ПРОИСХОЖДЕНИЕ ГЕРЦОГСТВА ЛОТАРИНГСКОГО 8 глава

сила: город поднял восстание против епископа и создал первую, известную нам в истории Нидерландов, коммуну.

Всего изложенного, несомненно, достаточно, чтобы убедиться в полном крушении системы, созданной Отгоном I в X веке. Лотарингия перестала быть большим штатгальтерством, крупной провинцией Германской империи. Феодальная аристократия жестоко отомстила епископам. Отныне ей суж­дено было господствовать над теми самыми прелатами, перед которыми она вынуждена была склоняться столь долгое время.

Герцог, наряду с епископами представлявший императора, потерпел катастрофу вместе с ними. После смерти Готфрида Горбатого Генрих IV, не доверяя, вероятно, Готфриду Бульонскому, передал ему в качестве феода только Антверпенскую марку, сохранив герцогские полномочия за своим собственным двухлетним сыном Конрадом. Только в 1089 г. он передал герцогство Готфриду, но было уже слишком поздно. Светская аристократия не могла уже больше мириться с господством герцога, и чтобы заставить ее принять его, надо было иметь на своей стороне епископов. В действительности Готфрид ничего не сделал и не в состоянии был ничего сделать в Нидерландах. Владея только своими арденнскими наследственными землями, проданными Готфридом льежскому епископу перед тем как он отправился в крестовый поход, Готфрид носил герцогский титул, но не пользовался герцогской властью, и если бы он не отличился в святой земле, то перешел бы в историю лишь как обыкновенный бульонский сеньор.

Император назначил его преемником Генриха Лимбургского, предос­тавив, таким образом, впервые герцогские полномочия представителю местного рода (1101 г.)¹. Еще хуже было то, что Генрих V, борясь со своим отцом, в свою очередь в 1106 г. передал герцогские полномочия Готфриду Лувенскому. Благодаря этому дом Ренье Длинношеего достиг цели, которой он добивался веками. Лишившись герцогского титула со времени Гизельберта, он вновь обрел его в разгар смут, раздиравших Империю. Но герцогство, которого он наконец добился, существовало лишь на словах. Подобно епископству, оно потеряло всякое значение и смысл. Оно фактически исчезло уже вместе с Готфридом Горбатым.

Во время этого развала герцогской власти Генрих IV, отлученный папой от церкви и низложенный своим сыном, явился искать себе пристанища в Льеж. Этот большой валлонский город стал последним

О происхождении этого человека см. Vanderkindere, Formation territoriale, t. II, p. 182. Генрих IV в наказание за его нападения на земли аббатства Прюм в начале 1101 г. осадил и разрушил его Лимбургский замок. Генрих IV, несо­мненно, рассчитывал задобрить и привлечь его на свою сторону, передавая ему герцогский титул. Но выбор столь мало влиятельного князя, каким был Генрих Лимбургский, показывает, что сам император не придавал уже большого значения герцогским полномочиям. Ср. Meyer von Knonau, Jahrbiicher des Deutschen Reichs unter Heinrich IV und Heinrich V, Bd. V, S. 131 (Leipzig, 1904).

убежищем германского императора, преданно охранявшим последние дни его трагического жизненного пути. Епископ Отберт отдал в распоряжение своего государя свои богатства и свои войска, навербовав ему сторонников среди окрестного дворянства. Его рыцарям и горожанам удалось отбить у моста Визе нападение Генриха V, надеявшегося без труда прогнать своего отца из города, где он обрел, наконец, некоторый покой¹. Народ, потрясенный несчастиями старого монарха, почитал его как святого, и когда он умер (7 августа 1106 г.), то около его гроба разыгрались странные сцены. Давили друг друга, чтобы получить возможность до­тронуться до Него, крестьяне покрывали его предназначенными для посева семенами, в надежде, что засеянные ими поля дадут потом обильные всходы.

Похороны Генриха IV, погребенного ввиду его отлучения от церкви без всякой пышности и церковных песнопений за пределами города в маленькой не освященной еще часовне Корнион, были печальными по­хоронами императорского режима в Лотарингии.

В течение нескольких месяцев, проведенных им в Льеже, Генрих мог убедиться, насколько времена переменились. Около него Отберт вместе с еще несколькими сторонниками императорской власти защищали заведомо обреченное дело; но какие перемены произошли тем временем вокруг! И как эта оставшаяся верной ему группа людей была изолирована! Все взгляды обращены были уже не на Империю, а на Иерусалим².

Ничто так красноречиво не свидетельствовало о религиозной и полити­ческой эволюции, происшедшей в Лотарингии, как тот энтузиазм, с каким она приняла участие в крестовых походах. Это важнейшее начинание, столь соответствовавшее нравственным идеям, а также социальной и политической обстановке XI века, нашло, пожалуй, свое наиболее полное выражение в областях, расположенных на левом берегу Рейна. Лотаринг-ский крестоносец являлся крестоносцем в лучшем смысле этого слова, и Готфрид Бульонский недаром остался в представлении народа наиболее совершенным образцом служителя Иисуса³.

О сражении при Визе см. Meyer von Knonau, Jahrb'ucher des Deutscen Reichs unter Heinrich IV und Heinrich V, Bd. V, S. 359 u. f.

Высшая аристократия начиная с XI века была полностью на стороне клюнийской реформы. Балдуин VI Фландрский призвал Ричарда из Сен-Вана в Сен-Вааст-ское аббатство; Роберт Фрисландский стал союзником папы Григория VII и совершил в 1083 г. паломничество в Иерусалим; наконец Рихильда Генегауская посвятила свои последние годы уходу за прокаженными. В Лотарингии Арденн-ский герцогский дом тоже был на стороне новых религиозных течений. Сын Теодориха III Голландского был преемником Поппо в качестве аббата Ставело и св. Максимина.

Отто из Фрейсингена (Chronicon. Mon. Germ. Hist. Script., т. XX, с. 250) говорит о Готфриде следующее: «Hie etiam inter Francos Romanos et Teutonicos, qui quibusdam amaris et individiosis jocis frequenter rixari solent, tamquam in termino utriusque gentis nutrirus, utriusque linguae sciens, medium de interposuit, ac ad

В то время, как во Франции крестовые походы были до известной степени национальным делом, в то время, как нормандцы и провансальцы отправлялись в поход не без задней мысли о добыче и завоеваниях, паломники Брабанта, Генегау, Фландрии и Голландии стремились лишь к освобождению гроба господня. Они находились всецело под обаянием христианского и рыцарского идеала. Они были подлинными и закончен­ными папскими воинами. Крестовый поход был для них не чем иным, как христианским и европейским делом. Охваченные стихийным порывом, они двинулись в Иерусалим, под руководством того самого герцога, светская власть которого была так слаба, но который уже в силу своего титула, призван был вести их отряды на Восток. Армия Готфрида резко отличалась от других армий, вроде, например, войск Боэмунда Таренского или Раймунда Тулузского. В ней не было ничего от национальной армии. Она была двуязычна, подобно стране, из которой она происходила. Валлоны, немцы и фламандцы шли в ней бок о бок под руководством князя, говорившего на их языках и одинаково хорошо знавшего их обычаи и умонастроения. Во главе своих войск Готфрид предстает перед нами, как какой-нибудь Ренье Длинношеий или Гизельберт, у которого фео­дальный дух сменился религиозным энтузиазмом. Под его руководством объединились люди различных национальностей, давно уже подготовленные благодаря тем влияниям, которые они испытали на себе, к участию в общем деле. Все эти народы с такой же легкостью восприняли религиозный и рыцарский идеал, пришедший к ним из Франции, как они когда-то заимствовали каролингские учреждения. В эпоху крестовых походов они еще раз сыграли в отношении обоих больших западноевропейских народов ту роль посредников, которая, казалось, была отведена им историей* Подобно тому, как клюнийская реформа, мир божий и рыцарство пере­несены были ими в Германию, точно так же благодаря им Германская империя приняла участие в самом крупном начинании, которое когда-либо затевалось христианской Европой¹.

IV

В течение X и XI веков власть графов Фландрских непрерывно усиливалась, все расширяясь и укрепляясь внутренне. Объясняется это тем, что, в отличие от графов Аувенских, Генегауских и Голландских,» эти князья имели в тот момент в лице французского короля сюзерена, лишенного престижа и авторитета. В то время как на территориях,

commanendum multis modis informavit» («Французы, итальянцы и немцы часто

ссорились и обменивались горькими и недоброжелательными шутками; но он,

воспитанный как бы на границе двух народов, знакомый с языками обоих,

становился посредником между ними и всячески содействовал тому, чтобы они

оставались в согласии»).

Участие Империи в первом крестовом походе ограничилось фактически одной

Лотарингией.

расположенных на правом берегу Шельды, шла борьба не на жизнь, а на смерть, между светской аристократией и государством, в левобережных областях Шельды можно было наблюдать свободное развитие и непре­рывный рост территориального княжества¹. Там действие сил, толкавших общество на путь феодального партикуляризма, все время тормозилось, здесь же оно могло свободно развиваться и приводить к важнейшим последствиям.

Если присмотреться к графам Фландрским, то нельзя найти ничего общего между ними и императорскими лотарингскими герцогами или епископами. Граф был единственным светским князем в своей стране, он получал свой феод непосредственно от государя и был одним из пэров королевства. Что касается епископов Нуайон-Турнэ, Арраса и Теруаня, то они не в состоянии были ослабить его влияния или помешать его росту, так как они были настолько же слабы и беспомощны, насколько сильны были епископы Льежа, Камбрэ и Утрехта². Более того, епископы Арраса и Теруаня жили в городах, принадлежавших графам, а город Турнэ вплоть до конца XII века находился под протекторатом Фландрии³.

Но хотя Фландрия поставлена была в совершенно отличные от Ло­тарингии условия, однако в известном отношении она обладала несомнен­ным сходством с ней. В самом деле: подобно своей соседке Лотарингии, Фландрия на протяжении ряда веков лишена была национального и языкового единства.

В настоящее время слово «Фландрия» ассоциируется у нас с пред­ставлением о вполне германской стране, но было бы большой ошибкой думать, что так обстояло всегда. С самого же начала существования Фландрского графства и вплоть до периода его больших войн с Францией в нем было столько же жителей романской расы, сколько и германской, и Фландрия не в меньшей мере, чем Лотарингия, заслуживала прозвания «двуязычной», bilinguis. Слова «Фландрия» и «фламандец» долгое время не имели этнографического значения: они обозначали только название областей и людей, подчиненных власти преемников Балдуина I. Границами этой территории были на севере — Звин, а на юге — Канш, и валлон из Арраса так же, как и фламандец из Гента и Брюгге, одинаково считались- фламандцами. Словом, в начале X века Фландрия, населенная двумя различными, но в количественном отношении почти равными, народами, чрезвычайно походила на современную Бельгию. Впрочем, это

По поводу территориального роста Фландрии см. т. I превосходной работы

L. Vanderkindere, Histoire de la formation territoriale des principautes beiges

(Bruxelles, 1902).

Епископство Камбрэ, вплоть до 1093 г. постепенно поглощавшее область Арраса,

не могло оказывать никакого политического влияния на Фландрию, так как

последняя зависела от Франции.

Написанное в 1067 г. житие св. Макара называет графа Фландрского «princeps

patriae» (князем страны) Турнэ. Acta sanctorum Boll. Апрель, т. I, с. 876.

отсутствие однородного национального состава нисколько не ослабило ее политического могущества.

В то время, когда Балдуин II, опередив своих соперников, захватил все валлонские земли на юге и утвердился в стране по праву первого захвата, эти территории зависели только от французской короны. Несмотря на все свои старания, последним Каролингам не удалось отнять их у него. Арнульф I, наследовавший в 918 г. Балдуину II, закончил дело своего отца. Он окончательно завладел в 932—933 гг. Аррасом, после 941 года — Дуэ, а в 948 г. — Монтрей-сюр-Мер.

Этот Арнульф был одним из самых могущественных князей своего времени. Его богатства, пополнявшиеся обильными доходами с Сен-Бер-тенского, Сент-Амандского и Сен-Ваастского аббатств, были неисчерпаемы и обеспечивали ему неоспоримое влияние¹. Мы уже видели, что ему достаточно было только захотеть, чтобы в течение нескольких лет реформа Гергарта Броньского проникла во все фламандские аббатства. Это ме­роприятие не только не ослабило, а, наоборот, усилило его влияние. Секуляризованные владения монастырей были возвращены только час­тично, и граф захватил права фогта в отношении всех монастырей, чтобы отрезать им таким образом раз и навсегда пути к светской власти и независимости, которые могли бы стать опасными для него. Арнульф не удовольствовался титулом графа и присвоил себе титул маркграфа (mar-chio), более соответствовавший его обширным владениям и тому положе­нию, которое он занимал на границах французского королевства. Этот титул переходил затем к его преемникам, вплоть до прихода к власти Эльзасской династии.

В X веке нельзя было найти второго такого крупного вассала, как он, который пользовался бы такой неограниченной властью в своей стране. Его печать, один экземпляр которой сохранился до наших дней, является самой старинной из известных нам феодальных печатей². Далее, в то время как в Лотарингии летописи велись лишь в среде епископов и аббатов, некий компьенский священник занят был здесь писанием Sancta prosapia domni Arnulfi comitis gloriosissimi³ (Святого рода господина и славнейшего графа Арнульфа), которая, будучи в дальнейшем продолжена, дополнена и исправлена, явилась обильным и разносторонним источником ряда повествований, анналов и хроник на латинском, французском и

О богатствах Арнульфа см. многочисленные свидетельства того времени, собран­ные у Kdpke-DCtmmler, Kaiser Otto der Grosse, S. 119, Anm 3. A. dry, Manuel de diplomatique, p. 637 (Paris, 1894). Факсимиле этой печати было опубликовано в 1898 г. в Inventaire archeologique de Gand, изданном Societe d'histoire et d'archeologie de Gand. Подлинность ее внушает, однако, некоторые сомнения. См. С. Des Marez, в «Album beige de diplomatique» (Bruxelles, 1909). Mon. Germ. Hist. Script., т. IX, с. 302.

фламандском языках, закончившимся без всяких перерывов и пробелов в XVI веке — Excellente Cronijke van Vlaenderen.

Врагом, с которым Арнульфу пришлось сражаться, была на этот раз уже не обессиленная и запертая в пределах своих ланских владений каролингская династия, а такой же феодал, как и он, герцог Нормандский, преграждавший ему на реке Канш дорогу на юг¹. Он пытался всеми бывшими в его распоряжении средствами уничтожить этого соперника. Он заключил союз против него с королями Людовиком IV Заморским i и Лотарем, он приказал убить герцога Вильгельма во время одного свидания в Пикиньи (17 декабря 942 г.)², он убедил Отгона I, во время его похода во Францию в 946 г., двинуться на Руан. Но он не мог ничего поделать. В разразившейся ожесточенной борьбе между Фландрией и Нормандией обе стороны оказались одинаково сильными: им не удалось одолеть друг друга, и они остались на своих прежних позициях.

«Великому маркграфу», умершему в 965 г.³, наследовал его внук Арнульф II, под опекой своего кузена Балдуина Бальдзо, оставившего по себе неувядаемую славу в феодальном эпосе Франции⁴. Король Аотарь решил воспользоваться благоприятным случаем и захватить Фландрию. Но если Генрих Птицелов или Отгон I способны были победить в Лотарингии местные династии, то французский король был тогда слишком слаб для победы над северным маркграфом. Продвинувшись до реки Лис, он вынужден был отступить и вскоре потерял все захваченные им земли⁵.

Натолкнувшись на сопротивление в своем продвижении на юг, фландр­ские графы с начала XI века стали пытать счастье на своих северных

О его нормандской политике см. Ph. Lauer, Le regne de Louis IV d'Outre-Mer, _P. 106, 119.

Стихотворение по этому поводу см. у /. Lair, Essai sur Is vie et la mort de Guillaume Longue-Epee, due de Normandie (Paris, 1893). Убийство Вильгельма явилось также темой многих кантилен на романском языке во Фландрском графстве. См. С Paris, La poesie francaise, t. II, p. 64 (Paris, 1895). По поводу различных версий, связанных с этим убийством, ср. Lauer, op. cit.,

p. 276-283.

з

Некоторые источники указывают 964 год, и за эту дату высказывается Вандеркиндере (Bull, de la Comm. Royale d'Hist., 1898, p. 300), но, по-моему — без достаточных оснований.

См. Raoul de Cambrai, ed. A. Longnon et P. Meyer, introduction, p. 19 (Paris, 1882).

Лот (Lot, Les derniers Carolingiens, p. 219, n. 1) полагает, впрочем, неоснова­тельно, что только Гуго Капет вернул эти земли Фландрии. Приводимые им соображения (Ibid. стр. 47) в доказательство того, что Лотарь сохранил "их за собой, очень неубедительны и применимы во всяком случае лишь к первым годам царствования Лотаря. Противоположное мнение см. у Vanderkindere, Formation territoriale, t. I, p. 84. Лоту (Lot, Etude sur le regne de Hugues Capet, p. 193) не удалось опровергнуть своего оппонента. Все известное нам о положении фландрских графов и французских королей в X веке позволяет утверждать, что Лотарь не мог сохранить за собой своих завоеваний.

и восточных границах. Переправиться через Шельду было для них гораздо легче, чем через Канш, а равнины Брабанта и Генегау, отделенные от Фландрии лишь узким руслом реки, сулили столь же богатую, сколь и легкую добычу. В предлогах для нападения на Империю недостатка не было. Епископы Камбрэ простирали свою духовную власть на валлонскую Фландрию, и этого было достаточно для постоянных вмешательств графов в дела Лотарингии. Во время волнений, происшедших после смерти Отгона III, Балдуин IV напал на Валансьен и без труда завладел этим форпостом Германской империи (1006 г.). Генриху II пришлось выступить против него, и заключенные им перед началом похода союзы с французским королем и Ричардом Нормандским свидетельствуют о том, насколько серьезным врагом он считал Фландрию. Понадобились два похода (1Q06 и 1007 гг.), чтобы заставить Балдуина вернуть Валансьен. Однако след­ствием обоих этих походов было лишь то, что уверенность графа в своих силах только еще более возросла. В 1012 г. император отдал Балдуину вероятно в результате какой-то попытки нападения его на Зеландию, — остров Вальхерен вместе с еще четырьмя другими островами и область Четырех округов¹. В 1020 г. вновь разразилась война. Генрих осадил Гент, а его союзник Роберт Французский двинулся на Сент-Омер.

Императоры уже с давних пор приняли меры для защиты Лотарингии от покушений их опасных соседей. Историю рва, якобы вырытого по повелению Оттона I от Шельды до моря², надо считать, несомненно, вымышленной, но зато не подлежит сомнению, что в начале XI века были созданы две марки — одна в области Антверпена, другая вокруг Валансьена, и на полпути между ними построена была крепость в Энаме³.

1Эти пожалования положили начало имперской Фландрии. Что касается даты

этого события, то Гриш (Hirsch, Jahrbucher des Deutschen Reichs unter Hem-rich II, Bel. II, S. 321.) полагает, что это произошло в 1012 г. Вандеркиндере (Vanderkindere, Formation territoriale, t. I p. 92 и далее) склоняется примерно к 1018 г. У нас, к сожалению, слишком мало данных, чтобы решить этот вопрос в ту или другую сторону.

Нам известно об этом со слов Иоганна Тильрода, хрониста конца XIII века, весьма склонного к вымыслам. Гирш сделал попытку доказать его существование в очень остроумной и серьезной в научном отношении диссертации, под названием Reichsflander und die Deutsche Burg von Gent (Jahrbucher des Deutschen Reichs unter Heinrich II. Bd. I, S. 507 u. f.). Но он вынужден был признать, что он был вырыт по приказанию Оттона II, а не Оттона I. По поводу якобы существовавшей имперской крепости в Генте см. /. Vuylsteke, Het Gravencasteel. Annales du Cercle historique de Gand, 1895, p. 57 и далее, бесповоротно покончившем с относящимися сюда легендарными преданиями. Вандеркиндере (Formation territoriale, t. I, p. 69) пытался, впрочем, безуспешно, поддержать это предание. Он, кроме того, полагает — не приводя, однако, никаких доказательств, — что Гентская крепость должна была быть центром такой же марки, как Антверпенская, Энамская и Валансьенская.

Существование Антверпенской марки отмечается источниками не ранее 1008 г. см. Hirsch, op. cit., Bd. I, S. 32. Относительно Валансьенской марки, несо­мненно, тоже бывшей частью оборонительной линии Империи против Фландрии,

Мы только что видели, что Генрих II безуспешно пытался завладеть Гентом, являвшимся на западе ключом к Фландрии. Его военные маневры не смутили Балдуина IV, не побоявшегося в 1033 или 1034 гг. захватить Энамскую крепость и сравнять ее с землей. Восстание Готфрида Бородатого ; явилось поводом для нового вторжения Фландрии на территорию Гер-а манской империи. Балдуин V (или Балдуин Лилльский) завладел всей областью, расположенной между Шельдой и Дендрой. Предпринятые против него императором походы ни к чему не привели. Очутившись в. этих болотистых местностях, пересеченных во всех направлениях ручьями, где во время дождя лошади и люди вязли в грязи, немецкие армии были остановлены теми же естественными препятствиями, которые спустя 250 лет пришлось испытать армиям французских королей. Пришлось поэтому волей-неволей пойти на мирные переговоры. В 1056 г. Балдуин окончательно получил в ленное владение острова Зеландии, область Четырех округов и область Алоста, т. е. территории, известные впо­следствии под названием имперской Фландрии¹.

Сделавшись одновременно вассалом французского короля и германского \ императора, Балдуин стал пользоваться необычайным влиянием и авто­ритетом. Он занял такое же положение в феодальной Европе XI века, какое впоследствии в XV веке занимали герцоги Бургундские. «Короли, — заявлял Вильгельм из Пуатье, — боялись и уважали его; герцоги, маркграфы, епископы — трепетали перед его могуществом». Его рыцари считались непобедимыми, а благодаря начавшемуся как раз в то время оживлению торговых сношений Фландрии он приобрел в дополнение к доходам, извлекавшимся им из его обширных земель, еще новые и непрерывно возраставшие богатства². Он оказывал содействие начавшемуся

см. Devivier, Le Hainaut ancien, p. 100. Относительно Энгама или Энама (около Уденарда), принадлежавшего, по-видимому, сначала верному графу Готфриду, см. Sigiberii, Gemblac. Auctar. Affligemense. Mon. Germ. Hist. Script., т. VI, с. 399: «Erat Eiham oppidum et castrum munitissimum et sedes principalis ducatus regni Lotherici». («Энгам был хорошо укрепленным городом и крепостью и главной герцогской резиденцией в государстве Лотарингии».) В имперскую Фландрию входила также Ваасская (Waes) область, которая в X веке принадлежала еще Франции и относительно которой неизвестно, когда и как она попала в зависимость от Империи. Догадка Вандеркиндере (Formation territoriale, t. I, p. 123), что это произошло при Роберте Фрисландском в 1076 г., неприемлема. См. мою статью — Robert le Frison в «Biographie Natkmale», t. XIX, p. 430.

Архиепископ Гервазий Реймский писал ему: «Quid de diversarum loquar affluentia divitiarum divinae providentiae munere tibi datarum, quibus jure hereditario te Dominus sic voluit esse locupletatum, ut inter mortales hac in re non plurimos tibi pares invenias» («Что сказать мне об изобилии всевозможных богатств, данных тебе в дар божественным проведением? Бог тебя так обогатил ими по наследственному праву, что немногих найдешь ты среди смертных, равных тебе в этом отношении»).

тогда росту городов. Крупный торговый Лилль считал его своим осно­вателем.

О том влиянии, каким он пользовался, лучше всего свидетельствует _та роль, которая была предоставлена ему во Франции после смерти короля Генриха I. С 1060 г. по 1065 г. он управлял королевством в качестве опекуна малолетнего Филиппа I. Став во главе своих вассалов, он усмирил восстание, поднятое против его питомца. Он распоряжался его доходами и был в течение 6 лет настоящим майор домом. Филипп называл его ц, своих грамотах meus patronus, nostrae procurator pueritiae («мой патрон и попечительно моего детства»); Балдуин же величал себя сам regni procurator et bajulus («попечитель и управитель королевства»)¹.

Расширив свои владения за счет Империи, граф отказался от тех бесплодных войн с Нормандией, которыми заняты были его предшест­венники. Он выдал свою дочь за герцога Вильгельма, и когда последний начал завоевание Англии, Балдуин не предпринял ничего, чтобы помешать ему в этом. Он вел себя скорее как фландрский граф, а не как блюститель интересов династии Капетингов, дав безвозбранно совершиться столь роковому для Франции событию, которое могло бы, пожалуй, быть предотвращено одной лишь военной демонстрацией Фландрии на реке Канш. Жители Фландрии приняли деятельное участие в завоевании сначала в качестве солдат, а затем — в качестве поселенцев. Со времени битвы при Гастингсе завязались все более тесные дипломатические и торговые сношения между обоими побережьями Северного моря. Наряду с французской и немецкой политикой у графов Фландрских появилась также вскоре и английская политика.

Удачные браки еще более усилили престиж графа за пределами Флан­дрии. В 1051 г. его старший сын Балдуин, женившись на графине Рихильде², получил графство Генегау и, несмотря на протесты императора, сумел сохранить за собой эту территорию, географически связанную с Фландрией. Другая богатая наследница Гертруда Голландская, вдова графа Флоренция I, стала женой его второго сына, Роберта Фрисландского (1063 г.), управлявшего в течение нескольких лет «морским графством» от имени Теодориха V, родившегося от первого брака Гертруды. Таким образом, господство фландрской династии простиралось от берегов Зюй-дерзее до отрогов Арденн. По удачному выражению одного хрониста, оба сына Балдуина были двумя могучими крыльями, поддерживавшими его в его полете³.

М. Prou, Recueil des actes de Philippe I, roi de France, p. 31 (Paris, 1908). См. выше, стр. 70.

«Fillos suos alterum a sinistra et alterum a dextera, quasi duas alas, quibus per omnes terras suas volaret, expanderat». («Двух своих сыновей он распростер, как два крыла, одного вправо, другого налево, чтобы летать над всеми своими землями».) Galbert de Bruges, Histoire du meurtre de Charles le Bon, ed. H. Pirenne, p. 120 (Paris, 1891).

После смерти своего отца Балдуин VI объединил феодальные короны Фландрии и Генегау. Впервые произошло объединение обеих частей Нидерландов вопреки разделявшей их франко-германской границе. Каза­лось, что Фландрии суждено поглотить Лотарингию и подчинить ее власти фландрских графов. Епископство Камбрэ, окруженное со всех сторон, было совершенно бессильно, и достаточно было однодневного перехода от границ Генегау, чтобы фландрские рыцари появились под стенами Льежа. Но объединение Фландрии с Генегау был недолговечным. Балдуин VI умер в 1070 г., оставив после себя двух малолетних сыновей, Арнульфа и Балдуина, под опекой их матери.

Роберт Фрисландский, несмотря на' принесенную им перед его браком клятву в том, что он отказывается от всех своих прав на Фландрию, не преминул воспользоваться этими обстоятельствами. Как только похо­ронен был его брат, он постарался, не брезгуя ничем, создать себе свою партию. Ему удалось без труда привлечь на свою сторону жителей приморской Фландрии, которые — благодаря тому, что они были в значительной мере смешаны с фрисландскими элементами и изолированы от народов, живших в глубине страны, и сохранили свои старинные нравы и обычаи, — враждебно относились к попыткам графов подчинить их своей власти, заставить их платить налог «balfard» и ввести у них «графский мир». За него высказались также часть дворянства и жители нарождавшихся городов, которым претендент, по-видимому, надавал массу обещаний. Спустя короткое время на севере графства организован был настоящий заговор. Меньше чем через шесть месяцев после смерти Балдуина, вспыхнуло восстание, которое перебрасывалось из одного места в другое и вестниками которого были горящие бочки смолы, прикрепленные на шестах. Роберт был впущен в Гент и принял здесь графский титул.

Арнульф и его мать, застигнутые врасплох, обратились за помощью к своему сюзерену, французскому королю Филиппу I и получили также поддержку со стороны Вильгельма Фиц-Осбернского, графа Герефорд-ского, который то ли по приказу английского короля, то ли в надежде жениться на Рихильде, привел некоторые подкрепления из Нормандии. 22 февраля 1071 г. Роберту, после ожесточенного боя у горы Кассель, в котором погиб старший из его племянников, удалось оттеснить союзную армию. После этого младший его племянник, Балдуин, наследовал права своего брата, а мать его Рихильда употребила всю свою энергию, чтобы помочь ему восторжествовать над своим дядей. Покинутая французским королем, вскоре примирившимся с Робертом, на невестке которого, Берте Голландской, он спустя некоторое время женился, Рихильда обратилась за помощью к Германской империи, положив таким образом начало той политике, которая два века спустя усвоена была д'Авенами в их борьбе с Дампьерами. Она призвала на помощь герцога Готфрида Горбатого и льежского епископа Теодуэна, которому пожаловала Генегау. Но ее

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: