РЕНЕССАНСНО-РЫЦАРСКАЯ ПОЭМА.

БОЯРДО И АРИОСТО

В конце XV в. в северной Италии появляется новый культурный очаг, оказавшийся весьма жизнеспособным в годы наступления феодально-католической реакции. Этим культурным очагом был небольшой город Феррара, расположенный недалеко от устья реки По, на торговом пути, ведущем из Венеции в Болонью. С давних пор Феррара была объектом притязаний Венеции и Рима, соперни­чавших из-за овладения ею. Маленькая Феррара успешно сопротив­лялась этим посягательствам на ее независимость вследствие искус­ства ее правителей, герцогов Эсте, создавших здесь первый по времени принципат (в начале XIII в.). В отличие от большинства других итальянских тираний, герцогство Феррарское культивирова­ло феодальные традиции, имевшие реальные предпосылки в быту местного дворянства. Герцоги Эсте всемерно поощряли эти тради­ции, создавая при своем дворе настоящий культ древнего рыцар­ства.

Несмотря на культ рыцарских традиций, Феррара приняла ак­тивное участие «в строительстве ренессансной культуры. Герцоги Эсте выдавали себя за «просвещенных» тиранов и приглашали к своему двору писателей и ученых.

Виднейшим культурным деяте­лем Феррары в XV в. был гуманист Гварино да Верона (Guarino da Verona, 1370 — 1460), один из первых итальянских эллини­стов. Он основал в Ферраре университет, который вскоре стал знаменитым за пределами Италии. Благодаря Гварино Феррара стала к концу XV в. крупным центром гуманизма. В Ферраре было собрано много ценных книг. Дворец герцогов Эсте обладал бога­тейшей библиотекой. Феррара явилась также колыбелью ренессансного театра. Однако в силу отмеченных выше причин вся культура и искусство Феррары носили ярко выраженный аристократический характер. Именно потому Феррара играла такую крупную роль в период аристократического перерождения гуманизма.

Своеобразные особенности феррарской культуры со всеми при­сущими ей противоречиями ярко выразились в творчестве графа Маттео Боярдо (Matteo Boiardo, 1434—1494). Он происходил из знатного феодального рода и провел всю свою жизнь при дворе феррарского герцога Эрколе I, занимая ряд высоких администра­тивных и военных должностей. [259]Он был превосходным знатоком и переводчиком на итальянский язык произведений античных ав­торов. В юности он сочинял ла­тинские стихи, прославлявшие гер­цогов Эсте, и написал 10 латинских эклог в подражание Вергилию (1463). Ему принадлежит, кроме того, 10 итальянских эклог, частью автобиографического, частью ис­торического содержания, и сбор­ник итальянских сонетов и канцон, который представляет собой зна­чительнейший памятник петраркистской лирики XV в.

Но самое выдающееся произ­ведение Боярдо — неоконченная героико-романтическая поэма «Влюбленный Роланд», первые две части которой были опубликованы в 1484 г., а незавершенная третья часть увидела свет только после смерти поэта. В отличие от Пульчи, отправлявшегося от поэм кантасториев, Боярдо исходил в своей поэме непосредственно из французских оригиналов, хорошо из­вестных феррарской придворной знати. Но, заимствуя фабулу своей поэмы из каролингского эпоса, Боярдо обрабатывал ее в духе ро­манов Круглого стола, превращая грубоватых паладинов Карла Великого в изящных рыцарей, а сурового Роланда — в нежного лю­бовника. Герои Боярдо готовы на любые подвиги и приключения в честь прекрасной дамы. Все их приключения имеют сказочный, романический характер. Странствующие рыцари сражаются не только друг с другом, но и с великанами и чудовищами. Волшеб­ство и чары заменяют христианские чудеса, фигурировавшие в эпо­се; вместо ангелов судьбой героев распоряжаются феи и волшебни­ки. Поэма Боярдо является настоящим кодексом рыцарской чести, причем враги христианства — сарацины — тоже изображаются ры­царями, ищущими подвигов в честь своих дам.

Главными пружинами действия у Боярдо являются любовь, рев­ность, соперничество, женская хитрость — особенности, чрезвычай­но характерные для придворного общества.

В центре «Влюбленного Роланда» стоит образ Роланда, влюбленного в краса­вицу Анджелину, дочь Галафрона, короля китайского, которая появляется при дво­ре Карла Великого и вызывает там всеобщее поклонение. Одного ее слова доста­точно, чтобы заставить Роланда совершить самые невероятные подвиги. Он попадает в заколдованный сад, в волшебный грот феи Морганы, вступает в бой с великанами, колдунами и драконами. В честь Анджелики Роланд отправляется на восток и там сражается с царем Татарии Агриканом, ведущим войну с отцом Анд­желики.[260] Роланд убивает Агрикана. Однако все усилия Роланда тщетны: Анджелика равнодушна к нему, она влюблена в его двоюродного брата Ринальдо, который к ней холоден. Эти противоположные чувства Ринальдо и Анджелики вызваны тем, что они напились из волшебных источников, вода которых обладает свойством ме­нять чувства людей. В дальнейшем Ринальдо и Анджелика еще не раз испытывают действие воды волшебного источника, после чего меняются ролями: теперь Андже­лика ненавидит Ринальдо, а Ринальдо любит ее.

Боярдо сохранил в своей поэме старых, широко известных итальянскому читателю персонажей, но он по-новому осмыслил ге­роический и авантюрный материал средневекового эпоса и рыцар­ского романа, внеся в него черты живой человечности, присущие мировосприятию людей итальянского Ренессанса. В то же время в отличие от своего современника Пульчи, впервые обратившегося к этому материалу, он повествует о подвигах и приключениях своих героев с легкой, изящной иронией, подчеркивающей неправ­доподобие всей этой сказочной фантастики. Боярдо постоянно прибегает к приему преувеличения, рассказывая, например, о том, как девять рыцарей обращают в бегство двухмиллионную армию, в ко­торой имеется несколько сот великанов ростом в тридцать футов. Заколдованными в поэме Боярдо оказываются не только рыцари, но также лошади, шлемы, мечи и т. п. Ирония Боярдо не щадит даже изображаемых им рыцарей. Так, он преувеличивает целомуд­рие Роланда, его робость в присутствии женщин. Равным образом Боярдо снижает, образы своих героинь, в особенности Анджелики, которая в отличие от прекрасных дам куртуазных романов изобра­жается обольстительной кокеткой, хитрой, ветреной и изменчивой.

Таким показом образов героев и героинь рыцарских романов Боярдо снимает с них идеализующий покров. Его ирония разру­шает тот идеальный рыцарский мир, который он сам же построил. Мы находим здесь типичное выражение эпикуреизма, присущего аристократии времен Ренессанса, учащего ничего не принимать всерьез и подсмеиваться над собственными пристрастиями и увле­чениями.

Такой эстетический подход находит также выражение в компо­зиции поэмы Боярдо. Ее основная сюжетная линия на каждом шагу прерывается многочисленными эпизодами, которые то развиваются параллельно, то переплетаются, то прерываются в самый волную­щий момент, а затем столь же неожиданно возобновляются. Такая манера повествования создает впечатление изящной игры вообра­жения, отвечавшей вкусам утонченной аристократической публики. Все это очень далеко от грубоватой плебейской буффонады Пуль­чи, решительно развенчивающей мир феодальных ценностей.

«Влюбленный Роланд» имел огромный успех и вызвал множе­ство попыток продолжить эту незаконченную поэму. Всех мало­искусных продолжателей «Влюбленного Роланда» затмил Лодовико Ариосто (Lodovico Ariosto, 1474—1533), автор «Неистового Роланда», доведший жанр героико-романтической поэмы до предельного художественного со­вершенства, сделав ее целостным выражением культуры позднего итальянского Возрождения.[261]

Ариосто родился в городке Реджо, где его отец был комен­дантом крепости. Когда будуще­му поэту исполнилось 10 лет, его отец был переведен герцогом Эрколе I на службу в Феррару. Здесь юный Ариосто наблюдал блеск и пышность придворной жизни, видел роскошные празд­нества, на которых впервые в Ита­лии ставились комедии Плавта и Теренция в итальянских перево­дах (1486 — 1502). Сам Ариосто принимал участие в этих спек­таклях, исполнителями которых были феррарские аристократы во главе с самим герцогом. В то же время он обучался юриди­ческим наукам в Феррарском университете. Он превосходно овладел латынью и в 1494 г. начал сочинять латинские стихи в стиле Горация, Тибулла и Овидия.

В 1500 г., потеряв отца, Ариосто остался главой обширного се­мейства и испытывал материальные затруднения. Эти затруднения заставили его искать службы при дворе, которая мало гармониро­вала с его независимым, скептическим образом мыслей. Великому поэту-гуманисту приходилось постоянно идти на компромиссы со своей совестью, расточая похвалы своим самодержавным покрови­телям. В течение пятнадцати лет он состоял на службе у кардинала Ипполито Эсте, сына Эрколе I, затем (с 1518 г.) у его брата, гер­цога Альфонсо I.

Ипполито Эсте был властным, жестоким, сумасбродным чело­веком, учинявшим кровавые расправы с неугодными ему людьми. Таким же тираном был герцог Альфонсо. Служба как у того, так и у другого крайне тяготила мирно настроенного поэта, которому часто давали различные дипломатические поручения в Рим, Флоренцию, Милан и другие города. Ариосто жаловался на то, что из поэта его превратили в «курьера». Его не радо­вало ни то, что в течение трех лет он состоял управителем одной из областей герцогства (горной, скалистой Гарфаньяны), ни то, что в продолжение многих лет он был неизменным организатором при­дворных спектаклей и празднеств, а с 1528 г. даже директором дворцового театра. Подобно Петрарке, поэт предпочитал блестящей придворной жизни сельское уединение и «жизнь вдали от дел», воспетую Горацием.[262]

Настроения Ариосто превосходно отражены в его семи сатирах в манере Горация, написанных терцинами. Это изящные остроумные послания к друзьям, в которых рассказывается о боль­ших и маленьких невзгодах жизни придворного поэта. Здесь Арио­сто сбрасывает с себя ненавистную ему маску царедворца, выра­жает равнодушие к почестям и богатству, стремление к покою и свободе и воспевает свой маленький домик и сад на краю города, где он провел последние годы своей жизни.

Основным художественным произведением Ариосто, сочинению которого он отдал значительную часть своей жизни, является «Не­истовый Роланд». Эта поэма и по форме и по содержанию дает блестящее выражение утонченной аристократической культуры позднего Возрождения. Ариосто рисует здесь блеск и внешнюю красоту итальянской придворной жизни. Но он рисует их с языче­ской полнокровностыо, без малейшей примеси упадочных настрое­ний, которые появятся в итальянской поэзии вскоре после этого, в обстановке идейного кризиса гуманизма, вызванного феодально-католической реакцией.

«Неистовый Роланд» был начат Ариосто в 1506 г. и впервые на­печатан в 1516 г. В этом первом издании поэма имела 40 песней. В 1521 г. вышло ее второе, исправленное издание, много раз перепечатывавшееся без разрешения автора. Между тем Ариосто про­должал работать над поэмой и добавил к ней еще 6 песней. В своем окончательном виде поэма была напечатана за год до смерти автора, в 1532 г. Поэма Ариосто построена как продолже­ние поэмы Боярдо, которой Ариосто был очень увлечен, как и все его современники. Он начинает повествование с того места, на ко­тором оно обрывается у Боярдо, выводит тех же персонажей в тех же положениях. Вследствие этого Ариосто не приходится знако­мить читателей со своими героями. Справедливо было замечено, что для Ариосто поэма Боярдо как бы играла роль традиции, из которой эпический поэт брал персонажи и сюжетные мотивы.

Ариосто заимствует у Боярдо также и приемы сюжетного по­строения своей поэмы. Композиция «Неистового Роланда» основа­на на принципе неожиданных переходов от одного эпизода к друго­му и на переплетении нескольких линий повествования, получаю­щем подчас необычайно причудливый, почти хаотический характер. Однако хаотичность поэмы Ариосто мнимая. На самом деле в ней царит сознательный расчет: каждая часть, сцена, эпизод занимает строго определенное место; ни одного куска поэмы нельзя переста­вить на место другого, не нарушив художественной гармонии цело­го. Всю поэму в целом можно сравнить со сложной симфонией, ко­торая кажется беспорядочным набором звуков только немузы­кальным или невнимательным слушателям.

В сложном и многопланном сюжете «Неистового Роланда» можно выделить три основные темы, которые сопровождаются множеством мелких вставных эпизодов.[263]

Первая тема — традиционная, унаследованная от каролингского эпоса — война императора Карла и его паладинов с сарацинами. Эта тема внешне охватывает весь лабиринт событий, изображаемых в поэме. В начале поэмы войско сарацин­ского царя Аграманта стоит под Парижем, угрожая столице могущественнейшего христианскою государства. В конце поэмы сарацины разбиты, и христианский мир спасен. В промежутке изображено бесчисленное множество событий, участниками которых являются рыцари обоих враждебных войск, периодически выезжающие из своих станов. Уже один этот факт имеет немалое композиционное значение в по­эме: он связывает разрозненные нити ее эпизодов. Самая тема борьбы христиан­ского мира с языческим не имеет для Ариосто того принципиального идеологиче­ского значения, какое она получит впоследствии у Тассо. Правда, он относится к ней серьезнее, чем Пульчи и даже Боярдо, потому что он хочет поднять рыцар­ский престиж своих героев. Тем не менее Ариосто трактует некоторые эпизоды войны шутливо, иронически.

Вторую тему поэмы составляет история любви Роланда к Анджелнке, являю­щейся причиной его безумия, которое дало поэме Ариосто ее наименование. Ро­ланд следует по пятам за ветреной и жестокой красавицей-язычницей, становящей­ся яблоком раздора между христианскими рыцарями. Во время своих скитаний Анджелика встречает прекрасного сарацинского юношу Медора, тяжело раненного. Она ухаживает за ним, спасает его от смерти и влюбляется в него. Роланд, пресле­дуя Анджслику, попадает в лес, в котором незадолго до того Анджелика и Медор наслаждались любовью. Он видит на деревьях вензеля, начертанные влюбленными, слышит от пастуха рассказ об их любвн и сходит с ума от горя и ревности. Безу­мие Роланда, изображенного в согласии с традицией самым доблестным из рыца­рей Карла Великого, является как бы наказанием за безрассудную страсть к недо­стойной его Анджелике. Эта тема разработана Ариосто с подлинным драматизмом и местами с психологической тонкостью. Однако финальный эпизод этой истории носит комический характер: утерянный Роландом рассудок Астольф находит на лу­не, где рассудок многих людей, потерявших его на земле, хранится в склянках, на которых наклеены ярлыки с именами владельцев. Зато человеческую глупость, за­мечает Ариосто, на луне найти невозможно: она вся остается на земле.

Третья тема поэмы — история любви молодого сарацинского героя Руджеро к воинственной деве Брадаманте, сестре Ринальдо. Союз Руджеро и Брадаманты должен положить начало княжескому дому Эсте: поэтому Ариосто излагает их ис­торию особенно обстоятельно. Эта тема вводит в поэму чрезвычайно обильный сверхъестественный, фантастический элемент.

Помимо трех основных тем, в поэме содержится множество других героических и романических эпизодов, в которых участвует огромное число лиц. Общее количество персонажей поэмы доходит до двухсот. Среди них встречаются волшебники, феи, великаны, людоеды, карлики, чудесные кони, чудовища и т. д. Чередуя эпи­зоды, Ариосто смешивает серьезное с шутливым и непринужденно переходит от одного тона повествования к другому; стили комиче­ский, лирический, идиллический, эпический перемежаются в зависи­мости от хода рассказов. Ариосто боится однообразия и монотонности: потому он часто в одной песни объединяет трагическое с комическим. Так, в 43-й песни печальная история смерти Брада­манты стоит рядом сдвумя шутливыми рассказами о женских обольщениях.

Основным стилистическим моментом «Неистового Роланда» является ирония. Уже Боярдо применял ее, повествуя о необы­чайных подвигах и приключениях рыцарей. Ариосто идет дальше Боярдо по этому пути. Он усваивает последовательно ироническое отношение к изображаемому им фантастическому миру чудес, под­вигов и рыцарских идеалов.[264] Критическое сознание поэта-гуманиста, уверенного в реальности мира и человека, свободного от суеверий и религиозных предрассудков, естественно, иронизирует над средне­вековым материалом, разработанным в его поэме. Ариосто непри­нужденно играет этим материалом, постоянно напоминая о себе читателю критическими замечаниями, обращениями и т. п. Говоря о сверхъестественных вещах, он их нарочито материализует, вскры­вая этим их абсурдность. Таково, например, описание борьбы Роланда с морским чудовищем. Рисуя посещение Астольфом подзем­ного мира, Ариосто недвусмысленно пародирует Данте. Жестоко­сердые красавицы, подвешенные в наказание за свою холодность в пещере, полной огня и дыма, явно пародируют эпизод Франчески да Римини. Когда Астольф приходит в рай, ему дают пищу и по­стель, а его лошадь ставят в конюшню; Астольф с наслаждением ест райские яблоки, замечая, что Адам и Ева заслуживают снисхо­ждения и т. д.

При всем своем скептицизме и иронии Ариосто не осмеивает рыцарства. Напротив, он пытается вскрыть положительные мо­менты в рыцарской этике, культ высоких человеческих чувств — верности, великодушия, храбрости, благородства. Он наделяет ры­царство положительным, гуманистическим содержанием, снимая с него обветшавшие феодальные покровы и разоблачая своей иро­нией призрачность возрождения отживших форм рыцарского быта.

«Неистовый Роланд» — несомненно крупнейшее поэтическое произведение позднего итальянского Возрождения. Это своего рода поэтическая энциклопедия итальянской жизни начала XVI в., отра­зившая с исключительной широтой все противоречия эпохи начав­шегося распада феодального мира, все культурные завоевания об­щества, сбросившего с себя путы средневековой схоластики, жизнеотрицания и аскетизма. Основной художественной задачей Ариосто является показ величия, богатства, многообразия и кра­соты земной жизни, создание светлой, гармонической картины это­го земного мира, населенного радостными и прекрасными образа­ми. Как истинный ренессансный художник, Ариосто как бы заново открывает для поэзии мир и человека, освобожденного от всяких стеснительных оков. Погружая своего читателя в мир поэтического вымысла, он в то же время не уводит его от действительности, а напротив, стремится усилить своим ироническим повествованием некоторые элементы этой действительности. В этом смысле можно говорить о реалистической направленности фантастической поэмы Ариосто.

Многие прогрессивные устремления эпохи Возрождения нашли отражение в творчестве Ариосто. Поэт страстно протестует против бесконечных, несправедливых,, захватнических войн, раздирающих на клочки и поливающих кровью «несчастную Италию» (песнь XVII); он выражает свое глуббкое сочувствие страдающему от этих войн народу:

Ах, вечно несчастливый,

Там за овец считается народ,

Гдев том тиран зрит пользу нечестивый![265]

Он выражает отвращение к появившемуся в его время огнестрель­ному оружию, орудию массового уничтожения людей, восклицая:

Тот — самый злостный, лютый лиходей

Из всех, каких знавали только люди,

Кто изобрел столь гнусный род орудий!

Как истинный патриот, он больше всего мечтает видеть Италию свободной от «варваров», т. е. иностранных завоевателей-хищни­ков. В ряду борцов за национальное единство Италии Ариосто принадлежит почетное место наряду с Данте, Петраркой и более поздними поэтами-патриотами конца XVIII и первой половины XIX в.

В качестве придворного поэта Ариосто был вынужден просла­влять своих «августейших» покровителей, феррарских герцогов Эсте. Но с какой горькой иронией он говорит об этих хорошо оплачиваемых монархами славословиях: «Эней не был так благоче­стив, Ахилл так могуч и Гектор так горд, как гласит предание, и им с успехом можно было бы противопоставить тысячи и тысячи других людей. Но дворцы и поместья, раздаваемые их потомками, заставили почтенные руки писателей воздать предкам такие велико­лепные и бесконечные почести».

С язвительной иронией Ариосто всегда говорит о религиозных представлениях, о набожности, аскетизме, святости и т. д. В VIII песни он дает совсем боккаччевскую сценку, изображающую, как некий «святой отшельник» усыпляет попавшую к нему в руки Анд-желику, чтобы дать волю своим «хищным желаниям». А в песни XIV он в исключительно резких тонах рисует «гнусную свору» монахов, в обители которых царят «Скупость, Зависть, Гнев, Жесто­кость, Лень с Обжорством и Гордыней»; он называет этот мо­настырь адом, «где песнь звучит господня». Такие выпады против церковников и монахов связывают Ариосто с антиклерикальной традицией итальянского гуманизма XIV и XV вв.

Как поэт-гуманист, Ариосто воспевал красоту и доблесть чело­века, изображая любовь сильным, естественным чувством, являю­щимся источником «великих героических деяний». Так выразился о нем знаменитый ученый Галилей, высоко ценивший искусство Ариосто. В творчестве автора «Неистового Роланда» поражает зре­лость чувств, исключительная полнота восприятия жизни, вырази­тельность конкретных деталей, умение придать своим поэтическим видениям невиданную дотоле материальную ощутимость, конкрет­ность — все черты зрелого ренессансного искусства, достигшего своей высшей точки.

Ренессансная полнокровность творчества Ариосто находит вы­ражение также в поэтической форме его поэмы. Она написана вели­колепными, звучными, певучими октавами, которые за свою красо­ту издавна получили в Италии название «золотых октав». При всей их кажущейся легкости и непринужденности, эти октавы являются результатом долгой, кропотливой работы, явственно заметной при сопоставлении первого издания поэмы с окончательным. Такими же качествами отличается язык Ариосто, необычайно ясный и конкретный, лишенный всяких риторических прикрас.[266]

Поэма Ариосто оказала большое влияние на развитие европей­ской поэзии, в особенности жанра шутливой поэмы. С традицией этого жанра в различной степени связаны были Вольтер («Орлеан­ская девственница»), Виланд («Оберон»), Байрон («Дон-Жуан»), Пушкин («Руслан и Людмила»).

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: