Митрополит Николай (Ярушевич) 1 глава

СТРЕМИТЕЛЬНАЯ КАРЬЕРА

Рязань

Митрополит Никодим (в миру Борис Георгиевич Ротов) родил­ся 15 октября 1929 г. в деревне Фролово Кораблинского района Рязанской области.

Рязанская земля славна своими архиереями. Одним из них был Стефан Яворский (1658-1722), церковный писатель, митрополит Рязанский, Местоблюститель Патриаршего престола. Он был по­хоронен в великолепном Успенском соборе в Рязани, построенном Я. Г. Бухвостовым в 1693-1699 гг. В истории Рязанщины видное место занимает великий князь Рязанский Олег Иванович (род. до

1350 — сконч. в 1402) — современник Димитрия Донского, строи­тель стен и обителей рязанских.

Отечественный ученый и поэт П. Востоков в годы сталинских репрессий провел «в земле Рязанской» 11 лет. В стихотворном сбор­нике, опубликованном во Франции в 1960 г., он воспел этот край такими строками:

Земля Рязанская, земля и лип, и меда, Степных плато, лесных сырых низин! Рязани Старой помнишь ты невзгоды И повесть слушаешь Оки глухих глубин.

В соборе стройном спит Стефан Яворский, Над гладью водной бодрствует Олег, И бьет Ока своей волной холодной В рязанский неприступный брег .

Славен на Рязанщине город Скопин. В семи километрах от Ско-пина на круглой, как шлем, горе — древняя церковь и совсем новые строения. Монастырь. Инок Пересвет по дороге на поле Куликово оставил здесь свой посох и опоясался мечом. Димитровский Риж­ский заштатный необщежительный монастырь хранил святыню.

Есть предание: посох лечил зубную боль, болящие даже грыз­ли дерево. И тогда был сделан футляр, украшенный драгоценными камнями. Советская власть, разоряя монастыри, святыню конфис­ковала. Футляр исчез, а посох отдали в областной музей...⁴

... В советской историографии 1929 г. назывался годом «вели­кого перелома». Это начало коллективизации, индустриализации, резкое усиление гонений на религию и, в первую очередь, на Рус­скую православную Церковь. По меткому выражению Солженицы­на, в этом году был сломан хребет русского народа. Ограбив де­ревню, Сталин получил в свое распоряжение миллионы голодных ртов и мозолистых рук, готовых за пайку вкалывать на ударных стройках социализма.

65 дней— от 27 декабря 1929 г., когда Сталин объявил о пе­реходе к сплошной коллективизации и ликвидации кулачества как класса, добавляя «снявши голову, по волосам не плачут», до 2 мар­та 1930 г., когда тот же Сталин опубликовал в «Правде» ста­тью «Головокружение от успехов», в которой всю вину за эксцес­сы свалил на исполнителей, — потрясли страну гораздо больше.

чем те «10 дней», о которых писал Джон Рид. По подсчетам ан­глийского историка Р. Конквеста, жертвами коллективизации — от голода, лишений во время переселения, в тюрьмах и лагерях — стало около 15 млн человек, более 10% населения⁵.

Началось создание военно-промышленного комплекса, острие которого было нацелено на Запад. «Наступив на грабли», крем­левский вождь получил 22 июня 1941 г. («Нас разбудили, нам объявили... »). Свою ошибку он «искупил» жизнями многих мил­лионов солдат, павших на полях сражений, и жизнями миллионов заключенных, умиравших за колючей проволокой.

Товарищ Сталин человек, Товарищ Сталин — флаг. Архистратиг, Архистратег, Архипелаг Гулаг.

(Глеб Горбовский)

И все-таки будущему архипастырю повезло, что он родился в 1929 г., а не на три-четыре года, раньше. Весной 1945 г. новобран­цы, «с 25-26-го года», были брошены на взятие Зееловских высот и на штурм Берлина. (Это после войны модно было рассуждать о «шестидесятниках», о «потерянном поколении». О выбитом по­колении глухо молчали.) А в 1929 г. власти «всего лишь» изъяли из Конституции СССР пункт о свободе религиозной пропаганды — основной закон страны фактически лишал верующих будущего.

В том же 1929 г. в Советском Союзе была введена «пятиднев­ная неделя», состоявшая из четырех рабочих дней и одного дня отдыха (Декрет от 24 сентября 1929 г.). Официально— «в связи с введением непрерывного производства». Фактически— «с введени­ем пятидневной недели отменяются в качестве дня отдыха все дни религиозных праздников»⁶. «Несомненным является политическое значение пятидневной недели в борьбе с религиозными и бытовыми пережитками: регулярное празднование воскресений, праздников, связанных с религиозными и бытовыми обрядностями»⁷, — отмеча­лось в тогдашней печати. Однако «пятидневка» не прижилась, и в 1936 г. народу вернули «семидневку». От тех лет осталась лишь частушка:

Четыре дня сижу в пивной, А на пятый — выходной.

В Германии шел параллельный процесс. Членам гитлерюгенда было запрещено участвовать в церковных процессиях. Затем нача­ли принуждать молодежь принимать участие в спортивных состя­заниях, которые устраивались в часы воскресных богослужений. Был издан тайный указ Бормана о необходимости полной ликвида­ции Церкви и тайные инструкции гестапо, в которых меры по по­давлению Церкви мотивировались мнимой враждебностью Церкви к государству⁸.

Для замены традиционных религиозных праздников и пропаган­ды национал-социалистических идей в Третьем рейхе были введе­ны собственные праздничные дни, в том числе:

20 апреля. День рождения Гитлера. Один из наиболее важ­ных дней в ритуале культа фюрера. В этот день по всей Герма­нии выставляли и вывешивали миллионы фотографий и портре­тов фюрера, фасады домов украшали красно-бело-черными флага­ми, устраивались грандиозные факельные шествия, массовые вы­ступления фольклорных коллективов, происходили обряды посвя­щения.

День летнего солнцестояния. В этот день разжигали огром­ные костры, в которые бросали венки в честь партийных «муче­ников» и героев войны. Устраивались танцы, выступали хоровые коллективы, участники праздника прыгали через костры, устраи­вали факельные шествия. Партийные руководители к этому дню готовили особые «огненные речи».

День зимнего солнцестояния. Был введен нацистскими вла­стями, чтобы конкурировать с христианскими рождественски­ми праздниками, однако самого Рождества Христова не заменял .

... Рязанская епархия, как и многие другие, не избежала репрес­сий. В 1923-1926 годах в Соловецком лагере особого назначения на­ходился епископ Глеб (Покровский), викарий Рязанский. В 1936 г. был арестован архиепископ Рязанский Иувеналий (Масловский).

Будущий владыка родился в военное время, хотя войны ника­кой не было. Шла война против собственного народа. Через год с небольшим после рождения Бориса, 28 ноября 1930 г., газета «Из­вестия» обнародовала афоризм, перекраивавший старые понятия о милости. Вместо прежнего изречения «страшен сон, да милостив Бог», появилось новое: «страшен сон, да милостиво ОГПУ». Ме­сто Бога заняла тайная полиция, совмещавшая с сыском пытки и расстрелы.

Провал построения индустриального рая бросил на скамью под-

судимых инженерную интеллигенцию. Начался процесс над Пром-партией, организацией, которой никогда не существовало в дей­ствительности, но которую создало воображение сталинского ЦК.

На экстренном собрании работников искусств («Известия» от 17 декабря 1930 г.) Шкловский, Пудовкин, Таиров, Довженко, Качалов, Мейерхольд заклеймили арестованных инженеров как «платных шпионов», «изменников, продающих нас врагу». А Алек­сандр Довженко требовал «запретить им дышать». В заключение «работники искусств» обращаются к правительству с просьбой «на­градить ОГПУ орденом Ленина».

Параллельно громам и молниям, которые гремят на митингах и собраниях, требующих «раздавить гадину», звучит густой окающий бас Горького. В те годы он отсиживался в фашистской Италии, не желая возвращаться в коммунистическую Россию. Он посылает в «Известия» статьи из Сорренто, именуя главарей Промпартии «де­генератами», «уродами», «идиотами», «негодяями», «кретинами» и «подлецами».

«Надо ли вспоминать о людях, которые исчезают из жизни мед­леннее, чем следовало бы им исчезать? — пишет он. — Употребляет­ся ли ради развития сознания человека насилие над ним? Я гово­рю—да!» «"Культура" есть не что иное, как "организованное ра­зумом насилие над зоологическими инстинктами людей". С "куль­турой", "гуманизмом" и прочими цветами красноречия покончено. Естественно, что рабоче-крестьянская власть бьет своих врагов, как вошь». (Через несколько лет один из вождей немецкого наци­онал-социализма скажет: «Когда я слышу слово «культура», моя рука тянется к пистолету»).

15 ноября 1930 г. появляется статья «Если враг не сдается —его истребляют». В других изданиях ее кровожадность несколько сгла­жена: «Если враг не сдается — его уничтожают». Не Бог весть какая милость, но раз «с гуманизмом покончено», то что же роптать?¹⁰ В те годы у Горького были ницшеанские усы и ницшеанские идеи: «Падающего подтолкни». 15 мая 1932 г. декретом правительства за подписью Сталина было объявлено о «безбожной пятилетке»: к 1 мая 1937 г. «имя Бога должно быть забыто» на всей территории СССР¹¹. Таков был воздух, которым юный Борис дышал с детства. Вот эпизод, описывающий тогдашнее отношение местных властей к Русской Православной Церкви.

1931 год. Крестьянский поэт Николай Клюев проводит лето в селе Потрепухине на реке Вятке. Вместе с приятелем идут в

город за семь верст за продуктами. Клюев, как обычно: в белой домотканой рубахе с шелковым пояском, в полотняном картузе, «борода навыпуск». Навстречу — два милиционера:

— Стой! Кто такой?

— Писатель, — отвечает Клюев.

— Какой ты писатель! Ты поп! И матерят классового врага.

— Вы не грубите, — просит Клюев. — Я действительно писа­тель.

Куда там' Схватили, привели в отделение, начали допрос. Документов с собой нет, документы — в Потрепухине. «Попа» оставили сидеть, младшего Кравченко — все матюгами — посла­ли за документами. Бегом туда и обратно, вернулся без чувств, но с бумагами. А тут в милиции появился капитан с кубиками.

И что же? Извинился начальник, отпустил арестованных, а подчиненных своих попридержал.

И не знал еще Николай Клюев, что вскорости светит ему ссылка в Сибирь, а там и чекистская пуля в расстрельном овраге...¹²

В декабре 1937 г., в дни празднования 20-летия органов госбе­зопасности, в газете «Правда» были напечатаны отрывки из поэмы Джамбула Джабаева «Баллада о наркоме Ежове».

Ползли к нам троцкистские банды шпионов, Враги нашей жизни, враги миллионов, Бухаринцы, хитрые змеи болот, Националистов озлобленный сброд. Они ликовали, неся нам оковы, Но звери попали в капканы Ежова. Великого Сталина преданный друг — Ежов разорвал их предательский круг.

Разгромлена вся скорпионья порода,

Руками Ежова, руками народа.

И Ленина орден, горящий огнем,

Был дан тебе, сталинский верный нарком.

... Борис родился в Рязани в семье местного партийного дея­теля. Его отец—из крестьян, человек энергичный и практический, хорошо знавший деревню и никогда не порывавший с ней связи. Он всегда занимался сельскими делами и дорос до третьего секретаря Рязанского обкома партии, ведавшего колхозными делами. Мать будущего владыки, урожденная Сионская, дочь священника, энер-

гичная, культурная женщина, по профессии учительница. (В 1969 г. на магнитофон были записаны воспоминания матери митрополита Никодима, где она поведала немало интересных эпизодов из его ря­занского детства. Интересно, что она, будучи дочерью священника, очень не хотела, чтобы ее сын стал монахом. Она ни разу не попы­талась сама сводить ребенка в церковь. Одновременно Боря Ротов был очень исполнительным пионером и даже председателем совета отряда.)

Борис еще на школьной скамье проявлял большие способности и оригинальный склад характера. Хороший ученик, увлекавшийся биологией, он в то же время с детства имел пристрастие к Церкви. В Рязани тогда была единственная небольшая церковь на кладбище. В ней часто бывал юный Борис.

В последние годы жизни митрополит Никодим вспоминал то время, когда ощутил в себе по-настоящему патриотическое чувство. Было это осенью 1941 г., когда фашисты подходили к Рязани, и в Скорбященском храме ежедневно служился молебен о спасении и победе. (В декабре 1941 г. немцы подошли на 30 км к Рязани, но повернули обратно.)

Уже позднее митрополит Никодим вспоминал обстоятельства, при которых он впервые попал в церковь. На одном из занятий учи­тельница обратила особое внимание на вопрос, почему школьникам не стоит ходить в Божий храм. В этот же день Борис с нескольки­ми своими друзьями пошли в церковь на «экскурсию». Для Бориса эта «экскурсия» затянулась на всю жизнь...

Рязанская епархия

Еще школьником Борис познакомился с подростком из села Ни-куличи Колей Македоновым — нынешним настоятелем Иоанно-Бо­гословского монастыря архимандритом Авелем. Мальчики вместе ходили в церковь и вместе выбрали для себя духовное поприще. Митрополит Никодим вспоминал: «Настоящим утешением и радо­стью для меня было подать кадило и принять просфору. Соверше­ние богослужений очаровало меня и уловило в сети Христа». Позже он отметил: «Вся моя сознательная жизнь принадлежит Церкви». (Это уже потом, в 1959 г., управделами Московской патриархии протопресвитер Николай Колчицкий разошлет по епархиям цирку­ляр, в котором разъяснялось, что «нельзя допускать до прислужи­вания в алтаре лиц, не достигших 18-ти лет».)¹³

После войны в Рязань был назначен новый архиерей, архиепи­скоп Димитрий (Градусов), своеобразный, интересный человек. Ро­дом из ярославской интеллигенции, полудуховного, полу купеческо­го происхождения, владыка Димитрий был высокоинтеллектуаль­ным и глубоко религиозным человеком. До принятия сана он был музыкантом. Будучи лично близок к митрополиту Сергию (Стра-городскому) (тогда патриаршему местоблюстителю), отец Димит­рий Градусов был рукоположен во священники в 1930-е годы, а перед самой войной, после принятия монашества, стал епископом Можайским (викарием Московской епархии). Это было едва ли не единственное рукоположение в предвоенные годы, так как все хиро­тонии были запрещены властями, и только благодаря личной бли­зости рукополагаемого к митрополиту Сергию удалось эту хирото­нию осуществить¹⁴.

Во время войны, после восстановления патриаршества (1943 г.), владыка Димитрий был назначен в Ульяновск (бывш. Симбирск); из Ульяновска он был переведен на Рязанскую кафедру. К нему и обратился юноша Борис Ротов. Время это было своеобразное. Толь­ко что было восстановлено патриаршество, в Москве непрестанно рукополагались епископы и священники, всюду открывались хра­мы.

В Рязани было решено восстановить великолепный кафедраль­ный Борисоглебский собор, стоящий на самом высоком месте го­рода, в местном Кремле. В 1944 г. открылись врата старинного за­брошенного храма, и первый, кто туда вошел, был 15-летний Борис Ротов, новый приближенный рязанского владыки. Вскоре архиерей решает постричь смышленого энергичного отрока в монахи. Уже был назначен день пострижения, Борис даже знал свое монаше­ское имя: его уже все звали Никодимом. Все сорвалось в послед­ний момент. Владыка Димитрий пригласил престарелую монахиню прислуживать ему и петь во время пострижения, которое должно было быть совершено келейно в покоях владыки.

Монахиня, однако, узнав, что речь идет о пострижении Бори­са, пришла в ужас: «Как, владыко, 16-летнего? Что Вы, владыко!». Она была права. Пострижение в монашество 16-летнего юноши про­тиворечило не только церковному уставу, но и с точки зрения со­ветских законов было тягчайшим преступлением¹⁵.

По окончании средней школы Борис поступил на биологиче­ский факультет Рязанского педагогического института. Студенче­ская среда —это «площадка молодняка», с ее нехитрыми развлече-

ниями, среди которых в те годы главное было — «танцульки». Но молодой первокурсник чурался «рассеянного образа жизни». Он не мог понять — что влечет его однокашников на танцплощадку и в школу танцев. Прямо по Канту: «странное ощущение при бессмыс­ленных движениях». Уже тогда юный Борис был предрасположен к иному призванию. Конечно, то, что «в области балета мы впереди планеты всей», позднее вызывало у владыки гордость за державу. Но в личном плане он относился к этому скептически: «Лукавых жен многовертимое плясанье».

На втором году обучения в педагогическом вузе юноше уже ис­полнилось 18 лет, поэтому владыка Димитрий, переведенный к это­му времени в Ярославль, в августе 1947 г. постриг Бориса в мо­нашество с именем Никодим и рукоположил его во иеродиакона. Монахом Борис стал в полной тайне от отца, который был атеи­стом, как и полагалось настоящему коммунисту. Но потом, когда все открылось, отца — третьего секретаря обкома —чуть не хватил УДар.

Отец Никодим некоторое время скрывал от родителей, что он — священнослужитель, и они были уверены, что их сын —студент. Однажды мать случайно увидела его фотографию в священниче­ском облачении и все поняла. Затем был тяжелый разговор с отцом, после чего о. Никодим покидает родителей на долгие годы. По неко­торым сведениям, с отцом он встречается после многих лет, став уже митрополитом¹⁶.

Тоталитарный режим уловлял молодые умы в свои диавольские сети через систему «всеобуча». И педагоги должны были участво­вать в этих играх. В те годы на «владыкиной Рязанщине» учитель­ствовала Наталья Алексеевна Решетовская, первая супруга Алек­сандра Солженицына. Это потом, в конце 1960-х, ее сломали «ор­ганы», и она написала книгу, «порочащую честь и достоинство» опального писателя. (Издана АПН для заграницы; переиздана в России в начале 1990-х годов) А в 1950-х, находясь на «переднем крае идеологического фронта», она должна была составить бро­шюрку под названием: «Химия в борьбе с религиозными суеверия­ми. Материал в помощь лектору» (Рязань, 1955). А сколько было тогда в стране несчастных, замотанных «училок»?

Но Бог поругаем не бывает... 2005 год. В Рязани губернатор отобрал у журналистов Дом печати, где располагались «Рязан­ские ведомости», и вернул здание местной православной епархии. Наталья Алексеевна до этих дней не дожила, Александр Исаевич

дожил¹⁷. А на факультете естествознания сегодняшнего Рязан­ского государственного педагогического университета находит­ся музейная экспозиция, посвященная митрополиту Никодиму. Именно в этом учебном заведении созданный недавно Эксперимен­тальный центр православной педагогики провозгласил, что особое внимание уделяет «изучению того духовного наследия, которое оставили выпускники РГПУ — такие, как митрополит Никодим

(Ротов)... »¹⁸

После многолетнего «атеистического воспитания» выросла мо­лодежь, которая «не различает» церковной колокольни от каланчи. Писатель Григорий Медынский приводит в «Воспоминаниях» та­кой случай.

Пришлось мне как-то побывать в древнем русском городе Ря­зани. В поисках нужного адреса я обратился к молодому человеку.

— А вот, батя, как дойдешь до той каланчи, так спросишь, -
развязно ответил он.

— Так это же не каланча, — попробовал я поправить его. —
Это колокольня, собор вашего рязанского кремля.

— Ну, все равно! Один ч... !¹⁹

В те годы в педагогических институтах организовывались атеи­стические кружки, проводились атеистические викторины. Одна из них —на тему: «Знаешь ли ты Библию?». Вопросы — актуальные, соответствовавшие «текущему моменту».

Вопрос: В каком месте Библии говорится о том, что Христос поощрял тунеядство?

Ответ: В Евангелии от Матфея, 6-я глава, 29 стих— «Взгляни­те на птиц небесных: они не сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их».

Вопрос: В каком месте Библии говорится о том, что Христос нанес ущерб животноводству Палестины?

Ответ: В Евангелии от Марка, 5-я глава, 2-13 стихи. Христос исцелил бесноватого; бесы вышли из одержимого. «И нечистые ду­хи, выйдя, вошли в свиней; и устремилось стадо с крутизны в море, а их было около двух тысяч; и потонули в море» (Мрк. 5, 13).

Впрочем, «беснование» в те годы было и на Рязанщине. Имен­но в Рязани покончил с собой первый секретарь Рязанского обкома КПСС А. Н. Ларионов — когда вскрылась его «мясная афера». Он громогласно принял обязательство, что его область за 1959 г. сдаст государству на 280% больше мяса, чем в 1958 г. На декабрьском 1959 г. Пленуме ЦК партии Ларионов гордо доложил о выполне-

нии обязательства, и его похвалил сам Хрущев. Восхищенный и умиленный Никита Сергеевич распорядился дать «мяснику» «Гер­труду» —звание Героя Социалистического Труда. А на следующий год выяснилось, что все рапорты Ларионова были обманом: чтобы перевыполнить план производства мяса и обогнать Америку, Лари­онов приказал забить весь скот в области. Кроме того, он приказал купить мясо в продовольственных магазинах своей и соседней обла­стей и «сдал государству»... И Ларионову предложили незаметно застрелиться.

С Рязанской епархией была связана жизнь известного старца Псково-Печерского монастыря архимандрита Иоанна (Крестьянки-на) (род. в 1910 г.) 14 января 1945 г. митрополит Николай (Яруше-вич) рукоположил его во диакона в храме на Ваганькове (Москва). На праздник Иерусалимской иконы Божией Матери, 25 октября то­го же года, Святейший патриарх Алексий I рукоположил диакона Иоанна в сан священника в Измайловском Христорождественском храме в Москве. В 1950 г. о. Иоанн окончил два курса Московской духовной академии.

В ночь с 29 на 30 апреля 1950 г. на основании ордера прокуро­ра г. Москвы в своей квартире о. Иоанн был арестован сотрудника­ми НКВД. Был судим тройкой по статье 58, пункт 10 УК РСФСР, после чего был приговорен к семи годам лишения свободы. С 30 апреля по 1 июля 1950 г. он находился в заключении в тюрьме на Лубянке, с 1 июля по 19 августа в тюрьме в Лефортово (камера-одиночка), с 19 августа по 8 октября — в Бутырской тюрьме до дня отправления на этап. С 1950 по 1953 гг. работал на лесоповале разъ­езда Черный в Архангельской области. С 1953 по 1955 гг. — переве­ден в инвалидный ОЛП (отдельный лагпункт) через Сызранскую тюрьму в г. Молотовске, Куйбышевской области, где и находился до 15 февраля 1955 г.²⁰ Об этом духовном пастыре, которого почитала вся православная Россия, вспоминает один из его солагерников — Анатолий Краснов-Левитин.

Иван Михайлович Крестьянкин родился 11 апреля 1910 г. в го­роде Орле, в типичной городской мещанской семье. Отца не пом­нит. Воспитывала мать — глубоко религиозная женщина. Стар­шие дети женились, от семьи отошли. Что касается Ивана Ми­хайловича, то он монах, монах от рождения.

С детства глубоко религиозный, хотя и в меру шаловливый. Добросовестный, трудолюбивый. Был посошником у известного своей монашеской строгостью Орловского архиерея Серафима. В

нормальных условиях быть ему монахом с 18 лет, как указыва­ло призвание. Но попал он в тяжелое советское время, когда все монастыри были ликвидированы.

И пришлось Ване Крестьянкину после окончания средней шко­лы окончить бухгалтерские курсы и переезжать в Москву, ра­ботать бухгалтером. Но любил он бухгалтерию. Был необыкно­венно аккуратен, копейку не пропустит, все сосчитает. И абсо­лютная, неподкупная честность. В то же время — монашеский образ жизни, инок в миру. Всенощные моления, посты, хождения

в храм.

Человек по натуре веселый, добродушный, несказанно мягкий. В 1945 г. рукополагают его в диакона московского храма, что в се­ле Измайловском. Старинный храм, построенный еще при Алексее Михайловиче, известный чтимой иконой Божией Матери Иеру­салимской. Вскоре потом иерейская хиротония. Он становится священником этого храма. Если представить себе человека абсо­лютно чуждого какой бы то ни было политики и даже не пред­ставляющего себе, что это такое, — то это будет отец Иоанн Крестьянкин.

Он священник и инок с головы до пят, и все мирское ему чуж­до. Но он священник, и этого достаточно — и для прихожан, и для властей. Для прихожан — чтоб в короткое время стать одним из самых популярных священников в Москве; ну, а для властей — этого тоже вполне достаточно, чтобы арестовать человека и законопатить его на много лет в лагеря. В 1950 г. он действи­тельно был арестован.

Обвинения, которые ему предъявлялись, были смехотворны да­же для того времени. Так, ему ставилось в вину, что он на от-пусте поминал Александра Невского святым благоверным, князем. (Видимо, по мнению следователя, надо было назвать его «това­рищем».) И все в этом роде. Тем не менее получил пять лет.

В лагере возил на себе, впрягшись в санки, воду. Много молился. Все лагерное население к нему сразу потянулось. Всеобщий духов­ник. Начальство без конца его допекало и грозило тюрьмой. При­ставили к нему специального наблюдателя — толстого здорового придурка из проворовавшихся хозяйственников.

Запомнилась мне на всю жизнь почти символическая карти­на. Сидит на скамейке проворовавшийся хозяйственник, читает газету - он к тому же еще культорг в бараке. А за его спиной по площадке, окаймленной кустарником, бегает взад и вперед отец

Иоанн. Только я понимаю, в чем дело. Это отец Иоанн совершает молитву.

Он близорукий. Глаза большие, проникновенные, глубокие. Несколько раз, приходя в барак, заставал его спящим. Во сне лицо дивно спокойное, безмятежное. Как ребенок. Не верится, что это взрослый мужчина. Несколько раз, якобы, гуляя с ним по лагерю, у него исповедовался. Чистый, хороший человек. В феврале 1955 г. он освободился. Тепло с ним простились. Впоследствии он служил священником в храмах различных провинциальных городов²¹.

Вернувшись из заключения досрочно, в 1955 г. о. Иоанн был назначен во Псковскую епархию, а в 1957 г. был перемещен в Ря­занскую епархию, где священствовал почти 11 лет. За это время о. Иоанна пять раз перемещали с прихода на приход: 1) приход Яса-ково, Свято-Троицкий храм; 2) приход в Летово; 3) приход Некра­совка, храм св. Николая; 4) приход села Борец; 5) приход в Каси­мове.

В 1966 г. о. Иоанн овдовел и был пострижен в монашество, в 1967 г. он поступил во Псково-Печерский монастырь. В 1970 г. о. Иоанн был возведен во игумена, а в 1973 г. — во архимандрита. С 1978 г. на о. Иоанна посыпались награды: орден св. князя Владими­ра III степени (1978), орден преп. Сергия Радонежского III степени (1980), орден св. благоверного князя Даниила Московского II сте­пени (2000), орден Серафима Саровского I степени (2005). Назови он в 1950 г. на следствии этих праведников святыми — получил бы «довесок», без права на амнистию...

За несколько лет до кончины старца к нему приехал У1Р-палом-ник: полковник КГБ, бывший шеф ФСБ, а в 2000-2008 гг. — прези­дент России — Владимир Путин. И они долго беседовали в скром­ной келье о. Иоанна. (После кончины о. Иоанна на имя наместника Псково-Печерского монастыря архимандрита Тихона пришла пра­вительственная телеграмма: «...Беседы с отцом Иоанном — неор­динарным, светлым и праведным человеком — оставили неизглади­мый след в моей душе, в сердцах всех, кому посчастливилось с ним встретиться. Вечная ему память. = В. Путин».)

29 сентября 2004 г. Святейший Патриарх Московский и всея Ру­си направил о. Иоанну письмо, в котором, в частности, было ска­зано: «Спасибо Вам за постоянную твердую позицию в поддержке Священноначалия Церкви перед лицом распускаемых эсхатологи­ческих страхов при выдаче новых российских паспортов, во время переписи, в связи с индивидуальным налоговым номером и тому

подобными страхами и мнимыми опасностями. Мне очень понрави­лось Ваше высказывание в отношении Интернета — все зависит от человека, ибо сам человек может брать доброе, разумное и вечное, а может использовать то, что вредит душе — греховное и злое»²².

Архимандрит Иоанн отошел ко Господу на 96-м году жизни 5 февраля 2006 г. И что удивительно, во время похорон — посмерт­ная встреча с Рязанщиной. 6 февраля вечером в Сретенском хра­ме Псково-Печерского монастыря был совершен парастас, который возглавил епископ ЗарайскийМеркурий. А 7 февраля состоялось отпевание о. Иоанна по монашескому чину, которое возглавил Ев-севий, архиепископ Псковский и Великолукский, в сослужении ар­хипастырей и более 120 священников. Перед пением «Со святыми упокой...» слово прощания с почившим старцем сказал владыка Павел, архиепископ Рязанскийи Касимовский...²³

... Владыке Никодиму не довелось дожить до возрождения Ря­занской епархии. Коммунистический режим рухнул только в 1991 г. Там, где когда-то опальный Александр Солженицын трудился учи­телем математики и, таясь ото всех, писал «в стол», зазвучали новые голоса. Одним из писателей «новой волны» стал Валерий Шамбаров, бывший инженер-испытатель НИИ ВВС имени Чкало­ва, майор запаса, а ныне автор множества книг (в т. ч. «Белогвар-дейщина», «Русь —дорога из глубин тысячелетий», «Государство иреволюции», «За веру, царя и Отечество!», «Оккультные корни Октябрьской революции»), посвященных важнейшим этапам мно­говековой судьбы России и русского народа. Валерий Шамбаров вспоминает.

— Еще служа в армии, собирал документальные материалы, ка­сающиеся Белой гвардии, для написания пьесы по ее истории... В начале 90-х тяжело заболел, свалился, был комиссован из армии. Приехал тогда ко мне главный редактор газеты «Вечерняя Рязань», мой хороший друг Вадим Михайлов, стал ободрять: «Ты пишешь хорошо, вот и пиши, — сказал Вадим. — А что из армии уволился, так это нормально. Беру тебя в штат, даю полосу, работай. Ты соби­рал материалы по Белой гвардии, теперь пиши ее историю, будем публиковать с продолжением...». Первая моя книга «Белогвардей-щина» три года печаталась в «Вечерней Рязани», после чего вышла отдельным изданием²⁴.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: