Суд приговорил одного афинянина к уплате известной суммы некоему Теофему, который путем захвата овладел имуществом своего должника.

«Теофем приходит», рассказывает истец, «захватывает стадо моих тонкорунных баранов из 50 голов с. 469 а также пастуха и все, что относится к пастушескому делу. Затем он захватывает домашнего раба, несшего серебряный кувшин большой ценности, который на время был дан мне его собственником. Но это показалось Теофему недостаточным: он явился на мою землю (я пашу около гипподрома и живу здесь с детства). Прежде всего он сделал попытку завладеть моими рабами, но те ускользнули от него и разбежались в разные стороны. Тогда он направился к дому и разломал дверь в сад. Эверг, здесь присутствующей, брат Теофема, и его зять Мнесибул, с которыми у меня не было никакого судебного дела и которые не имели никакого права на мою собственность, проникли в помещение, где была моя жена и дети, и овладели всей остававшейся еще в моем доме мебелью.

Они, конечно, рассчитывали получить больше и захватить всю меблировку моего дома, которая раньше была гораздо богаче, но вследствие разных повинностей, налогов и расходов, произведенных из желания служить вам, часть этих вещей была заложена, а другая продана. То, что еще оставалось, было ими унесено. Но это не все. Моя жена занималась едой во дворе вместе с моими детьми и со старой кормилицей — добрым и преданным человеком, освобожденным моим отцом. Получив отпущение на волю, она поселилась со своим мужем; когда же овдовела и состарилась, то, не имея никого, кто бы содержал ее, она возвратилась ко мне. Я, разумеется, не мог оставить в нужде ту, которая была моей кормилицей, и забыть, как она заботилась обо мне в детстве. Кроме того, в это время я должен был пуститься в море в качестве триерарха. Таким образом, в доме оставался надежный человек при моей жене, которая была этим очень довольна. Итак, обе они обедали во дворе, когда внезапно врываются эти люди, схватывают их и овладевают домашней утварью. Другие служанки, находившиеся в верхнем этаже, где они живут, услыхав шум, заперли свои комнаты. Эверг и Мнесибул не проникли поэтому туда, но вынесли мебель, составлявшую с. 470 убранство остальной части дома. Жена моя запрещала им трогать эти вещи, говоря, что они принадлежат ей и составляют по оценке часть ее приданого… Она говорила им также, что деньги, предназначенные для выплаты им, находятся в банке, но это не остановило их. Более того, кормилица моя держала в руках маленькую чашку, из которой она пила. Видя, как эти люди ворвались в дом, она спрятала эту чашку себе за одежду, чтобы они не могли взять ее. Теофем и его брат Эверг заметили это, вырвали у нее чашку, притом сделали это так грубо, что руки и пальцы ее были все окровавлены. Чтобы отнять у нее эту вещицу, они вывертывали старухе руки и повалили ее на землю. На шее ее были следы того, как ее душили, а на груди кровоподтеки. Они пришли в такую ярость, что, пока не отняли эту чашку, душили старуху за горло и беспощадно ее били. Слуги соседей слышали крики и видели разгром моего дома. Одни влезли на крыши, чтобы позвать на помощь прохожих; другие выбежали на дорогу с другой стороны дома и, увидя проходящего мимо Гагнофила, уговорили его пойти туда. Гагнофил пришел по приглашению слуги моего соседа Антемиона. Он не вошел в дом, не считая себя в праве сделать это в отсутствие хозяина, но с земли Антемиона, на которой он стоял, он видел, как выносились мои вещи, и заметил Эверга и Теофема, когда они выходили из моего дома. Но они взяли не только мои вещи, а увели и сына моего, приняв его за раба, пока один из моих соседей, Гермоген, встретивший их, не сказал им, что это мой сын».

(Демосфен. Речь против Эверга и Мнесибула, стр. 52—61).

Наказание за убийство.

Убийство рассматривалось афинянами с трех различных точек зрения. Во-первых, оно наносило ущерб интересам семьи покойного. Потому-то преследование за него возлагалось на родственников жертвы. Во-вторых, с. 471 оно причиняло вред всему обществу, отымая от него одного из членов. Наконец, оно было прямым оскорблением божества: боги, творя человека, назначали ему определенную продолжительность жизни, поэтому обрывать его жизнь значило идти против их воли.

Суд над такими преступлениями, вследствие подобных взглядов, приобретал совершенно особый характер. Убийства с заранее обдуманным намерением разбирались Ареопагом. В Афинах это был самый священный суд. Происхождение его терялось во тьме времен. Основательницей его, по верованию афинян, была сама Афина. В состав его входили бывшие архонты, но заседали в нем не все они, а только люди безукоризненной жизни. Заседания ареопага происходили на«Проклятом холме», — холме, посвященном подземным богам (ἀραῖος πάγος) и состоявшем под специальным покровительством Эринний, в ведении которых находилось гармоническое развитие как физического, так и духовного мира. Производство дела в Ареопаге шло иначе, чем в суде присяжных. Было запрещено обращаться к милосердию судей, пытаться увлечь их красноречием. Ораторы должны были ограничиваться ясным и сжатым изложением фактов.

Другие случаи убийства (неумышленное, при самозащите, разрешенной законом) рассматривались судом, имевшим очень древнее происхождение. Он назывался судом эфетов. В нем заседали 51 присяжный, избираемые, как говорил закон,«аристократическим образом». Судопроизводство шло тут так же, как и в Ареопаге. Около половины IV века все дела подобного рода отошли к гелиастам. Один Ареопаг продолжал сохранять свое древнее судопроизводство.

Разные виды наказаний.

Смертная казнь. — Чаще всего при смертной казни пользовались ядом (цикутой). В очень редких случаях бывало, что политических преступников побивали камнями. К преступникам низшего разряда, как с. 472 рабы, разбойники, профессиональные воры, применялись виселицы, плети, палочные удары.

Изгнание. — Изгнание было вечное и соединялось с конфискацией имущества. Если осужденный не покидал страны или возвращался в нее обратно, он подвергался казни.

Атимия. — Она могла быть общей и частной. В первом случае она заключалась в лишении гражданина всех его гражданских и политических прав, даже имущества; во втором у него отымались только те или иные права.

4. Тюремное заключение. — Оно применялось почти исключительно с целью или помешать обвиняемому скрыться от суда, или принудить должника заплатить свой долг. В качестве наказания тюремное заключение употреблялось тогда значительно реже, чем в наше время.

Продажа в рабство. — Продаже в рабство могли быть подвергнуты: иностранец, женившийся путем обмана на афинянке; метэк, выдавший себя за гражданина; вольноотпущенник, совершивший важное преступление по отношению к своему патрону. Можно было также продать гражданина, выкупленного из плена и отказывавшегося возвратить своему освободителю сумму, которая была внесена за его выкуп.

Конфискация. — Это был вид наказания, которым злоупотребляли чаще, чем другими. Конфискованные имущества отбирались в пользу государства и являлись для государственной казны обильным источником доходов.

Штраф. — В тех случаях, когда закон предоставлял определение высоты штрафа судьям, он достигал очень больших размеров. Если штраф не выплачивался в течение определенного срока, то его взыскивали в двойном размере; более того: оштрафованного вносили в список государственных должников, а затем подвергали атимии и даже тюремному заключению впредь до внесения штрафа.

(По Thonissen. Le droit pénal de la Republique athénienne, кн. II, гл. I).

С. 473

Смерть от цикуты.

Критон дал знак близ стоявшему мальчику. Мальчик вышел и через несколько времени возвратился, ведя за собою человека, долженствовавшего дать яд и державшего в руке чашу. Увидев его, Сократ сказал: «Хорошо, добрый человек; что же мне надобно делать? ты ведь знаток этого». — «Более ничего», отвечал он, «как выпить и ходить, пока не почувствуешь тяжести в ногах, потом лечь: так и будет действие». И тут же подал Сократу чашу. Сократ принял ее с видом чрезвычайно спокойным, без трепета, не изменившись ни в цвете, ни в лице…

Он в ту же минуту поднес чашу к устам и без всякого принуждения, весьма легко выпил ее… Сократ затем начал ходить и, почувствовав, что его ноги отяжелели, лег навзничь, — так приказал тот человек. Вскоре он же, давший яд, ощупывая Сократа, по временам наблюдал его ноги и голени и наконец, сильно подавивши ногу, спросил: «Чувствуешь ли?» — «Нет», отвечал Сократ. Вслед за этим ощупывал он бедра и, таким образом восходя выше, показывал нам, как Сократ постепенно холодеет и окостеневает. Сократ осязал и сам себя и промолвил, что, когда дойдет ему до сердца, он отойдет. Между тем все нижние части тела его уже охолодели; тогда, раскрывшись (ибо был покрыт), он сказал (это были последние слова его):«Критон! мы должны Асклепию петуха; не забудьте же отдать». — «Хорошо, сделаем», отвечал Критон; «но смотри, не прикажешь ли чего другого?» На эти слова уже не было ответа; только немного спустя он вздрогнул, и тот человек открыл его: уста и глаза остановились. Видя это, Критон закрыл их.

(Платон. Федон, 117—118. Перевод Карпова).

Политические процессы.

В Афинах всякий человек, пользовавшейся хоть какой-нибудь долей политической власти, был ответствен за с. 474 свои действия, и у него могли потребовать в них отчета пред судом. Этот принцип применялся не только к чиновникам, заведовавшим государственными финансами, к стратегам, руководившим какими-нибудь внешними военными предприятиями, или к архонтам, которые ведали правосудие. То же правило прилагалось к частным лицам, которые вносили какое-нибудь предложение народу или Совету. Всякое предложение закона должно было исходить от известного человека, который считался его единственным автором, даже когда это предложение было одобрено Советом Пятисот и принято народом.

Если впоследствии обнаруживалось, что в законе имеются недостатки формального свойства или что он противоречит общественным интересам, всякий имел право начать процесс против оратора, проводившего этот закон. В случае осуждения закон отвергался, а на оратора налагался штраф, иногда громадных размеров. Это именно называлось γραφὴ παρανόμων, или обвинение в незаконном действии, и давало повод к множеству политических процессов, переносивших в среду гелиастов борьбу и страсти Народного Собрания. Один человек, Аристофон Азенийский, как нам известно, 75 раз обвинялся по подобным поводам, но всегда бывал оправдан.

Процесс по поводу венка.

После Херонейской битвы (в августе 338 г. до Р. Х.) афиняне спешно ввели некоторые оборонительные меры, оказавшиеся бесполезными, так как был заключен мир. Однако, одна из принятых мер, а именно: восстановление афинских и пирейских городских стен, не была отменена и после заключения мира. Постановление это было принято в мае 337 года по предложению Демосфена, а с июня была назначена, согласно обычаю, комиссия из 10 граждан, на которую возлагалось административное руководство работами. Демосфен вошел в состав этой комиссии и должен был, как член ее, выполнить десятую часть предполагавшейся работы. Общественная казна предоставила в его распоряжение 10 талантов с. 475 (около 22 200 руб.), а он присоединил сюда из собственных средств 100 мин (около 3700 руб.).

В 336 году, когда работы были окончены, один из членов Совета, Ктесифон, друг Демосфена, внес предложение возложить на оратора в театре во время празднования Дионисий⁵ золотой венок. Это было обычной наградой за общественные заслуги. Но при сложившихся тогда обстоятельствах такой декрет как бы подразумевал одобрение всей политики Демосфена, враждебной Македонии. Поэтому, когда декрет прошел через Совет Пятисот и был представлен в Народное Собрание, Эсхин⁶ стал утверждать, что предложение это было незаконно по форме и по существу, и настаивал на γραφὴ παρανόμων.

Это происходило в 336 г., за несколько дней до смерти Филиппа. В течение 6 лет дело не разбиралось, и суд состоялся только в 330 году. Почему произошло такое запоздание? По-видимому, ни тяжущимся сторонам, ни судьям незачем было торопиться. Македония была всемогуща, и свободы слова не существовало. Обстоятельства сделались более благоприятны, когда Александр углубился в верхнюю Азию. Тогда дело было передано суду присяжных.

Эсхин, как обвинитель, говорил первым и произнес дошедшую до нас речь. После него несколько слов в свою защиту сказал Ктесифон, а затем выступил в качестве друга обвиняемого Демосфен. В действительности он защищал себя самого и свою политику. За оправдание Ктесифона высказалось большинство. Эсхин не собрал пятой части голосов и был приговорен к штрафу в 1000 драхм (около 370 руб.). Это была очень скромная сумма, и он мог легко заплатить ее; но самое поражение нанесло удар его роли политического оратора. Он сам подверг себя добровольному изгнанию и уехал сначала в Эфес, потом в Родос, наконец в Самос, где и умер.

(Dareste. Plaidoyers politiques de Démosthène. II, стр. 200—202).

Стр. III IV V VI VII VIII 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 428 429 430 431 432 433 434 435 436 437 438 439 440 441 442 443 444 445 446 447 448 449 450 451 452 453 454 455 456 457 458 459 460 461 462 463 464 465 466 467 468 469 470 471 472 473 474 475 476 477 478 479 480 481 482 483 484 485 486 487 488 489 490 491 492 493 494 495 496 497 498 499 500 501 502 503 504 505 506 507 508 509 510 511 512 513 514 515 516 517 518 519 520 521 522 523 524 525 526 527 528 529 530 531 532 533 534 535 536 537 538 539 540 541 542 543 544 545 546 547 548 549 550 551 552 553 554 555 556 557 558 559 560 561 562 563 564 565 566 567 568 569 570 571 572 573 574 575 576 577 578 579 580 581 582 583 584 585 586 587 588 589 590 591 592 593 594 595 596 597 598 599 600 601 602 603 604 605 606 607 608 609 610 611 612 613 614 615 616 617 618 619 620 621 622 623 624 625 626 627 628 629 630 631 632 633 634 635 636 637 638 639 640 641 642 643 644 645 646 647 648 649 650 651 652 653 654 655 656 657 658 659 660 661 662 663 664 665 666 667 668 669 670 671 672 673 674 675 676 677 678 679 680 681 682 683 684

Для печати

ПРИМЕЧАНИЯ

¹Антифон — см. ниже стр. 462.

²Исократ — см. стр. 102, прим. 2.

³Исей — см. стр. 53, прим. 2.

⁴Аристофан — см. стр. 38, прим. 2.

⁵См. гл. VIII, § 25.

⁶Эсхин — см. стр. 84, прим. 1.

Гиро П. Частная и общественная жизнь греков. Петроград. Издание т-ва О. Н. Поповой, 1915.
Перевод с последнего французского издания Н. И. Лихаревой
(постраничная нумерация примечаний в электронной публикации заменена на сквозную по главам)

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: