Возникновение концепции социальной обусловленности преступности и ее причин

Проблемы преступности, ее детерминации, личности преступников, эффективности защиты от преступности привлекали внимание философов, юристов, представителей других отраслей знания начиная с глубокой древности. Первоначально соответствующие идеи излагались в контексте более общих суждений о норме и патологии в поведении, о личности и ее формировании, о способах регулирования жизнедеятельности людей. Вместе с тем в процессе развития науки преступность все заметнее выделялась в трудах мыслителей прошлого в качестве предмета анализа. Это обязывает хотя бы кратко рассмотреть взгляды мыслителей, которые прямо или опосредованно сформулировали краеугольную идею криминологии - - о социальной природе преступности. Иначе мы не сможем проследить генезис позиции отечественных криминологов в связи с развитием общечеловеческой цивилизации. Сказанное не надо понимать упрощенно. Ведущая роль концепции социальной обусловленности преступности и ее причин предполагает рассмотрение и личностного подхода, связанного с так называемыми внутренними причинами преступлений (мотивация деяний, механизм влияния на них особенностей личности - - приобретенных и врожденных и т.д.). Но этот аспект характеристики преступности неразрывно связан с социальной детерминацией.

Первые попытки выявить связь преступности с социальными условиями современного им общества мы находим в работах мыслителей античности. Уже Демокрит (V— IV вв. до н.э.) выводит причины преступлений из отсутствия побуждений к добродетели в силу нравственных и умственных пороков; указывает на роль воспитания для предупреждения их возникновения, так как неправильное поведение - • результат незнания более правильного. Угроза же наказания хотя и оказывает сдерживающее воздействие в силу несовершенства человеческой природы, но играет лишь вспомогательную роль, так как не всегда удерживает от соблазна грешить втайне.

Значительно выше оценивал предупредительное воздействие наказания Протагор (Ув. до н.э.), который близко подошел к идее специальной и общей превенции. Наказание, по его мнению, осуществляется во имя будущего, чтобы не совершал преступлений ни наказываемый, ни другой человек, которому становится известно о примененном наказании. Сходные взгляды пароль наказания в сдерживании преступности высказывали Платон(V—IV вв. до н.э.), а позднее Эпикур(IV—III вв. до н.э.). Платон сформулировал и ряд положений о способах охраны общества от опасных и неисправимых преступников путем их изоляции. Заслуживает внимания и анализ им мотивов человеческого поведения, приводящих к преступлениям: страсть к наслаждениям, ревность и др.; он выделял и совершение упречных деяний по неведению. В модели идеального государства он не допускает частной собственности, порождающей корысть и конфликты в высших слоях, управляющих обществом.

Антисфен, Диогени другие представители философской школы киников (V—IV вв. до н.э.) связывали совершение преступлений с неумеренными или искаженными потребностями: алчностью, развратом, эгоистическим честолюбием, овладевающими человеком в силу пороков воспитания.

Мысль о социальной, а не только о личностно-мотивационной природе нарушений социальных норм обосновывал Аристотель(IV в. до н.э.), видевший их причину в несоблюдении в обществе равенства и справедливости, что порождает испорченность нравов, проявляющуюся в социальных отклонениях.

Римские мыслители и юристы восприняли ведущие положения древнегреческой философии относительно возможности регулирования поступков разумом и чувством справедливости. Вместе с тем с учетом роли юриспруденции в Риме Цицерони другие римские авторы ушли значительно дальше в разработке роли нормативного регулирования поведения людей. При этом был сделан значительный шаг в направлении комплексной оценки социальной, нравственной и правовой природы преступления.

Период раннего средневековья был далеко не лучшим временем для развития научных идей. Господствовала теологическая модель личности преступника, связанная со злой волей или завладением душой человека дьяволом. Вместе с тем нельзя не отметить своеобразие взглядов Ф. Аквинского(1225—1274). По его мнению, добродетельные люди в состоянии регулировать свое поведение без угроз со стороны человеческого закона, ориентируясь на закон естественный. Угроза же и реализация наказания необходимы для людей порочных и не поддающихся убеждению.

Значительный прорыв в рассматриваемой нами сфере осуществили раннебуржуазные идеологи. Так, Т. Мор (1478—1535) в «Утопии» связывает существование преступности с нищетой и бедностью широких слоев населения, с паразитическим образом жизни дворян. Ключом к успешной борьбе с преступностью, по его мнению, являются не жестокие наказания, а справедливые порядки в обществе.

Аспект проблемы, связанной с возможностью криминогенного влияния самих законов и практики их применения, нашел выражение в идеях Ф. Бэкона(1561--1626). Он рассматривал справедливость как одно из основных качеств правового регулирования. Нарушение этого требования неизбежно создает преступления. В этой связи он классифицировал виды насилия на открытое; злонамеренность, прикрывающуюся законом; и жестокость самого закона¹.

Т. Гоббс(1588—1679) считал, что «война всех против всех»² как результат природного состояния людей, связанного с тремя основными их качествами - - соперничеством, недоверием, любовью к славе, - - может быть прекращена только страхом перед сильной властью, законы которой направляют людей к благу, гарантируют безопасность и спокойствие. Он дал своему главному труду название «Левиафан» (1651), сравнивая государство и его законы с вызывающим всеобщий страх библейским чудовищем.

Д. Локк(1632—1704), отмечая решающее влияние среды на формирование личности и поведение, обосновывал этим необходимость установить постоянные для всех правил а жизнедеятельности, которые обеспечивали бы с помощью правосудия пресечение посягательств на общественную и личную безопасность людей.

«Рационалистический и гуманистический подход к проблемам социальных отклонений... ярко и отчетливо представлен в творчестве просветителей XVIII века»³. Укажем прежде всего на идеи Ш. Монтескье(1689--1755). В своих работах «Персидские письма» (1721) и «О духе законов» (1748) Монтескье исходил из социальной обусловленности нравов и поведения. По его мнению, человек в силу ограниченности разумного предвидения, подверженности заблуждениям и страстям способен к нарушениям законов природы и общества. Но справедливый законодатель в значительной степени может противодействовать социальным отклонениям.

¹ См.: Бэкон Ф. Соч. М., 1971. Т. 1. С. 507.

² Эта формулировка широко использовалась и используется другими исследовате
лями проблем законности и преступности, в том числе исследователями марксистской
школы.

³ Кудрявцев В.Н., Нерсесянц B.C., Кудрявцев Ю.В. Социальные отклонения. Введе
ние в общую теорию. М., 1984. С. 50. В настоящем параграфе материалы указанной
работы используются и при конкретной характеристике взглядов некоторых мыслите
лей прошлого на проблемы нормы и отклонений от нее.

В широком контексте рассматривал причины преступности и возможности борьбы с ней Ж.-Ж. Руссо(1712—1778). Он констатировал, например, в работе «Рассуждение о начале и основаниях неравенства...» (1755), что причиной любых социальных отклонений, в том числе преступных злодеяний, является возникновение частнособственнического общества. Разорение бедных, политическое неравенство, скученность в городах, вредные для здоровья работы, роскошь и злоупотребления власть имущих — все это неизбежно вызывает рост преступности. В этой ситуации ответственность за преступления, подчеркивал он, несет общество. Решающим для противодействия преступности является преобразование общественных отношений, гуманизация государства и права. Вместе с тем средством такого преобразования он считал воспитание в духе подлинной нравтвенности. Превентивная сила законов, по его мнению, связана с выражением в них общей воли, их справедливостью и полезностью, в которой надо убеждать людей, а не суровостью¹.

Огромное значение имел знаменитый труд Ч. Беккариа(1738—1794) «О преступлениях и наказаниях» (1764). Беккариа всесторонне излагает идею предупредительного воздействия наказания, которое способно выработать внутренние побуждения, удерживающие от проявления «страстей», мотивирующих преступления. Но для этого наказание должно быть публичным, незамедлительным, необходимым, соразмерным деянию². Анализ превентивных возможностей наказания Беккариа сочетает с рассмотрением предупредительных мер социального плана. Лучше предупредить, чем карать преступление, отмечает он; такой должна быть цель хорошего законодателя³. На первое место в этой связи он выдвигает задачу обеспечить полноправие граждан в государстве и обществе, напоминая, что рабы, судя по историческому опыту, всегда более разнузданны и жестоки, чем свободные люди. Беккариа выделяет также общественную помощь неимущим, требование ясности и определенности законов, так как отсутствие четких дефиниций и избыточность запретов формируют «мораль правонарушителей». Решающая роль отдается постоянному и повсеместному разъяснению закона.

Беккариа разработал классификацию преступлений исходя из объекта посягательства, степени причиняемого общественного вреда,

¹ См.: Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М, 1969. С. 117, 160 и др.

² В литературе нередко говорилось о «ленинском принципе неотвратимости». Сам
В.И. Ленин, однако, в этом искажении неповинен: его высказывание начинается сло
вами: «...давно уже сказано...», т.е. приоритет отдавался Беккариа.

³ См.: Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. М., 1995. С. 210. Это высказыва
ние также вошло в число аксиом теории предупреждения преступности, используемых
рядом авторов.

предумышленности или ситуативности, мотивации. В частности, выделены такие мотивы, как чувство безнадежности, нищета (причем мотив подлинной нищеты тонко отделяется от ощущения нищеты при сравнении с уровнем жизни богатых людей), тунеядство. Мы находим у него даже осуждение «ужасного и, может быть, не необходимого права собственности», которое стимулирует имущественные преступления.

Очевидно влияние взглядов Беккариа на Екатерину II,которая в главе XX Наказа комиссии по сочинению проекта нового Уложения (1767) отмечала, что необходимость прибегать к наказанию за «худые дела» будет ограничена, если удастся распространить среди населения тексты уголовных законов по низкой цене и в таком же масштабе, как буквари. Это позволит каждому знать, от каких деяний надо отвращаться как от преступных.

Влияние Беккариа испытал и А.Н. Радищев(1749—1802). Однако он не ограничился абстрактно-гуманистическими идеями о приоритете предупреждения преступности и роли в этом просвещения, а рассмотрел в книгах «Путешествие из Петербурга в Москву», «О законоположении» и в других работах причины преступности, связанные с помещичье-крепостническим строем тогдашней России, порождавшим угнетение и бесправие крестьян, беззакония их господ. Радищев показал, в частности, что именно крепостничество толкало крестьян, защищавших себя и близких от издевательств, на покушения в отношении помещиков¹. Эти суждения и навлекли на их автора жестокую кару со стороны Екатерины II, несмотря на ее «передовую» ориентацию на Беккариа и французских просветителей-энциклопедистов. Для последних, в том числе для Вольтера(1694—1778), Д. Дидро(1713-1784), К. Гельвеция(1715-1771), П. Гольбаха(1723-1789), основной причиной социальных зол, включая преступность, было невежество людей. Признавая решающую роль среды в формировании личности и поведения, они сводили механизм воздействия на нее к просветительным мероприятиям, в частности, среди бедных слоев общества.

Правда, определенное внимание обращалось (особенно Гольбахом) и на влияние имущественного неравенства. Но этот аспект социальной обусловленности поведения оставался у просветителей XVIII в. все-таки на втором плане по сравнению с состоянием общественных нравов.

¹ Значительны заслуги А.Н. Радищева и в обосновании необходимости научного изучения преступности во времени и на определенных территориях, как и преступности определенных видов. Эти разработки А.Н. Радищева опередили аналогичные разработки европейских ученых.

Известный деятель Великой французской революции Ж.П. Марат(1743—1793) также отдавал предпочтение в анализе причин преступности влиянию процессов в нравственной сфере общества. Но в работе «План уголовного законодательства» (1790), подготовленной на конкурс Экономического общества в Берне, он показал связь преступности с условиями жизни общества, состоящего из «презренных рабов и повелевающих господ», с угнетением, жестокостями со стороны господствующих слоев. Именно отсутствие у бедняков средств к существованию и утрата ими веры в справедливость являются, по мнению Марата, основными причинами преступности. Поэтому закон должен предупреждать слишком большое неравенство, устанавливая ему предел. Общество обязано помогать своим гражданам, лишенным самого необходимого. Индивидуальные и коллективные деяния для захвата того, в чем общество отказало беднякам, Марат считал «мнимыми преступлениями».

Существенный вклад в развитие концепции социальной обусловленности преступности внесли социалисты-утописты XVIII—XIX вв.¹ Мо-реллив «Кодексе природы...» (1755) отмечал, что человек становится преступником в несправедливо организованном обществе. Пороки, лежащие в основе социальных отклонений, Морелли рассматривал прежде всего как проявления жадности. Их устранение он связывал с обеспечением права и всеобщей обязанности трудиться и отменой частной собственности.

А. Сен-Симон(1760—1825), Ш. Фурье(1772—1837) и их последователи пришли к выводу, что хотя природа людей одинакова, обстановка насилия и угнетения в обществе создает условия, в которых люди становятся преступниками; причем подчеркивалось, что при порочном устройстве общества никакие репрессии не способны сдержать развитие преступности. Однако, предлагая далеко идущие мероприятия по оздоровлению социальной обстановки (уничтожение правового неравенства, формирование отношения к труду как к потребности, научное планирование хозяйства, распределение по способностям и т.д.), они в то же время полагали, что в обществе будущего сохранится частная собственность. Человеческое поведение, обусловленное статусом, свойствами и страстями личности, будет направляться от беспорядочности к порядку социальным кодексом, воспитанием на

¹ Термин является производным от названия работы Т. Мора, упоминавшейся выше. Говоря о предшественниках утопистов XVIII—XIX вв., надо упомянуть также Кампа-неллу (XVII в.). В «Городе Солнца» он указывал, что преступность связана с «социальной обездоленностью», а ее устранение --с переустройством общества на началах равенства и справедливости.

основе развития знаний морали и религии, хозяйственной и бытовой взаимопомощью.

Реформатор тюремного дела, англичанин Дж. Говард книгой «Состояние тюрем» (1777) открыл для общественности и даже для власти внут-ренний фактор самовоспроизводства преступности¹. Речь идет о причинах рецидива и вовлечения нового пополнения в преступность, связанных с условиями отбывания наказания и отсутствием социальной помощи (призрения) для отбывших наказание и для их близких. Говард констатировал, что «мир осужденных» в местах лишения свободы и после освобождения является источником нравственной заразы, к тому же распространяемой на средства государства. Автор предложил серьезные реформы в обращении с осужденными и освобожденными (внедрение гигиенических требований, организации труда, патроната и т.д.). Не будучи такими «громкими», как идеи Беккариа, предложения Говарда также оказали серьезное влияние на профилактическое ориентирование борьбы с преступностью.

Новые подходы в анализ механизма преступного поведения внесла классическая школа немецкой философии: И. Кант (1724—1804), И. Фихте (1762—1814), Г. Гегель (1770—1831). Преступления против личности и собственности, по Канту, - - это принесение целей других в жертву собственным целям, в то время как свобода воли разрешает поступать как мне угодно, лишь поскольку я не нарушаю свободу воли других. Гегель, в свою очередь, отграничивал подлинную свободу воли от кажущейся, т.е. от произвола (случайного выбора между различными влияниями и влечениями). Он подчеркивал общественную опасность преступлений как «отрицательной жизненности»; наказание необходимо не только для общества, но и для самого преступника, воздействуя на его нечистую совесть и не сводясь к принуждению. Интересна и критика Гегелем прообразов антропологической концепции преступности — физиогномики (Ла-фатер, вторая половина XVIII в.) и френологии (Галль, начало XIX в.). Достоверную оценку личности можно дать лишь опираясь на ее бытие.

Концепция свободы воли как познанной необходимости обусловила вывод классической школы об особой значимости правового регулирования для предупреждения преступлений. Гегель, в частности, говорит о преимуществах кодифицированного и доведенного до сведения граждан закона перед прецедентным правом². По мнению Фихте, необходимо закрепить в законе требования равенства, права

¹ См.: Гогель С.К. Курс уголовной политики в связи с уголовной социологией. СПб.,
1910. С. 72 и след.

² См.: Пионтковский А.А. Учение Гегеля о праве и государстве. М., 1993; Гегель Г.
Политические произведения. М., 1978. С. 313.

на труд, права на достаточные средства к существованию, а также руководство государством социальными отношениями. Это позволит постепенно сформировать внутреннюю контрмотивацию против «греховных» поступков, предупредительное воздействие общественного мнения, которое, однако, должно сочетаться с памятью об угрозе закона.

Надо отметить резкие возражения А. Шопенгауэра (1788—1860)против концепции свободы воли как механизма человеческого поведения. Он считал, что воля и характер не формируются средой, а изначально заложены в человеке; меняется лишь соотношение таких качеств, как эгоизм, злоба, злорадство, жестокость. Человек совершает поступки так же, как мы зачитываем заранее напечатанный текст. Ответственность наступает, по существу, за проявление в деянии характера, хотя человек не может его изменить. Эта фаталистическая концепция снимала саму проблему предупреждения преступности.

Ф. Ницше(1844—1900) также скептически относился к возможностям рационального исследования проблем преступности и наказания, так как эти понятия - - игрушки для тех, кто взывает к добродетели, а верит только в полицию. Мотивация деяний носит, по его мнению, сугубо индивидуальный характер, порождаемый «самостью» человека. Вместе с тем он независимо от Фрейда высказал догадку о несовпадении мотивов преступления, признаваемых виновными, и действительных глубинных мотивов, связанных с неосознаваемым разладом в самом себе¹.

После экскурса в немецкую философию вернемся к взглядам авторов, исходящих из приоритета внешних причин преступности.

Много внимания уделяли проблемам преступности идеологи декабристского движения (в частности, П.И. Пестель),литераторы и общественные деятели В.Г. Белинский, А.И. Герцен, Н.Г. Чернышевскийи др. Ониисходили из связи преступности с проявлениями социальных конфликтов, экономическими и иными социальными отношениями внутри современного им российского и западного общества. Однако, связывая решение проблемы преступности с переустройством общества, они давали определение форм, возможностей, движущих сил такого переустройства, близкое к утопическому.

Определенное сходство с их идеями имеют взгляды П.Я. Чаадаева(1794—1856), хотя этот автор в значительной степени опирался на христианские ценности. Источник зла в обществе он видел прежде всего в крепостничестве, развращающем общественное сознание

¹ См.: Ницше Ф. Так говорил Заратустра. М., 1990. С. 32 и др.

и оскверняющем жизнь не только крепостных, но и тех, кто извлекает выгоду из существующего положения дел. Чаадаев уловил тупико-вость ситуации с идеей просвещения в обществе, в котором имеются угнетатели и угнетенные: ведь приобщение к элементарной культуре работников приведет к формированию у них новых потребностей и они будут стремиться к завоеванию этих благ любыми средствами (не худшими, однако, чем те, которыми завоевали свои блага феодалы). Определенные надежды Чаадаев, однако, возлагал на предупредительное воздействие наказаний, законодательство о которых должно служить развитию у людей чувства справедливости и границ, отделяющих должное от недолжного¹.

Значительное внимание проблемам преступности, ее причинам, возможностям устранения коренных причин массовых эксцессов уделено в трудах основоположников теории исторического материализма. При всех качественных изменениях социальных процессов в мире этот методологический подход сохраняет силу.

Взгляды К. Маркса(1818—1883) и Ф. Энгельса(1820—1895) на преступность и борьбу с ней производны от их общей концепции естественно-исторического процесса как развития и смены общественно-экономических формаций; они исходят из анализа закономерностей социального развития, обусловливающих общественное сознание и социальное поведение. Марксизм в его классической форме системно развивает взгляды предшествующих философских школ, в том числе гуманистические идеи предупреждения преступности.

Уже в ранних работах Маркс разрабатывает идею социального предупреждения преступности, используя формулировки Беккариа и Монтескье, но идя гораздо дальше в предлагаемых мероприятиях в интересах «социально обездоленной массы»². Он подчеркивает необходимость исследования социальных побуждений (мотивации) преступлений, а не только их антисоциальной формы; видеть за конкретными деяниями не просто добрую или злую волю, а влияние объективных общественных отношений. С этой точки зрения рассматриваются и возможности наказания как средства предупреждения преступлений и исправления виновных³. В таких работах Маркса, как «Смертная казнь», «Население, преступность и пауперизм», «Святое семейство», «Капитал» и др., показаны источники преступности современного ему общества, коренящиеся в основных условиях, свойственных этому обществу в целом, выявлены ее зависимости от остроты антагонизмов в нем, прямая

¹ См.: Чаадаев П.Я. Избранные сочинения и письма. М., 1991. С. 179, 221 и др.

² Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-ое изд. Т. 1. С. 125.

³ См. там же. С. 122, 123, 131, 162, 192.

и обратная связь процессов в обществе с порождаемой им же преступностью.

На большом фактическом материале основана и работа Энгельса «Положение рабочего класса в Англии», в значительной своей части посвященная анализу социальных причин преступности, их зависимости от «войны всех против всех». Говоря о социальных корнях деморализации и криминогенности деклассированных элементов, вышедших из среды трудящихся, Энгельс показал вместе с тем деградацию и представителей господствующих классов, на которых приходится значительная часть совершаемых преступлений¹.

Своеобразное резюме своих взглядов на природу преступности Маркс и Энгельс дали в работе «Немецкая идеология»: «...преступление, то есть борьба изолированного индивида против господствующих отношений, также не возникает из чистого произвола. Наоборот, оно коренится в тех же условиях, что и существующее господство»². Представляется, что это положение сохраняет силу до настоящего времени. Как и положение о том, что реализация в полном объеме идеи предупреждения преступности, подрубание самого ее корня зависят от уничтожения социальных антагонизмов в сфере политической и экономической жизни³.

Рассмотрим теперь взгляды социологов Г. Тарда(1843—1904) и Э. Дюр-кгейма(1858—1917), выдающегося географа и теоретика анархизма П.А. Кропоткина(1842— 1921). Будучи более локальными по предмету исследований, нежели работы по историческому материализму, труды этих авторов в целом также исходят из связи преступности с процессами в обществе. Правда, Тард склоняется к психологизации общественных отношений, считая ведущими в детерминации преступности процессы подражания и приспособления, которым особо податливы лица, находящиеся в социальном одиночестве. Но при этом он ссылается и на объективные условия, усиливающие криминальный риск (сиротство, миграция, безработица и т.д.). Основная идея Тарда: человек не рождается преступником, а делается им (кстати, Ломброзо отзывался о Тарде как о наиболее серьезном критике антропологической теории преступности). Последователи Тарда отмечали и его «глубоко оптимистическое убеждение, что цивилизация как цельная совокупность веры и закона, труда и власти, всех видов инициативы представляет собой могущественную коалицию против армии преступников»⁴.

¹ См. там же Т. 2. С. 264.

² Там же Т. 3. С. 323.

³ См. там же. Т. 1. С. 131; Т. 2. С. 538.

⁴ Тард Г. Преступник и преступление. М., 1906. Предисл. Н.Н. Полянского. С. XVIII.

Не такими оптимистичными выглядят идеи Дюркгейма. Он исходил из того, что преступность вечно присуща обществу (выражаясь словами французского исследователя А. Лакассаня, «каждое общество имеет тех преступников, которых оно заслуживает»¹). Причем ее интенсификация связана со специфическим явлением - - «аномией», утратой при определенных условиях социальной сплоченности, цельности в обществе. Общественная дезорганизация, порожденная кризисом или, наоборот, внезапными поворотами к лучшему, аннулирует возможности предупреждения преступлений с помощью любых видов социального регулирования.

Кропоткин отмечал, что решающее влияние на существование и рост преступности оказывают социальные антагонизмы, связанные с частной собственностью, нуждой и эксплуатацией. Он выделял и последствия выпадения человека из системы образования и воспитания, а также социальных болезней. Он подчеркивал приоритет профилактики и внутреннюю противоречивость тюремного наказания, которое «в воображении юристов» стимулирует воздержание от новых преступлений, а в действительности негативно влияет на личность, которая помещается в специфическую преступную среду - - «высшую школу преступности». Возможность преодоления преступности как массового социального явления Кропоткин видел в идее общества, основанного на взаимопомощи и взаимоконтроле, которое откажется от государственных форм².

Своеобразную позицию относительно причин преступности занимал основатель социального дарвинизма Г. Спенсер(1820—1903). Он исходил из тенденции приспособления людей к социальным условиям при помощи механизма наследственности, фиксирующего и воспроизводящего некие «социальные инстинкты» на основе опыта борьбы за выживание. Понятия справедливости, добра и зла, преступления также вырабатываются и закрепляются на этом фундаменте. Полезные отклонения создают лидеров прогресса, вредные - - преступников. Преступности противостоит социальное давление на нее в форме профилактических сдержек и применения наказания³.

Остановимся в заключение на взглядах двух выдающихся отечественных мыслителей XXв. - - П.А. Сорокина(1889— 1968) и И.А. Ильина(1882—1954)⁴. В своеобразной форме они вновь воспроизвели идею

¹ Цит. по: Яковлев A.M. Теория криминологии и социальная практика. М., 1985.
С. 201.

² См.: Кропоткин П.А. В русских и французских тюрьмах. СПб., 1906. С. 164, 194,
229 и др.

³ См.: Яковлев A.M. Указ. соч. С.48—50.

⁴ См.: Сорокин П.А. Человек, цивилизация, общество. М., 1992. С. 52—73; Ильин И.А.
Путь к очевидности. М., 1993. С. 25—26, 285 и др.

приоритета внутриличностного детерминирования преступного поведения.

Сорокин, например, утверждал в 1913г., что, хотя преступность по ее значению для общества есть социальное явление, по сути это явление психическое, так как главное, что отличает преступление, — это имеющие собственную жизнь сильные и определенные состояния сознания. По мнению Ильина, преступление - - это всегда итог индивидуального волевого акта, возникшего в результате примера, заражения, вовлечения, наведения. Преступное поведение — результат внутреннего освобождения себя от закона. Мотивация многих преступлений, совершаемых как богатыми, так и бедными, связана с утратой возможности самостоятельного хозяйствования.

Предложенный обзор развития взглядов на преступность, ее причины и возможности борьбы с ней, которые запечатлены в истории развития философии и социологии, позволяет лучше понять формирование и содержание позиции тех авторовXIX—XX вв., которые непосредственно стояли у истоков криминологии. Перейдем к их работам.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: