День шестой, вечер. Девяносто третья миля

Вечером, чтобы отметить окончание очень долгого дня, Джей‑Ти приготовил полный кувшин «Маргариты». Он только начал разливать бодрящий напиток по кружкам, когда, продравшись сквозь кустарник, к реке вышли четыре туристки, судя по всему, здорово измотанные дальним переходом. Они сразу же сбросили одежду и полезли в воду. Вряд ли на кого другого это произвело большее впечатление, чем на мальчишек, как по команде переставших спорить из‑за консервной открывалки и принявшихся с восхищенным вниманием наблюдать за голыми тетками, плескавшимися в реке. Они еще более изумились, когда одна из наяд узнала Эбо, подплыла к нему, села на плот и принялась рассматривать фотографии, весьма кстати извлеченные им из ящика с инструментами. Братья Компсон напрочь забыли о своих обязанностях.

В конце концов все купальщицы вышли на берег, и в обмен на «Маргариту» Джей‑Ти выпросил у них немного бинта.

– А вы, случайно, не любите собак? – спросила Дикси. – Этот пес очень милый. И воды ему много не требуется.

– Дикси, – одернул ее Джей‑Ти.

– Я всего лишь спросила.

– Не подумайте, что мы пытаемся от него отделаться, – пояснил Джей‑Ти.

Джей‑Ти не хотел завязывать сегодня еще одну ссору – даже с Дикси. Особенно с Дикси.

– Ты подружка Эбо? – спросил у непринужденно болтавшей ногами в воде особы Сэм.

Гид взглянул на него.

– Парень, ты еще маловат для того, чтобы задавать такие вопросы.

Сэм что‑то шепнул брату, и Мэтью пихнул его.

Еще одна женщина наблюдала за Ллойдом, умывавшимся на отмели.

– Обязательно скажу своему дедушке, чтобы приехал сюда, – заявила она.

– А сколько ему лет?

– Больше, чем этому старику.

Ллойд, закончив водные процедуры, принялся искать полотенце, не замечая, что оно плавает в воде. Джей‑Ти подошел, достал его, выжал и протянул Ллойду.

– Спасибо, – сказал тот, вытирая лицо.

– Не стоит.

– Знаете, моя жена в вас просто влюблена, – заметил Ллойд.

Сидя в одиночестве под тентом, Руфь сняла повязку с раны, заранее опасаясь того, что может увидеть. Вчера казалось, что осторожное обращение возымело свое действие – рана заметно заживилась, – но сегодня боль вернулась, каждую минуту ногу обдавал то жар, то холод. Руфи уже просто хотелось сорвать повязки и сунуть ногу в воду.

Она отлепила последний слой марли. Разумеется, рана была красной, влажной и липкой от гноя.

Ох уж это запоздалое прозрение. Пожалев о своем недавнем решении воздержаться от применения антибиотиков, Руфь принялась лихорадочно рыться в рюкзаке в поисках аптечки, содержащей, помимо прочего, продолговатую синюю коробочку с ципрофлоксатином и тому подобными препаратами «на всякий случай». Если она выпьет ципрофлоксатин немедленно, то с чистой совестью скажет Джею‑Ти – а он, разумеется, с минуты на минуту подойдет ее проведать, – что уже принимает антибиотики.

Но когда Руфь наконец отыскала аптечку и открыла, никакой синей коробочки там не оказалось.

Руфь не сомневалась, что взяла ее, потому что в первый вечер принимала успокоительное. Она перетряхнула сумку, решив, что, возможно, забыла положить таблетки на место. Безуспешно. Тогда она обернулась и обследовала сумку Ллойда. Опять ничего.

Теперь Руфь ощутила приступ паники, поскольку в коробочке, не считая ципрофлоксатина, было много критически важных лекарств. Может быть, она забыла ее на первом привале? Сунула в чужую сумку? Или ее забрал Ллойд? Руфь выглянула из палатки и увидела, что муж идет к ней, с бритвенными принадлежностями в руках.

– Ты не знаешь, где синяя коробочка с лекарствами? – спросила Руфь, когда Ллойд ползком забрался в палатку. От него пахло свежей мятой.

Муж в недоумении взглянул на беспорядок, царивший на полу.

– Кто это сделал?

– Я, – ответила Руфь. – Сейчас соберу. Я пытаюсь найти коробочку с таблетками. Маленькую, синюю, с отделениями. Попробуй вспомнить. Вчера ты сказал, что у тебя болит голова. Ты принял лекарство от мигрени?

– У меня не бывает мигреней, – ответил Ллойд. – В отличие от тебя.

У него была мигрень за два дня до отъезда из Чикаго. Руфь решила, что напоминать бессмысленно.

– Так или иначе, я ищу коробочку и не могу найти. Ты не знаешь, где она?

– Спроси у Бекки.

– Ллойд! – Руфь начала раздражаться. – Бекки не едет с нами! Здесь только я и ты! И мне нужны лекарства!

– Хочешь сказать, кто‑то их украл?

– Нет, но я…

Ллойд потряс пальцем у нее перед носом.

– Вот в чем твоя проблема, Руфи. Ты делаешь поспешные выводы.

Руфь заставила себя прекратить спор. Наверное, не стоит напоминать, что всего пару дней назад именно Ллойд делал поспешные выводы насчет своего стетоскопа.

– Я допоздна задерживаюсь на работе – и ты думаешь, что я флиртую с Эстер! Воспитательница не повесила на стенку рисунок Дэвида – и ты думаешь, что мальчика вот‑вот выгонят из детского сада! Перестань делать скоропалительные выводы.

Руфь отвела глаза. Нет, она не будет плакать.

– Я просто хочу, чтобы ты учитывала все факты, прежде чем обвинять, – продолжал Ллойд, натягивая белую рубашку, наизнанку и задом наперед, так что ярлычок оказался на горле. – Поэтому я не хочу еще одного ребенка, пока ты не успокоишься. Не надо драматизировать ситуацию.

Руфь испугалась. Она уже привыкла к тому, что Ллойд скатывается в прошлое, но заговорить именно об этом?..

Когда Бекки было пять, Руфь и Ллойд действительно спорили, заводить ли второго ребенка. Муж, всецело занятый своей практикой, предпочел бы подождать. Руфь, напротив, хотела избежать большой возрастной разницы между детьми. Да, они спорили – но поводом к тому никогда не становились ее так называемые драмы, как выражался Ллойд. Неужели она действительно настолько нерациональна?

Руфь считала, что у них вполне себе благополучный брак. Тихий, без особых скандалов. Неурядицы обычно улаживались спустя некоторое время, как только супруги входили в положение друг друга. Громкие, изобилующие обвинениями ссоры оставляли у них ощущение неловкости – они знали, что слова, высказанные в пылу спора, чаще всего имеют целью причинить боль, а не восстановить истину.

Но теперь, прислушиваясь к болтовне Ллойда, она задумалась – может быть, они и впрямь все это время чересчур оберегали друг друга? Может быть, следовало когда‑нибудь выговориться, как советовала Бекки, когда училась в колледже? Может быть, тогда они бы лучше поняли друг друга…

– На что ты смотришь? – спросил Ллойд.

Руфь не сразу поняла, что рассматривает лицо мужа, его кое‑как выбритую щетину на подбородке.

– На тебя, Ллойд, – вздохнула она.

Заметив, что супруг, судя по всему, задумался, Руфь решила воспользоваться этим. Она коснулась ладонью щеки мужа – это прикосновение всегда возвращало его к реальности. Покрасневшие глаза Ллойда забегали.

– Тебе хорошо здесь? – спросила жена.

– Конечно. Я бы не продержался так долго, если бы мы не ездили сюда каждый год.

– Я тоже, – сказала Руфь.

Муж подался вперед, чтобы поцеловать ее, забыв на минуту о своих колючих усах.

– А ты чудесно выглядишь, – слегка сдавленным голосом заметил Ллойд.

Руфь улыбнулась.

– Хочешь пошалить? – продолжил он. – Ну же! Никто не заметит! Бекки флиртует с гидами, а Дэвид уткнулся носом в книжку. Как насчет немного покувыркаться со своим стариком, э?

Руфь не стала напоминать, что в маленькой синей коробочке лежала в том числе и виагра, без которой кувыркания исключены.

– Вечером, – пообещала она.

– И не забудь об этом, – предупредил Ллойд. – Не заставляй меня надеяться понапрасну.

Он снова поцеловал жену.

– У тебя прекрасная улыбка, Руфи, – добавил он. – Но сейчас я лучше пойду и возьму пива. Тебе принести?

– Потом, – ответила Руфь. – Сначала приберусь.

Когда муж ушел, она легла на спальник, закрыла лицо руками и заплакала.

Через некоторое время послышался шорох шагов по песку.

– Руфь?..

Это был Джей‑Ти. Она поспешно пригладила волосы и села.

– Вы заняты? Я хотел посмотреть вашу ногу, прежде чем начнется эта возня с обедом.

– Я обо всем позабочусь сама, – заверила его Руфь. – Не могли бы вы принести мне бинты?

– А я бы предпочел промыть рану сам, – возразил Джей‑Ти. – Вы одеты? Можно войти?

Она услышала, как у него хрустнули колени, когда он присел и поднял край тента.

– Помочь вам вылезти? Давайте посмотрим вашу ногу на свету. У Дикси наготове горячая вода. Ого, – удивился Джей‑Ти, когда его глаза привыкли к полумраку, – что случилось, Руфь?

– Не знаю.

– Утром было так же?

– Я не смотрела. А днем вам хватало забот с собакой, Митчеллом и всем остальным. Ничего страшного.

– При всем уважении к вам, мэм, – но если отправить вас в больницу немедленно, вы тут же получите дозу антибиотика.

– В том‑то и дело, – вздохнула Руфь. – У меня с собой есть ципрофлоксатин.

– Ципрофлоксатин? Вы уверены?..

– Мы всегда его берем.

– Почему вы раньше мне не сказали?

– Потому что… – забормотала Руфь. – Потому что…

Она не могла придумать причину.

Джей‑Ти вздохнул.

– Ну ладно. Вы уже приняли лекарство?

– Не могу его найти.

Джей‑Ти закатил глаза. Руфь сомневалась в том, что здесь уместна подобная мелодрама.

– Наверняка оно где‑то здесь, – снова засуетилась она. – Спрошу у Ллойда.

– А что мы ищем? Пузырек с таблетками?

– Синюю коробочку. Такую длинную, с маленькими отделениями, соответствующими дням недели.

– А не мог ли Ллойд ее потерять?

Джей‑Ти сделал ударение на слово «потерять». Конечно, он все знает. Руфь взглянула в его ясные синие глаза, потом отвела взгляд.

– Все уже поняли? – спокойно спросила она.

– Некоторые могли догадаться. Руфь, почему вы никого не предупредили?

– Ллойда могли бы не пустить.

– Но отчего вы ничего не сказали хотя бы мне?

– Простите, – прошептала Руфь. – Не сердитесь.

Джей‑Ти вздохнул.

– Я не сержусь. Просто беспокоюсь о вашей ноге. Если придется вас эвакуировать, мы отправим с вами и Ллойда.

Эти слова прозвучали резко и неожиданно. Эвакуировать? Но ведь это не укус гремучей змеи, не перелом, а всего лишь порез, и он заживет, как только отыщется лекарство.

– Не говорите так, – с явным недовольством заявила Руфь.

– Я сделаю то, что полагается в подобных случаях.

– Но вы не можете от нас отделаться таким образом! Это несправедливо! Это наша последняя поездка! Вы знаете, что станет с Ллойдом? Знаете? Он не перенесет! – воскликнула Руфь.

– Но ваша нога… – возразил Джей‑Ти. – Если станет хуже…

– Не беспокойтесь, – попыталась уверить его она. – Мы найдем ципрофлоксатин, и все изменится к лучшему. Перестаньте об этом думать.

– Мужу вы нужны здоровой.

– Мужу нужна река!

– Ценой вашей ноги?

– Вы меня не слушаете. С моей ногой все будет в порядке.

Джей‑Ти пригладил волосы, и, невзирая на гнев, Руфь ощутила нечто вроде материнской нежности. Естественно, гид встревожен, а потому, разумеется, он и подумал об эвакуации. Но он не знает, каково это – быть стариком, смотреть смерти в лицо и непрерывно думать о том, что любое событие может стать последним. Последнее Рождество, последний полет на самолете, последний спуск по реке…

Руфь не винила Джея‑Ти за то, что ему неведомо это, но решила, что слово «эвакуация» отныне, в какой бы то ни было связи, не будет звучать в каньоне. Во всяком случае, не в ее палатке. Она заторопилась к выходу и жестом приказала Джею‑Ти пройти вперед.

– Помогите мне встать, – попросила Руфь. Гид подал ей руку, и она поднялась.

Вечерний свет был розовым, в воздухе витала золотистая пыль. Ниже по берегу, где устроили походную кухню, путешественники стояли за общим столом и резали овощи. Джей‑Ти подвел женщину к бревну, усадил, а затем принес аптечку и кастрюлю с горячей водой.

– У нас хорошая семья, Джей‑Ти, – словно оправдываясь, заявила Руфь, когда гид вернулся. – Мы отлично ладили…

Джей‑Ти опустился на колени и натянул перчатки.

– Что же, – ответил он, выжимая простиранную перевязку, – не многие могут этим похвастать.

– Я знаю, что последует дальше. – Руфь поморщилась, когда Джей‑Ти коснулся раны. – Знаю, что приятного будет мало. Я читаю справочники. Хожу на семинары. Иногда я мечтаю о том, чтобы Ллойд просто умер во сне…

Джей‑Ти взглянул ей в глаза. Они были серые, без ресниц, но Руфь подвела верхнее веко карандашом и слегка подкрасила брови. Гид задумался. Он не знал, есть ли среди его знакомых женщина – подруга, возлюбленная, член семьи, – которая в возрасте Руфи стала бы тратить в поездке время на макияж.

– Это наш последний спуск, Джей‑Ти, – с грустью заметила Руфь. – И меня абсолютно не волнует то, что мне, может быть, ампутируют ногу, когда мы вернемся. Просто позвольте нам остаться здесь.

Джей‑Ти молча перевязал рану остатками полученного от купальщиц бинта. Сухая и сморщенная, висящая свободными складками кожа Руфи была испещрена сине‑серыми крапинками, похожими на абстрактный рисунок. Он снова и снова обматывал ногу бинтом – плотный, чистый, белый, он должен был, как ей казалось, защитить от любой беды.

Глава 25

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: