РЕПРЕЗЕНТАЦИИ ТЕНДЕРНЫХ ОТНОШЕНИЙ В КУЛЬТУРНЫХ НАРРАТИВАХ 7 глава

Поскольку человеческая деятельность включает в себя элемен­ты свободного творчества ("творчества в определенных рамках", по выражению Бурдье) и человеческое знание рефлексивно, практика может быть направлена против того, что ее ограничивает; поэто­му структура может быть целенаправленным объектом практики. Но практика не может избавиться от структуры, не может свобод­но осуществляться вне обстоятельств (не больше, чем социальные факторы являются просто "носителями" структуры). Она всегда вынуждена считаться с ограничениями, порождаемыми историей. Например, викторианские женщины, отвергающие замужество, не имели возможности свободно выбрать тот тип сексуальной жиз­ни, которой им нравился. Часто единственной реальной альтерна­тивой было отсутствие ее вообще.

Большинство трактовок социальных тендерных отношений не подразумевало попыток разделения структуры на более частные подструктуры. В таких текстах как "Угнетение женщин сегодня " ('Women's Oppression Today') Мишель Барретт, обязательно выде­лялись такие темы, как идеология, образование, производство и государство. Но в феминистской мысли существовала сильная тен­денция представлять все эти сферы в качестве проявлений единой структуры - подчинения женщин и превосходства мужчин. Тео­рия половых ролей, высказывающаяся в том же духе, является ком­промиссом.

Проблематичность такого подхода выражается в значитель­ном числе "конечных причин" этой якобы единой структуры. Им­перативы эволюции, преимущество гормонально предопределен­ной агрессивности, физическая сила мужчин, необходимость вынашивать детей, универсальность семьи, функциональные тре­бования капитализма, половое разделение труда при уходе за деть­ми - все эти объяснения только мешают друг другу. Поскольку ни одно из них не удается решительно утвердить, соперничающие друг с другом объяснения являются взаимоисключающими. Поэтому в феминистской теории конца 1970-х - 1980-х гг. существует тенденция рассматривать подчинение/господство как своего рода чи­стый феномен, не имеющий причин вообще.

Но эта тупиковая ситуация может также свидетельствовать о том, что трактовка структуры была чересчур упрощенной. Прин­ципиально другой подход был предложен Джулиет Митчелл в ее первой книге "Женское сословие" ('Woman's Estate'), впервые на­меченный ею в ее знаменитой статье "Женщины: Самая длинная революция" еще в 1966 году. Следуя скорее методу, чем букве аль-тюссеровской ревизии марксизма, Митчелл разделила тендерные отношения на четыре "структуры": производство, воспроизвод­ство, социализация и сексуальность. Каждая из них, с ее точки зрения, создает свою форму угнетения женщин. Каждая имеет свой исторический путь, и в различные периоды может претерпевать большие или меньшие изменения по сравнению с остальными. Хотя Митчелл не делает на этом акцента, в ее концепции молча подразумевается возможность конфликта паттернов взаимоотно­шений между разными структурами. Таким образом, структура тендерных отношений может быть внутренне противоречива.

Я настаиваю, что понятия внутренней дифференциации, ис­торической неравномерности и внутренних противоречий необ­ходимы для понимания структуры тендерных отношений. Этот аспект работ Митчелл весьма знаменательно игнорировался бо­лее поздними теоретиками, хотя четырехсегментная модель успеш­но использовалась в социальной истории Керрин Рейтер и Майк­лом Гилдингом.

Одной из причин того, почему теория Митчелл оказалась не востребована, была ее непоследовательность. Производство, вос­производство и т.п. не являются структурами в строгом смысле этого слова. Это типы практики, и они перекрывают друг друга. Сексуальность достаточно явно присутствует в воспроизводстве. Социализация — если мы примем феминистскую трактовку забо­ты о детях как работы — является формой производства. Разуме­ется, во всех этих практиках можно обнаружить структуры, но в аргументах Митчелл нет ничего, что позволяло бы предположить, что структуры, проявляющиеся во всех этих сферах практики, яв­ляются отдельными друг от друга. Таким образом, Митчелл хотя и показала путь к новой форме структурного анализа, но не осу­ществила его.

Как бы то ни было, детальные исследования подчинения жен­щин, предпринятые со времени публикации "Женского сословия ", смогли выполнить эту задачу. Исследования последнего десятиле­тия выявили две существенным образом различающиеся структу­ры отношений между мужчинами и женщинами. Одна связана с разделением труда: организацией домашней работы и заботы о де­тях, разделением между бесплатной и оплачиваемой работой, сег­регацией рынков труда и созданием "мужских" и "женских" рабо­чих мест, дискриминацией при профессиональной подготовке и продвижении по службе, неравными зарплатами и неравным об­меном. Вторая связана с властью, контролем и принуждением: го­сударственными и бизнес-иерархиями, институциональным и лич­ным насилием, регулированием сексуальности и полицейским надзором, властью в семье и ее оспариванием.

Хотя эти структуры существенным образом различаются, это не значит, что они вообще отделены друг от друга. На самом деле они все время пересекаются. Базовые различия между ними связаны со способом упорядочения социальных отношений. В первом приближении можно сказать, что главный организацион­ный принцип первой структуры — отделение или разделение, а второй — неравная интеграция. Накопление богатства посредством производства товаров и услуг следует различной исторической траектории в зависимости от способа институциализации власти и разным образом влияет на формирование фемининности и мас­кулинности.

Многие институциональные и психологические проблемы, связанные с тендером, могут быть поняты в терминах структур труда и власти — но все же не все. Способы, которыми люди созда­ют между собой эмоциональные связи, и повседневные проявле­ния эмоциональных отношений, видимо, подчиняются какой-то другой, хотя, несомненно, также социальной, логике. Проблемы, поднятые освободительным движением геев, психоанализом и фе­министскими работами о сексуальности, не сводятся только к тру­ду и власти. Короче говоря, здесь, видимо, существует третья мак­роструктура. Она связана с паттернизацией выбора объектов, желания и способов его вызывать; с воспроизводством гетеро- и гомосексуальности и взаимоотношений между ними; с социально структурированными тендерными антагонизмами (женоненавистничеством, мужененавистничеством, ненавистью к себе); с дове­рием и недоверием, ревностью и солидарностью в брачных и дру­гих отношениях; с эмоциональными отношениями, связанными с выращиванием детей.

Задача данной главы состоит в том, чтобы показать, что эти три структуры эмпирически являются главными макроструктура­ми в области тендерных отношений. Это означает, что (а) их мож­но обнаружить в текущих тендерных исследованиях и политике по отношению к полу и (б) в их терминах большей частью можно объяснить структурную динамику. Приводимые аргументы не оз­начают, что это единственный структуры, которые можно обнару­жить, что они исчерпывают поле. Не означают они и обязательно­сти их присутствия (утверждение, которые возвращает нас к метафизике конечных причин). Мои аргументы базируются на более мягком, скорее прагматичном, но, вероятно, легче доказуе­мом, утверждении о том, что данный подход может быть полезен для понимания современной истории.

Обобщенное понятие о социальной структуре как о паттерне, упорядочивающем практики, свойственные некоторой совокупно­сти социальных отношений, можно превратить в более частное разными способами. Выделенные только что структуры — разде­ление труда, структура власти и структура катексиса - являются примерами того, что я назвал бы "структурными моделями". Они работают на определенном логическом уровне сложности и, в прин­ципе, позволяют сравнивать на этом уровне разные исторические ситуации. Они дают возможность поставить такие вопросы, как: что изменилось в половом разделении труда в результате капита­листической индустриализации; или есть ли разница в структуре властных отношений между полами между коммунистическими и некоммунистическими государствами.

В долгих дебатах о структурализме структурное моделирова­ние играет роль самой сути структурного анализа. Имела место объяснимая одержимость структурными моделями, основанными на виртуальной трансформации, такими как теории родства и мифа Леви-Стросса, концепция развития мышления Пиаже, теория син­таксиса Хомского. Они были интеллектуально мощными, они при­дали порядок и точность социальной науке в то время, когда в ней доминировал подпорченный эмпиризмом функционализм. В то же время они отвлекли внимание от других возможностей структур­ного анализа, и особенно от связи с историей.

На эти возможности указал Люсьен Голдманн, написавший программную работу на эту тему. Хотя его теория "генетического структурализма" и была не более, чем методологическим очерком, он продемонстрировал классический пример применения струк­турного анализа к культуре. Голдманн показал, что возможно изу­чать трансформации сложной структуры в реальном времени, в противоположность "виртуальному" времени структурализма, и настоящая глава основана на его подходе. Его метод, описанный в работе "Скрытый Бог" ('Hidden God'), указывает на важность структурного анализа второго рода, суть которого вкратце может быть определена как описание структурных особенностей данной конкретной ситуации.

Если структурные модели влекут за собой сравнения разных ситуаций на данном логическом уровне, структурные инвентари­зации (inventory) позволяют выполнить более полное исследова­ние данной ситуации, задействуя все ее уровни и влияющие на нее факторы. В этом нет ничего особенно таинственного. Любой ис­торик, описывающий фон, на котором разворачивалось то или иное событие, любой политик, рассматривающий текущее взаимодей­ствие или расклад сил, прибегают к структурному описанию. Лю­бая попытка осмыслить политику пола в настоящий момент, опре­делить, где мы в этом плане находимся, любая попытка охаракте­ризовать тендерные отношения в другой культуре или в другое время, также порождает необходимость структурного описания.

Эта процедура позволила разработать два полезных концеп­та. Джилл Мэтьюз употребляет выражение "гендерный порядок" (gender order), подразумевая под ним исторически сконструиро­ванный паттерн властных отношений между мужчинами и жен­щинами и соответствующие ему определения фемининности и маскулинности. Вслед за Мэтьюз я буду использовать этот термин для структурного описания общества в целом. Концепт "гендер­ный режим", применявшийся в наших исследованиях в области образования для описания осуществления половой политики в школах, основан на той же логике, применимой к более частным случаям. Я буду пользоваться им для структурного описания конк­ретных институтов.

Признание процедуры структурного описания не означает воз­никновения нового круга тем или новой проблематики. Разделе­ние труда, структура власти, структура катексиса являются глав­ными элементами любого тендерного порядка или тендерного режима. Структурные модели и структурные описания являются принципиально взаимодополняющими путями рассмотрения од­них и тех же фактов. На практике они постоянно применяются вместе, смещаются лишь акценты. В этой и следующей главах мы рассмотрим их по отдельности для того, чтобы лучше показать логику анализа, но разделение их, конечно, не будет абсолютным.

Труд

Разделение труда по полу в простейшей форме означает рас­пределение определенных видов работ между определенными ка­тегориями людей. Оно является социальной структурой в той мере, в какой это распределение упорядочивает дальнейшую практику. Это происходит несколькими взаимосвязанными путями. Во-пер­вых, предыдущее разделение труда становится социальным пра­вилом, при котором работа закрепляется за определенными кате­гориями людей. Работник, поступающий на работу в фирму, получает работу X, если он женщина, и работу Y, если он мужчи­на. Наличие таких правил можно обнаружить почти на каждом уровне системы занятости, имеющей дело с проблемой пола, и это отнюдь не только пережиток, существующий в низкотехноло­гичных производствах. Превосходное этнографическое исследо­вание британского моторосборочного завода, выполненное Рут Кавендиш, "Женщины на линии" ('Women on Line'), показало почти абсолютное разделение между работами, которые выпол­няют женщины и мужчины. "Было очевидно, - замечает автор, — что единственная квалификация, которая нужна для получения лучшей работы, заключается в том, чтобы быть мужчиной". Мо­торные двигатели более не являются передним краем прогрес­сивных технологий, но уж компьютеры точно сюда относятся. Гейм и Прингл в книге "Работающий гендер" ('Gender at Work') показали, что рост компьютеризации не привел к уменьшению сегрегации рынка труда. Женщины нанимаются в качестве опе­раторов, мужчины преимущественно в качестве программистов, торговых представителей, системных аналитиков и менед­жеров.

Действующие правила сегргации ложатся в основу новых форм упорядочения практики, таких, как дифференциация в уров­не подготовки. Когда женщины и мужчины получают разную под­готовку, дискриминация при найме становится рациональной с точки зрения работодателя. Как показала Кэрол О'Доннелл в "Ба­зисе для соглашения " ('The Basis of the Bargain'), половые разли­чия в профессиональной подготовке являются весьма общей ха­рактеристикой взаимодействия образовательной системы и рынков труда. С помощью таких механизмов разделение труда по полу пре­вращается в чисто техническое разделение в противовес более оче­видным административным стратегиям. Когда мужчины обычно лучше, чем женщины, подготовлены для данной работы, отбор "лучшего претендента" естественно означает отбор мужчины. Почти абсолютное преобладание мужчин в верхних эшелонах уни­верситетов является ярким примером такой непрямой дискрими­нации.

Профессиональная подготовка служит одним из механизмов, с помощью которых разделение труда по полу становится мощной системой социального регулирования. Насколько она влиятельна, становится понятно, как только предпринимается сознательная попытка ее изменить. Здесь уместно вспомнить опыт осуществле­ния антидискриминационных и поддерживающих программ, и насколько медленно удавалось достичь прогресса в этой области. Менее хорошо известны, но не менее важны начавшиеся накапли­ваться свидетельства о попытках изменить систему разделения труда в сфере неоплачиваемой работы, в частности домашней ра­боты и заботы о детях. Это стало, как отметила Линн Сегал, важ­ным фокусом политики по отношению к личности, начиная с дви­жения Новых левых в Британии в 1970-е гг. Пол Амато, рефлексируя по поводу двух лет, которые он прожил в Мельбурне в качестве домохозяйки, заметил, что это не находило никакого понимания среди мужчин, с которыми ему приходилось общаться. Они пола­гали, что мужчины должны работать (т.е. домашняя работа — не работа) и не должны быть экономически зависимы от женщин. Одно из решений этой дилеммы было в том, чтобы считать его успеш­ным эксплуататором своей жены. Очевидно, что конвенциональное разделение труда по полу имеет сильную культурную поддерж­ку. Недавнее исследование, проведенное в Южной Англии Р.Е.Па-лом, не выявило тенденции большей вовлеченности безработных мужчин в домашнюю работу; а австралийское исследование "пе­реворачивания" домашних ролей, проведенное Гремом Расселлом, показало, что практика разделения заботы о детях между мужьями и женами остается крайне нестабильной.

Не взирая на это, сам факт, что существуют попытки пере­смотреть эти практики наряду с созданием нового разделения тру­да по полу в таких индустриальных сферах, как производство ком­пьютеров, указывает на то, что структура не только регулирует, но и сама является объектом воздействия со стороны практики. Ис­следование, в котром документируется разделение труда на рабо­чих местах, содержит также свидетельства конкретной социаль­ной деятельности, направленной на поддержание этой системы. На фабрике, описанной Рут Кавендиш, все управление осуществ­лялось мужчинами, такая же ситуация была в профсоюзе, и не слу­чайно, что обе эти иерархии сопротивлялись попыткам женщин-работниц (выраженным, в частности, в проведении неофициальной забастовке), направленной на изменение этой системы. Другое британское исследование ситуации на уровне рабочих мест, про­веденное Дэвидом Коллинсоном и Дэвидом Найтсом, ярко пока­зало, как поддерживается половое разделение труда среди "белых воротничков", на этот раз в страховой компании. Женщин, кото­рые хотели продвинуться по службе, чтобы избежать рутинной возни с бумагами, мужчины-менеджеры отговаривали делать это, аргументируя это тем, что мужчины сами должны расхлебывать кашу, которую заварили. В результате сложилась целая мини-иде­ология, согласно которой женщины психологически не приспо­соблены к страховой работе; и истинные предрассудки менедже­ров по отношению к женщинам рационализировались с помощью апелляции к предполагаемым предрассудкам клиентов.

Тем не менее, тендерные режимы двух этих организаций зна­чительно различались, и механизмы, с помощью которых поддер­живалось разделение труда по полу, могли быть совершенно раз­ными. Работа Майкла Корда "Мужской шовинизм" ('Male Chauvinism'), одно из первых описаний американской половой политики на рабочем месте, представляет угнетение женщин преимущественно как следствие индивидуальной дискриминации, ис­ходящей от боссов. Это не может быть применимо к ситуации кол­лективной дискриминации, как на фабрике, описанной Кавендиш. Но в мире нью-йоркских офисов корпораций, о котором писал Кор­да, где найм, увольнение, определение зарплаты и продвижение по службе очень индивидуализировано, исключение женщин, ве­роятно, осуществляется посредством индивидуального сексизма менеджеров корпораций.

За пределами конкретного рабочего места осуществляются более глобальные социальные процессы, которые определяют по­ловое разделение труда для целых категорий рабочих. Маргарет Пауэр говорит о "создании женской занятости" как об историчес­ком процессе, в ходе которого формируются новые категории ра­боты и работников. Существующее разделение труда, несомнен­но, механически воспроизводится. Сейчас в нашем распоряжении имеются кейс-стади индивидуальных видов деятельности, кото­рые это документируют. Одним из лучших является исследова­ние Ив Гамарников, которое демонстрирует как конструируется работодателями современная занятость медсестер на примере гос­питаля Флоренс Найтингейл. Она основана на системе обмена, при котором контроль за медицинской практикой осуществляет­ся мужчинами (т.е. докторами), но при этом для женщин сред­него класса открывается возможность полупрофессиональной карьеры.

Как показывает это кейс-стади, конструирование разделения труда по полу не связано всего лишь с распределением работы между определенными людьми. Оно включает в себя и конструи­рование данной работы как таковой. Дискуссии по поводу "под­ходящей технологии" - механизмов или техники, которые менее вредны для окружающей среды, или более дешевы, или специ­ально приспособлены для потребностей Третьего мира - сделали очевидным тот факт, что производство работы определяется не только чисто техническими соображениями. Есть даже альтерна­тивные способы производства ядерной бомбы. Социо-техничес-кая система, такая как индустриальное производство или домаш­няя работа, может быть организована по-разному. Поэтому конкретные технические проекты и практики, осуществляемые в данный момент, всегда говорят об определенном социальном выборе. Текущий трудовой процесс основан на технологии, создан­ной в расчете на определенные социальные условия — в том числе и разделение труда по полу. Например, станки на хлопковых фаб­риках в северо-восточной Англии и южной Шотландии на заре индустриальной революции были сконструированы так, чтобы на них могли работать женщины и дети. Как заметила Т.К.Смоут, женщины и дети были предпочитаемыми работниками на новых фабриках, потому что подразумевалось, что они более послушны в свете беспрецедентных требований трудовой дисциплины. Пе­ред владельцами фабрик встала интересная проблема - что де­лать с их мужьями, для того, чтобы привлечь столь удобную ра­бочую силу.

Более сложный пример представляет собой технология до­машней работы. Такие механизмы, как пылесосы или стиральные машины в равной степени приспособлены для эксплуатации муж­чинами или женщинами. Однако широко распространенные мо­дели рассчитаны только на одно домохозяйство и предполагают использование только одним работником этого домохозяйства. Такая конструкция основана на конвенциональном разделении труда по полу, а не каких-то альтернативных или возможных мо­делях распределения обязанностей. Естественно, они всегда рек­ламируются в виде картинок с использующими их улыбающими­ся женщинами, а не мужчинами. Вполне возможно создать оборудование для выполнения той же самой работы при других социальных условиях. Например, общественные прачечные, при­надлежавшие британским муниципалитетам, в 1930-40-е гг. обес­печивали практическую альтернативу механизации стирки. Они прекратили свое существование в ходе послевоенной приватиза­ции. Бум потребительских товаров, разразившийся в 1950-е, сре­ди прочего, привел к утверждению полового разделения домаш­него труда новыми средствами.

Эти соображения предполагают, что сама по себе идея "раз­деления труда" является слишком узкой. Мы имеем дело не про­сто с распределением работы, но с природой и способом органи­зации самой работы. Невозможно отделить отсюда и другой факт -распределение результатов работы, т.е. услуг и доходов. Возвраща­ясь к описанной Кавендиш фабрике, упорное стремление мужчин сохранить разделение труда по полу становится более ясным, если принять во внимание, что мужская работа гораздо лучше оплачи­вается. Женщины получают "зарплату замужних женщин", вне за­висимости от того, замужем они или нет. И это, конечно, не единич­ный случай. Как показано в главе I, в Австралии - стране, где теоретически существует "равная оплата" для мужчин и женщин уже в течение пятнадцати лет, реальный средний доход женщин до сих пор не достигает и половины дохода мужчин.

Таким образом, "разделение труда по полу" не может боль­ше рассматриваться как изолированная структура. Ее следует воспринимать как часть более масштабного паттерна, гендер-но-структурированной системы производства, потребления и распределения. .

Анализ тендерного структурирования производства, а не про­сто полового разделения труда, позволяет более ясно осмыслить дифференциации внутри рабочей силы, которые связаны с поло­вой политикой, но функционирует в рамках самых широких кате­горий пола. Некоторые из них связаны с торговлей полом как та­ковым - в проституции или индустрии развлечений. Однако проблема гораздо шире. Такие примеры конструирования профес­сии, как работница регистратуры, стюардесса или секретарь пред­ставляют из себя комбинацию определенных технических навыков с выраженной женственностью. Определенные виды индустрии, особенно моделирование одежды и театр, ассоциируются с гомо­сексуальной маскулинностью. С другой стороны, бизнес-менедж­мент связан с формами маскулинности, организованными на ос­нове личного доминирования: "жесткий" стиль в бизнесе вызывает восхищение, а такие фразы, как "агрессивный маркетинг" на уп­равленческом жаргоне имеют позитивную окраску.

Расширение этого концепта, однако, приводит к тому, что он сталкивается с концептом "способ производства", или его ближай­шим эквивалентом "социальное разделение труда", применяемы­ми в марксистской теории. Это хороший повод для литературы, пы­тающейся связать положение женщины с этими концептами. Бесплодность этого теоретического предприятия обусловлена в основном тем, что этому теоретизированию не доставало смелос­ти. Почти вся литература полностью принимала принятое в марк­сизме определение "капиталистического способа производства" как системы производства, в основе которой лежат классовые отношения. Даже попытка определить "домашний способ производ­ства", связанный с домашним хозяйством, не поколебала основы классового анализа капитализма.

Сейчас следует согласиться с тем, что гендерное разделение не является идеологическим дополнением к классово-структури­рованному способу производства. Это характеристика, глубоко уко­рененная в самом производстве. Оно не сводится к домашней ра­боте, или даже разделению между бесплатной домашней работой и оплачиваемой работой на производстве. Оно является также цен­тральной чертой организации промышленности. Это не пережи­ток докапиталистических способов производства. Как показыва­ют примеры компьютеризации и транснациональных корпораций, оно живо воспроизводится в наиболее передовах сегментах ми­ровой капиталистической экономики.

Эти аргументы уверенно приводят нас к заключению, сделан­ному Гейм и Принта. Гендерное разделение является фундамен­тальной и существенной характеристикой капиталистической си­стемы, такой же фундаментальной, как и классовое разделение. Социалистическая теория не может далее игнорировать то обсто­ятельство, что капитализм управляется мужчинами и в значитель­ной степени для их собственной пользы.

Это одно из оснований для серьезного пересмотра социалис­тического анализа капитализма. Для феминистской мысли инте­ресной была бы параллель с радикальными движениями Третьего мира, которые представляют капитализм в основном как систему глобального неравенства и империализма. Вместе взятые, они пред­лагают новое видение капитализма скорее как системы концент­рации и регуляции прибыли, извлекаемой с помощью ряда каче­ственно отличающихся механизмов эксплуатации, чем гомогенной по своей сути структуры, предполагаемой концептом "способ про­изводства". Если это в общих чертах верно, мы не нуждаемся бо­лее в отступлениях в сторону, вроде того, что было предпринято Эли Зарецки в работе "Капитализм, семья и личная жизнь" ('Capitalism, the Family and Personal Life'), где предполагается, что капитализм ассимилировал существовавшую до него систему пат-риархатной организации тендера или домашней жизни, и исполь­зовал ее для своего собственного воспроизводства. Связь здесь более прямая. Капитализм был частично основан на возможноетях применения власти и извлечения прибыли, созданных тендер­ными отношениями. И это верно по сей день.

Если принять это понимание тендерных отношений в произ­водстве и потреблении, каковы главные принципы их организа­ции? С какого рода "системой" мы имеем дело? С этого момента мои рассуждения принимают более спекулятивный и нестрогий характер. Я предлагаю скорее организующую гипотезу, чем окон­чательный вывод. Она основана, тем не менее, на тех исследова­ниях домашнего и промышленного труда, о которых уже говори­лось выше, так же как и на некотором практическом опыте участия в реформах. Особенно важны здесь пять пунктов:

- очевидная шкала и настойчивое утверждение демаркаций между женской и мужской работой, невзирая на их техническую иррациональность, и невозможность покончить с ними;

- связь этих многочисленных демаркаций с проблемами вы­годы или трудового контроля, или обеими из них, на конкретном рабочем месте;

- способ их функционирования, исключающий практически для всех женщин возможность аккумулировать состояние до стадии, когда оно может стать капиталом, или возможность карьеры, которая при­вела бы к контролю над капиталом значительного размера;

- важность практик, поддерживающих мужскую солидарность -часто поверх линий классового разделения - в деле укрепления этих демаркаций;

- согласованность системы разделения труда и различий в до­ходе, приводящая к возложению заботы о детях на женщин, осо­бенно молодых.

Многое из этого можно объяснить, исходя из двух главных принципов. Один из них можно назвать тендерной логикой накоп­ления. Благодаря общей тендерной организации труда, экономи­ческая выгода концентрируется на одной стороне, а экономичес­кие потери на другой в объеме, который позволяет этой системе накопления воспроизводиться. Кристин Дельфи обнаружила этот механизм в своем исследовании французских семей, но свела эту проблему к ситуации домохозяйства и отношениям в браке, не обратив внимание на гораздо больший масштаб такого накопле­ния в промышленности. Выгоды и затраты не распределяются между полами как группами по принципу "все или ничего". Торговцы печатной продукцией, которых изучала Синтия Кокберн, по­лучают небольшую выгоду; медиа-магнаты, которые нанимают их, получают больше. Не все женщины оказываются в проигрыше - факт стратегической важности для феминизма. Но все же выго­ды, возможности и затраты оказываются достаточно большими, чтобы за них стоило бороться, что и поддерживает в активном со­стоянии практику демаркаций и исключения, осуществляемую многими группами мужчин.

Есть два внутренних барьера на пути аккумуляции, основан­ной на тендерных различиях, ограничивающих ее масштаб. Один из них заключается в том, что отмеченное нами разделение труда далеко не является абсолютным. Очень мало женщин-моряков и мужчин-секретарей, но довольно много людей обоего пола рабо­тает клерками, лавочниками, торговыми представителями, про­граммистами и учителями. Большинство видов сельскохозяйствен­ного труда выполняется совместно. Второй заключается в том, что брак - это союз всего двух людей. Возможности извлекать мате­риальную выгоду из труда только одного человека всегда ограни­чены. Поэтому и масштаб экономического неравенства, основан­ного на распределении обязанностей в браке, весьма сильно ограничен по сравнению с экономическим неравенством, кото­рое складывается благодаря аккумуляции в индустрии. В этом от­ношении нуклеарная форма семьи может считаться важным огра­ничением полового неравенства. Происходящая коммерциализация домашней работы, например, развитие сети "фаст фуд", скорее всего, увеличит экономическое неравенство полов.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: