дарственного гимна - «Боже храни короля!», несколько транспонированная. Однако в 1833 г., по инициативе Николая II, национальный русский гимн был наконец создан. Это был гимн «Молитва русского народа» («Боже царя храни!»). Его авторы - компо­зитор А.Ф. Львов и поэт В.А. Жуковский. Гимн этот был упразднен Февральской ре­волюцией 1917 г.

При Петре I, в-третьих, регламентировался и процесс подготовки к государственному празднику, обязательному для всех подданных госу­дарства российского. Так, чтобы подчеркнуть его особую значимость, запрещалось «находиться в приказах в большие праздники; торговые люди должны были прекращать свои занятия за три часа до вечера. Примечательно, что это требование относилось не только к тем, кто празднует событие в ближайшем окружении Петра (на знаменитых ассамблеях), но и ко всем прочим соотечественникам. Следует заме­тить при этом, что тех, кто уклонялся от активного участия празднич­ных действах, Петр I сурово наказывал.

Опоздавший на праздник или, более того, не явившийся на него мог быть наказан следующим образом: ему полагалось выпить «кубок Большого орла», вмещающий более литра водки. И в этом случае не принималось во внимание ни общественное положение «проштрафи-вавшегося», ни его возраст и даже пол'.

И свидетельств тому в мемуарах тех времен сохранилось немало.

И, наконец, в-четвертых: был продуман и выстроен ритуал празд­ничного действа, включающего в себя, помимо символических акций (парадов, фейерверков и пр.), застольную и игровую части. Примеча­тельным элементом ритуала праздничного действа, придуманного Петром I, был ввод боевых кораблей в Неву. Зрелище это (кстати, существующее до сих пор) всегда привлекало массу народа. Еще одна праздничная петровская идея - катание по Неве. Горожанам, за счет казны, выдавались лодки и небольшие парусные суда. Делалось это «для увеселения народа, наипаче же для лучшего обучения и искусства по водам и смелости в плавании». В день того или иного праздника город украшался морскими сигнальными флагами, а на флагштоке Петропавловской крепости взвивался морской штандарт. Катались под звуки оркестров, расположившихся на кормах судов. Подобные ката­ния по рекам российским вскоре станут непременным эпизодом мно­гочисленных праздников для всех практически сословий.

Однако надо заметить, что в послепетровский период ритуал посте­пенно трансформируется в сторону светского увеселения - бездумно­го, откровенно веселого (в елизаветинские времена), интеллектуально-развлекательного (во времена Екатерины II). Но при этом театрализа­ция действа - повторим это еще раз - оставалась наиважнейшим приемом. Она проявлялась уже в существовании так называемых в те годы «обманок — живописных изображений людей, животных, расте­ний, плодов и проч.». Иначе говоря, это были либо некие фигуры (люди, звери), нарисованные на досках и вырезанные по контуру (их

¹ Известен случай, когда такой кубок пришлось выпить жене генерала Олсуфьева, не явившейся на праздник, будучи беременной, в последнем периоде. Не смотря на мольбу об избавлении се от этого наказания, кубок был выпит. Итог печальный: утром она разрешилась мертвым младенцем. А, в соответствии с указом 1718 года «О попол­нении кунсткамеры всеми монстрами и курьезами», она должна была представить ребенка и отдать его на хранение в кунсткамеру.

расставляли потом в залах, комнатах, в саду и т.п.), либо муляжи фруктов, дичи, которые расставлялись на столе. Все это должно было создать иллюзию их реального существования. И в этом было выра­жение игрового, театрализованного характера праздника XVIII века. Особенно тщательно и изобретательно организовывались театрализо­ванные шествия, костюмированные балы и маскарады.

Изменен Петром Великим был и ритуал проведения наиболее любимого во все времена праздника. Речь идет о новогоднем праз­днике. Здесь надо вспомнить, что государственный праздник «Дей­ство новолетия», т.е. встреча Нового года, отмечался обычно 1 сен­тября. Отмечался он в древней столице процессией, которая начина­лась на Соборной площади в Кремле, где и происходила встреча патриарха с царем. Затем эта процессия выходила на Красную пло­щадь. Царя сопровождали священнослужители, бояре, стольники, сокольничьи и другие - все в богатых нарядах и с хоругвями и ико­нами в руках. Патриарх произносил пространное благословенное слово, адресованное царю и народу. В ответ государь целовал крест. Народу разбрасывали монеты. На этом официальная часть заканчи­валась, и начиналось гуляние, а затем и застолье, в старинных рус­ских традициях. Так, из года в год, и происходило празднование Нового года в России. Вплоть до петровского указа, круто изменив­шего его встречу. Но прежде всего в городах.

Все началось 19 декабря 1699 года (шел 7207 год от Сотворения мира). На Красной площади в Москве, после барабанного боя, думный дьяк возвестил народу, что царь Петр Алексеевич повелел «впредь лета исчислять в приказах и во всех делах и крепостях писать с нынешнего генваря 1 числа от Рождества Христова 1700 года». Повелено было также «после должного благодарения к Богу и молебного пения в церкви» учинить в своих домах и на воротах «украшения от древ и ветвей сосновых, еловых и можжевеловых». Украшения эти не велено было снимать по 7-е число того же года. Повелевалось также 1 января, в знак веселья, друг друга поздравлять с Новым годом, учинять огнен­ные потехи и «стрельбу из небольших пушечек и ружей». Возглашено было при этом, что изменение летоисчисления было проведено «луч­шего ради согласия с народами европейскими в контрактах и тракта­тах». Петр Алексеевич этим указом стремился не только поднять но­вогоднее празднество на новый, более цивилизованный, уровень, но и внедрить в сознание всех присутствовавших на праздничном действе гордость за Отечество.

Идея эта получила свое развитие в фейерверке, с которого нача­лась встреча Нового года. Центр фейерверка - «Государственный Орел», символизирующий Россию (высота его была около 20 метров). На распростертых крыльях Орла располагалось панно, изображаю­щее Белое и Азовское моря. Одной лапой Орел держал панно с изоб­ражением Каспийского моря. К Орлу, ведомая двумя конями, прибли­жалась ладья-колесница, в которой находился Нептун. У него в руках

было панно с изображением Балтийского моря, которое передавалось в свободную лапу Орла. Длилось это действие около тридцати минут. Обратим внимание на тщательно продуманную идеологизацию дей­ствия. Идея могущества России решена образно и изобретательно. Ради внедрения в сознание подданных таких политизированных идей и организовывались действа на площадях, сопровождаемые фейер­верками.

Шесть дней продолжалось празднование в честь Нового года. Шесть дней в Москве стреляли из сотен пушек. Шесть дней москвичи, оче­видно, ошарашенные за эти дни необычностью и красотой происходя­щего, любовались фейерверками. Это был, по сути, первый, но внуши­тельный удар по старым традициям организации празднеств. Это был прорыв в новое, пусть не осознанное сразу же, качество, за которым последуют новые акции: ассамблеи, балы, маскарады и проч.

Сохранились свидетельства, что сам Петр относился всегда к вве­денному им ритуалу праздника с чрезвычайной серьезностью. Совре­менники вспоминали, например, как был построен у государя один из праздничных новогодних дней 1702 года: «Первого боярина Петр I посетил в 9 часов утра: с ним приехало 300 человек в санях и верхом. Столы покрыты были различными лакомствами. Сперва подавали хо­лодные, а потом горячие кушанья. Веселость была непринужденная, и напитки лились щедрой рукой. Около 3 часов Его Величество со своим двором отправился к Лунсу, где было такое же угощение, а потом в другие места, наконец, вся его свита поехала в домы, нарочно для того построенные»'.

Очевидцы новогоднего праздника в «режиссуре», скажем так, Пет­ра I, отмечали в своих мемуарах, что в городах даже самые бедные дома украшались еловыми ветками. Костры, фейерверки, салюты и в Москве, и в Петербурге всеми слоями населения воспринимались с громадным удовольствием и вполне понятным, нескрываемым удивле­нием. И удивляться было чему! Особенно впоследствии, когда, уже при петровских преемниках, его задумки продолжали не только существо­вать, но и распространяться по стране.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: