Критическая философия И.Канта

Начнем с бесспорного на первый взгляд утверждения о том, что наука вооружает людей знаниями, дает им новые средства практического овладения миром и тем самым увеличивает их уверенность в собственных силах.

По так ли бесспорно это утверждение? Ведь воздействие науки на человека двойственно. Прежде чем предложить ему действительные знания, она разрушает массу фиктивных представлений, долгое время казавшихся действительным знанием, рассеивает иллюзии, разрушает ложную и наивную уверенность, часто не будучи в состоянии сразу предложить новую достоверность. Объем разрушенных наукой иллюзий всегда намного превышает объем тех объяснений и достоверностей, которые она в данный момент доставляет. Вторгнувшись в царство уже сложившихся уверенностей, утешительных видимостей, фиктивных представлений, наука разрушает уверенность человека в своем могуществе и отрезвляет человеческий ум. Иллюзии ясности и всезнайства исчезают, возникают сомнения и тревожные вопросы.

Факт, что наука есть разрушительница фиктивного всезнайства, а научное знание одновременно является безжалостным осознанием границ познавательных достоверностей, что условием сохранения интеллектуальной честности является нравственная самостоятельность людей науки, был глубоко понят в учении родоначальника классической немецкой философии И. Канта. «Величайшая и, быть может, единственная польза всякой философии чистого разума, - писал он, - есть польза исключительно отрицательная, так как эта философия представляет собою орудие не для расширения познания, но для его ограничения; вместо того, чтобы открывать истины, она довольствуется скромной заслугой предупреждать заблуждения»^[70].

Иммануил КАНТ (1724 - 1804) родился, вырос и всю жизнь провел в Кенигсберге (ныне Калининград). В детстве и юности будущий философ отличался хилым здоровьем, часто болел, имел склонность к ипохондрии, за что ему предрекали короткую, непродуктивную жизнь. Но, вопреки таким предсказаниям, Кант силой своей огромной воли смог прожить долгие, не знавшие болезни, изобильные творчеством годы.

После окончания философского факультета Кенигсбергского университета Кант, став домашним учителем, интенсивно использует время для продолжения своих философских изысканий. Успешная защита двух диссертационных работ дала возможность Канту стать сначала магистром, а потом приват-доцентом Кенигсбергского университета. Наряду с лекциями по философии Кант преподавал также математику, физику, антропологию. В 1770 г., защитив еще одну диссертацию на тему: «О формах и принципах чувственного и интеллигибельного мира», он становится профессором.

Жизнь Kaнтa бедна внешними событиями, размерена, высчитана, уподоблена точнейшему хронометру и примечательна лишь богатством внутренней своей истории. Почти весь свой век он прожил в одном городе – Кенигсберге. Он не искал славы, не добивался власти, не знал деловых волнений Г. Гейне писал о Канте: «Изобразить историю жизни Иммануила Канта трудно. Ибо не было у него ни жизни, ни истории. Он жил механически размеренной, почти абстрактной жизнью холостяка на тихой отдаленной улочке Кенигсберга. Не думаю, чтобы большие часы на тамошнем соборе бесстрастнее и равномернее исполняли свое внешнее ежедневное дело, чем их земляк Иммануил Кант. Вставание, утренний чай, писание, чтение лекций, обед, гуляние - все совершалось в определенный час, и соседи знали совершенно точно, что на часах - половина четвертого, когда Иммануил Кант в своем сером сюртуке, с камышовой тросточкой в руке выходил из дому и направлялся к маленькой липовой аллее, которая в память о нем до сих пор называется Аллеей Философа».

Жизнь Канта с юношеских лет и до кончины оказалась сосредоточенной на философском творчестве, которому был полностью подчинен размеренный однообразный и ничем не отвлекающий от решения основной задачи уклад его быта.

Кант как-то назвал свое учение «подлинным просвещением». Его суть, в отличие от «просвещения наивного», он видел в том, чтобы вырвать человека из-под власти традиционных суеверных надежд на силу «теоретического разума» (то есть разума, каким он реализуется в науке), разрушить веру в разрешимость разумом любой проблемы человеческой жизни. И, прежде всего, Кант требовал, чтобы разум сам не давал повода для этих надежд и этой веры. Верить в разум нужно, но переоценивать его возможности не следует. Кантовское учение о границах теоретического разума (в отличие от скептицизма Д. Юма) было направлено не против исследовательской дерзости ученого, а против необоснованных претензий на пророчества и стремления решать любые человеческие проблемы на основе разума.

В философском развитии Канта различают два периода - «докритический» и «критический». В «докритический» период (до 70-х годов XVIII в.) Кант наряду с философскими проблемами много внимания уделяет и вопросам естествознания. Ему принадлежит разработка «небулярной» космогонической гипотезы об образовании Солнечной системы из огромного облака диффузного вещества, он поставил вопрос о роли приливов и отливов в истории Земли и доказал, что это явление уменьшает скорость суточного вращения Земли^[71]. В физике он развил учение Галилея об относительности движения, в биологии высказал идею генеалогической классификации животного мира. Наряду с вопросами естествознания в этот период Кант много занимается и вопросами философии природы, философии религии, этики, логики.

В «критический» период (после 70-х годов) были написаны трактаты: «Критика чистого разума», «Критика практического разума», «Критика способности суждения». В первой из этих работ Кант изложил свое учение о познании, во второй – этику, в третьей – эстетику и учение о целесообразности в природе.

В теории познания Кант, по его собственным словам, совершает «коперниканский переворот», суть которого в том, что впервые в истории философии процесс познания рассматривается как деятельность, протекающую по своим собственным законам. До Канта познание рассматривалось как процесс, требующий примерки субъекта к объекту, а все субъективное в знании считалось помехой, искажающей и затемняющей действительное положение вещей. Кант же предположил, что вовсе не субъект, познавая, открывает объективные законы, но наоборот, объект, приспосабливаясь, становится познаваемым по законам субъекта. Внешний мир дает только материал ощущений, но наш собственный духовный аппарат упорядочивает этот материал в пространстве и времени и доставляет понятия, посредством которых мы понимаем опыт. Следовательно, наше сознание само строит предмет знания, но не в том смысле, будто сознание само дает бытие познаваемому предмету, а в том смысле, что созерцание и разум сообщает этому предмету ту форму, под какой он только и может познаваться - форму всеобщего и необходимого знания. Исходя из этого, в качестве главного фактора, определяющего способ познания, берется не характер и структура познаваемого объекта, а специфика познающего субъекта^[72].

Бесспорным достижением теории познания Канта является новый взгляд на соотношение созерцания и разума. Как ранее нами было отмечено, сенсуалисты XVII в. полагали, что основное содержание знания мы получаем на основе чувственного познания, а логическое познание может выступить лишь в качестве усовершенствованной чувственности. Соответственно, рационалисты отдавали предпочтение разуму, а чувственность у них выступала как своего рода интеллект в потенции. Не согласившись ни с тем, ни с другим подходом, Кант обратил внимание на не сводимость одного «ствола» познания к другому. «Ни одну из этих способностей нельзя предпочесть другой. Без чувственности ни один предмет не был бы нам дан, а без рассудка ни один нельзя было бы мыслить. Мысли без созерцания пусты, созерцания без понятий слепы»^[73].

Исследуя вопросы о формах и границах познания, Кант приходит к выводу, что ни ощущения нашей чувственности, ни понятия и суждения нашего рассудка, ни умозаключения (или «идеи») нашего разума не дают нам и не могут дать теоретического знания о вещах самих по себе. Объект чувственного созерцания Кант называет феноменом (гр. phainomen являемое, обнаружимое), а объект интеллектуального созерцания ноуменом. Поскольку ощущение – это изменение, которое объект производит в субъекте, в чувственном созерцании мы улавливаем не вещь сама по себе, не ноумен (он остается по ту сторону ощущений), а лишь то, как он нам является, как он предстает в наших формах познания. То, чем вещь является для нас (феномен), принципиально отличается от того, что она представляет сама по себе (ноумен). И сколько бы мы не проникали вглубь явлений, наше знание никак не будет знанием вещей самих по себе. О самих по себе мы не можем знать ровно ничего, кроме нашей уверенности в их существовании. Мышление, таким образом, с его всеобщностью и необходимостью замыкается в сфере феноменов, тогда как собственно объективное, выносится в сферу ноуменов. Если же разум человеческий попытается выйти за сферу феноменов и углубиться в мир ноуменов, его ожидает на этом пути неизбежное разочарование. Тем не менее, разум решается на эту авантюру. Однако, оказавшись за горизонтом опыта, человеческий разум фатально впадает в ошибки, как голубь, вздумавший улететь за пределы атмосферы, забыв, что сопротивление воздуха не помеха, а условие полета.

Притязания разума выйти за границы «собственной территории» и пробиться в мир ноуменов с необходимостью ведет к возникновению в разуме антиномий (гр. anti против, nomos закон) – противоречий между двумя взаимоисключающими положениями, одинаково доказуемыми логическим путем. По Канту, попытка разума дать теоретический ответ на вопрос о том, что такое мир как безусловное целое, приводит к противоречащим друг другу ответам: одинаково убедительно можно доказать, что мир имеет начало во времени и ограничен в пространстве, и что он во времени и пространстве бесконечен; что все в мире состоит из простого, и что нет ничего простого, а все сложно; что в мире есть свободная причинность, и что нет никакой свободы, а все совершается только по законам природы; что в ряду причин мира есть необходимая сущность, и что в нем нет ничего необходимого, а все случайно^[74] (См.: И. Кант Соч. В 6-ти т. Т.3 С. 404-405, 410-411, 418-419, 424-425).

Согласно Канту, антиномии чистого разума - естественная и неизбежная «иллюзия», проистекающая из притязаний разума неосновательно расширить свой горизонт, выходя за пределы собственного опыта. Как только разум откажется от притязания ответить на вопрос, что такое мир как безусловное целое, отпадут все эти утверждения, исчезнут противоречивые суждения о мире, и разум выйдет из ловушки иллюзий.

Что касается противоречия необходимости и свободы, то оно, по Канту, не настоящее противоречие, ибо человек в одном отношении поступает необходимо, поскольку он есть часть природы, «мира явлений» и подчинен необходимой причинной зависимости, а в другом отношение - свободно, поскольку он есть нравственное существо, принадлежащее к миру умопостигаемых вещей самих себе, и в этом смысле природная детерминация над ним не властна. Человек в одном отношении есть феномен, но в другом – ноумен. Соответственно у него два характера: эмпирический, привитый окружением, и интеллигибельный, как бы присущий ему изнутри. В поведении человека реализуется связь между ними, на чем и основана его ответственность. Человек может отвечать за свои действия при сознании своей свободы, а свобода же, по Канту, – это независимость от каких бы то ни было причин чувственно воспринимаемого мира. Если в природном эмпирическом мире всякое явление обусловлено предшествующим явлением как своей причиной, то в мире свободы разумное существо, не будучи детерминировано природной необходимостью, может «начинать ряд», исходя из понятий разума.

Кант называет человеческую волю автономной (самозаконной). Автономия воли состоит в том, что она определяется не внешними причинами – будь то природная необходимость или даже божественная воля, а тем законом, который она ставит над собой, признавая его исключительно внутренним законом разума.

Итак, человек есть житель двух миров: чувственно воспринимаемого, в котором он подчинен законам природы, и интеллигибельного где он свободно подчиняет себя закону практического разума, т.е. нравственному закону, называемого Кантом императивом (лат. imperativ повеление). Императивы делятся на «гипотетические» и «категорические». Гипотетические императивы исполняются при наличии определенных условий и выражаются формулой: «Если хочешь …, то должен …». Например: «Если хочешь разбогатеть, то ты должен много трудится». Категорический императив, напротив, не зависит от желаемой цели, его формула «должен, потому что должен». Единственный источник категорического императива – долг, и только долг, а не какой – либо иной мотив.

Хотя смысл категорического императива не более чем один, но формулировок Кант дает несколько. В «Основах метафизики нравственности» и в «Критике практического разума» находим такую формулировку: «Поступай так, чтобы максима твоей воли могла в то же время иметь силу всеобщего законодательства». Кант выступает против истолкования человека как пассивного создания природы или общества и видит в нем скорее субъект автономного поведения и собственного самосовершенствования. В «Основах» есть и другие формулировки: «Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице и в лице всякого другого также как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству для реализации своих партикулярных целей». В данном случае Кант обращает внимание на неприкосновенность другого человека, ибо человек – не вещь среди вещей, а существо, стоящий выше всего. Поведение человека должно мотивироваться тем, что другие люди, относительно которых я действую, проявляют такую же автономию, как и я, являются целями в себе, но ни в коем случае не средствами для деятельности кого-то другого. Формулировка: «Поступай согласно такой максиме, которая в то же время сама может стать всеобщим законом» предполагает, что сам закон ни что иное как плод нашей рациональности, следовательно, зависит от нас: каковы люди, таковы и законы.

Озабоченный низким моральным уровнем своих современников, Кант считал, что путь к перевоспитанию людей в духе высокой морали лежит через соблюдение ими категорического императива. Моральный закон построен на дуализме естественного характера человека и обязанности, которая вытекает из того, что человек является существом свободным к свободному решению, чем он и возвышается над природой. Нравственное поведение выступает как ограничение личного эгоизма, который вытекает из инстинкта самосохранения относительно аналогичной ценности других. Кант иллюстрирует свой всеобщий моральный закон различными примерами. Например, допустим, что жизнь данного человека тягостна, он глубоко несчастен и хотел бы наложить на себя руки. Морально ли это? – Нет, ибо самоубийство нельзя сделать всеобщим законом. Другой пример: богатый человек мог бы легко помогать бедным, но он не хочет этого делать. Морально ли это? – Нет, ведь каждый, в том числе и он сам, может оказаться в состоянии нуждающегося в помощи.

В «Критике чистого разума» Кант изложил свое теоретическое учение о познании, которое ограничивается сферой феноменов, а в «Критике практического разума» - этику, занимающуюся изучением недоступных для теоретического разума ноуменов. Столь резкий разрыв между миром феноменов и миром ноуменов не мог не беспокоить Канта. Уловить взаимосвязь этих двух миров Кант стремится в «Критике способности суждения», в которой изложена его эстетика. Эстетическая концепция Канта базируется на тезисе специфичности эстетического, его невозможности свести ни к знанию, ни к морали. Он рассматривает эстетическое как средний член между истиной и добром, между знанием и моралью.

Кант подчеркивает, что прекрасное не может быть объективным свойством вещей, скорее, оно рождается из отношения объектов к нашему чувству наслаждения. Прекрасное дано в форме целесообразности без цели, оно несет впечатление порядка, гармонии. Прекрасное – это предмет бескорыстного наслаждения, эстетическое отношение к которому никак не зависит от наших практических интересов, утилитарной выгоды или моральных доводов, ибо ясно и очевидно, что прекрасное таково само по себе, а не как средство для чего-то иного. Кант постоянно подчеркивал, что в результате созерцания субъектом прекрасного никакое понятие не возникает, ибо созерцание всецело зависит от субъекта, его эмоций и чувств, причем, чувство прекрасного дано человеку а priori. Поэтому, считал Кант, в изящном искусстве решающее значение имеет форма.

Знаменитый трактат Канта «К вечному миру» начинается так:

«К кому обращена эта надпись на вывеске одного голландского трактирщика рядом с изображенным на вывеске кладбищем? Вообще ли к людям или, в частности, к главам государств, которые никогда не могут пресытиться войной, или, быть может только к философам, которым снится этот сладкий сон?». «Вечный мир» – двусмысленность, которая как бы открывает перед человечеством два возможных решения – либо прекращение войн путем международного договора, либо вечный мир на гигантском кладбище человечества после истребительной войны. Для того чтобы увидеть первую возможность, надо было просто уметь мечтать; вторая возможность в 18 в. могла открыться только человеку, умеющему предвидеть, что бурное развитие цивилизации и углубляющийся ее отрыв от медленно меняющейся культуры несет с собой опасность технического самоуничтожения человечества. Эти предсказания стали реальностью в настоящее время, когда ускоренное развитие технико-технологического базиса культуры породило глобальные проблемы, среди которых не только угроза термоядерной войны, разрушение природной среды, истощение ее ресурсов, но и набирающая темпы вандализация культуры.

Впрочем, Кант оптимист и не устает пропагандировать идею международного соглашения. Он хочет обосновать неизбежность установления на земле всеобщего мира. Не случайная воля монарха, а историческая необходимость одолеет войну как форму международных отношений. Кант не соблазнял монархов прелестями мирной жизни, как это делали его предшественники, он настаивал на неизбежности мира и иронизировал над теми, кто игнорирует веленье времени.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: