КУЛЬТУРЫ РОССИИ НА ПЕРЕЛОМЕ ЭПОХ 2 глава

Екатерина II, наиболее последовательная наследница петровских «проказ», тщательно следила за тем, чтобы во дворце непременно появлялись праздничные новогодние елки². Но они все же не стали еще в первой половине XIX века непременным атрибутом любого городского дома или загородной усадьбы. (Это произойдет позднее, в последней четверти XIX в. Первая городская елка в Петербурге будет установлена только в 1852 году.)

¹ Цит. по: Юдин В. Дни величальные. — Саратов, 1992. - С. 18.

²Первые елочные украшения были съедобными (финики, яблоки, конфеты и пр.). Верхушку елки венчала первоначально маленькая фигурка Иисуса Христа, позднее - Вифлеемская звезда. Первые елочные украшения придумали в Германии в середине XIX в. В России они появились только в 80-90 гг. XIX в. Электрические гирлянды - в 1895 г.

Жители же русских деревень, вплоть до начала XX века, продол­жали отмечать новогодие по традициям своих предков. Они так и не смогли воспринять, например, елку, как один из основных элементов новогоднего праздника. Идея срубить дерево и внести его в дом была им более чем непонятна. Они готовились к празднику так, как завеща­ли деды и прадеды: в центр новогоднего стола помещали двенадцать слегка покрытых сеном луковиц. А пред каждым из сидящих за столом укладывали по три головки чеснока. Делалось это для того, чтобы человек в течение всего наступающего года был защищен от проказ злых духов, болезной и сглаза.

Надо заметить, что Петру I, выстраивавшему систему государствен­ных праздников, были особенно близки масштабные действа. Он был инициатором (возможно, и сценаристом, и режиссером) многих теат­рализованных действий. Так, на маскараде 1721 года в честь заклю­чения Ништадтского мира театрализованное действие было особо изоб­ретательным. Самым ярким его моментом было театрализованное шествие, включающее большие макеты фрегатов, галер, гондол, лодок, поставленные на сани, ведомые шестеркой лошадей.

Процессию возглавлял макет самого большого корабля русского флота «Миротворца» (здесь находился и Петр). Его экипаж состоял из нескольких мальчиков-юнг, которые по команде Петра ставили паруса, как требовало того направление ветра и что, кстати, помогало двигать­ся 15 лошадям, которые тащили сани с кораблем. Между бутафорски­ми пушками были размещены десять настоящих и они к тому же периодически стреляли. Вся эта флотилия с распущенными парусами, при звоне колоколов всей Москвы, при звуках музыки, под восторжен­ные крики народа, была встречена у Воскресенских ворот Кремля. Царя-победителя встречало духовенство, сенаторы, генералитет. В честь Петра и одержанной победы говорились речи и юноши в белых одеждах пели кантаты. Событие это, кстати, праздновали целый ме­сяц. Это было одно из тех зрелищ, которые впоследствии станут любимыми формами досуга нашего народа', дополненные празднич­ными застольями, не менее любимыми, и гуляниями. Празднества эти продолжались порой не день, и не два. Как при самом Петре I, так и при его преемниках.

«Великий машкарад» 1731 года, проведенный в честь годовщины со дня восшествия на престол Анны Иоанновны, продолжался почти месяц. Все его участники были поделяны на «4 класса» (группы), каждому из которых был определен конкретный тип маскарадного костюма, Так, «в первом классе», к которому относилась и императ-

¹ В петровские времена такие праздничные зрелища организовывались достаточно часто по случаю фактически каждой значительной победы: в 1702 г. — взятии Шлис­сельбурга, в 1704 г. — покорении Нарвы, в 1709 г. - Полтавской битвы и т.д. К каждому такому событию воздвигались триумфальные арки, сочинялись виватные канты, при­думывались фейерверки с использованием различных аллегорий, которые простому народу понять было затруднительно, и т.п.

рица, в первый день «машкарада» надлежало быть «в персидском уборе», на следующий день - «в гишпанском уборе» и т.д.

Конечно же, подобные акции и при Петре, и при его наследниках требовали немалых средств для их осуществления. И хотя Петр, по свидетельству М. Покровского, «любил говорить, что «копейка рубль бережет»¹, тем не менее на представления, шествия и прочие действа денег он не жалел. Почему? Не только, наверное, потому, чтобы и народу русскому, и «на троне вечному работнику» (т.е. государю) дать возможность отдохнуть и душой, и телом, собраться с силами, для новых благих дел во славу Отечества.

Будучи большим политиком, хорошо изучив «европейский политес», он великолепно понимал, что многочисленные иностранцы, присут­ствующие на подобных праздничных акциях, быстро разнесут, «по секрету всему свету», что Россия обладает достаточными средствами, которые позволяют ей веселиться и развлекаться так, как не умеет веселиться и развлекаться Европа. Кроме того, он понимал также и то, что государственные праздники формируют в народе гордость за Оте­чество и веру в его государя. Подобные же гордость и вера - основа жизнестойкости Отечества. И вряд ли для истинного государя может быть что-либо важнее. И наконец, праздники, и государственные в том числе, - великолепный путь для сближения всех сословий общества. Разумеется, они не устраняют имеющиеся между ними социальные, экономические, культурные и прочие различия, но по крайней мере помогают обрести нечто общее, почувствовать, ощутить свое единство, воедино пережить состояние праздничности.

Пожалуй, только Екатерина II, из всех наследников петровской славы, глубоко понимала смысл официальных (государственных) праз­дников. К тому же ей удалось некоторую грубость, характерную для петровских времен², проявляемую и в праздничных действах, сменить более утонченными развлечениями и забавами. Примечательно, что именно при Екатерине к созданию массовых представлений, являю­щихся частью государственных праздников, стали привлекать поэтов и композиторов. Многие историки отмечают эту «утонченность забав» при дворе Екатерины И, которая особенно была заметна в дни офици­альных праздников.

Едва ли не самым грандиозным таковым праздником при Екатери­не II было представление «Торжествующая Минерва» (1763 г.), орга­низованное по случаю ее коронации. Действо это было названо его

¹ Покровский М. Русская история. - Т. 2. — С. 138.

² М. Покровский отмечал, что ежели «Петр развеселится, в нем гораздо сильнее сказывается буйный солдат... В трезвом виде орудуя дубинкой, во хмелю Петр легко брался за шпагу». Шутки же его бывали, порой, весьма диковаты. На одном из обедов, узнавши, что боярин Головин питает «врожденное отвращение к салату и употребле­нию уксуса» Петр приказал крепко держать боярина, а «сам стал насильно запихивать ему в рот и нос салат и наливать уксус до тех пор, пока Головин сильно закашлялся и из носа его хлынула кровь». (Покровский М. Русская история. - Т. 2. - С. 152, 139).

авторами «общенародным зрелищем, представленным большим маска­радом».

Его создателями были профессионалы: актер Ф. Волков составлял либретто и осуществлял постановку, поэт М. Херасков писал стихо­творные тексты персонажей, поэт и композитор А. Сумароков подби­рал и сочинял музыку. В основном, очевидно, музыка носила компи­лятивный характер. Подобное предположение высказал Ю. Келдыш, подчеркивая, что «в музыке этого общенародного зрелища был исполь­зован весь круг бытующих жанров того времени от народной песни и канта до придворной оперы и балета»'.

Образ главной героини избран не случайно. Минерва - богиня мудрости, покровительница целителей, ваятелей, музыкантов, поэтов. Она же - покровительница ремесел. Естественно, что все ее достоин­ства, по мысли авторов сценического действа, могут принадлежать только Екатерине II: Поэтому в честь ее исполнялись гимны, читались оды. Ее призывали быть столь же щедрой, поддерживать деяния всех творцов и поэтов, и ремесленников. И главное — искоренять в Отече­стве пороки. Осмеяние этих пороков и составляло основную фабулу действия, в котором участвовали не только Бахус, пьяный Силен, Пан, Нимфы и подобные персонажи, но и Обман, Невежество, Спесь, Праз­дность и т.д., а также Кривосуд, Взятколюб, Обиралов и пр. Основное действие развивалось благодаря многочисленным хорам, а также танце­вальным и инструментальным эпизодам. По свидетельству М.И. Пы-ляева, в представлении этом участвовало «более 4000 человек, двести огромных колесниц были везены запряженными в них от 12-ти до 24-х в каждой разубранными волами. Это торжественное шествие уподоб­лялось бывшим в древности Римским увеселениям»².

Представление «Торжествующая Минерва» было, возможно, наи­более профессиональным действом этого периода, если сравнить его с аналогичными представлениями. Таким, как «Торжественное пред­ставление, которое при праздновании высочайшего дня рождения Ея Императорского величества Государыни Елизаветы Петровны само­держицы Всероссийския и прочая, и прочая 18 декабря 1741 года в Санкт-Петербурге показано было» или «Торжественный праздник о благополучном заключении мира между Его Величеством Императо­ром Петром Третьим и Его Величеством Фридериком Третьим, Ко­ролем Прусским пред новым Зимним домом на Неве реке июня 1762 года» и др.

Все они, включая и действа, поставленные в петровские времена, имели совершено четкую сверхзадачу: восхваление власти и существу­ющего правопорядка. Простолюдины, присутствующие на этих праз­дниках, должны были проникнуться духом смирения и верноподдани-чества. Назвать эти праздники всеобщими, народными пока что весьма

¹ Келдыш Ю. Русская музыка XVIII века. - М.. 1965. - С. 95.

² Пылясв М.И. Старое житье. С. 208.

затруднительно. Ведь подлинно народным праздником может быть назван совсем не тот, где собралась значительная масса народа, кото­рая орет и пьянствует, поет и пляшет. Сущность народного праздника в том, что ему (народу) должна быть близка и понятна его идея (сверх­задача), что каждый в этой народной толпе ощущает свою принадлеж­ность к единой семье. Для этого необходимо многое: и чтобы в обще­стве не было сословной отчужденности, переходящей часто в классо­вое неприятие; и чтобы достаточно был просвещен народ и имел свободный доступ к достижениям культуры, и чтобы он (народ) имел желание воспользоваться этими достижениями; и чтобы он стал, наконец, действительно свободен, «выдавливая из себя», по выраже­нию А.П. Чехова, «по капле раба». И все это, разумеется, при поли­тической стабильности в обществе и определенном экономическом подъеме в стране. Но до всего этого было еще очень далеко.

7.2. СФЕРА ДОСУГА АРИСТОКРАТИЧЕСКОЙ

И ДВОРЯНСКОЙ СРЕДЫ

«Бывало, он еще в постели:

Ему записочки несут.

Что? Приглашенья? В самом деле,

Три дома на вечер зовут:

Там будет бал, там детский праздник.

Куда ж поскачет мой проказник?

С кого начнет он? Все равно:

Везде поспеть не мудрено».

А.С. Пушкин

В XVII-XV1II вв., особенно в начале XIX в., в структуре досуга аристократической и дворянской среды просматриваются достаточно четко три ее составляющие. Определим их как формы развлекатель­ного, интеллектуального и оздоровительного досуга. Такая градация необходима для того, чтобы полнее определить специфику разнооб­разных форм досуговой деятельности, выявив при этом их доминан­ты. Так, бал, конечно же, не только танцы, а концерт нельзя отнести только к интеллектуальным формам досуга. Беседа же содержательно зависит от собеседника: она может обернуться традиционной свет­ской болтовней, а может стать и обсуждением серьезных и интерес­ных проблем. К тому же - и об этом автору уже приходилось гово­рить на страницах этой книги - выбор формы досугового действия во многом зависит от уровня культуры, степени образованности че­ловека. Так, если для Петра I любимым досуговым занятием были фейерверки и праздничные шествия, а у Елизаветы Петровны - ко­стюмированные балы, то у Екатерины II — беседы с интересными людьми.

К началу XIX века в сфере досуга аристократической и дворянской среда складываются некоторые примечательные традиции, многие из которых в последующем, в том числе и в советское время, будут ее характерными чертами. Именно эти традиции, в совокупности, созда­вали (и создают) условия для возникновения праздничности как выс­шего качества любой формы досугового действия.

Среди этих качеств отмечу, прежде всего, уже упомянутую при анализе официальных праздников театрализацию. Допустимо гово­рить в данном случае не только о любительских спектаклях, которые организуются и в городской, и в сельской усадьбе. И не только о таких зрелищах, как военные парады или конная карусель. Сама подготовка к балу, к посещению театра, к выезду на званый обед и прочему пре­дельно театрализованы: выбор наряда, процесс облачения в него, макияж (парик, румяна, пудра, мушки), отбор необходимых аксессуа­ров (драгоценности, перчатки и пр.) - все это занимало значительное время, уже названное нами ранее праздничным временем. Оно, кстати, достаточно заполнено было и у мужчин. У них были свои аксессуары: парики, галстуки, трубки, табакерки и проч. Подобная театрализация досуга и быта позволяла, хотя бы на время, уйти от неискренной часто семейной жизни в некий иллюзорный мир. Если он создавался на сцене, то это было погружение в мир подлинных чувств, переживаний и непосредственности, которых, кстати, и не предполагалось отыскать на балу или званом обеде. Если к тому же вспомнить о театрализации, принятой в официальных (государственных) праздниках, то следует согласиться с Ю.М. Лотманом: в XVIII-XIX вв. «театрализуется эпоха в целом»¹.

Складывается в это же время и еще одна принципиальная осо­бенность организации досуга - ее игровое начало. Во многих фор­мах сферы досуга культуры дворянской среды (и не только!) оно весьма ощутимо. Обусловлено оно двумя обстоятельствами. Во-первых, упомянутой театрализацией. Попадая в ее атмосферу, не­возможно быть и оставаться только зрителем. Попавший в нее, рано или поздно, становится ее участником, т.е. принимает правила игры. Это особенно заметно в ходе маскарада, где существенны не только костюм и маска, но и линия поведения их обладателя: насколько он естественен и правдив в избранной самостоятельно роли. Надо заметить, во-вторых, что игровое начало в конце XVIII - начале XIX в. было обусловлено и грандиозной страстью общества к ак­тивной игровой деятельности, вызванной появлением таких азарт­ных игр, как карты и бильярд. Эта «всепоглощающая страсть» за­нимала значительное место в структуре досуга светского человека. Независимо от его пола.

И наконец, еще одно: в сфере досуга дворянского общества никогда не исчезала связь с народной, обрядовой культурой. Оно активно при-

¹ Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. С. 184

нимало участие в масленичных, вербных, пасхальных и других подоб­ных гуляниях. С одной и той же «горки» могли скатиться и дворянин, и простолюдин. Прав в этом отношении И. Архипов, утверждающий, что в «петербургском менталитете катание с гор воспринималось как своего рода ритуал, в котором необходимо принимать участие хотя бы в качестве зрителя» (курсив мой. - В.Г.)¹.

Говоря о складывающихся в XVII-XVIII вв. новых традициях сфе­ры досуга, нельзя особо не подчеркнуть роль Санкт-Петербурга. Имен­но здесь, по сути, формировалась модель «светского общества», при­общавшегося деяниями Петра I к новым развлекательным действам. Именно здесь, нередко за бокалом вина или рюмкой водки, кристал­лизировалось общественное мнение. Напомню о жестких спорах де­кабристов «между Лафитом и Клико»; о заседаниях «Арзамаса» и «Зе­леной лампы» с участием Пушкина и его друзей, которые непременно завершались ужином «с шампанским и гусем»; о ежегодных встречах Пушкина и его друзей 19 октября - в день открытия Царскосельского лицея — за «дружеской трапезой и жженкой» и т.п. По свидетельству П.А. Вяземского, даже заседания Русской Академии не обходились без застолий. На одном из таких заседаний выступил А.С. Пушкин с пред­ложением, «чтобы нанять хорошего повара и покупали хорошее вино французское»², что говорит о том, что интерес великого поэта к гас­трономии был далеко не поверхностным.

Именно здесь, в Петербурге, рождались и отсюда широко распро­странялись многие формы досуговой культуры как откровенно развле­кательного, так и интеллектуального свойства. Традиционная русская |их основа - еще раз это подчеркнем - при этом не игнорировалась, не отбрасывалась; она получала новое качество, встраиваясь в новую структуру досуговых действий. Среди форм развлекательного досуга отметим, прежде всего, по­пулярные для XVIII-XIX вв. настольные игры. Они - часть обширной игровой культуры³. К ним обращались не только в унылые, тоскливые осенние вечера или длинные, холодные зимние вечера, чтобы скоро­тать досуг. Настольные игры были всегда непременным элементом балов, званых вечеров, маскарадов и т.п. В кругах аристократической и дворянской среды уже были известны и популярны игры, пришед­шие из прошлых веков, - шахматы, шашки, кости и пр. В XVIII—XIX вв. появляются и новые увлечения.

В годы правления Екатерины II сначала при ее дворе, а затем и в домах ряда состоятельных вельмож, увлеклись игрой в рулетку, кото-

¹ Архипов И. Город-карнавал: Петербург и культура массовых гуляний. - Родина,

2003. - 1. - С. 84.

² Цит. по: Культура застолья XIX века. С. 117.

³ Под игровой культурой автор понимает не только сами игры с их аксессуарами, составляющими ее материальную основу, но и историю возникновения, развития, рас­пространения, равно как и методику проведения игр, составляющих духовную основу игровой культуры.

рая была известна в Европе еще с XVII в.¹ По утверждению историка азартных игр А. Вайке, рулеточные столы «можно было встретить даже на кухнях, где придворные повара в свободную минуту развлекались заморской игрой, ставя на кон украинских крепостных и свое жалова­нье»². Впрочем, о рулетке в России XVIII века следует говорить как о частном случае. Казино или игровые дома появились в России только в XIX веке, а распространились, и довольно широко, в его второй половине.

Бильярд - еще одна забава, привлекшая внимание аристократичес­ких кругов России. Хотя и здесь нельзя назвать точной даты его по­явления. Можно лишь с абсолютной уверенностью сказать, что в Рос­сии бильярд появился при Петре I. Он был привезен из Франции и установлен во дворце³. К игре быстро приохотились все обитатели дворца и многочисленные гости. Рассказывают, что и наследники Петра - Анна Иоанновна, Елизавета Петровна и особенно Екатерина II играли на бильярде ежедневно. Увлекались этой игрой при дворе и в последующем. Известно, например, что в 1855 году получил в подарок от Наполеона III бильярдный стол в качестве подарка ко дню своей коронации Александр II, также любивший эту забаву.

Довольно скоро бильярдом увлеклись обитатели как городских, так и деревенских усадеб. И не только: бильярд стал непременным атри­бутом интерьера как ресторана, так и некоторых трактиров. Не могли отнестись к нему равнодушно и русские офицеры, для которых он стал столь необходимым, что конкурировал даже с карточными играми.

Впрочем, карточные игры были все же самым захватывающим и азартным увлечением⁴. В XIX в. их появилось множество. Ныне в большинстве случаев трудно даже восстановить правила той или иной игры. Сохранились лишь их названия на страницах книг русских

¹ Точных исторических данных о происхождении игр, основанных на принципах вращающего диска, не существует. Известно лишь, что впервые специальное колесо с пронумерованными гнездами и шариком использовалось в игре под названием «хока». Игра эта была распространена в казино (игровых домах), открытых в XV1I1 в. во Фран­ции, Германии, Австрии и Венгрии. Еще ранее, в XVII в., кардинал Мазарини пытался с помощью этой игры пополнить казну короля Луи XIV. Скорее всего при дворе Ека­терины II и играли в эту самую «хоку».

² Байке А. Энциклопедия азартных игр. - М, 1994. — С. 154.

³ Скорее всего бильярд ведет свое происхождение от распространенной в XIV в. в Северной Европе игры крикет, представляющей собой игру, в которой надо было клюшкой прогнать шарик сквозь ворота и сбить им кеглю. В XV в. во Франции возник бильярд на столе - каримболь. Позднее появились и другие аналогичные игры: пира­мида, снукер, пен и др. В России была более распространена пирамида.

⁴ Карточные игры, по свидетельству «отца истории» Геродота, появились в VIII-VII вв. до н.э. в Мидии. В Европу их привезли арабы в 1379 г. Во Франции придумали колоду из 52 карт по 13 карт в каждой из четырех мастей (XIV в.), а в Англии (XIV-XV вв.) королей, дам и валетов одели по моде короля Генриха VIII. В России карты появились в начале XVII в. Михаил Романов приобрел, забавы ради, для маленького Алексея (будущего царя Алексея Михайловича) карты, в которые тот с удовольствием игрывал со своими сверстниками.

писателей. Например, «баккара» у А.Н. Островского, «безик» у Л. Тол­стого и М. Горького, «короли» и «по носам» у Ап. Григорьева, «судь­ба» у А.П. Чехова и др.

Играли практически во всех слоях русского общества. И нельзя не признать справедливым суждение М.Н. Загоскина о том, что «ничто не могло поколебать владычества карт, которые продолжают царствовать везде, начиная от самой запачканной лакейской до самой великолеп­ной и роскошной гостиной»¹.

Написано это было в 1842 году, но убедительно характеризует и последующие десятилетия в досуговой деятельности всех сословий русского общества. И действительно, страсть к картам была характер­на для русского общества чрезвычайно: без различия возрастов, соци­ального положения, пола. А.С. Пушкин, например, как писала в своих воспоминаниях Анна Керн, «очень любил карты и говорил, что это его единственная привязанность». Впрочем, в «Евгении Онегине» он сам в этом признавался:

«Страсть к банку! Ни дары свободы,

Ни Феб, ни слава, ни пиры

Не отвлекли б в минувши годы

Меня от карточной игры...»²

В письме к П.А. Вяземскому (1 декабря 1826 г.) поэт с горечью сообщает: «Во Пскове вместо того, чтобы писать 7-ую главу «Онеги­на», я проигрываю в штосе четвертную: незабавно»³. Известно, что после смерти поэта все долги его (100 тысяч рублей), в том числе и карточные, по распоряжению Николая I, оплатила казна.

Впрочем, первоначально, вплоть до указа Елизаветы Петровны, карты в России были официально запрещены. Петр I полагал, и не без основания, что они - повод для безделия и пьянства. Своим указом (1761 г.) Елизавета Петровна отменяет строгое наказание за игру в карты, и они несколько легализовались. Позднее Екатерина II сняла всякий запрет на игру в карты, поделив их в своем указе на «коммер­ческие» (или «домашние») и «азартные». Последние к использованию не рекомендовались, хотя уже к началу XIX века об этой рекомендации вообще забыли.

Время от времени градоначальники Петербурга, Москвы выпуска­ли «строжайшие распоряжения» по поводу азартных игр. Но и они не становились неким сдерживающим фактом, ибо были не эффективны, не действенны. Проще говоря, беззубы. Таков, к примеру, указ от 18 июня 1801 года М.И. Кутузова - военного губернатора Санкт-Пе­тербурга, которым он предупреждал горожан, «чтобы не только обы-

¹ Загоскин М.Н. Москва и москвичи. С. 271.

² Пушкин А.С. Поли. собр. соч. - Т. V. - С. 519.

³ Там же. - Т. X. - С. 220.

ватели и в домах ныне живущие запрещенных азартных игр не произ­водили, но приезжающим в домы их в самый первый день прибытия о том объявляли»¹.

«Коммерческие игры» (преферанс, покер², вист) почитались в об­ществе как приличные. Особенно вист. О его английском происхожде­нии говорит и название, и характер игры, требующей методичности, серьезности, глубокой обдуманности каждого хода. Интерес в висту основан не на одном только выигрыше, который есть совершенно справедливая награда за искусно разыгранную партию. Вист привле­кателен, как своеобразная умственная задача. Вот почему он так силь­но захватывает внимание, что игрок погружается в игру полностью. И причем молча! Не случайно ее называли «игрой молчания», что вполне оправдывается ее сложностью.

Подтверждением сказанного является тот эпизод из поэмы Н.В. Гоголя «Мертвые души», когда Чичикову, только что появив­шемуся на балу у губернатора, тут же «всучили карту на вист, которую он принял с таким же вежливым поклоном. Они сели за зеленый стол и не вставали уже до ужина. Все разговоры совершен­но прекратились, как случается всегда, когда наконец предаются занятию дельному...»³.

В «коммерческие» игры принято было играть «по маленькой», именно они создавали атмосферу семейственного мира и уюта. Со­шлюсь на П.А. Вяземского, который эллегически вспоминал о «мир­ной», так называемой коммерческой игре, о карточном времяпровож­дении, свойственном у нас всем возрастам, всем званиям и обоим полам. Одна русская барыня говорила в Венеции: «Конечно, климат здесь хорош; но жаль, что не с кем сразиться в проферансик». Другой наш соотечественник, который провел зиму в Париже, отвечал на вопрос, как доволен он Парижем: «Очень доволен, у нас каждый вечер была своя партия»⁴. Комментарии, как говорится, излишни!

Если коммерческие (домашние) игры окружались «ореолом уюта семейной жизни, поэзией невинных развлечений»⁵, то азартные игры проходили в совершенно иной атмосфере. Они привлекали не толь­ко надеждами на выигрыш, хотя жажда денег играла в карточной игре всегда значительную роль. «Становясь как бы моделью обще­ственной жизни, - писал Лотман, - карты сулили успех, удачу и, главное, власть»⁶. Пусть далеко не всем! Но есть НАДЕЖДА! Вспомним девиз Германна из оперы «Пиковая дама»: «Сегодня - ты, а завтра - я!»

¹ Цит. по: Новое время, 2001. - № 24. - С. 45.

² Первое упоминание о покере в российской печати относится к 1834 г.; он трак­товался как игра лодочников Миссисипи.

³ Гоголь Н.В. Собр. художест. соч. - Т. V. - С. 22-23.

⁴ Вяземский П.А. Старая записная книжка. - М., 2000. - С. 43.

⁵ Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. С. 161.

⁶ Там же. С. 149.

Игра требовала внутренней настроенности, подготовленности, веры в победу. Об этом хорошо говорил в «Маскараде» (М.Ю. Лермонтов) Арбенин Князю:

«Но чтобы здесь выигрывать решиться, Вам надо кинуть все, родных, друзей и честь, Вам надо испытать, ощутить беспристрастно Свои способности и душу: по частям Их разобрать: привыкнуть ясно Читать на лицах, чуть знакомых вам, Все побужденья, мысли; - годы Употребить на упражненье рук»'.

Из азартных игр наиболее распространены были «фараон» и «штосе» - игры, в которых случай играл не последнюю роль. Играю­щие делились на банкомета и понтеров. Понтер - это тот, кто мечтает о выигрыше, рискуя при этом все потерять. Азартная игра тем и от­личается от коммерческой, что отношение игрока к выигрышу в корне иное. «Жажда мгновенного обогащения, - пишет Лотман, - то есть чуда, составляла психологическую атмосферу игры в карты»². Алчность ослепляла игрока, он терял хладнокровие - а это гибельно для игры! Игрок начинал действовать наугад, надеясь на «его величество Слу­чай», на столь привычное русское авось, которое, как он полагал, при­несет - должно принести! - ему сказочное богатство.

Об этом и грезит Германн («Пиковая дама»): «... когда сон им овладел, ему пригрезились карты, зеленый стол, кипы ассигнаций и груды червонцев. Он ставил карту за картой, гнул углы решительно, выигрывал беспрестанно, и загребал к себе золото, и клал ассигнации в карман. Проснувшись уже поздно, он вздохнул о потере своего фантастического богатства»³.

О «фантастическом богатстве» мечтает и Дульчин («Последняя жертва» А.Н. Островского), убежденный лишь в том, что деньги «на­живают либо честным трудом, либо мошеничеством»⁴. Впрочем, мож­но вспомнить и других персонажей великой нашей литературы. Цель у них - одна: богатство. Сразу, сейчас, «сей минут»! Средство одно -карты. Но если в Германне все еще борются расчет и азарт, то у про­чих игроков такой борьбы нет: они все во власти азарта.

Банкомета, напротив, отличает в игре хладнокровность. Он также во власти случая, ибо не знает, какая карта станет следующей. Речь, разумеется, идет о честной игре.

Размышляя о воле случая в карточной игре, хочется согласиться с Ю. Лотманом, который сумел заметить в ней и некие поэтические сторо-

¹ Лермонтов М.Ю. Собр. соч.: В 4 т. - Т. 3. - М., 1964. - С. 355.

² Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. С. 156.

³ Пушкин А.С. Поли. собр. соч. - Т. VI. - С. 332.

⁴ Островский А.Н. Собр. соч.: В 10 т. - Т. 7. - М., 1960. - С. 403-404.

ны. В условиях пронизывающего российское общество произвола, в ус­ловиях «мундирной, пригвожденной к парадам жизни» карточная игра ста­новилась как бы «образом нежданной удачи, воплощением поэзии Слу­чая, надежды на счастье, приходящее внезапно»¹. Эти качества особенно ценились, ибо они способствовали формированию в игроке «выдержки, хладнокровия, мужества, способности не терять головы в трудных обсто­ятельствах и сохранять достоинство в гибельных ситуациях - то есть качеств, которые следовало проявлять и в сражении, и на дуэли»².

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: