Судьба и перспективы марксистской философии

Научное значение Маркса и его учения оценивается по существу весьма различно представителями разных научных и общественных направлений. Обширный потокработ, посвященных анализу теоретического наследия марксизма, содержит широкий диапазон самых разнообразных интерпретаций, заключенных между двумя полюсами противоположных тенденций. На одном полюсе представления, сторонники которых стремятся превратить марксистское учение в панацею разрешения всех социальных противоречий и конфликтов, объявить его единственно научной теорией, способной разрешить все мучавшие человечество проблемы, ликвидировать социальную несправедливость, тиранию и нищету. Для них тексты их учителя стали чем-то вроде аристотелевских во времена средневековой схоластики. На другом полюсе тенденция, изображающая марксизм как антигуманное и аморальное учение, несовместимое с демократическим ценностями и общечеловеческими нравственными нормами, стремящаяся дискредитировать и профанировать его, превратив в массовом сознании в разновидность профанной религии.

Полемическая канонада, разразившаяся вокруг марксизма с момента его возникновения и не утихающая до сих пор, можно объяснить тем, что при изучении общественных явлений научное исследование встречается не только с теми противниками, с какими оно имеет дело при изучении природных явлений. Еще Т.Гоббс отмечал, что основу жизни людей в обществе составляет сложная игра человеческих интересов. Поэтому учения из этой области «постоянно оспариваются как пером, так и мечом, между тем как учения о линиях и фигурах не подлежат спору, ибо истина об этих последних не задевают интересов людей, не сталкиваясь не с их честолюбием, ни с их выгодой или вожделениями. Я не сомневаюсь, что если бы истина, что три угла треугольника равны двум углам квадрата, противоречила бы чьему-либо праву на власть или интересам тех, кто уже обладает властью, учение геометрии было бы если не оспариваемо, то вытеснено сожжением всех книг по геометрии»^[97]. Своеобразный характер материала общественных наук «вызывает на арену борьбы против свободного научного исследования самые яростные, самые низменные и самые отвратительные страсти человеческой души – фурии частного интереса»^[98].

Конечно, понятно и объяснимо скептическое отношение к марксизму, для этого имеются объективные основания и причины: космополитизация марксистской идеологии, превращение ее в некую светскую религию, апологетика. Марксизм, подвели его претензии на практичность, действенность, вмешательство в исторический процесс, господствующий технократический стиль мышления, привыкший рассматривать социальные процессы, как точные расчеты социальной траектории.

Разумеется, К.Маркс, как и любой ученый, не был застрахован от ошибок. Главное здесь не в том, были ли у него ошибки, а в том, допускала ли его система принятые в науке способы исправления этих ошибок.

Марксистское учение в момент его возникновения допускало критику и все принятые в науке способы корректировки своего содержания соответственно изменениям жизненных реалий. «Для меня будет желательным любое критическое суждение» - писал Маркс в предисловии к первому тому «Капитала». А в предисловии к «Манифесту» (1872 г.) отмечается, что авторы отнюдь не придают положениям этого документа самодовлеющее значение, и происшедшие за четверть века со времени его выхода в свет изменения социально-политической жизни требуют внесения существенных поправок в те или иные устаревшие положения. Можно привести и другие примеры, демонстрирующие, что основоположники марксизма рассогласование своего учения с социальной жизнью старались преодолеть не подгонкой фактов под ту или иную концепцию, а внесением поправок в последнюю. Они не позволяли политическим императивам верховенствовать над философскими взглядами.

Однако в дальнейшем учению марксизма выпала другая судьба. В зависимости от того, на какую социальную, национальную, культурную или религиозную почву оно падало, возникло множество самых разнообразных, порою противоречивых и даже взаимоисключающих интерпретаций его наследия. Различные варианты интерпретаций взглядов Маркса (а всякая интерпретация любой масштабной социальной теории – это его реконструкция) возникли еще при его жизни, что заставило однажды Маркса сказать, что он «не марксист»^[99].

История мировой философско-политической мысли породила множество версий марксизма: классический вариант, специфический вариант русского меньшевизма (Плеханов, Мартов), большевистский вариант, социал-демократический версия (В.Брандт); франкфуртская школа неомарксизма. Став политической идеологией рабочего движения, марксизм в конце Х1Х века стал широко распространяться и в России, где приобрел широкий диапазон конкурирующих друг с другом вариантов от либеральной версии «легального марксизма» до бескомпромиссных большевистских трактовок. Легитимация той или иной версии зависела от исхода борьбы за политическое лидерство. Политическая победа большевиков означала и победу большевистской версии марксизма, после чего Маркс постепенно стал превращаться в поставщика политикам цитат и формул. А в эпоху так называемого «развитого социализма» марксизм, превратившись к тому времени в марксизм-ленинизм, принял догматизированный вид, потерял всякую способность предсказывать события и был способен лишь давать объяснения вдогонку им (post factum).

Если посмотреть на марксистское учение из разных временных координат, то в ней наряду с непреходящими идеями можно найти и противоречия, и двусмысленности, и просто ошибки. Часть из этих ошибок, сообразуясь с меняющейся жизненной практикой, исправил сам Маркс; что-то скорректировал после его смерти Энгельс, а что-то просто не выдержало испытание временем.

Какие постулаты марксистской философии в ходе развития социальной практики и науки потребовали своей корректировки? Что в ней с самого начала имело сомнительную ценность? Что оказалось плодотворным для своей эпохи, но за прошедшее полтора века успело устареть?

Разработка проблем человека в социальной философии марксизма противоречива. С одной стороны, социально-философская концепция марксизма раскрыла новые горизонты человека, показав, что человек и общество неразрывны и что только в труде (а труд с самого начала выступает как социальный феномен) человек утверждает себя как родовое существо. С другой стороны, горизонты понимания сущности человека как совокупности общественных отношений были абсолютизированы. Хотя подчеркивание социальной природы человека в марксизме не имеет того упрощенного смысла, будто только социальная среда формирует человеческую сущность, все-таки биологическая компонента природы человека не стала в нем предметом серьезного внимания.

Общественно-историческая практика показала, что Маркс заблуждался, полагая, будто дал научное обоснование тому «виденью коммунистического строя», которое возникло в его воображении и затем было унаследовано «ортодоксами». Заблуждался он и тогда, когда корень всех видов отчуждения усмотрел в частной собственности на средства производства и потому не разглядел, что этот корень уходит гораздо глубже – в самые глубины сущности человека. Отчуждение коренится в самых интимных глубинах человеческой природы и психики, а потому ликвидация частной собственности только отнимает у человека последнее убежище, куда он может еще пока прятаться от кошмара абсолютного «отчуждения», - от кошмара абсолютного одиночества и абсолютного рабства в плену великих и бездушных социальных машин и аппаратов технической эры, от их всевидящего глаза, от их всеслышащих ушей. Отсюда его утопические идеи об исчезновении отчуждения с исчезновением частной собственности.

Многие основополагающие пророчества марксизма не оправдались. Одна из составных частей марксизма – теория научного коммунизма, оказавшись на очной ставке с историческими фактами, вынуждена была спасаться с помощью ad hoc-гипотез. Не выдержал испытания временем и закон абсолютного обнищания пролетариата, согласно которому прогресс капитализма неизбежно ведет к прогрессирующему обнищанию трудящихся. Предсказания Маркса о нарастающей пауперизации и пролетаризации средних слоев населения, об учащении экономических кризисов, о скором исчезновении товарно-денежной системы – все эти прогнозы не нашли подтверждения в исторической перспективе.

Механистическая строительная метафора «базиса и надстройки», представляющая общество в виде здания, которое воздвигается, перестраивается, разрушается, очень абстрактна. Сам Маркс видел, что один и тот же базис, благодаря бесконечно разнообразным эмпирическим обстоятельствам, естественным условиям, расовым отношениям, действующим извне историческим влияниям, климату, национальному составу, может обнаружить в своем проявлении бесконечные вариации и градации.

Исторический опыт воплощения в жизнь марксистко-ленинской теории свидетельствует о том, что практические попытки жить в согласии с ее предписаниями каждый раз порождали авторитарные или тоталитарные режимы. Тут иногда возражают, что, мол, подлинный марксизм в его «чистом виде» не имеет отношения к экспериментам построения социалистического общества в СССР и странах Восточной Европы, ибо они проводились на основе реконструированных, следовательно, неадекватных, искаженных трактовок марксизма. Такого рода представления с самого начала имеют серьезный изъян, ибо оставляют без ответа ряд вопросов. Например, почему «подлинный марксизм» в процессе воплощения в жизнь каждый раз трансформируется в «искаженный марксизм» реальных практических опытов? Насколько правомерно говорить о подлинности и иллюзорности воплощения применительно к марксизму, именно к марксизму? Ведь в отличие от других философских систем, не содержащих претензий на практическое изменение мира, довольствуясь его объяснением, марксистская философия – философия изменения мира, достоинства и недостатки которой содержатся именно в произведенных ею практических эффектах. Философия, призванная изменить мир, не может не считаться с произведенными практическими эффектами, близкими и отдаленными. Проверкой марксизма на истинность, если судить по его собственным критериям, является именно успешность его воплощения в жизнь, превращение замыслов в практические эффекты. Если каждое воплощение в жизнь оказывается во многом неудачным (о чем говорит исторический опыт не только большевиков), то какова его ценность как программы переустройства мира?

Многие мыслители, отмечая нагруженность экономической теории Маркса неявными метафизическими допущениями, весьма серьезной ошибкой считают абсолютизация зависимости духовной жизни общества от экономического уклада. Можно соглашаться или нет с оппонентами Маркса, однако, очевидно, что чрезмерное акцентирование роли способа производства материальной жизни вольно или невольно умаляет значимость духовных ценностей в развитии общества. Хотя сам Маркс открещивался от экономического детерминизма, тем не менее, эпигоны абсолютизировали экономическую необходимость, считая при этом все остальные стороны общественной жизни лишь пассивным следствием материальной жизни.

Вместе с тем далеко не все аргументы противников Маркса можно признать состоятельными. При всех недостатках и ошибках марксизма позиция радикального его «отбрасывания» представляется мало продуктивной. Заметим, кстати, многие видные западные ученые и раньше (когда в отечественной литературе Марксу сплошь пели дифирамбы), и сейчас (когда он подвергается разносной критике), отличают Маркса-революционера от Маркса-ученого. По словам известного социолога Ч.Миллса, работы Маркса «являются необходимым инструментом для любого квалифицированного социолога… Если некоторые слышат в моих работах эхо Марксовых идей, это говорит лишь о том, что я получил хорошее образование. Если же они сами не принимают идеи Маркса во внимание, это свидетельствует об отсутствии необходимого образования у них». Отмечая, что теория Маркса все еще дает нам более или менее адекватное постижение современного индустриального общества, лауреат нобелевской премии по экономике В.Леонтьев советует: если кто-либо захочет узнать, что в действительности представляет прибыль, заработная плата, капиталистическое предприятие, то он может получить в томах «Капитала» более реалистическую и качественную информацию, чем та, которую он мог бы найти в дюжине учебников по современной экономике. Профессор Дюкенского университета Т.Рокмор отмечает: «Поразительно, но когда марксизм утратил свой авторитет, когда было заявлено о конце идеологии, когда говорят даже о конце самой истории, когда капитализм быстро распространяется в цивилизованном мире, прозрения Маркса о природе современного индустриального общества становятся как никогда более важными»^[100].

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: