И я проверил. Ровном счетом никаких признаков не наблюдалось. Но проверка никогда не помешает.

Я лежал на кровати под открытым окном в бесполезном ожидании хоть какого-нибудь ветерка. Постельное белье я не использовал, а в нательном и в обычные дни не спал.

Я проснулся в самую темень. Фонари погасли, потому что было уже за полночь. Луны не было. В своем дезориентированном состоянии я не мог сообразить, что меня разбудило. Животу было холодно, и я потрогал его. Мокро. Мои мозги зашевелились. Я слышал о «мокром сне», хотя у меня его еще не было. Может, это мой первый? Может, мои неустанные упражнения убедили наконец мое тело, что пора подготовиться к созданию семьи?

Тут в окно влетела и приземлилась на мне очередная холодная капля.

Бр-р-р. Я заставил себя встать и прикрыть окно, хотя этим уменьшалась вероятность уловить ветерок. Я повернулся к окну спиной.

Комнату осветила синяя бегущая вспышка, от которой казалось, что все предметы движутся. От неожиданности я поперхнулся; в глазах потемнело, сердце заколотилось. Рычание грома, последовавшее через десять секунд, я встретил спокойнее. Я люблю грозу. Я снова повернулся к окну посмотреть. Но продолжения долго не было, и я вернулся в кровать, хотя дождь не перестал, и капли по стеклу уже не стучали, а плюхались, такие они были большие. Я лежал и думал, будет ли такая же роскошная гроза, какая была знойная жара.

Когда полыхнуло во второй раз, я почти не вздрогнул, а в третий раз и того меньше. Раскаты грома грохотали на весь залив. Природа подтягивала войска, канонада нарастала. Гул не умолкал, и на его фоне било все громче и громче. Расштормилось на славу.

А потом произошло почти точное попадание. Было такое впечатление, что молния влетела в комнату. Бухнуло немедленно и оглушительно. Даже я испугался, хотя обожаю грозы.

Сверху послышался какой-то невнятный писк, и тут еще раз сверкнуло, и башню тряхнуло. На этот раз звук был узнаваемый – крик и даже вопль ужаса. Джеймс!

***

Плюнув на одежду, я опрометью бросился вон из комнаты и вверх по лестнице.

Из-за двери слышался детский плач. Я знал, что нужна моя помощь, и не думал о скромности. Я распахнул дверь и зажег свет. Джеймс зарылся под одеяло, трясясь от ужаса и рыданий.

– Джеймс… – позвал я. – Джеймс… – Ответом послужил очередной гром и новый стон из-под простыни. Я подошел к кровати и положил руки ему на плечи. Он напрягся, потом расслабился.

– Джеймс!

– Мне страшно!

– Все хорошо, я здесь. С нами ничего не случится.

– Можно я пойду к тебе?

А, чего там. Он уже ночевал у меня, когда замерз, а сейчас причина была важнее.

– Твои родители не будут возражать?

– Они пускают меня во время грозы.

Я представил себе четырехлетнего ребенка в постели с родителями, а потом девятилетнего там же. Ну, если к ним можно, значит, можно и ко мне.

– Ладно, идем.

Мы спустились на полэтажа, и тут внизу открылась дверь из отеля. Джеймс шел впереди и застыл на месте. Еще бы, мы оба были голые. Послышались шаги. Мы дружно развернулись и почесали обратно наверх.

Не успели наши босые пятки застучать по ступенькам, как нас окликнули.

– Кто там? Джеймс, ты? – Это был его отец. Слава Богу. Или я попал? Он застукает меня с сыном, ночью, голых. Отель опять тряхнуло. Джеймс опять пискнул.

– Джеймс, не бойся, это я. Можешь пойти к нам. – Шаги возобновились. Джеймс повернулся. Физиономия его отца, когда он увидел сына нагишом на лестнице, была еще та, но Джеймс заговорил первым.

– Со мной все хорошо, папа, – затараторил он испуганным голоском. – Мартин пришел ко мне, и мы спускаемся к нему в номер.

– А… э-э… так он здесь?

– Да, прямо у меня за спиной.

– Спасибо, Мартин… гм… Я так понимаю, на тебе тоже ничего нет?

Я сглотнул. Ему достаточно подняться чуть повыше – имеет же он право проводить сына в номер – и он убедится в этом собственными глазами.

– Да, сэр.

– А. Понятно. Тогда мне лучше не подниматься, чтобы не смущать тебя. Спасибо тебе за заботу, но я не могу повесить Джеймса на тебя на всю ночь. А нам не привыкать, пусть спит у нас.

– Но папа, я хочу с Мартином… А-а-а! – Это по башне прокатился очередной грохот.

– Джеймс, не навязывайся. Идем.

– Но, мистер Эванс, я нисколько не возражаю. И потом… он не может сейчас пройти по отелю и вернуться утром без одежды.

– Мартин, ты замечательный парень… – («Сейчас начнется», – подумал я.) – – …но мы не можем тебя эксплуатировать. Тебе тоже надо выспаться.

– Да я не засну в таком шуме. Мы поспим, когда уляжется. С ним никаких хлопот, честно. И потом… мне тоже лучше в компании. – Я не врал, хотя и не стремился быть понятым правильно.

– Ну… Если ты сам хочешь.

– Хочу, хочу.

– Ну, хорошо, спасибо еще раз. Джеймс, веди себя хорошо, и если проснешься рано, не буди Мартина. Можешь опоздать на завтрак, а твоим родителям, Мартин, я тоже скажу, чтобы не будили. Спокойной ночи вам обоим.

– Спокойной ночи, спасибо, – сказали мы.

--------------------------------------------------------------------------------

Я дождался, когда он уйдет, и потом спустился к Джеймсу, который уже начал нервно оглядываться.

Я быстренько впихнул его в свой номер, где нас приветствовала очередная роскошная вспышка и внушительное рычание. Бедный малый развернулся, обнял меня за шею и спрятал лицо на моей груди, всхлипывая. Что мне оставалось, как не обнять его?

– Спокойствие. Ничего с нами не случится. Ты со мной, и твои родители знают, что ты в безопасности.

Последним я успокаивал скорее себя. Для меня было огромным облегчением, что Эвансы спокойно отнеслись к нашему хождению в голом виде и сну в одной постели. Под аккомпанемент раскатов я подвел его к кровати и положил у стеночки. Потом забрался на кровать и встал над ним, чтобы закрыть окно совсем от дождя и грохота.

– Сейчас станет потише, – начал я, и тут прямо за окном сверкнуло так, как я в жизни не видал. Осветился весь сад, а как потом рассказывал Джеймс, в комнате стало светло как днем, только все было голубое. Но что действительно врезалось мне в память – зрелище могучего дерева на границе парка, которое буквально взорвалось. По-другому не скажешь. Оно разлетелось в щепки. Запахло горелым и еще чем-то незнакомым.

Я издал изумленный возглас и сполз на подоконник. Свирепость молнии напугала меня до чертиков, и мне даже захотелось зарыться под одеяло, но необыкновенное зрелище уничтоженного дерева не отпускало меня от окна.

Только Джеймс подо мной уже ревел в голос.

– Джеймс, иди сюда, ты такого не видел, это просто невероятно.

Но, похоже, мой дрожащий и некстати высокий голос не слишком его убедил, потому что он продолжал реветь, и я решил, что его нужды важнее моего любопытства. Последний взгляд в окно показал, что никакого пожара не возникло, остался только дымящийся расщепленный пень, который вполне эффективно заливало проливным дождем. Я повалился на кровать, забрался к Джеймсу под простыню и покровительственно положил на него руку. Он тут же повернулся ко мне и опять спрятал лицо у меня на груди, обняв меня свободной рукой за талию. На улице снова прогрохотало, уже не так громко. Джеймс напрягся и заныл чуть громче.

Я устроился поудобнее, так, чтобы обнимать его рукой чуть ниже его руки, так что мы заключили друг друга в медвежьи объятия. В обычную ночь я бы умер от стыда, а он был бы озадачен, потому что я так был взволнован его близостью и беспомощностью, что… это… вырос.
Но так как он был напуган, да и я не сказать чтобы не дрогнул от недавнего зрелища, мы обнимались, забыв о стыде.

При каждом ворчании грозы наше объятие делалось крепче. Он старался прижаться ко мне как можно теснее. Но минут через пять послышался стук в дверь.

– Проклятие, – сказал я, заставив себя ослабить объятия, хотя только что опять сильно ударило. Дверь открылась, зажегся свет. Я посмотрел через плечо. Папа.

– Мартин. Слава Богу, ты… А, и Джеймс здесь. Хорошо. Вы целы? Молния чуть не попала в отель, и мы с мамой беспокоились. Не хотите переселиться в наш номер? Я серьезно. Ты, конечно, уже большой, но в такую грозу, если тебе не по себе… Эй, что за?…

Из-за его плеча выглянула вторая фигура. Мистер Эванс. Здорово.

Значит, я обнимаю девятилетнего мальчика, мы оба голые и прижаты друг к другу, а наши отцы стоят в дверях и смотрят. Нас, правда, прикрывала простынка, и еще не все постояльцы и служащие отеля сбежались посмотреть, но я и так готов был провалиться.

– Я вернулся, потому что места себе не находил. Такой гром, я думал, что попало в отель. Они не пострадали?

– Все нормально, Пит. Они тут подбадривают друг друга.

Я увидел, как лицо моего отца расплылось в улыбке. Я такого не видел много лет. Он так улыбался, когда сажал меня на колени, когда я был совсем маленький, и мы разговаривали: он говорил, а я иногда вставлял слово или звукоподражание, как будто мы беседовали. Потом я вырос, он стал много работать, и мы перестали так общаться. Но я не забыл той улыбки. Я ее обожаю.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: