Ректор Ленинградской духовной академии 9 глава

Напечатанный в 3-м номере «Журнала Московской Патриар­хии» за 1977 г., текст доклада «забронзовел» и стал «канониче­ским». Вскоре профессиональные атеисты-пропагандисты, как го­лодные шакалы, стали растаскивать его на цитаты и мусолить в брошюрах типа «Тупики православного модернизма» (М., 1979, ав­тор М. П. Новиков). Впрочем, такая же судьба постигла речь влады­ки Никодима на годичном акте в ЛДА (ЖМП. 1970. № 12) и многие другие его тексты. Долгие годы разные шамары, гордиенки и про­чие шахновичи кормились его церковно-публицистическим насле­дием. Иных уж нет, а те уже... перестроились. Кто-то стал «рели­гиоведом», а пламенный борец с «религиозными пережитками» — Н. С.Гордиенко —нынче заделался «независимым» экспертом и на многочисленных судебных процессах защищает интересы свидете­лей Иеговы...

И еще одна забавная подробность. В дискуссиях, возникавших порой в те годы в преподавательской среде, ссылка на авторитет владыки Никодима была решающим аргументом. И когда оппо­нент, стремясь опровергнуть какое-то мое высказывание, процити­ровал абзац из юбилейного доклада 1976 г., мне ничего не остава­лось сделать, как только с ним согласиться...

Преемник митрополита Никодима по кафедре — митрополит Антоний — был загружен текучкой не так сильно, и вполне мог бы

творить «нетленку» от себя. Но на каком-то уровне закрепляется привычка «опираться на кадры»...

... Секретарь епархии доверительно сообщает: митрополит Ан­тоний просил подготовить проект доклада «Миссия и евангелиза-ция в Восточной Европе». Он будет опубликован на самом верху — во Всемирном совете Церквей! Какая могла быть в те годы еван-гелизация в Советском Союзе? Я решил составить проект доклада «с подковыркой». Проштудировал труды тогдашних «классиков» и выудил цитаты из ранних «творений» Маркса, Ленина и даже Фиделя («три бороды —три составные источника»). Общий смысл цитат: верующие — тоже люди и имеют право на свободу вероиспо­ведания. Подковырка в том, что нынешние вожди отошли от прин­ципов своих же предшественников и подавляют эти права.

Мой коллега по перу — профессор-протоиерей Николай Гундя-ев — тоже был задействован на этом послушании; он написал про­ект доклада в более сдержанном, академическом стиле. Обе заго­товки в назначенный день легли на стол митрополита. Казалось бы, автор как скульптор, должен от вырубленной глыбы отсечь все лишнее и добавить свое — выстраданное, выношенное. Бери в ру­ки молоток, зубило (ножницы, клей) — и за работу. Но куда там! Зачем разной писаниной мозги изнашивать!

Пробежав глазами тексты за тонкой работы фарфоровой чашеч­кой чая, архиерей попросил секретаря: «Женечка! Скажи маши­нистке, чтобы соединила обе части и перепечатала набело!» После чего доклад ушел «наверх» и вскоре был опубликован в Женеве за подписью правящего. Сначала идут ссылки на святых отцов Церк­ви и вдруг резкий «левый уклон»: сплошные Маркс — Энгельс — Ленин — Кастро...

Но это еще не предел. Как-то из ОВЦС поступила «разнаряд­ка»: выделить «единицу» для поездки за границу на очередную миротворческую тусовку. По тем временам это была большая при­вилегия, и митрополит Антоний «кинул кость» своему келейнику. А доклад для зачтения заставил написать доцента-архимандрита Ианнуария (Ивлиева), блестящего специалиста в области исследо­вания Нового Завета. И человек из архиерейской хозобслуги проар­тикулировал чужой текст от своего имени. Вот это уже было дно...

Когда начались разговоры о том, чтобы меня привлечь к напи­санию антониевских «речевок» на постоянной основе, я с испугом отказался.

— Не могу нарушить указ!

— Какой еще указ?

Повеление Петра I: «Вельможам в Ассамблее говорить не по писаному, дабы дурь каждого ясно видна была». Ведь этого указа никто еще не отменял!

О ТИТУЛАХ

Кандидат в патриархи

После кончины Святейшего Патриарха Алексия I (1970 г.) в Со­вете по делам религий и у «смежников» настали горячие денечки: нужно было «подработать кандидатурку». По коридорам Лубянки с папками бегали чекисты не ниже полковника, а на «Старой пло­щади» — не ниже заворготделом ЦК. Кто-то спросит: при чем здесь в то время был ЦК? Послушаем мнение специалиста. «Номенклату­ра в СССР, как и в других социалистических странах, это номен­клатура не формально назначающих государственных или обще­ственных органов, а фактически назначающих бюро и секретариа­тов руководящих партийных комитетов, — пишет М. Восленский. — Таково абсолютное правило. Его надо твердо осознать для того, чтобы не делать ошибки и понимать: избираемый Собором Русской православной Церкви Патриарх Московский и всея Руси состоит в номенклатуре Политбюро ЦК КПСС»⁵⁴⁴.

В то время были две реальные кандидатуры на Патриарший престол: митрополит Крутицкий и Коломенский Пимен и митропо­лит Ленинградский и Новгородский Никодим. Один из иподиако­нов, имевший с владыкой особо доверительные отношения, спросил в те дни у святителя: каковы его шансы «выйти в финал»? И тот, понизив голос, промолвил: «Они меня в патриархи не пропустят». И похлопал рукой по плечу, намекая на погоны тех, кто «на самом деле все и решает». Впрочем, это и неудивительно: ведь владыка до «первой группы» не дотягивал... Вот как высказался на этот счет митрополит Волгоградский и Камышинский Герман (Тимофеев):

Патриарх Пимен... он, конечно, приличный был человек, он любим был московскими верующими, на всех он производил адек­ватное своему положению впечатление. Но он был не так изобре­тателен и не так опасен [власти]. А владыка Никодим возьмет, да и придумает что-нибудь, а тут ломай себе голову, как эту задумку или осуществить, или похоронить. А владыка Пимен не

придумывал ничего. Он просто шел по течению. При всех его по­ложительных качествах. У владыки Пимена не было высшего ду­ховного образования, но зато была большая практика церковной жизни — он был иноком еще тогдашнего, 1920-х годов скита Па­раклита Троице-Сергиевой Лавры... Он был очень традиционный архиерей, но из рамок обычных своих дел не выходил. Страте­гом не был. Осмыслить планы на будущие десятилетия был не способен, несмотря на все другие положительные свои качества. А с другой стороны, Патриарх — это предстоятель. Сам ведь он не будет «черновую» работу исполнять. Все равно нужиы были председатели Отдела внешних церковных сношений. Вот влады­ка Никодим на этой должности [председателя ОВЦС] и остался. Патриарх Пимен его наградил правом совершать богослужения с преднесением креста. Как Патриарх служил владыка Никодим! Но в 1972 г., после инфаркта, владыка Никодим подал прошение об увольнении от должности председателя Отдела внешних церков­ных сношений, оставшись председателем Комиссии по вопросам христианского единства и межцерковных сношений⁵⁴⁵.

Помимо удара «слева» был и удар «справа». В «Обращении к Поместному собору 1971 года» священника Н. Гайнова и мирян Ф. Карелина, Л. Регельсона и В. Капитанчука утверждалось, что митрополит Никодим с группой богословов на протяжении мно­гих лет развивал и насаждал в Русской православной Церкви но­вое, соборно не обсуждавшееся учение в духе «апокалиптического религиозного коммунизма», в котором давалась новая догматиче­ская формулировка тех основ христианской веры, которые не были сформулированы в догматах вселенских соборов⁵⁴⁶.

Более подробно об этом пишет архиепископ Василий (Кривоше­ий).

Говоря о современности, владыка Никодим пользовался осто­рожным выражением: «Церковь имеет свободу в пределах кон­ституции или ту, которую ей предоставляет конституция страны». Но и это, увы, неточно, конституция сама по себе без­божна и постоянно нарушается во вред Церкви. Несравненно бо­лее печальны, и опасны были попытки как-то с христианской точ­ки зрения идеологически оправдать атеизм и революцию. В этом смысле у митрополита Никодима были в прошлом перегибы. Так, в ЖМП была напечатана статья за его подписью, что нужно различать между дурным «буржуазным» атеизмом и добрым ре­волюционным. и что только первый нужно отвергать. Говорят,

что эта статья была написана по заказу митрополита Никоди­ма протоиереем Петром Гнедичем. Он был известный богослов и так скорбел и каялся, что вскоре умер. Сюда же относилось и пресловутое «октябрьское богословие», о котором я уже говорил, т. е. стремление рассматривать октябрьский путч как величай­шее событие в истории христианства, какое-то новое откровение Божие, подобное Воплощению (такого рода статья была напеча­тана митрополитом Никодимом в ЖМП). Я как-то спрашиваю его: «Владыко, Вы написали, что Воплощение Сына Божия было, конечно, громадным событием, но только с момента «октябрь­ской революции» оно стало осуществляться в жизни, имело по­следствия и стало действительностью». Митрополит Никодим чуть не вскочил. «Не может быть! Я не такой дурак, чтобы на­писать это!» Потом помолчал и добавил: «Да, я, конечно, дурак, но все же не до такой степени!» Как это нужно было понимать ? Забыл ли он то, что писал? Или под его именем напечатали вещи, ему не принадлежащие?⁵⁴⁷

Но, как бы то ни было, власти продвигали в патриархи митропо­лита Крутицкого и Коломенского Пимена (Извекова). «Власти боя­лись влияния митрополита Никодима, вынуждены были считаться с его авторитетом. Об этом почему-то умалчивают те, кто ставят в вину покойному владыке его ориентацию не на противостояние, но на диалог с "царством кесаря", — пишет митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл (Гундяев). — Однако мы-то помним, что епархиальным архиереям давались прямые указания и инструкции: ни в коем случае не голосовать за митрополита Никодима во время избрания Патриарха. Это можно назвать доказательством от про­тивного: если кандидатура митрополита Никодима была неприем­лема для гонителей веры, значит, его труды были угодны Богу и хороши для Церкви»⁵⁴⁸.

«Нэ жал эй!»

Однажды владыка рассказал о том, как, будучи еще в сане архи­мандрита, он был направлен в Грузию — присутствовать на празд­новании тезоименитства грузинского патриарха Ефрема IV. Обра­щаясь с речью к виновнику торжества, гость из России произнес: «Ваше Святейшество!» — и далее по тексту, не учтя того, что у гру­зинского патриарха есть второй титул: «... и Блаженство». И тогда патриарх Ефрем, вклинившись, воскликнул: «Нэ жалэй! Нэ жал-эй!»

Историк Рой Медведев приводит следующий эпизод, который говорит о многом. Разговаривая с католикосом Грузинской право­славной Церкви в середине 1940-х годов, Сталин спросил его: «И кого же Вы больше боитесь — меня или Бога?» Служитель Церкви был в замешательстве и не смог ответить. Тогда Сталин высказал следующую мысль: «Я знаю, что Вы боитесь больше меня, ина­че Вы не пришли бы на встречу со мной в обычной гражданской одежде» (духовенству тогда было «не рекомендовано» появляться вне храмов в церковном облачении). В этом контексте отождеств­ление Сталина себя с Господом Богом полностью подтвердилось. Католикос действительно боялся Сталина больше, чем Бога⁵⁴⁹.

Еще одним Блаженнейшим был владыка Елевферий (Ворон­цов). Родился он в Москве в 1892 г., в архиереи рукоположен в 1943-м; стал епископом Ростовским и Таганрогским. После осво­бождения Чехословакии ему было предложено стать Патриаршим экзархом, архиепископом Пражским и Чешским.

Приехав в Прагу, осмотрелся: масса проблем, неустроенность. Вернулся в Москву, и сразу —на прием к патриарху Алексию I. Состоялась беседа.

— Ваше Святейшество! Освободите от послушания! Верните на родину!

— Владыко! Это ведь будет понижение! Здесь Вы и Высокопрео-священнейший и Блаженнейший!

— Да Бог с ним, с «Блаженнейшим»! верните на русскую ка­федру!

Тем не менее Блаженнейшему пришлось пребывать на «брат­ской чужбине» с 1946 по 1955 гг. А потом он, «желая служить на родине, а также по состоянию здоровья, устраняется от первосвя-тительства и возвращается в Россию, где назначается на вдовству­ющую Ленинградскую митрополию»⁵⁵⁰.

Будучи еще архимандритом, о. Никодим был однажды пригла­шен на престольный праздник в собор, куда прибыло духовенство из разных епархий. У престола все должны вставать «по старшин­ству» — архимандриты, протоиереи, священники. У «младших» на­персные кресты посеребренные («беленькие»), у «средних» —позо­лоченные, а у «старших» — с украшениями. Здесь все просто, без вопросов. В своей «подгруппе» тоже можно определиться: пожи­лые, маститые протоиереи занимают почетные места, за ними сле­дуют менее «продвинутые в возрасте».

о. Никодим оказался в паре с незнакомым архимандритом, при-

близительно одного с ним возраста. Казалось бы, становись к пре­столу и молись. Но занять место «одесную» (справа от престола) — более почетно, чем «ошуюю» (слева). И вот «конкурент» подходит к о. Никодиму и, сладко улыбнувшись, спрашивает: «Как Ваше святое имечко?»

— Никодим.

— А с какого Вы года?

— С 1929-го.

— И я с 29-го.

Отошел в раздумье. А через пять минут — новый заход.

— А в каком году Вас рукополагали?

— В таком-то.

— Надо же! И меня в том же!

Снова «впал в задумчивость», и по третьему кругу.

— А в каком месяце?

И тут о. Никодим не выдержал и рассмеялся.

— Батюшка! Становитесь справа! (И, дескать, не морочьте мне
голову!)

«Ревнитель протокола» с радостью встал одесную; он, видимо, забыл евангельские слова: «Последние станут первыми... ». А ко­гда о. Никодим стал вторым лицом после патриарха, подобные «ис­катели чинов» подходили в рязанском соборе к матери владыки и пытались «приложиться к ручке»: Владычица! Но митрополит та­кие попытки безжалостно пресекал.

В 1970-х годах викарным архиереем Ленинградской митрополии был епископ (впоследствии — архиепископ) Тихвинский Мелитон (Соловьев). Бывший фронтовик, он до преклонного возраста сохра­нял врожденную мягкость и деликатность. Митрополит Никодим называл его «владыка-воин». Главным бухгалтером в епархии в те годы была горластая наглая теткообразная дама, не боявшаяся ни­кого, кроме митрополита. Ежемесячное жалование почтительно, в конверте, доставлялось ему прямо в покои. А викарию она могла по­звонить по местному телефону и изречь властным тоном: «Зайдите ко мне в кабинет!». И маститый архиерей смиренно заглядывал в «серпентарий»: «Вызывали?» Узнав об этом, митрополит немед­ленно уволил зарвавшуюся «владычицу»: «если хамство в крови — надо делать переливание крови». В резолюции на увольнение было начертано: «Для пользы Церкви».

«Ленинградский»

Один из молоденьких иподиаконов владыки был призван на во­енно-морскую службу. Митрополит посылал ему телеграммы, ино­сказательно поздравляя с Рождеством, Пасхой и днем ангела. «Ар­хипастырское благословение» он заменял простым «благопожела-нием». А про ангелов — «сил бесплотных», в Вооруженных силах тогда лучше было не заикаться. И чтобы не «дразнить гусей» — особистов, владыка подписывал «шифровку» предельно кратко — «Ленинградский», что, вероятно, и давало чекистам пищу для раз­мышлений, анализа, сопоставлений...

Этим иподиаконом был Герман Ветров, старший матрос, слу­живший тогда на военно-морской базе в Северодвинске. Когда при­ходила очередная поздравительная телеграмма, сослуживцы Гер­мана кричали ему с КПП: «Ветров, тебе опять шифровка из Цен­тра!».

Наконец чекистские нервы не выдержали, и однажды на «объ­ект» в Северодвинске прибыл особист из вышестоящего Северомор-ска. Майор в черной форме ВМФ с красными просветами на пого­нах: береговая охрана, военная прокуратура... Матроса Ветрова вызывают в кабинет к замполиту на задушевку.

— Как жизнь, как служба?

— Не жалуюсь. (А попробовал бы пожаловаться!) Еще ряд отвлекающих вопросов, а потом внезапно:

— У тебя день рождения такого-то числа. А почему поздравле­
ния приходят в другое время? И кто такой «Ленинградский»?

Прижатый к стенке, старший матрос Ветров пытался что-то пе­респросить, но прозвучало резкое: «Здесь вопросы задаем мы!». А потом был следственный конвейер, и в конце концов из Ветрова удалось выбить признание: он связан с «религиозниками». А это уже новый поворот темы.

— Значит, откажешься брать в руки оружие?

— Нет, почему? Я же не иеговист, а православный и давал при­сягу. А православные христиане всегда защищали Отечество: Алек­сандр Невский, Дмитрий Донской...

Особист чешет маковку, у него «ломка сознания»: их так не учи­ли. А потом —долгая беседа, и соседи матроса Ветрова по казарме удивляются: «Уж полночь близится, а Германа все нет».

Идеологическое влияние ГлавПУРа на флоте всегда было сла­бее, чем в армии. Недаром моряки говорят: «Кто в море не ха-

живал, Богу не маливался». А особенно, если ты —в подплаве. И вскоре Герман пошел на повышение: ему присвоили очередное зва­ние — старшина 2-й статьи, повысили «классность». А потом и во­все (по тем временам) фантастика: старшина 2-й статьи Ветров дважды в год убывал из расположения части на несколько дней в командировку — «с деликатной миссией». Автобусом до Архангель­ска, оттуда самолетом — либо в Москву, либо в Питер —к месту «дислокации» «Ленинградского». И эти «командировки» почему-то случались под праздник Рождества Христова и на Пасху.

Из аэропорта—в комендатуру за штампиком в «предписании»: «Прибыл». Потом в собор — на архиерейское богослужение. И снова дежурный офицер в комендатуре дышит на печать: «Убыл».

А теперь приготовим носовые платки. Как-то по пьянке ко­мандир проболтался иподиакону-подводнику о том, что особист, который вел дело матроса Ветрова, вскоре сам чуть было не попал под трибунал. Возвращаясь из Северодвинска в Северо-морск, он в дороге «утратил» портфель с «материалами» на «разрабатываемого»... «Холодный ум» и «горячее сердце» с бо­дуна остались с «чистыми руками»... Смех сквозь слезы...

Ангел-хранитель оберегал Германа и при возвращении на «гражданку». Грузовик, на котором уволенные в запас возвраща­лись из Северодвинска, перевернулся; в живых остался лишь один Герман. Продолжив учебу в семинарии, он принял монашеский по­стриг, закончил академию. Долгие годы архимандрит Маркелл был настоятелем Феодоровского собора в Царском Селе (г. Пушкин); в 2006 г. рукоположен во епископа Петергофского.

Но не всем «срочникам» везло так, как Герману Ветрову, осо­бенно, когда речь шла о протестантах. В те годы в Петрозавод­ске зверь-уполномоченный захотел посадить местного баптистско­го пресвитера - уж больно активный миссионер-проповедник! И «на контакт» не идет. Предлог был найден: по воскресным дням в молитвенный дом тайно приходили верующие солдаты, отпущен­ные в увольнение из близлежащей воинской части. В «подсобке» онипереодевались в гражданскую одежду, чтобы не «светиться» во время богослужения.

И вот — милицейская облава: солдат бросили в воронок. А по­том—под трибунал: за «покушение на дезертирство». Пастора — подследствие: пособник дезертиров, помогал доставать граждан­скую одежду. А еще маячила статья за шпионаж: ведь та воинская часть была особо секретной.

Тогдашний старший пресвитер по Северо-Западу срочно прибыл в Петрозаводск — вызволять собрата из темницы. А хам уполно­моченный на него — матом! Пришлось осадить самодура: есть сви­детели, вечером вылетаю в Москву, а с утра — в Совет по делам религий, с жалобой на самоуправство.

... В аэропорте идет посадка на вечерний рейс, пассажиры про­ходят через «катушку» —контроль «на металл». Если даже у пас­сажира «все чисто», всегда можно устроить так, что раздастся тре­вожный звонок. А это — предлог для личного досмотра.

— Что у вас в кейсе? Откройте!

— Так, Библия! И еще одна? Значит — распространение] А как озаглавлен рукописный сборник-конспект? «Царство света и цар­ство тьмы»? А это уже антисоветчина. Будем составлять прото­кол.

— Опоздаете на самолет? А Вам теперь торопиться некуда! Пройдемте!

Посадка на самолет закончена. А для старшего пресвитера она только начинается, но уже не на самолет. А просто — посадка. Что же спасло его в тот вечер от темницы? Как это ни странно — мест­ное УКГБ, состоявшее в грызне с МВД. (Смертельная схватка спец­служб (Андропов — Щелоков) шла в Москве, но трясло и провин­цию.)

В дежурку стремительно входит незнакомый человек в штат­ском.

— Сергей Иванович! Так ведь, кажется? Извините и забудьте! (Рвет протокол, а «менту»: «Вон отсюда!!»)

— Простить-то прощаю, но на самолет я опоздал!

— Не волнуйтесь, отправим на вечернем поезде, за наш счет. Утром поезд подходит к столичному Ленинградскому вокзалу,

на перроне — руководство московской общины ЕХБ, уже «сориен­тированное»:

«Может, не надо жаловаться? Дело-то утряслось...» И действительно, зачем жаловаться? В Петрозаводске и не та­ких обламывали. В 1944 г. вторым секретарем горкома партии стал «приснопамятный» Юрий Андропов. А через три года —вторым секретарем ЦК КП Карело-Финской ССР. Андропову было тогда тридцать три года. Как и для всех при Сталине, это было для Ан­дропова неспокойное время. Первого секретаря арестовали. Андро­пов рассказывал, что и он «тоже ждал ареста со дня на день...

но пронесло» . Уже тогда он был искусным пловцом в кровавом море чисток.

... Как-то владыке Никодиму пришлось выступить в роли «ка­пеллана». Одна из его поездок была в соседнюю Польшу, и он на­правился туда поездом. В Бресте — двухчасовая стоянка: погран­контроль, таможенный досмотр, смена колесных пар под узкую ко­лею. Офицер-пограничник обратился к нему с необычной просьбой: нельзя ли за это время съездить в воинскую часть и поговорить по душам с призывником-отказником? И вот архиерей на армейском «козлике» едет в пункт дислокации, оставив свое купе на попечение келейника.

«Увещевательная беседа» оказалась бесплодной.

— Я ему: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин., 15,13). А он мне: «Вложи меч в ножны» (Ин., 18,11). Я ему: «Продай одежду свою и купи меч» (Лк. 22, 36). А он мне: «Меч Господень! Возвратись в ножны свои!» (Иерем. 47, 6).

Так и ходили по кругу...

Визит архиерея в воинскую часть по тем временам был боль­шим ЧП. А сегодня мы воспринимаем как нечто обыденное такие строки: «В настоящее время российских военнослужащих окорм-ляют около 2000 епархиальных священников, из них около 950 — на постоянной основе... В соответствии с Соглашениями о сотруд­ничестве, военнослужащие срочной службы имеют возможность в воскресные и некоторые праздничные дни участвовать в богослу­жениях в 156 воинских храмах и часовнях, а также более чем в 400 монастырских и приходских храмах, находящихся недалеко от мест дислокации воинских частей. Продолжается строительство новых гарнизонных храмов. В частности, в 2003 г. завершено строитель­ство храмов во всех военных гарнизонах Ядерно-технического ком­плекса Вооруженных сил»⁵⁵².

И мы начинаем привыкать к тому, что на территории шта­ба Ракетных войск стратегического назначения действует храм преп. Ильи Муромца.

«Турецкая Пасха»

У владыки был реальный взгляд на современное положение Константинопольского патриархата. Где-то в душе он, по-види­мому, считал, что Москва по-прежнему остается Третьим Римом.

В официальной церковной печати Патриарх Константинопольский никогда не именовался «Вселенским».

У Московского патриархата были старые счеты с Константи­нопольским. Угрожаемое положение «Вселенского» престола, под­вергнутого жесточайшим репрессиям со стороны правительства Ке-маля Ататюрка, вынуждало Константинопольских патриархов и тесно связанных с ними глав других Восточных Церквей искать поддержки сначала у царского правительства, а затем и у советско­го. Такую поддержку обещали выхлопотать обновленцы; они вся­чески укрепляли авторитет восточных патриархов, признавших об­новленческий Синод единственным законным возглавлением Рус­ской православной Церкви, патриарха Тихона — виновником цер­ковного нестроения, а сам институт патриаршества, как родивший­ся в ненормальных условиях революционной эпохи, — неуместным и вредным для Русской Церкви.

Лишь после того как митрополит Сергий (Страгородский) су­мел добиться такого же «доверия» советской власти, как и обнов­ленцы, восточные патриархи признали также и его Синод и стали призывать к объединению двух частей Русской Церкви (обновлен­ческой и сергианской)⁵⁵³.

23 апреля 1924 г. Постановление Вселенского Патриарха Григо­рия VII об «отстранении» патриарха Тихона от управления Русской Церковью, о признании обновленческого Синода и о направлении делегации в Москву для расследования⁵⁵⁴.

Июнь 1924 года. Ответное послание патриарха Тихона Вселен­скому патриарху о внутрицерковных делах в России с возражени­ями против его позиции.

«...Прочитав указанные протоколы, Мы немало смутились и удивились, что представитель Вселенской Патриархии, глава Кон­стантинопольской Церкви, без всякого предварительного сношения с Нами, как с законным представителем и главою всей Русской Православной Церкви, вмешивается во внутреннюю жизнь и дела Автокефальной Русской Церкви... »⁵⁵⁵.

10 июня 1924 года. Открытие обновленческого «Предсоборного совещания» (перед «Вселенским собором», назначенным на 1925 г., после Пасхи в Иерусалиме).

Участие представителей Константинопольского и Александрий­ского патриархатов. Избрание Константинопольского патриарха Григория VII почетным председателем Совещания. Из привет­ствия Совещания Советскому правительству: «... Великое Россий-

ское Предсоборное совещание отмечает перед церковно-обществен-ным русским и зарубежным миром, что всем этим оно обязано принципам советской государственности, предоставившей впервые за всю русскую историю действительную свободу совести... »⁵⁵⁶

1 января 1931 г. Приветственная рождественская грамота Все­ленского Патриарха Фотия II обновленческому Синоду с выраже­нием скорби об отсутствии «умиротворения» в Русской церкви.

Приветственная рождественская грамота патиарха Иерусалим­ского Дамиана обновленческому Синоду⁵⁵⁷.

Будучи представителем Третьего Рима (Москва), митропо­лит Никодим постоянно отстаивал позиции Русской православной Церкви на переговорах с представителями Второго Рима (Кон­стантинополь). Так, митрополит Никодим резко прокомментиро­вал подписанные 7-го декабря 1965 г. папой Павлом VI и Кон­стантинопольским патриархом Афинагором документы по поводу отмены взаимных отлучений между Римом и Константинополем. «Декларация Константинополя — это поспешный и неосторожный шаг Афинагора, она поставила другие Церкви перед свершившимся фактом, — вскоре заявил владыка Никодим в одном из интервью. — Такие важные решения не должны приниматься в спешке. Афина-гору легко делать впечатляющие жесты. За ним никого нет. Но мы имеем миллионы верующих. Мы должны учитывать их реакцию и иметь в виду мнения верующих, клира и епископата. Афинагор вынужден вести себя так из-за своих трудностей с турками»⁵⁵⁸.

Владыка Никодим рассказал об одном из Всеправославных со­вещаний на о. Родос, когда патриарх Афинагор все подготовил за­ранее: был назначен председатель, были установлены распорядок дня и процедура. Тогда митрополит Никодим поднялся и отказался продолжать дискуссию до тех пор, пока собрание свободно не из­берет председателя и не утвердит регламент дня: «Я готов воздать должное уважение Вселенскому Патриарху, но я не приму какого-либо приказа с его стороны. У меня есть мой Патриарх и мой Си­нод. Я ясно сказал журналистам, что не может быть одновременно двух Пап. Тот факт, что одна из Православных Церквей приблизи­лась к Риму, не сможет облегчить процесс сближения Православ­ных Церквей между собой»⁵⁵⁹.

Тем не менее, «на людях» противостояние Второго и Третьего Рима не афишировалось. Так, на одной из пресс-конференций один западногерманский журналист спросил владыку Никодима: прав­да ли, что между Московской и Константинопольской патриархи-

ями натянутые отношения? И митрополит резко ответил: «Вы это спрашиваете, потому что желаете, чтобы эти отношения продолжа­ли быть натянутыми и стали еще хуже. Должен вас разочаровать, Вы этого никогда не дождетесь. Если между нашими Патриарха-тами и возникают иногда разногласия, то мы их братски улажива­ем, путем взаимных переговоров, а в будущем надеемся достигнуть полного единомыслия». Такого рода ответы очень нравились гре­кам, и они начали провозглашать архиепископа Никодима «вели­ким дипломатом»⁵⁶⁰.

В 1970 г. владыка пошел на заведомый конфликт с Константи­нополем, подготовив решение Синода РПЦ о даровании автокефа­лии Американской православной Церкви и автономии — Японской. Вот что пишет об этом архиепископ Брюссельский Василий.

«Митрополит Никодим потрудился больше всех в деле дарова­ния Московской Патриархией автокефалии американской «мит­рополии», наследнице дореволюционной Североамериканской епар­хии Русской Церкви, плоду трудов русских миссионеров ХУШ-XIX вв. с преподобным Германом Аляскинским и святителем Иннокентием Московским во главе, включая и Патриарха Тихо­на, и в деле преобразования ее в Православную Церковь в Амери­ке. Именно ему принадлежит мысль об автокефалии. Ему при­шлось много бороться за нее, прежде всего, с греками. Они оказа­лись неспособными противопоставить что-либо положительное, творческое и подлинно церковное смелому замыслу владыки Ни­кодима. Ему пришлось бороться также с людьми, неспособными возвыситься над узконациональными или местными интересами на высоту вселенской канонической правды. Милостью Божией он нашел в Соединенных Штатах активных сотрудников и ком­петентных советников в лице достойных священнослужителей, протоиереев (впоследствии протопресвитеров), профессоров Вла­димирской Духовной Академии»⁵⁶¹.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: