КУЛЬТУРЫ РОССИИ НА ПЕРЕЛОМЕ ЭПОХ 5 глава

Несколько ранее мне приходилось уже упоминать об определенной ритуальности, сложившейся при проведении застолий всякого рода. Званые обеды (ужины) в этом отношении не являются исключениями. Многие традиции русского застолья, сложившиеся еще в XIII-XV вв., сохранились и в XVIII-XIX вв., с поправкой на время, разумеется. Во-первых, по-прежнему тщательно продумывали состав гостей и их пред­варительное рассаживание за столом². Во-вторых, меню и порядок пе­ремен в застолье обсуждались всегда не менее жарко и страстно, чем на известном военном совете в Филях обсуждался вопрос о сдаче Мос­квы. Примерно так, как это описывал И.А. Гончаров, повествуя об обычаях Обломовки: «Об обеде совещались целым домом; и преста­релая тетка приглашалась к совету. Всякий предлагал свое блюдо: кто суп с потрохами, кто лапшу или желудок, кто рубцы, кто красную, кто белую подливу к соусу. Всякий совет принимался в соображение, об­суживался обстоятельно и потом принимался или отвергался по окон­чательному приговору хозяйки»³.

Возникли в конце XVIII в. и некоторые новшества: званый обед (ужин) начинался с фриштика (закуски) - ритуала, родившегося в России и позднее (60-е годы XIX в.) принятого и Европой. Фриштик, как писали современники, не имел «целию утоление голода, но более возбуждене аппетита». Его суть точно раскрывает Н.В. Гоголь: «Засим подошедши к столику, где была закуска, гость и хозяин выпили как следует, по рюмке водки, закусили, как закусывает вся пространная Россия по городам и деревням, то есть всякими соленостями и иными возбужда­ющими благодатями, и потекли все в столовую...»⁴. До сих пор в куль­туре русского застолья сохраняется эта традиция, несколько видоизме­ненная все же. И это третья особенность ритуальности, сложившаяся при проведении застолий всякого рода.

В-четвертых, одной из «церемоний» званого обеда (ужина) стала традиция русской сервировки стола, вытеснившая французскую, при которой на стол выставлялось множество блюд разом. До середины XIX в. на стол, помимо обеденных приборов, устанавливались хрус­тальные вазы с фруктами, цветами, канделябры, фарфоровые статуэт­ки (маркизы с собаками, пастушки и пр.). Цветы (иногда лепестки роз), искусно разбросанные по скатерти, украшали стол даже зимой. К се-

¹ Волконский С. Мои воспоминания: В 2 т. Т. 2. - М., 1992. - С. 187.

² Кстати, традиция особого рассаживания за столом (или на трибунах) сохранялась как в советские, так и в постсоветские времена. По появлению на праздничной трибуне членов Политбюро и Правительства несложно было определить ту их иерархию, что была характерна в данный момент. На памяти нынешнего поколения и эпизод, транс­лируемый в свое время всеми телестанциями мира: президент Б.Н. Ельцин, грозно изрекающий перед началом совещания: «Не так сидим!» Совещание, напомню, не началось, пока порядок не был восстановлен.

³ Гончаров И.А. Собр. соч. - Т. 4. - С. 95-96.

⁴Гоголь Н.В. Собр. худож. произв. - Т. V. — С. 138.

редине XIX в. русская традиция сервировки распространилась по всей Европе.

В-пятых, на званом обеде (ужине) не принято было злоупотреблять спиртным. Водка, например, подавалась обычно только во время фриш-тика. Дальнейшее же течение обеда (ужина) сопровождалось лишь вином, да и к тому же в весьма ограниченном количестве. Был принят такой порядок: «после супа подается мадера или портвейн; ко второму блюду дают бургундское или бордо, вообще - красные вина. После рыбы подают портер или эль; за, например, артишоками или спаржой следуют белые вина: рейвейн, шато. К жареному подается бордо или бургундское первого сорта и херес - к сладким блюдам. К десерту подаются мускатель аликанте, токайское и т.п.»¹.

На домашних званых обедах (ужинах) в кругу родственников, близ­ких друзей, гостей могли угостить и подлинной «русской водкой», т.е. настойкой (на рябине, малине, клюкве, почках смородины и пр.), или наливкой, т.е. той же настойкой, но с добавлением сахара или спирта. Все разнообразие «русских водок» называли еще «разноцветными водками». И не случайно! Они действительно были таковыми: крас­ная, например, настаивалась на чернике, оранжевая - на спелой ряби­не, желтая - на шафране, зеленая - на мяте и т.д.

Интересно заметить, что уже в XVIII в. «имелись водки на все буквы русского алфавита, причем по несколько сортов на каждую букву»². Среди гостей не редко организовывали такое соревнование: требова­лось п о к а п л е определить название данной «русской водки». Иногда соревнования усложняли: смешивали по несколько капель разных во­док, на разные буквы алфавита; в этом случае необходимо было по букету аромата отгадать слово, которое составилось из начальных букв названий сортов водки.

«Разноцветные водки» весьма украшали праздничный стол, где, среди обилия блюд, «среди серебряных, золоченых чарочек разной величины и рюмок бемского хрусталя, графины с разноцветными вод­ками»³ занимали наипочетное место. Естественно, что в атмосфере гармонии и красоты званого обеда (ужина) гость если и был изрядно отягощен едой, но никак не алкоголем. Тем более что застольем зва­ный обед не завершался. Гостей могли пригласить на «чайную цере­монию». И это была еще одна (шестая) особенность русского застолья.

Дамы собирались на половине хозяйки дома (или в гостиной). Пили чай в любое время года из самовара. И непременно либо с вареньями, либо со сливками, либо с ромом (давняя русская тради­ция). Забавный случай, кстати, приводит в своих «гастрономических» записках П. А. Вяземский: «Хозяин дома, подливая себе рому в чашку чая и будто невольным вздрагиванием руки переполнивший меру,

¹ Хороший тон: Сборник правил и советов... С.

² Похлсбкин В.В. Кушать подано! — С. 117.

³ Мельников П.И. (Андрей Псчсрский). В лесах. Кн. 1. — Минск, 1986. - С. 148.

вскрикнул: «Ух!» Подливая же гостю рому, действовал «очень осто­рожно и воздержано».

«Нет, - говорит гость, сделайте милость, ухните уже и мне»'.

Право разливать чай всегда принадлежало хозяйке, которое она могла уступить только взрослой дочери. Чай у Лариных, например, разливает Ольга («Евгений Онегин»):

«Смеркалось; на столе, блистая,

Кипел вечерний самовар,

Китайский чайник нагревая;

Под ним клубился легкий пар.

Разлитый Ольгиной рукою,

По чашкам темною струею

Уже душистый чай бежал,

И сливки мальчик подавал...»².

Обеды (ужины) в дворянских кругах далеко не всегда были званы­ми. Довольно долго, вплоть до середины XIX в., существовала тради­ция накрывать ежедневно обеденные столы на 30-50 человек. «Сади­лись, - вспоминал Вяземский, - за этот стол кто хотел: не только родные и близкие знакомые, но и малознакомые, а иногда и вовсе незнакомые хозяину»³. В подтверждение этих слов в своих «гастроно­мических» записках он приводит забавный эпизод: некоему «скромно­му искателю обедов, постоянно бывавшему на них, однажды весьма не повезло - слуги обходили его блюдами. И надобно так случится, что именно в этот день хозяин впервые обратил на него внимание. Про­ходя мимо незваного гостя, хозяин спросил: доволен ли, мол, он? - «Доволен, ваше сиятельство, отвечал он с низким поклоном: все было мне видно»⁴.

Обычай принимать всех желающих «отобедать» свидетельствует о замечательной черте русского человека - его гостеприимстве. Ка­честве, весьма удивлявшем многих иностранцев. По словам француз­ской актрисы Фюзиль, жившей в России с 1806 по 1812 год, «в русских домах существует обычай, что раз вы приняты, то бываете без приглашений, и вами были бы недовольны, если бы вы делали это недостаточно часто»⁵. Поэтому обеденные столы и накрывали сразу же на большое количество персон. При этом не забывали сле­дить за тем, чтобы за столом не оказалось 13 человек. Вера в при­меты была весьма распространена как в столице, так и в помещичьей усадьбе.

¹ Вяземский П.А. Гастрономические и застольные отметки, а также и по части питейной. - В кн.: Культура застолья XIX века. С. 195.

² Пушкин А.С. Поли. собр. соч. - Т. V. - С. 74.

³ Цит. по: Культура застолья XIX века. С. 11.

⁴ Вяземский П.А. Гастрономические и застольные отметки... С. 192.

⁵ Цит. по: Культура застолья XIX века. С. 11.

Если балы, маскарады, с их светской болтовней, игрой в карты и так далее, достаточно разнообразили досуг светского, дворянского общества в городе, то в деревенской усадьбе он был довольно одно­образен. И во многом зависел не столько от настроения ее обитателей, сколько от погоды. В дни погожие - это были прогулки: по парку, с непременным посещением церкви, оранжереи, беседок и пр. На про­гулках наслаждались окружающей красотой, близостью к природе, дру­жеским, душевным общением. Великолепно это состояние человечес­кой души отразил А.К. Толстой в одном из своих стихотворений:

«Теперь в глуши полей, поклонник мирных граций,

В деревне дедовской, под тению акаций,

От шума удален, он любит в летний зной

Вкушать наедине прохладу и покой,

Степенных классиков все боле любит чтенье

И дружеских бесед умеренные пренья,

Прогулки к мельнице иль к полному гумну,

Блеяние стадов, лесную тишину,

Сокровища своей картинной галереи

И мудрой роскоши полезные затеи...»¹.

Знакомство с картинами, скульптурами, коллекциями, библиотекой непременно включалась в программу прогулки гостей по залам особняка.

Особенно любимы были прогулки в легком экипаже (дрожках) или верхом - в поля и луга. Любили «собирать грибы», но действие сие было абсолютно символическим, не имевшем никакого хозяйственно­го значения. Надобность в грибах решалась просто: давался «урок» (задание) крестьянским детям собрать, например, корзину-две рыжи­ков, для последующего приготовления их в сметане. Прогулки нередко завершались чаепитием: либо там же, на природе, либо по возвраще­нии с нее - на веранде или в беседке. Во время прогулок, и особенно при организации праздников, обращались к народным потехам (каче­лям, играм в «горелки», в городки и пр.). Любили в усадьбах устра­ивать фейерверки.

В конце XVIII - начале XIX в. в усадьбе стало появляться новое развлечение — деревенские ассамблеи (или балы). Они, конечно же, весьма отличались от столичных и даже городских балов. Здесь, в деревне, все происходило скромнее, без лихости и бравурности. Внеш­не сохранялась структура городского бала, но налета провинциально­сти избежать не удавалось. Уже появление гостей было примечатель­ным: являлись, как правило, всем семейством, нередко с дворней и даже с собаками (если предполагалась охота).

После принятых в городском обществе полонеза и менуэта, после многочасового обеда, т.е. после соблюдения правил столичного ритуала,

¹Толстой А.К. Собр. соч.: В 4 т. - М„ 1963. - Т. I. - С. 671.

веселье продолжалось в русских традициях: приглашались дворо­вые девки для исполнения хоровых песен и хороводов, сами гости пускались в пляс под «барыню» или «камаринского», угощались уже не заморскими винами, а домашними настойками да наливками.

Наиболее любимой формой развлекательного досуга в сельской усадьбе была охота. В XVII в. таковой была соколиная охота. Особым пристрастием к ней отличался царь Алексей Михайлович. О чем гово­рит хотя бы его письмо ловчему А. Матюшкину, в котором государь предупреждает, что ежели какой сокол заболеет или помрет, то «со­кольников всех велю кнутом перепороть», а если же соколов уберегут, то «милостливо пожалую»¹. Под его руководством было составлено положение, названное «Урядник» или «Новое уложение и устроение чина сокольничья пути», в котором определялись обязанности соколь­ников, от рядовых до начальных. На документе сем царь собственно­ручно приписал «нравоучение», ставшее впоследствии крылатой фра­зой: «Делу время, а потехе час»².

Соколиная охота, которой «тешил» себя Алексей Михайлович, а по его примеру и ближайшее окружение, начиналась ранней весной и завершалось осенью. Зимой же проводилась либо псовая охота, либо «медвежья потеха», т.е. травля медведя собаками. К началу XIX в. соколиная охота стала уже историей. Сменила ее охота псовая, кото­рая, надо сказать, в русском обществе переживала периоды «взлетов и падений». В годы правления Петра I она стала было распространять­ся, но, поскольку государь более увлекался военными играми, полагая, что охота отнимает «полезное время для занятий»³, ею занимались по­дальше от столицы и не особо о том распространялись, опасаясь его гнева. Особенно после того, как стали известны широко его суждения об охоте. Например, такое: «Довольно охоты той, чтобы гоняться за шведами»⁴. Или эдакое: «Я царь, а слава царя в благоденствии народа; охота же есть слава псарей»⁵.

В конце XVIII в. псовая охота, возродившись вновь, стала у рус­ских едва ли не главным занятием с сентября по март. Этому способ­ствовал ряд обстоятельств. Во-первых, псовая охота, действительно, азартное и увлекательное занятие. Во-вторых, охота - занятие коллек­тивное. По преимуществу мужское, а стало быть, требующее муже­ства; дающее к тому же свободу общения, противу всех принятых в обществе правил этикета. В-третьих, это занятие престижное: ведь

¹ Иловайский Д. Отец Петра Великого. С. 421-422.

² Там же. С. 422.

³ Кстати, помимо Петра I, в династии Романовых был всего лишь один человек, который к охоте как к досуговому занятию относился с презрением и ненавистью. Примечательно, что статью в Уголовный кодекс о жестком обращении с животными предложил именно он - Великий князь Д. К. Романов, расстрелянный большевиками в январе 1919 г.

⁴ Нартов В. Рассказы о Петре Великом. С. 42.

⁵ Терещенко А. Быт русского народа. Ч. I. — С. 237.

охотника окружает свита: здесь и друзья, и соседи-помещики, и слу­ги. Действие происходит в собственных владениях. И еще одно: с охотником рядом его гордость - собачья свора (иногда - до сотни собак!). Для псовой охоты требовалось обычно две своры собак: одна - в 6-8 гончих, вторая-- в 9-12 борзых. Особенно дорожили и ценили русскую борзую¹. С ними охотились на зайцев, лис, волков. Охота проходила в лесах, где среди раскинувшихся полей встречались островки леса или кустарника, где и дневали охотничьи звери. Охот­ники располагались с борзыми в местах вероятного выхода зверя. В овраги, в островки леса запускали гончих собак, которые поднимали зверя и выгоняли его в открытое поле. Тогда и спускались борзые, которые резкими бросками (их скорость 16—17 метров в секунду) настигали зверя и брали его.

Борзые, кстати, идеально вписывались в образ русской дворянской усадьбы. Место ее обитания - хозяйский дом, где она может весь день проваляться на диване. Но в работе ей не было равных. Потому и дорожили ими настолько, что на охоту вывозили в шарабанах, высте­ленных сеном.

Охота непременно сопровождалась значительным количеством до­полнительных удовольствий. Здесь и шумная верховая езда, и трапеза у костра затравленными зайцами, и, конечно же, добрая выпивка. Нередко помещики забирали с собой на охоту хор и музыкантов. Ну, а как не упомянуть о русской бане, до которой всякий россиянин был всегда большой охотник? Она устраивалась в усадьбе после возвраще­ния с охоты. После же бани гостям предлагалось традиционное рус­ское застолье.

Во дни же ненастные наилучшим развлечением в деревенской усадьбе были настольные игры. В том числе шахматы, шашки, лото, бильярд. Предпочтение отдавалось все же картам, в которые дамы играли «на изюм», а мужчины - «по маленькой». Здесь же, за играль­ными столами, продолжались пространные беседы. Следует заметить, что атмосферой дружеского общения, создававшейся не только за обеденным столом, но и в каминной или усадебной библиотеке «в сельской глуши», дорожили куда больше, чем в городе. Ради такого общения преступали даже через первоначальную неприязнь: вспомним, например, как сошлись и подружились два соседа - Берестов и Му­ромский («Барышня-крестьянка» А.С. Пушкина), первоначально отри­цавшие жизненные позиции друг друга.

Надо заметить, что русский человек, особенно после застолья (или во время оного), получал громадное удовольствие именно от совмес­тных бесед и разговоров на любые темы - от политических до кули-

¹ Русская борзая формируется, как национальная порода, в XVII веке. Специалисты годом ее рождения считают 1600 г. Именно тогда скрестили восточную борзую с нашей северной волкообразной собакой. Борзую выводили для охоты барской - для охоты, веселящей кровь и радующей глаз. Она должна была не только резво бегать, но бегать красиво, а после охоты украшать собою барские покои.

нарных. Но при этом всегда стремились соблюсти «политес». И в раз­говоре, скажем, о литературе или театре, выражая свои впечатления, стремились никоим образом не «произносить суждения и приговоры, потому что от разности мнений может завязаться скучный спор»¹.

Эта черта русского характера хорошо подмечена многими нашими писателями. Часто это разговор «вообще», разговор «ни о чем», как, например, в послеобеденной беседе персонажей пьесы А.П. Чехова

«Иванов»:

«Лебедев. ... Селедочка, матушка, всем закускам закуска. Шабельский. Ну, нет, огурец лучше... ученые с сотворения мира думают и ничего умнее соленого огурца не придумали. (Петру) Петр, поди-ка еще принеси огурцов да вели на кухне нажарить четыре пирожка с луком. Чтоб горячие были. Петр уходит.

Лебедев. Водку тоже хорошо икрой закусывать. Только как? С умом надо... Взять икры паюсной четверку, две луковички зелено­ватого лучку, прованского масла, смешать все это и, знаешь, этак... поверх всего лимончиком... Смерть! От одного аромата угоришь.

Б о р к и н. После водки хорошо тоже закусывать жаренными пескарями. Только их надо уметь жарить. Нужно почистить, потом обвалять в толченых сухарях и жарить до суха, чтобы на губах хру­стели... хру-хру-хру...

Шабельский. Вчера у Бабкиной была хорошая закуска - белые грибы... Только как-то особенно приготовленные. Знаешь, с лучком, с лавровым листом, со всякими специями. Как открыли кастрюлю, а из нее пар, запах... просто восторг!»².

Что можно сказать по поводу столь «глубокомысленного» разгово­ра? Пожалуй, только одно: комментарии излишни! Но при этом вос­хищаешься мастерством драматурга, создавшим эту забавную, но весь­ма характерную сцену.

Весьма своеобразной формой досуга, особенно в конце XVIII в., было чтение вслух старых писем семьи, составляющих семейную хронику. Так, например, в усадьбе Измалково, принадлежащей старинному роду Самариных, «на чтение и написание писем специально отводилось вре­мя. Вечерами читали семейную хронику и старые письма бабушки о выездах в свет тетушек» («очень интересно и весело даже читать»)³. Глава рода Ф.В. Самарин считая переписку нравственно важным делом, в котором «участвовать должно совокупно и сердце и ум»⁴.

Надо заметить, что культура эпистолярного жанра, сегодня прак­тически исчезнувшая, в XVIII-XIX вв. была весьма велика. Счита­лось непорядочным, например, не ответить на всякое полученное письмо. Поэтому написание писем было, по сути, еще одной формой

¹ Культура застолья XIX века. С. 152.

² Чехов АЛ. Собр. соч.: В 12 т. - Т. 9. - М.. 1963. - С. 252-253

³ Мир русской усадьбы. - М., 1995. - С. 24.

⁴ Там же.

досуга, которой уделяли немалое время. Писались эти письма обсто­ятельно, иногда не за «один присест»; последующие исследователи неслучайно рассматривают их как существенные, хотя и субъектив­ные, свидетельства эпохи. Свидетельства, помогающее понять ее духовную культуру.

Таким образом и складывалась развлекательная культура светского, дворянского общества. При этом надо заметить, что характер ее с годами заметно менялся. Особенно это было характерно, что, впрочем, мы уже отмечали, для годов правления Екатерины II. «Попойки, ско­морохи, шумные увеселения, - писал А. Брикнер, - исчезли: вместо того давались на сцене театра в Эрмитаже опера Екатерины или драма Сегюра и пр. Весельчак Лев Нарышкин при Екатерине не походил на какого-нибудь Балакирева времен Петра Великого или на придворных шутов эпохи Анны Иоанновны»¹.

Что же повлияло на изменение характера развлекательной культуры и в конечном счете обратило дворянское общество к большему увле­чению формами интеллектуального досуга? Пожалуй, есть две тому причины, тесно взаимосвязанные к тому же.

Во-первых, повышение уровня образованности дворянства, его воспитанности. К началу XIX в. в обществе созрело убеждение, что отсутствие образования для молодого человека, вступающего в жизнь, -порок. Стало, иначе говоря, стыдно походить на Митрофанушку, вы­шедшего на сцену в комедии Д.И. Фонвизина в 1782 году и возгласив­шего: «Не хочу учиться, хочу жениться!»².

Правительство России в этот период, как отмечает Милюков, исхо­дило из следующего постулата: если для большей части общества вполне достаточным является «элементарное» образование и воспита­ние, то для элиты общества (дворянства) необходимо иметь профес­сиональное образование, базирующиеся, как тогда говорили, на «нор­мативном воспитании». Это было необходимо для России, которая нуж­далась «в людях, получивших профессиональную подготовку»³.

«Нормативное воспитание» формировало основной жизненный принцип дворянина: постоянный приоритет этического значения того или иного поступка или деяния над их практическими, прагматиче­скими целями. Такое воспитание, с современной точки зрения, кажет­ся явно безрассудным, ибо человек игнорирует качества, необходимые ему для преуспевания в обществе «любой ценой». Но внутреннее со­стояние души человека (его честь, совесть, порядочность, достоинство), с точки зрения русского дворянина (точнее, лучших представителей дворянства) всегда было более существенным, чем сиюминутный карь­ерный успех.

¹ Брикнер А. История Екатерины Второй. - М., 1991. - С. 716-717.

² Рассказывают, что прототипом его был некий лоботряс Алексей Оленин, которой, устыдившись недостойной славы, свалившейся на него, взялся за ум и жизнь закончил достойно - президентом русской Академии художеств.

³ Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. - Т. 2. - Ч. 2. - С. 257.

Примечательно, что подобные идеи внушались гимназистам и ли­цеистам не только на занятиях, но и целой системой досуговых заня­тий: вовлечением их в кружки философов и литераторов, в поэтиче­ские и музыкальные вечера, любительские спектакли и др.

Нельзя, во-вторых, не признать и благотворного влияния западной культуры (прежде всего литературы и музыки) на российскую действи­тельность. Особенно на воспитание в дворянской среде. Это подметил А.С. Пушкин в романе «Евгений Онегин», где главный герой

«... по-французски совершенно

Мог изъясняться и писал;

Легко мазурку танцевал

И кланялся непринужденно; ...

………………………………

Бранил Гомера, Феокрита;

Зато читал Адама Смита...»

А Ленский в то же время:

«... из Германии туманной

Привез учености плоды:

Вольнолюбивые мечты,

Дух пылкий и довольно странный, ...» и т.д.¹

Действительно, роман А.С. Пушкина, как сказал В.Г. Белинский, -«энциклопедия русской жизни». В нем - отражение того взлета духов­ной жизни, которая стала ощущаться в России уже во времена прав­ления Екатерины И. То, что она была «философом на троне», вела переписку с Вольтером, Дидро и Деламбером, не могло из повлиять на изменение духовной жизни в России и в том числе на изменение ха­рактера досуговой деятельности как высшего света, так и дворян­ского общества. Отсюда - их увлечение «изящным» чтением, в том числе французской просветительской литературой, созданием домаш­них театров, оркестров, организацией музыкальных вечеров и т.п. Иначе говоря, всем тем, что может быть названо интеллектуальным досугом, который решительно влиял на совершенствование не только нравственной атмосферы русского общества, но и его менталитета². Весьма престижно было быть в обществе «просвещенным любителем» (этот термин появился в конце XVIII в.), т.е. человеком образованным, знающим музыкальную грамоту, умеющим играть на музыкальном ин­струменте, а порой и сочинять музыку, и т.п.

¹ Пушкин А.С. Поли. собр. соч. - T.V. - С. 11,12, 38-39.

² Влияние западной культуры, впрочем, имело и негативную сторону. Именно в XVIII—XIX вв. в России стала развиваться привычка к чрезмерному почитанию всего зарубежного - идей, моды, образа жизни и пр. Утрата способности воспринимать все это критически не могла не привести к пагубному для нации следствию - отсутствию крити­ческого отношения к проникающим в страну идеям, приезжающим гастролерам и т.п.

Едва ли не самой яркой формой интеллектуального досуга было театральное представление. Произошло это не сразу. Историки зна­ют, например, что большая любительница театра императрица Елиза­вета Петровна жестко требовала, чтобы все придворные и должност­ные лица непременно посещали спектакли. В противном случае «за неприезд» в театр могли взыскать до пятидесяти рублей штрафа. В начале XIX в. посещение театра стало массовым. Современники вспоминают, что спектакли посещались почти ежедневно. Спектакли начинались обычно в шесть вечера, кончались к девяти, так что «по­чтенный гражданин кулис» мог успеть побывать и на балу, и на мас­караде и др.

Любовь к театру проявлялась и в организации домашних спектак­лей. В XVIII в. чаще всего в них были заняты дети. Считалось, что наиболее продуктивный путь изучения иностранных языков - участие в спектаклях. Почему и игрались они чаще либо на французском, либо на немецком языках.

Не меньшей популярностью в XVIII-XIX вв. пользовались публич­ные концерты. Их возникновение связано с деятельностью Елизаветы Петровны, при дворе которой действовал первоклассный оркестр, руководимый сначала итальянским композитором Ф. Арайя (1700— 1770), а затем (с 1759 г.) немецким композитором Г. Раупахом (1728-1779). Оркестр играл не только во время торжественных обедов, но и готовил специальные программы для концертного исполнения. Орга­низовывались концерты и в особняках известных вельмож. Сохрани­лась афиша, приглашавшая, например, на концерт в дом князя Гагари­на, «что на Адмиралтейской стороне, на улице Большой Морской против немецкого театра». При этом уточнялось, что присутствовать могут горожане и купцы. Вход запрещался только «пьяным, лакеям и распутным женщинам»'.

Постепенно (к концу XVIII в.) сложилась следующая схема прове­дения публичных концертов: начинались они поздней осенью и про­должались до Рождества, затем во время великого поста. И наконец, в летние вечера. В концертах принимали участие не только оркестры: в них были заняты как отечественные, так и зарубежное исполнители (скрипачи И.Е. Хандошкии и Л.А. Пезибль, пианист И.Т. Бродский, певицы Е. Сандунова, Д. Доминикини и др.). Великолепно принима­лись публикой концерты композиторов Ф. Листа и Г. Берлиоза.

Со вниманием и уважением относились в обществе и к домашнему музицированию. Исполнение романсов, игра на скрипке, арфе, клави­кордах, клавесине (а с 40-50-х гг. XIX в. и на фортепьяно)², составле­ние домашних трио или квартетов распространено было чрезвычайно. Более того, во многих усадьбах создавались и оркестры. Так, в усадьбе

¹ Цит.: Анисимов Е.В. Россия в середине XVIII века. С. 172.

² В 1841 роду в Петербурге была основана фортепьянная фабрика Я. Бекксра. Пианино и рояли, выпускаемые этой фабрикой, пользовались не только в России, но и за рубежом громадной популярностью.

князя И.И. Барятинского оркестр состоял из 40-60 музыкантов. Ор­кестр великолепно, по отзывам современников, исполнял произведе­ния многих известных композиторов того времени. Не лишен был му­зыкального дара и сам Иван Иванович, создавший увертюру для боль­шого симфонического оркестра, фортепианную сонату для четырех рук и еще ряд других произведений. Надо ли говорить, что и эти произ­ведения исполнялись оркестром, созданным в усадьбе князя.

Крепостной оркестр из бывших дворовых людей, которые в сво­бодное от музыки время работали на пашне, был создан по указанию А.В. Суворова и в его усадьбе в селе Кончанское. Упомяну и еще один оркестр - в доме дяди М.И. Глинки, который исполнял не только музыку западных композиторов, но и русские народные мелодии. Вспоминая детство, М.И. Глинка писал: «Эти грустно-нежные, но вполне доступные для меня звуки мне чрезвычайно нравились... и может быть, эти песни, слышанные мною в ребячестве, были первою причиною того, что впоследствии я стал преимущественно разрабаты­вать народную русскую музыку»¹.

Оркестровая музыка звучала в усадьбах на званых вечерах и праз­дниках. «Угостить» концертом, украшением которого был оркестр, считалось необыкновенно престижным.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: